Сакрум

Однако, как ни странно, пробежав половину намеченного расстояния, Юнис все еще чувствовала себя бодро, хоть силы и стали понемногу покидать ее. Неужели абсолюты действительно такие выносливые?

– Меня зовут Август, – запыхавшись, выдавил на бегу больших габаритов парень, бегущий рядом с Юнис, которая к концу пробежки выдохлась и не чувствовала ног.

– При-вет, – еле выдохнула девушка, надеясь не потерять сознание хотя бы до окончания разминки.

– Ты еще не очухалась после сыворотки, это точно, – продолжал разговор тучный парень. – Вот увидишь, скоро ты придешь в форму. Абсолюты намного круче людей. Впереди бегуны – на них вообще не смотри, у них свой дар к бегу. Твоя цель – меня обогнать. Я-то привык быть последним.

– У меня… нет сил… на разговоры, – честно призналась девушка, чувствуя, что ее одежда уже мокрая насквозь, как и волосы.

– Понимаю, – кивнул Август. – Ты не сдавайся. Меня ты уж точно обгонишь.

Его слова не очень-то ее ободрили. Но парень пытался, и за это Юнис была ему благодарна.

Лежа на своей кровати после всех тренировок и смотря в потолок, Юнис понимала, что она не только не чувствует ног, но и готова отказаться от них, лишь бы не подниматься завтра снова. Этот день оказался чуть ли не самым сложным испытанием в ее жизни: пробежка, бег с препятствиями, рукопашный бой, стрельба из огнестрельного оружия, тренировка с холодным оружием, и плюс ко всему бесполезная тренировка новой способности вместе со своим ментором. Говард ровным счетом ничего не знал о ее даре воспламенения, и это не мудрено, учитывая тот факт, что тринадцатую сыворотку использовали впервые.

В дверь вдруг вошла светловолосая девушка по имени Кэрри. Она взглянула на соседку.

– Вид у тебя не очень, – с сочувствием заметила она, сев на кровать напротив.

– Неужели? – съязвила Юнис. Сил на разговоры у нее не было. На дружелюбие – тем более.

– Ничего, это первый день. Ты еще не оправилась. Завтра уже будет проще, – улыбнулась Кэрри.

– Вам всем было так хреново вначале?

– Честно? – вздохнула блондинка. – В общем-то, тяжело было только Августу. Это такой…

– Я знаю, кто это, – разочарованно вздохнула Юнис, осознавая весь масштаб своей никчемности.

Не зная, что ответить, Кэрри лишь виновато улыбнулась и стала переодеваться из спортивного костюма в обычную одежду. На ее тумбочке Юнис увидела карандаши и бумагу.

– Ты рисуешь? – спросила она, почувствовав неровное биение сердца.

– Ой, ну, как сказать, – заговорила девушка откуда-то из глубины свитера, куда только что просунула голову. – Люблю рисовать различные геометрические фигуры, а затем раскрашивать их в разные цвета. Это такой способ успокоиться. Можешь попробовать тоже, бери в любое время.

– Спасибо, – произнесла Юнис, уже предвкушая, как ее пальцы водят карандашом по бумаге. Только рисование сейчас могло спасти ее от реальности.

– Если хочешь, я могу принести тебе ужин в комнату? – предложила Кэрри, собираясь выйти за дверь. На ней уже красовался ярко-красный свободный свитер и обычные джинсы. Волосы растрепались.

– Я не хочу есть…

– Все равно принесу, – бросила с улыбкой соседка и вышла из комнаты.

