Книга Хроники Нордланда. Пепел розы - читать онлайн бесплатно, автор Н. Свидрицкая. Cтраница 4
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Хроники Нордланда. Пепел розы
Хроники Нордланда. Пепел розы
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Хроники Нордланда. Пепел розы

– Погоди… – Гэбриэл задумался. – То есть… Это не просто она ушиблась, это она… Нет! Не верю! – Он был искренне потрясен. – Да ну нафиг! Вот про кого-кого, но про нее бы сроду не подумал!

– Она не знает, почему это! – Воскликнула Алиса. – Она сказала мне, что никогда… что у нее никого не было!!!

– Извини, Солнышко, но я не верю.

– И никто, никто не поверит! – Всплеснула руками Алиса. – Вот поэтому она и хочет умереть!

– Ну, ты сама-то подумай…

– Я думала! – Воскликнула Алиса. – Понимаешь, мы говорим порой о мужчинах, обсуждаем… Я знаю, что Мина влюблена в Гарета, хоть она и скрывает, что Юне тоже нравится… кое-кто… Но у Авроры никого нет, никого, клянусь, Гэбриэл! Ей никто не нравится, она такая… Гордая! И она очень, очень, очень порядочная!

– Может, кто – того? – Нахмурился Гэбриэл.

– Я тоже так думала. – Призналась Алиса. – Но Аврора говорит, что ничего не было. Вообще ничего. Кроме одного раза. – Алиса умоляюще взглянула на него. – Гэбриэл, ты вынудил меня предать свою подругу… Рассказать о том, что для нее хуже смерти… Пожалуйста, пожалуйста, не говори об этом никому-никому, пожалуйста!!!

– Не скажу. – Кивнул Гэбриэл. – И ей не дам понять, что знаю, обещаю. Я того… да. Так что там за один раз был?

– Она уснула в саду, а проснулась у себя в комнате. И на постели была кровь. Это было еще до того, как мы познакомились. Но она ничего больше не помнит! Ты понимаешь?! Понимаешь?!

– Понимаю… – Медленно произнес Гэбриэл. – Если, конечно, это не отмазка такая…

– Гэбриэл!!!

– Ну, молчу, молчу. Значит, кто-то ее чем-то того, напоил… Она хоть помнит, что пила?

– Служанка, Жанна, дала ей холодное вино. Авророчка говорит, что потом несколько дней у нее болела голова и несколько раз стошнило. И сны снились… страшные.

– Жанна, говоришь?.. – Гэбриэл нахмурился.

– Она очень, очень неприятная, эта Жанна! Пока у меня не появилась Роза, Жанна и мне прислуживала. Она всем девушкам прислуживает, у кого собственной служанки нет. Она такая… Неприятная! Воображает о себе, думает, что такая незаменимая! Неряха, и сплетница к тому же… И хвастает, что спит с Иво! Мне Роза рассказала!

– Знаешь, Солнышко, а ты не жалей, что я узнал. Ты не рассказала, я сам догадался, я же умный у тебя! Если я узнаю – а я узнаю теперь, – кто в Хефлинуэлле подобными вещами занимается, они у меня легкой смертью не умрут.

– Да. – Алиса все равно держалась как-то отстраненно, и Гэбриэл немного погодя вновь занервничал:

– Ну, что опять-то, а? Солнышко, что ты у меня за человечек-то такой?!

– Почему, – решившись, и тоже собрав всю свою волю в кулачок, заговорила Алиса, и от ее храброго-храброго вида Гэбриэлу стало, как всегда, не по себе. – Почему мне пришлось выдать тебе чужую тайну, чтобы ты меня понял?! Почему ты хочешь, чтобы твои решения принимали и прощали тебя, а сам этого делать не хочешь?! Твои дела и тайны очень-очень важные, а мои – нет?! Или ты считаешь меня такой нелепой дурой в самом деле?!

– Алиса, – Гэбриэл занервничал сильнее, – не начинай, а?!

– Ты думаешь, если я буду молчать, – отчаянно взглянула на него Алиса, – так будет… Лучше?! А моя любовь?.. Как же моя любовь, Гэбриэл?! Ты думаешь, она – вечная?.. Пренебрежение – оно хуже всего, хуже даже ссор, хуже… всего вообще!

