Сакрум

Мысли Филиппа неожиданно прервались, так как перед его носом словно пронесся рыжий пушистый зверь, ударив по лицу своим мягким хвостом. Юноша в недоумении проследил за рыжими волосами. Слева от него уселась девушка, опоздавшая на собрание, вероятно потому, что недавно ее увел из зала ожидания какой-то мужчина. Интересно, кто она такая? Незнакомка вцепилась в ручки кресла, будто боялась, что кто-то займет ее место. На ней была лишь ночная пижама, словно ее забрали из дома прямо посреди ночи, причем нежданно. Это выглядело странно, ведь всем призывникам заблаговременно присылают уведомительные письма.

Филипп изучающее смотрел на рыжую девушку справа. И вдруг почувствовал запах, исходящий от нее. Пахло… свежескошенной травой. Как в детстве, когда он маленьким мальчиком путешествовал с мамой по стране.

 Тем временем девушка выпрямила спину, словно сидела в школе за партой, и смотрела вперед, неотрывно наблюдая за главнокомандующим. Она была напугана, как и все, но в ее взгляде была сосредоточенность, готовность к действиям. Филипп хотел рассмотреть ее лицо получше, но тут незнакомка стала поворачивать голову в его сторону…

…Юнис ощутила на себе чей-то взгляд. Она интуитивно оглянулась вправо, и увидела темноволосого парня, быстро отведшего глаза. Да это же самый настоящий Филипп Марчелл! Неужели он и вправду здесь? Как же необычно видеть его рядом, вживую, словно он обычный смертный, как и все здесь. Но ведь теперь-то он действительно самый обычный призывник. Странно, как это канцлер позволил забрать своего сына, единственного наследника? Неужели принц плохо себя вел, и его выгнали из дворца? Сложно представить, по какой причине он оказался на соседнем кресле. И все же он здесь.

 Филиппа Марчелла было трудно забыть, увидев хоть раз. Юнис много раз наблюдала его лицо в газетах, слышала о нем по радио – канцлер показывал своего сына везде и всюду, будто бы желал, чтобы о нем говорила каждая собака на улице. В общем-то, так и было. Наследника Марчелла знали все. И теперь, взглянув на это лицо только одним глазком, Юнис сразу узнала его. Она узнала его по выдающимся чертам лица, по густым темным волосам, по гордой осанке. Он уверенно смотрел вперед, прямо на высокого мужчину за трибуной, который как раз что-то говорил о чести…

Господи! В это слишком сложно поверить. Она здесь, в Кастрисе! Юнис оглядывала все вокруг, словно наблюдая происходящее со стороны. Она заметила, что все, кроме нее, одеты в строгие платья и костюмы. Как вся ее семья вчера.

Юнис закрыла глаза, глубоко вдыхая и выдыхая. В одном Говард был прав – она жаждет мести…

…Филипп отвел взгляд, осознав, что был пойман с поличным. Исподтишка наблюдать за людьми неприлично, и он знал это с малых лет. А вот рыжеволосая соседка, видимо, не знакома с правилами этикета, поэтому продолжала еще некоторое время рассматривать его безо всякого стеснения. Хоть Филипп и привык к такому вниманию и понимал, что призывникам непривычно видеть наследника канцлера рядом с собой, но любование этой девушки стало ему надоедать. Он хотел было уже упрекнуть ее в некультурности, как вдруг Фридман снова заговорил.

– Итак, друзья мои, – продолжал свою речь главнокомандующий, закончив тираду о чести. – Здесь начинается ваша новая жизнь. Забудьте все, что вы когда-либо слышали о нашем проекте, о мире за стеной. Мы постараемся вас научить всему, что знаем сами. Впредь мы с вами будем сотрудничать, и мы надеемся, что вы пойдете государству навстречу, несмотря на то, что нам пришлось разлучить вас с близкими…

– Что вы сделали с моим братом? – прозвучал ледяной голос, прервавший речь Фридмана.

Филипп повернулся к соседке. Это и вправду произнесла она? После ее слов все вокруг волнительно зашептались. Вряд ли кто-то понимал, о чем она говорила.

– Прошу прощения? – сдержанно спросил Фридман, и Филипп почувствовал в его голосе нотку угрозы – этот человек явно не любил, когда его прерывают, тем более у всех на виду.

– Не понимаете, о чем я? – с издевкой усмехнулась рыжеволосая девушка, крепче ухватившись за ручки кресла и наклонившись вперед. – Вчера ваши солдаты привезли моего старшего брата обратно домой, после того, как его забрали на службу. Он был мертв! Почему? Что вы с ним сделали?!

– Ксандер Харрисон… – после небольшой паузы задумчиво произнес мужчина, вспомнив, о ком идет речь. – Примите мои соболезнования. Я понимаю, это большое горе. Но уверяю вас и всех присутствующих, что мы не причастны к его смерти. Это был несчастный случай, не более того.

Уверенность в словах и поведении Маркуса Фридмана поражала Филиппа. Как он мог так равнодушно говорить об этом? Но безрассудство девушки рядом поражало еще больше. Неужели она не понимает, кто перед ней? Или она сейчас вообще не соображает?

Девушка вдруг возмущенно сдвинула брови и встала с места. Несколько военных тут же дернулись в ее сторону, но Фридман остановил их жестом руки. Он не боялся обычной девчонки, его не волновали ее чувства, смерть брата – это все он умел обернуть в свою пользу, чтобы в очередной раз показать свою власть и силу.

– Несчастный случай?! Что вы имеете…

– Приступ, – перебив ее, отрезал Фридман. – Во время поездки у него случился приступ астмы – видимо, переволновался. Он перестал дышать. Солдаты ничего не смогли сделать. Мне очень жаль. В его медицинской карте не было сведений о болезни. Иначе он бы не попал в список призывников.

Филипп, не отрывая взгляда, смотрел на соседку, которая услышав только слово «приступ», словно все осознала, охваченная ужасом, зажала рот рукой, сдерживая слезы, которые уже непроизвольно текли по ее лицу и пальцам. Сморщившись от боли, она замолчала, сев обратно в кресло и уже не собиралась продолжать разговор.

Искренние сильные эмоции Филиппу доводилось видеть нечасто, да и испытывать тоже. Живя в мире театрально вежливых и учтивых лжецов, он привык надевать маску равнодушия и практически сросся с ней. Потому эти слезы произвели на него такое сильное впечатление, что он просто замер, глядя на плачущее лицо девушки. Ее слезы потрясли его. И почему-то перед глазами возникло лицо мамы. И то, как он еще мальчиком плакал по ней, когда понял, что больше никогда ее не увидит. Чувство потери Филиппу было знакомо.

– Этот случай был первым и единственным за все время. Теперь вы знаете, как важно оповещать медицинские центры о тяжелых заболеваниях. В противном случае, вы видите, к чему это может привести, – Фридман сделал паузу, окинув взглядом всех призывников, недоверчиво смотрящих в его сторону. – Что же, в любом случае, у вас есть выбор. Те, кто не желает с нами работать и отдавать свой долг государству, могут сейчас же покинуть этот зал.

Фридман указал правой рукой на двери, которые только что были открыты военными. Несколько минут все просто смотрели в сторону выхода. Повисла напряженная тишина. Филипп был уверен, что это игра. Жестокая игра. Фридман не был склонен к компромиссам –  не в его интересах сейчас терять драгоценный материал в виде бесплатных человеческих жизней.

Затянувшаяся пауза нарушилась одним из призывников. Юноша с заднего ряда поднялся со своего кресла и осторожно, неуверенным шагом стал перебираться к двери. За ним последовало еще трое парней и две девушки. Филипп внимательно наблюдал за ними, искоса поглядывая на Фридмана, следя за его реакцией. Не может быть все так просто.

Почувствовав легкое движение, исходящее от соседнего кресла слева, юноша инстинктивно схватил девушку за руку, заставив ее замереть и не вставать с места. Рыжеволосая соседка непонимающе взглянула на него. Юноша чуть заметно покачал головой, чувствуя на себе взгляд главнокомандующего и стараясь при этом сохранять спокойствие. К удивлению для самого себя, Филипп хотел защитить эту девушку. Возможно, он хотел спасти хоть кого-то, если это было в его силах. К тому же неплохо, если в окружении будет человек, обязанный ему своей жизнью. Подумав об этом, Филипп тут же вспомнил об отце – он научил его быть слишком расчетливым, заразил цинизмом. Это помогало парню в любой ситуации мыслить здраво и не поддаваться эмоциям, но иногда ему было не по себе от своих же мыслей.

Тем временем отчаянные призывники, осмелившиеся выйти из зала, уже скрылись за дверьми. И как только исчез последний силуэт, все подозрения Филиппа насчет ловушки подтвердились – раздалась целая серия резких оглушающих выстрелов.