– Я никогда не пренебрегал тобой, не надо! – Вспыхнул Гэбриэл. – Я все делаю только ради тебя! Я постоянно думаю о тебе, готов даже брата отодвинуть, только ты была бы спокойна! Но ты же больше придумываешь себе всякого там, и знаешь, что главное?.. Что все, что ты придумала, оно того… для тебя – как настоящее! И ты мне этими своими… сказками мозг выносишь, чтобы я того – оправдывался! А я ненавижу оправдываться, Алиса! Ненавижу! – Гэбриэл в сердцах стукнул кулаком по камню. – Понимаешь?! Посмотри на меня: я тебе верю!

– Не веришь! – Воскликнула Алиса. – Не веришь, не веришь!!! Может, не ревнуешь… может, тебе все равно… Но не веришь!!!

– Знаешь… Мы с братом уезжаем в Междуречье. – Помолчав, сказа Гэбриэл. – разобраться, что там происходит, кто, как… Ну, и порядок навести, если получится. Мне надо уехать. И тебе надо, чтобы я уехал. Нам обоим надо.

– Гэбриэл… – Глаза Алисы вновь загорелись золотым огнем. – Я не такая, как ты. И не такая, как все вокруг. Ты забываешь это, а может быть, я виновата, что ты этого не помнишь. Я иногда так сильно хочу… хочу исчезнуть… хочу уйти далеко, далеко в лес, чтобы стать настоящей лавви, такой, какой должна быть. Я здесь только потому, что люблю тебя. И моя любовь, твоя любовь – это все, что меня держит. Я не такая, как другие девушки. Я не пленница, и не рабыня, и силой меня ничто не удержит. Если я перестану чувствовать твою любовь, я исчезну. И ты никогда уже меня не вернешь. Не подумай, что я пугаю! – Поспешила она. – Нет! Просто я знаю, что если позволю себе стать настоящей лавви, то обратного пути уже не будет, я стану слишком чужой для всех. И для тебя – тоже…

– Ты плохо меня знаешь, – покачал головой Гэбриэл, – если думаешь, что я не верну тебя. Даже если и не смогу, то буду пытаться, пока не сдохну. Буду карабкаться на твое дерево, землю рыть, ну, все дела. – Он примиряюще рассмеялся, и Алиса не сдержалась, улыбнулась, кокетливо дернула плечом, уклоняясь, но столько в этом движении было дразнящего приглашения, что Гэбриэл только зарычал притворно, сграбастав свое Солнышко в охапку. И как он мог хоть на минуту подумать, будто способен и вправду разорвать помолвку и отказаться от Алисы?!

– Ты мое Солнышко! – твердил он между поцелуями. – Вредное, ревнивое, злющее, рыжее, с лучиками, тепленькое!

Да, солнышко – оно порой бывает через чур, сказал бы он, если б умел. И жарко бывает от него, и даже кожа порой облазит. Но без него – никак.


Вечером в Хефлинуэлл примчался паж, из тех, что сопровождал Алису и ее свиту в Июс, и рассказал о случившемся. Мальчишке ужасно хотелось, чтобы его новости выглядели подраматичнее, и с его слов у герцога сложилось впечатление о какой-то бешеной битве с какими-то ужасными чудовищами, в которой пострадали почему-то именно дамы, которых защищал этот самый мальчишка с львиной отвагой. «Нашли, кого послать!» – Выругался Гарет и отправил Марчелло выяснить, что случилось, и кто там лежит при смерти. Первым порывом было помчаться самому, но обида на Младшего была еще слишком сильна. Он чувствовал, что с братом все в порядке. Судя по смутным, но знакомым ощущениям – поругался с Алисой. Но с этим он способен разобраться и сам. Он, Гарет, там уже точно не нужен. За ужином он развлекал гостей и злорадно убеждал себя, и весьма успешно, кстати, что ему нет никакого дела до Младшего и его дел, проблем, чего бы то ни было вообще. Сам пусть выпутывается!