Тут же стены зала наполнились испуганными криками призывников. Всех охватила волна страха, чего, как был уверен Филипп, и добивался Маркус Фридман. В глазах каждого читался застывший ужас и непонимание – за что? Филипп не был удивлен, не был напуган, но почувствовал отвращение и злость. Своей ладонью он почувствовал, как задрожали пальцы рыжеволосой девчонки, которая нервно выхватила свою руку и прижала к груди, будто выстрелы пришлись по ее сердцу.

«Долго не протянет», – подумал Филипп, взглянув на нее и вновь почувствовав запах скошенной травы.

…Юнис выхватила свою руку, мысленно благодаря сына канцлера за то, что он предостерег ее от верной смерти. В ее висках оглушительно пульсировала кровь. Что только что произошло? Военные хотят сотрудничать или запугать призывников? Неужели это ее слова стали причиной кровопролития? От этой мысли Юнис пробило дикой дрожью. Она не хотела этого. Нет.

Нет, нет… Только не по ее вине!

Невольно глаза девушки обратились к Фридману. Он стоял неподвижно, ни один мускул на его лице не дрогнул. Разве человек может быть таким? Он только что буквально своими руками убил шестерых невинных и остается таким спокойным!

Словно очнувшись, мужчина устало вздохнул и спросил, разведя руками:

– Ну что, больше желающих нет? – его голос громом прошелся по тишине. Ответа не последовало, и тогда он решил продолжить. – Хорошо, я так и думал.

Фридман кивнул головой своим подчиненным, и военные закрыли двери, оставляя снаружи мертвые тела несчастных парней и девушек, погибших лишь по своей наивности. А может, им повезло больше всех? Они не мучились, не испытали на себе всех ужасов мира за стеной и умерли с надеждой на то, что совсем скоро вернутся домой…

– Через час вас ждет инъекция, – стальным, ничуть не поколебавшимся голосом продолжил свое дело Фридман. – Благодаря сыворотке, которую введут вам в кровь, вы сможете выжить за стеной. В этой сыворотке содержится компонент, который определит вашу принадлежность к одной из рас существ, живущих на той стороне. В зависимости от того, какую расу вы примете на себя, в вашем теле произойдут некоторые изменения, которые откроют для вас новые возможности. Мы называем эти изменения "даром". На данный момент, мы открыли свойства двенадцати компонентов, позволяющих вам… видеть сквозь стены, дышать под водой, менять цвет кожи – и это только часть всех даров.

До Фридмана донеслись восхищенные возгласы. Юнис насторожилась, вспомнив слова Говарда: «Сначала нужно выжить после инъекции». Поэтому реакция других показались ей просто смешной. Как можно вообще этому радоваться? Неужели недавние выстрелы за дверью уже стерлись из памяти?

– Все эти возможности открыты для вас! Кто знает, может быть, совсем скоро вы станете героями в наших глазах, – Фридман даже улыбнулся, чтобы сильнее убедить призывников в том, что желает им всем лишь успеха, и на многих это и вправду действовало. – Для этого вам всего лишь нужно пережить введение сыворотки. Я уверен, большинство из вас легко справятся с этой задачей. Ну, а те, кому в этом не повезет… знайте, что вы принесете неоценимый вклад в будущее науки. И я, и все человечество говорим вам заранее спасибо.

Эти слова прозвучали как заранее подготовленный некролог, отчего Юнис еще больше прониклась отчаяньем. Правительству нет дела до умирающих людей. Им всем плевать на их жертву, на их семьи, которые уже оплакивают своих детей. Как она могла надеяться, что за стеной могут ждать какие-то сказочные плантации? Как Ксандер мог в это верить?

– Сейчас вам нужно пройти тщательное обследование. Вас осмотрят и подготовят к инъекции. Желаю вам успехов, до новых встреч!

Фридман натянул фальшивую улыбку и указал рукой на дверь.

– Раздевайтесь, – скомандовал молодой мужчина, одетый в белый халат. Это был медицинский работник, осматривающий Юнис. Он сел за стол и стал вчитываться в какую-то бумагу, вероятно, ее медицинскую карту.

Девушка неохотно прошла к белой кушетке и стала снимать свою одежду. Впрочем, и снимать-то было нечего – на ней была лишь ночная пижама. Хоть это и не нравилось Юнис, но она осталась в одной рубашке и трусах перед врачом, который, между прочим, был мужчиной. Она не стеснялась своего тела, но осмотр заставлял ее смущаться. На ее теле был лишь один изъян – небольшой шрам у пупка, приобретенный в результате неудачного падения с овцы на острый камень. Юнис было всего шесть, и она очень хотела оседлать это животное.

Молодой мужчина повернул к ней свое лицо и нахмурил брови.

– Полностью раздевайтесь, – спокойно потребовал он и снова обратился к чтению.

Щеки Юнис вспыхнули от смущения.

– Ну уж нет! – воскликнула она и обхватила себя руками, стараясь прикрыть и так слишком открытые участки тела.

– Извините, но мне нужно осмотреть вас полностью. Не переживайте, я же врач…

– Да вы извращенец какой-то! – еще больше возмутилась девушка. – Я не разденусь!

Мужчина покачал головой и тяжело вздохнул.

– Почему из двухсот призывников мне досталась эта женщина… – он потер свой лоб и отложил бумаги в сторону.

– Уже сто девяносто четыре…

– Что?

– Сто девяносто четыре осталось, – поправила врача Юнис, опустив взгляд.

– Да, – кивнул головой мужчина, не желая долго говорить на эту тему. – Слушай, я не хочу звать на помощь охрану, так что…

– Ладно, поняла.

Юнис отошла к кушетке, уверенно потянулась к пуговицам на рубашке и расстегнула одну за другой. Господи, что она делает? Ни один мужчина ни разу не не видел ее обнаженной, а тут на тебе! Хотя, что терять? Может быть, сегодня ее настигнет смерть… Подумав об этом, Юнис без стыда избавилась и от остальной одежды, оставшись обнаженной. Пускай этот доктор полюбуется молодым телом, пока оно не стало обычным холодным трупом.

Пытаясь хоть как-то скрыть свою наготу, Юнис перебросила длинные рыжие волосы через плечи, чтобы они прикрыли грудь.

Врач усмехнулся и встал из-за стола.

– Меня зовут Джаред Льюис. Для тебя я просто доктор Льюис, – его голос остался таким же спокойным и заботливым.  – У тебя есть какие-то хронические заболевания?

– Нет, – покачала головой Юнис, пытаясь вспомнить что-то подобное, а в голове лишь возникло слово «астма», относящееся к брату.

– Аллергии?

– Да вроде нет.

– Жалобы тоже отсутствуют?

– Отсутствуют.

– Откуда шрам? – спросил мужчина, а потом поднял палец вверх, напряженно сдвинув брови. – Стой! Не говори! Ммм… Осколок? Глубокий порез, да? Я прав? Наверняка, стекло.

– Не стекло, камень, – усмехнулась девушка, удивившись такому энтузиазму врача. Ему работа точно доставляла удовольствие.

– Да тебе хоть сейчас за стену! – весело воскликнул Льюис, что вызвало недоумение на лице Юнис. – Да это шутка такая…

Девушка взвела глаза к небу. Мало того, что ей грозит смертельная опасность, она стоит перед ним совсем без одежды, так он еще и веселится.

– Слова словами, давай приступим к осмотру, – доктор надел на руки резиновые перчатки. – Для начала я осмотрю твою кожу…

Закончив, Льюис сказал, что Юнис в полном порядке и велел ей одеваться.

– Надеюсь, ты сможешь пережить перевоплощение.

– Только не говорите, что вам будет жаль меня, если я умру, – усмехнулась девушка безо всякой иронии и без злости. Просто она понимала, что его слова не могут быть правдой.

– Ты права, – улыбнувшись, согласился Льюис. – Я потерял слишком много пациентов, чтобы переживать из-за каждого. Но все же у меня есть сердце, поверь.

– Хорошо, верю, – усмехнулась Юнис, закончив одеваться, и вот она вновь стоит в своей ночной пижаме.

Внезапно по всей комнате эхом раздалось урчание желудка.

– Ты голодна? – заметил Льюис.

– Да, все забыли, что мы люди и иногда едим.

– Это хорошо. Сыворотка лучше усваивается на пустой желудок, когда в организме нет лишних веществ.

– О, как замечательно! А вы бы хотели умереть на пустой желудок?

– Только посмотрите на нее! – рассмеялся вдруг доктор. – Я бы на твоем месте трясся от страха, а тебе удается шутить и улыбаться! Нет, ну ты точно выживешь. Давай заключим пари насмерть?

Юнис недоумевающе взглянула на Льюиса. Этот парень совсем слетел с катушек. Неужели он думает, что ей сейчас есть дело до его игр?