Но как-то все переживалось и переживалось. И за Алису было как-то тревожно. Все у них с Младшим было так красиво и правильно! Гарет, конечно, посмеивался над братом, поддразнивал его, но в душе все же любовался их отношениями и даже немного гордился. Неужели сказка кончилась? И что сделает Алиса, когда у нее исчезнет необходимость жить с ними? Выберет жизнь феи и покинет их? А что станет с отцом – не вернется ли болезнь? Ночью Гарет стоял у окна и смотрел на Тополиную Рощу. Да, уехать необходимо. Потому, что он не в состоянии не смотреть сейчас туда. Понимая, что это глупо, не нужно, просто нелепо – он смотрит, и ему кажется, что она тоже сейчас у окна и думает, возможно, и о нем тоже, а не только о Гэбриэле? И завтра он поедет – не может не поехать, пользуясь отсутствием брата, и будет ездить, не смотря ни на что, потому, что не может не стремиться к этой девушке вопреки собственному разуму, здравому смыслу и даже инстинкту самосохранения.

Мария и в самом деле смотрела на его окна и думала о нем. И ни в ее мыслях, ни в ее чувствах к Гарету и Гэбриэлу никаких противоречий не было.

Никогда еще в ее жизни не было таких безмятежных, прекрасных дней! Никогда она не была так счастлива, и не жила так ярко и полно! Научившись читать, Мария и в самом деле открыла для себя целый мир. Со страниц книг, которые она глотала запоем, каждую свободную минутку, даже во время еды и вместо ночного и дневного сна, прописанного ей Моисеем, ей открывались новые отношения, новые чувства, новые земли, имена, лавина самых разных эмоций и чудесных приключений. Любовь мужчины и женщины, которая явилась для нее еще одним открытием, в этих книгах была достаточно целомудренна, чтобы не тревожить хрупкое равновесие в ее душе, не пугать и не отталкивать. Гэбриэл был абсолютно прав: даже думать об ЭТОМ без внутреннего отторжения и отвращения Мария не могла. Она гнала от себя даже тени мыслей о том, что возможно, и Гэбриэл, и даже Гарет занимаются ЭТИМ с кем-то… с какими-то другими женщинами. Потому, что все, что она знала об ЭТОМ, было мерзко, чудовищно, совершенно неприемлемо. И в то же время ее начали волновать прикосновения Гарета, и как-то… смущать, но смущение было приятным. Она часто думала о нем, о его глазах, губах и даже руках. Думала о том, как красиво он двигается, и какое красивое у него тело. Думала совершенно невинно, даже не пытаясь представить его без одежды… и все же думала. И мечтала… О странствиях. С Гаретом, вроде странствий ее любимых книжных героев. По какой-то причине – не важно, какой, – они с Гаретом вынуждены будут отправиться в путешествие по каким-то диким местам, вдвоем, только он и она, и приключения! Драконы, великаны, загадочные рыцари в черной броне, колдуньи… Только Мария, в отличие от дам в ее любимых романах, деятельно помогала Гарету в его подвигах.

Она знала, что, не смотря на занятость, Гарет все равно ее навестит. И ждала его с самого утра, выглядывая всадника на вороном олджерноне на Золотой Горке. Мария уже знала: если всадников много, и среди них богато одетые господа и дамы, Гарет проедет мимо – значит, он с гостями едет на пикник к Твидлам, или в Гранствилл. Если же он с оруженосцами и Марчелло, то значит, заедет и к ней, сразу, или на обратном пути, и девушка начинала активно ждать, сама не своя от счастья. Чтобы занять себя, наводила блеск на и без того идеальную кухню, готовила что-нибудь вкусное, просила Ганса поднять из подвала, с ледника, сидр или морс, а в последнее время начала готовить лимонад. Творческая натура девушки требовала новизны, и она то и дело совершенствовала рецепты, которым учила ее Тильда, что-то добавляла, что-то убирала… И получалось отлично. Мария успела заметить, что Гарет любит сладкое, и страшно смутилась, поняв, что первое ее варенье было для него невкусным. Но и была благодарна ему, поняв, что он хвалил его, чтобы сделать ей приятное. Он ведь вовсе не обязан был проявлять такую доброту к такой, как она! Тильда не одобряла визитов герцога в Тополиную Рощу, и Мария не понимала – почему. Очень чуткая и умная, девушка видела, что Тильда почему-то беспокоится о ней, даже жалеет. Но верить тому, что Тильда говорит о герцоге Элодисском – что он жесток с женщинами, не ценит, не уважает и не жалеет их, – не могла. И в то, что Тильда врет – не верила. Значит, полагала Мария, – Тильда просто заблуждается. С людьми такое бывает. Она чего-то не поняла в Гарете, или слушает тех, кто его ненавидит. В книгах всегда были такие, кто клеветал и оговаривал: из зависти, злобы, ревности. Жертвами людского оговора становились ее любимые герои через одного. И как же Мария радовалась тому, что научилась читать! Сколько она уже узнала, сколько поняла!.. И как ей хотелось рассказать все поскорее и Гэбриэлу тоже!.. Счастьем было знать, что он обрадуется ее успехам, будет гордиться ею. Таким счастьем!