– То есть, если ты выживешь, попроси меня все, что захочешь. Ну как? Ты в любом случае ничего не теряешь, – он улыбнулся, радуясь своей идее, как ребенок. Неужели он и впрямь не понимает, что говорит о жизни и смерти? Девушка только осуждающе покачала головой, подумав, что это и вправду выгодное предложение, хотя и немного странное. Зачем оно надо Льюису? Вроде умный человек, работает врачом, а придумал какую-то ерунду. Неужели ему здесь настолько скучно?

– Глупость, если честно, – фыркнула Юнис. – Но я согласна.

– Идет! – воскликнул Льюис, радостно сжав пальцы в кулак.

Тут в дверь постучали. Сердце девушки замерло. Неужели пора? Ей нужно еще хотя бы несколько минут…

– Я вхожу!

За дверью послышался какой-то знакомый голос, и когда человек вошел, Юнис сразу его узнала. Это был Говард. Тот самый грубиян-нравоучитель, желающий использовать ее в своих целях. Зачем он явился сюда?

– Джаред, оставь нас, – требовательно попросил мужчина и указал врачу на дверь.

Льюис безо всяких вопросов спокойно направился к выходу.

– Постой! – Юнис по непонятной для себя причине схватила его за рукав халата. Этот доктор вселял в нее спокойствие, и ей не хотелось его потерять.

Тот ошеломленно уставился на девушку, а затем улыбнулся. Остановившись, Льюис достал из своего кармана тоненькую белую резиночку, протянув ее Юнис и указав глазами на распущенные волосы. Она молча приняла это, отпустив халат врача. Добродушный доктор снова улыбнулся и вышел за дверь.

– Садись! – резко потребовал Говард. Он явно был чем-то взбешен, и поэтому Юнис послушно приземлилась на стул Льюиса, уставившись на мужчину испуганным взглядом.

Говард сделал несколько шагов в ее сторону и остановился.

– Молодец, ничего не скажешь! – с иронией и упреком прошипел мужчина, но Юнис не понимала причину такого тона. Что она сделала не так? – Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Ты собственноручно вырыла себе могилу, девочка!

Говард все повышал голос, и это пугало девушку. Она с силой вцепилась в край стола, боясь, что крик этого дикаря снесет ее со стула.

– Не-е-ет, я даже не подозревал, что ты настолько глупа!

– Да что происходит?! – закричала Юнис, напуганная до полусмерти. – Что я такого сделала?

Говард взвел глаза к потолку, сложив руки на груди.

– А кто решил встать поперек горла Фридману?! – зарычал мужчина, а девушка начинала понимать, в чем тут дело.

Неужели каждое слово, сказанное здесь, оборачивается какой-то неприятностью? Пока Юнис не понимала, что все-таки произошло, но подозревала, что ответ на этот вопрос ей совсем не понравится. Фридман явно не умеет прощать…

– Моя вина, конечно, – Говард вдруг совсем изменился в лице. Он… погрустнел! Неужели? Что это с ним? Юнис с недоумением наблюдала за странным поведением мужчины. Тот провел рукой по лицу и уселся на кушетку, не переставая тереть правый висок, будто мучаясь от головной боли.

– Надо было научить тебя манерам, предупредить о Фридмане, – с досадой произнес Говард, не замечая, что Юнис совсем обескуражена его поведением и словами.

– Объясни, наконец, – потребовала девушка, встав со стула. Мужчина исподлобья взглянул на нее усталыми глазами.

– Ты здорово разозлила главнокомандующего, – покачал головой Говард. – Заставила других сомневаться в нем, бросила в лицо обвинения на глазах у всех. Он такого не терпит. Нет… Но я, конечно, восхищен твоей самоотверженностью. Настоящая мазохистка! Я же не в буквальном смысле сказал, что Фридман убил твоего брата!

– Да я понимаю, – опустив глаза, сказала девушка. – Хотела знать просто… почему он умер.

Говард глухо кашлянул, а затем сел поудобнее, стряхнув рукой упавшие на лицо волосы. Казалось, он немного успокоился, выплеснув свою ярость. Теперь он не был похож на бочку с порохом.

– Как бы то ни было, он решил от тебя избавиться, – его голос помрачнел.

– Он убьет меня? – неравно сглотнув, спросила Юнис, и это вызвало на лице Говарда насмешливую улыбку.