Конечно, Гарет приехал. И в такое неудобное время, когда и Тильда была в башне. Занятая приготовлением приданого Алисы и обустройством марокканского коттеджа, который был уже практически готов принять свою новую хозяйку, Тильда находила время и для Моисея, все еще живущего в Хефлинуэлле, и для Марии и ее обучения, к которому добрая женщина подходила со всей ответственностью. Мария делала огромные успехи под ее руководством, и Тильда очень собою и своей ученицей гордилась. И очень переживала из-за интереса герцога к прекрасной девушке. Как и все, она считала Марию ранимой, уязвимой, и боялась, что герцог обидит ее. Но ее почтение к чинам и титулам было так велико, что она не смела даже посмотреть на Гарета Хлоринга как-то осуждающе. И когда он появился в Тополиной Роще, она почтительно приветствовала его и поспешила заверить, что не посмеет мешать ему.

– Это я вам помешал. – С сожалением заметил Гарет. – Я на минутку. Ганс, займись конем. Мы с ним гоняли в Омки, по такой жаре. – Он принял из рук Марии бокал холодного лимонада. – Спасибо, Тополек.

– В Омках все хорошо, милорд? – Чопорно спросила Тильда. Она стояла в дверях, выпрямившись, сложив руки под фартуком, и изо всех сил старалась быть приветливой и довольной, но беспокойство просто окутывало ее и сочилось из каждой складки ее опрятной одежды.

– Не очень. – Поморщился Гарет. – Мельник ударил старосту и толкнул его в огонь. Староста что-то там сказал про его дочь… Обычное дело. Пришлось разбираться, мирить их. Староста согласился на отступные.

– Он сильно пострадал?

– Нет. Сильно бы – другой был бы разговор. И мельник сейчас сидел бы в подвале ратуши, а не дома. А жаль было бы: мужик хороший, и мельник отличный. Не пьющий, не лентяй и не бунтарь.

– Мне нужно сходить за цикорием. – Сказала Мария. – Я хотела с Гансом…

– Не вопрос. – Улыбнулся Гарет. – Пошли со мной.

– Но удобно ли это для вас? – Встревожилась Тильда.

– Нет. – Беспечно ответил Гарет. – Но тем оно и заманчиво!

– Мария, деточка, не забудь шляпу с широкими полями! – Вздохнула Тильда.

Цикорий густо рос на склоне через дорогу, и Гарет с Марией поднялись на самый верх, задержались, оглядываясь. Здесь было видно и Белую, и Золотую Горки, и Тополиную Рощу, и сады Твидлов, и Хефлинуэлл.

– Мне очень хочется там побывать. – Призналась Мария. – Там, наверное, очень красиво!

– Побываешь. – Пообещал Гарет. – Гости разъедутся, народу станет поменьше, и я свожу тебя туда. Не хочу, чтобы о тебе узнало слишком много всякого… народа.

– Знаете, – Мария принялась срезать стебли, усыпанные нежно-голубыми цветами и укладывать их в корзину, постепенно двигаясь вниз, на противоположную от дороги сторону склона, – как мне приятно видеть счастливых людей и красивые места и вещи! Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, как много существует в мире хорошего, красивого и доброго. Я ведь много лет думала, что всего этого просто нет.

– Многие, даже и не столь много вытерпев от жизни и людей, – сказал Гарет, помогая ей, – начинают ненавидеть все это.

– Я не понимаю, как это можно. – Призналась Мария. – Ведь столько радости есть в мире! Когда я вижу счастливых людей, чью-то радость, я думаю: «Как здорово, что в жизни все-таки такое бывает! Значит, это возможно и для меня».

– На самом деле ты в этом уникальна, Тополек. – С нежностью глядя на нее, признался Гарет. – Большинство думает иначе. «Как они смеют радоваться, когда мне так плохо?» – Вот главный мотив большинства.

– Может, все потому, что я не человек?.. – задумчиво предположила Мария, выпрямляясь и убирая от лица вьющуюся прядь тыльной стороной руки в перчатке, зеленой от сока срезанных цветов.

– Я бы думал точно так же. – Возразил Гарет. – Если бы не знал своего отца. Это самый лучший, справедливый, честный, благородный человек на свете, и никакому эльфу с ним даже не сравниться. Да и Моисей, насколько я его знаю, человек замечательный. И Тильда эта… тоже.

– Да, они хорошие. – Быстро согласилась Мария. – Но они такие… как сказать?.. Они не такие, как все. Моисей рассказывал, совсем немного, о том, сколько им с Тильдой выпало на их долю. Разве такое могло бы быть, не будь основные люди… не очень хорошими?..

– Люди, – раздался неожиданно рядом чей-то голос, от которого у Марии вдруг все застыло внутри, – это грязное, вонючее, блеющее стадо.

Гарет стремительно развернулся, загораживая собой Марию. Он никогда не видел Аякса, но понял, что это он. И описание, данное братом, и нечто общее для близнецов, часто видевших себя во сне не собой, а братом, помогло опознать эту тварь безошибочно и мгновенно.

– Подарок судьбы – брюхатая эльфа! – Ухмыльнулся Аякс. – И мальчишка Хлоринг, один, без охраны! За что мне так везет, А?!

– Мария, беги отсюда! – Гарет выхватил кинжал, отчаянно жалея, что свой меч-бастард, Светлый, оставил в ножнах, притороченных к седлу Грома.

– Беги, эльфа, беги. – Аякс с усмешкой обнажил огромный клеймор. – Далеко не убежишь. А я люблю. Побегать…

Мария отбежала в сторону, но убегать не стала. Выпрямившись, она отчаянно оглянулась по сторонам. Их же не видно! Собирая цветы, они спустились в небольшую ложбинку, отгороженные от дороги и Золотой Горки склоном холма и кустами бузины и сирени. Эту ложбину было видно только с реки, где в этот момент, как нарочно, не было ни одного судна. Взбежав на гребень, она принялась махать руками крестьянам, работавшим на полях Белой Горки, и кто-то оттуда даже помахал ей в ответ. Но и только…

Гарет уверен был, что справится с Аяксом. Не смотря даже на огромный меч. Тот выглядел неуклюжим, громоздким, сущим животным, с длинными руками, короткими кривыми ногами, уродливой рожей и короткими рыжими волосами, больше похожими на щетину. А животных Гарет, выходивший один на один и с кабанами, и с медведями, и даже с зубрами, не боялся совершенно. Аякс просто права не имел быть быстрее полуэльфа, не говоря уже о ловкости и уме…

Это заблуждение стоило Гарету левой руки – порез был таким, что рука мгновенно утратила прежние ловкость и силу. Любимый трюк, перебрасывание оружия из одной руки в другую, исключался начисто, вдобавок, кровотечение было таким сильным, что Гарет понял: у него есть не больше пары минут, и то в самом лучшем случае. Аякс, тоже это поняв, злорадно осклабился, ослабив натиск, чтобы поиграть с жертвой. Он не боялся ни того, что Мария убежит, ни того, что она позовет на помощь. Чтобы его остановить, нужно будет малость побольше бойцов, чем те, что в данный момент ожидали герцога на мосту. Он порвет в клочья и их, и всех, кто там есть, в Тополиной Роще. И заберет девку. Внизу, под кручей, ждала рыбацкая лайба, с подсохшей кровью ее владельца на скамейках… и парой кусочков про запас в корзине для рыбы.