– Этого ему никто не позволит. Ты ведь теперь под присмотром самого канцлера. Ну, из-за неловкой ситуации с твоим братом…

В качестве заботливого наставника Говард выглядел слегка нелепо, и это забавляло девушку. Он хотел казаться добрым, но в то же время не умел подбирать нужные слова. Из-за его изменчивого поведения Юнис не понимала, злится он на нее или нет? Если ее не убьют, то почему она должна бояться Фридмана?

– Он нашел легальный способ тебя устранить, – со сталью в голосе добавил Говард, пожав плечами, мол, сама виновата. – Тебе достанется сыворотка с неизвестным компонентом.

Юнис растерялась от такой новости. Сыворотка не испытана, но кто знает, вдруг она безопаснее всех остальных? Может, она не так опасна, может, напротив, это увеличивает ее шансы выжить? Или же наоборот…

– Никто же не знает о ее действии? – с надеждой в голосе спросила Юнис, избавляя себя от дурных мыслей. Ксандер бы не стал отчаиваться, и она не будет.

Говард улыбнулся, наклонив голову набок.

– Это верно, – согласился он.

В дверь неожиданно постучали, и Юнис вздрогнула.

– Приехали… – выдохнул Говард, поднявшись с кушетки и с жалостью взглянув на свою подопечную. – Пора, детка.

Вместе с другими ее завели в огромную лабораторию с ярким освещением. Это было длинное помещение с белыми стенами, вдоль которых располагалось множество палат с прозрачными стеклянными перегородками. Над каждой кроватью висела табличка с номером. По ним и распределяли призывников. Ожидая своей очереди, Юнис пыталась успокоиться тем, что заплетала волосы в косу.

– Девяносто девятый!

Юнис обернулась и увидела перед собой женщину в белом халате. Она указала рукой вперед. Девушка направилась к своему месту. В одной из палат она снова заметила Филиппа Марчелла. Он укладывался на кровать, и его лицо было такое спокойное…  Неужели ему совсем не страшно?

Задумавшись, Юнис не заметила, как дошла до своей палаты.

– Ложитесь, – вежливо попросила женщина.

Юнис послушно легла на кушетку. Под головой оказалась мягкая подушка, прикоснувшись к которой, девушка поняла, что ей тоже спокойно. Смерть или жизнь – все равно. Нет смысла бояться этой сыворотки, ведь итог будет один. Умереть здесь или за стеной – что лучше? Юнис никак не могла решить. Да и времени на это не оставалось.

К ней подошел человек в белом халате, чепчике, резиновых перчатках и с маской на лице, и было невозможно разобрать даже, мужчина это или женщина. Да и какая, впрочем, разница, ведь в руках этого человека был ампула с треклятой микстурой. Та женщина, что привела сюда Юнис, наклонилась к ней, достала из-за кушетки пару ремней и закрепила их, сомкнув на поясе девушки. Точно так же она сковала ее руки и ноги. Теперь сердце Юнис забилось сильнее.

– Это для вашей же безопасности, – объяснила женщина в белом, словно прочитала вопрос в глазах девушки. Юнис кивнула ей в ответ, пытаясь собраться с мыслями. Этот момент уже так близко! Теперь она чувствовала явную дрожь, проскользнувшую по всему телу. Дыханье участилось. На лбу появились капельки холодного пота. Очень сильным было желание сорвать с себя эти ремни и бежать отсюда куда подальше…

– После инъекции вы сразу уснете, – заговорила женщина, достав шприц, больше напоминающий толстую ручку для письма. Она протянула его тому человеку, который держал в руках сыворотку. Он осторожно открыл флакон и наполнил шприц желтоватой жидкостью.

– Будет немного больно, – предупредила женщина, переводя взгляд то на взволнованную девушку, то на человека со шприцем. В ее голосе слышалась неподдельная жалость. Может, ее детей тоже убили здесь? Может, она страдает, смотря на то, как мучаются чьи-то дети, вновь и вновь переживая свою утрату? Юнис пыталась отвлечь себя этими глупыми размышлениями в то время, как человек в маске потянул к себе ее руку и стал протирать спиртом выступающую вену.

Вот оно, то чувство, когда твоя жизнь вот-вот оборвется! Девушка подняла глаза вверх, к потолку, чтобы не видеть, как эта жидкость вливается в ее кровь. Почувствовав, как игла пронзила ее кожу, Юнис задержала дыхание, услышав сквозь стук в висках просьбу не напрягаться. Тело пронзило болью, словно ударом тока – назад пути нет. Юнис перестала чувствовать свою руку и в испуге посмотрела на нее – вроде на месте.