– Я сожру твою печень! – осклабился Аякс, щетина на загривке встала дыбом от удовольствия. – У доходяги-то предыдущего так себе, печеночка была… Пил, скотина, много. А у тебя хорошая, хоро-ошая, жрешь сладко, пьешь вкусно…

– Мария, беги отсюда! – Гарет глядел прямо в глаза Аякса, маленькие, звериные. Молодец девочка, машет руками – кто-то, да увидит. Может, с моста кто заметит… Но не успеют. Беги, дурочка, беги, кричи, зови на помощь… Марчелло в Разъезжем, merde!!!

Мария ничего в этом не понимала, но почувствовала, что Гарет теряет силы, и испугалась. Не за себя и даже не за ребенка – за него, за Гарета. Ничего с Аяксом сделать она не могла, понимала, насколько ничтожны ее силы в сравнении с его звериной бешеной мощью… Но и позволить Гарету умереть она не могла тоже! Ее защитник в этот момент, чудом увернувшись от клеймора, ловко извернулся, и сумел-таки пнуть врага в бок, одновременно полоснув кинжалом по запястью, поросшему рыжей щетиной. Аякс заревел, как зверь, глаза стали безумными, в них не осталось вообще ничего человеческого. Мария, внезапно осенившись, схватила камзол Гарета, который тот снял и бросил на куст, и, прыгнув, набросила его сзади на голову Аякса, повиснув на нем всей своей тяжестью. Взревев еще громче, ослепший Аякс крутанулся на месте, чтобы достать девушку, но Гарет этих мгновений не упустил. Пинком выбил клеймор из ослабевшей руки, подхватил его и рубанул изо всех оставшихся сил. Он боялся задеть Марию, и удар пришелся ниже, чем следовало бы, но и так получилось неплохо: Аякс заревел еще громче, еще страшнее, перепугав этим ревом всю округу. Крестьяне побросали мотыги, косы и грабли, озираясь в панике, Матиас и кнехты, ожидавшие Гарета на мосту, помчались на крик. Из обрубка руки Аякса хлестала кровь; Мария вместе с камзолом упала и покатилась по траве. Гарет, не теряя времени, ринулся добить противника, но тот, услышав топот копыт и крики подмоги, медлить не стал. На глазах потрясенного герцога, Аякс преобразился: на месте уродливого человека возникла кошмарная тварь, мгновенно раздавшаяся в плечах и груди, так, что одежда лопнула и повисла клочьями. Все тело твари, сплетенное из тугих мышц, было покрыто жесткой рыжей щетиной, длинная, до самой земли, уцелевшая рука с огромной пятерней была украшена медвежьими когтями, а слегка вытянутое рыло – жуткого вида клыками. Меч Гарета не только срубил ему руку, но и глубоко зацепил бедро, и тварь, продолжая реветь и страшно хромая, помогая себе здоровой рукой, бросилась кубарем с обрыва и помчалась к реке. Гарет же склонился над Марией.

Девушка была без чувств, но цела, и у герцога вырвался громкий вздох: слава тебе, Господи!.. Матиас, подоспевший первым, с искренним беспокойством заглядывал в глаза, и Гарет отталкивал его, требуя, чтобы занялись девушкой.

– В Тополиную Рощу… – Чувствуя нарастающую слабость и головокружение, он упрямо не хотел сдаваться им. – Моисея… – И упал на руки своему оруженосцу.

На дороге уже толпились первые из подоспевших крестьян и работники с садов Твидла.

– Что случилось? Что с герцогом? Кто ревел? Еще дракон? – Сыпалось отовсюду. Один из кнехтов поскакал в замок, за Моисеем, а Гарета на импровизированных носилках доставили в башню Тополиной Рощи. Тильда мгновенно развила бурную деятельность, заставила кипятить воду, готовить для герцога покои на первом этаже. Прокипятив нитки и иголку, она сама, не дожидаясь Моисея, промыла специальным отваром и зашила рану на плече Гарета. Марию, которая уже пришла в себя, отвели наверх, в ее комнату, и, закончив с герцогом, Тильда поторопилась к ней.

– Что с ним? – Испуганно встретила ее Мария, порываясь встать. – Он жив? Ему очень плохо?!

– Ему куда лучше, чем тебе, глупая ты девушка. – Сердито возразила Тильда, щупая ее живот. – Чрево, как камень, не хватало еще, чтобы ты скинула! Слушай меня и не нервничай! Расслабься немедленно! Тебе о своем ребенке надо думать, а не о красавчике-герцоге! С ним все хорошо! Ложись вот так… Вам шесть месяцев всего, если дитя родится сейчас, ничто ему не поможет!!! – И Мария, расслышав ее наконец-то, и сообразив, что с нею и в самом деле происходит что-то странное, послушно улеглась так, как велела ей Тильда, и постаралась расслабиться.


Гэбриэл встретил Нэша, который, узнав о произошедшем еще вчера, с утра приехал в Разъезжее, и обсуждал с ним, с Кину и с подъехавшим так же утром Марчелло, как организовать охоту на рыжего тролля. Настоятельница принесла труды Исайи Омбургского, где подробнейшим образом описывался рыжий тролль, и подтверждалось, что справиться с ним необычайно трудно. Женщина нервничала: нападение такой опасной твари среди бела дня на графиню Июсскую прямо возле монастыря – этого еще не хватало!

– Слыхал я про таких тварей. – Соглашался Нэш. – А хуже всего, что они охальники великие. Девок сильничают прям хуже монахов. И так размножаются, потому как самок-то у них нет. Так же, как дриады и феи, те тоже только бабы, и сойтись могут хоть с кем, а родят все равно фею аль дриаду. Я слыхал, в деревнях уже было несколько случаев, когда прямо в дом в темноте кто-то вламывался и баб и девок того… Не наш ли урод это был?..

– Ваше высочество! – Настоятельница судорожно сжимала дрожащие руки. – У меня тридцать девушек, тридцать голубок белых, и защиты никакой…

– Я усилю охрану, не волнуйтесь… – Гэбриэл вздрогнул, встал резко, покачнулся, рукой схватился за спинку кресла. Произнес сдавленно:

– Гарет…

– Что случилось? – Марчелло, который не раз был свидетелем того, какая мистическая связь существует между братьями, тоже вскочил. – Что-то с патроном?!

Алиса, которая тоже была здесь, вскинулась, глаза наполнились тревогой.

– Он ранен! – Воскликнул Гэбриэл. – Гарет ранен!!!

– Гэбриэл! – Алиса бросилась к нему. – Не волнуйся обо мне, скачи туда, сейчас же!!! Нэш о нас позаботится…

Великан подтвердил, но Гэбриэл едва ли его слышал. Он чувствовал, что брат ранен, чувствовал боль, дурноту, слабость, и ужас вновь подступил к сердцу. Крикнув, чтобы Иво, Нэш и Марчелло с остальной свитой охраняли монастырь и графиню, он бросился во двор. Пара минут – и он взлетел в седло, погнав Пепла в сторону Гранствилла бешеным галопом. Во время этой скачки олджернон проявил все свои бесценные качества, из-за которых эту породу так ценили в Нордланде. До Гранствилла он домчался, почти не сбавляя хода, за четыре часа, и не выглядел загнанным, минуя Омки – через город Гэбриэл не поехал, чтобы не терять время на его узких улицах. К этому моменту он слегка успокоился, чувствуя, что брату не стало хуже. На перекрестке у садов Твидла его встретил сторож, и рассказал все, что знал. Переведя дух, и пустив усталого, роняющего пену коня шагом, Гэбриэл поехал в сторону Тополиной Рощи, сопровождаемый только Гором, не отставшим от хозяина ни на шаг. Ему стало полегче, но тревога все равно держала за горло, не отпускала. Никто не видел, что за тварь напала на герцога Элодисского, и в округе усиленно распространялись панические слухи о еще одном драконе, только «Больше того, ваше высочество, куда больше-то! Уж не мать ли его прилетела за сыном-то?!». По словам сторожа, кто-то уже того дракона и видел. Но Гэбриэл, уже не раз столкнувшийся с нелепыми слухами, которыми мгновенно обрастало всякое событие, в дракона не поверил. После встречи с драконом брат не уцелел бы. Да и разрушений и паники было бы больше. Но что? Сторож слышал страшный рев… Ласково похлопывая усталого коня и обещая ему, что они вот-вот отдохнут, Гэбриэл доехал до калитки в Тополиную Рощу.