Глава 6. Неверный шаг

Стоя перед зеркалом спустя несколько дней после первой тренировки, Юнис понимала, что она довольно сильно изменилась. Под глазами появились такие мешки, что в них можно было хранить тонны овечьей шерсти или, например, риса. На левой щеке и на лбу красовались свежие царапины, на нижней челюсти несколько ссадин от ударов во время рукопашных боев, а верхняя губа и вовсе зашита. Шов небольшой, но все же напоминает о собственной неумелости. Все тренеры в один голос твердят, что Юнис слишком резко реагирует на выпады соперника, сама подставляется под удар, легко обманывается и поддается на провокации. Но никто не понимает причины такого поведения, а ведь она просто ужасно нервничает. Постоянно. Каждую минуту. Юнис то и дело представляет перед собой песочные часы, внутри которых время крупица за крупицей бежит вниз и уже почти истощилось.

Что поделать, если других ей на тренировках уже не догнать? Юнис пыталась стать хоть чуточку сильнее самой себя прежней, чтобы иметь хоть какой-то шанс на выживание. На тренировках она выкладывалась на полную, из кожи вон лезла, чтобы хоть один раз кого-то ударить, обогнать или просто не получить по лицу. Иной раз кое-кто даже поддавался, чтобы доставить новенькой удовольствие. Но такие подачки только сильнее выводили ее из равновесия. Абсолюты не считали ее своей союзницей в полной мере этого слова. Конечно, за исключением нескольких персон. Например, Кэрри.

 Эта девушка стала за несколько дней для Юнис первым и самым близким другом. Она ввела ее в курс дела: показала, кто есть кто среди абсолютов, с какими ребятами можно найти общий язык, а каких опасаться, рассказала, про их новые способности, о том, что Фридман наблюдает только со стороны и никогда не появляется на людях, что призывников в этом году выжило гораздо больше, ведь и прибыли они в двойном количестве. На вопрос, почему так изменились правила и будут ли так же забирать людей в последующие годы, Кэрри ответить не могла, как и никто другой.

– Призывников забирали по двое? Выходит, Асманда увезли вместе с моим братом? – рассуждала Юнис за обедом, потирая ушибленное на тренировке плечо.

– Нет, я была в машине одна, – ответила Кэрри, покосившись на военных у двери. – И поэтому складывается впечатление, что мы не должны были знать о втором призывнике из города.

– Какой во всем этом смысл?

– Вероятно, такой, о котором мы никогда не узнаем, – надменным голосом произнес Филипп Марчелл, усаживаясь рядом с Кэрри. Они были друзьями, и потому Юнис приходилось терпеть его общество. – Наше дело усиленно тренироваться, а не задавать лишние вопросы.

Юноша явно указывал Юнис на ее ошибку в день приезда. Показательное всезнайство сына канцлера было иногда слишком бестактным, но остальные будто не замечали этого. Кэрри и вовсе восхищалась умом и рассудительностью этого парня. Юнис была уверена, что он больше расчетлив и хитер, но, как считало большинство абсолютов, Филипп возглавит их отряд, когда они окажутся за стеной, поэтому всякий раз в ответ на колкое замечание Марчелла, она старалась молча соглашаться с ним, проглатывая свое возмущение.

Вскоре Юнис поняла, что ее подруга всех считает хорошими, потому что сама являлась слишком доброй и открытой. Она была готова любому подставить свое плечо, выслушать и поддержать, лишь бы среди абсолютов царили мир и гармония. Однажды она успокаивала их третью соседку Ати, когда той приснился сон, где ее мать не выдержала ее ухода и покончила с собой. Юнис в тот момент чувствовала, как внутри нее что-то горит в буквальном смысле. Этот сон был для нее явью, живым напоминанием о той ночи в лесу, когда миссис Браун…

Память о прошлом, о доме постепенно стала смешиваться с реальностью, насыщенной событиями. Новые лица, тренировки, эта странная необъяснимая способность – все это помогало отвлечься. Иногда Юнис казалось, что она забывает настоящую себя, своих близких и каждую ночь, когда мысли одолевали голову, корила себя за это. В ней боролось желание постоянно скорбеть о случившемся с желанием жить заново и становиться сильнее. И это сводило с ума.

Тренировки с ментором, Говардом Сарвантесом, не давали особых результатов. Каждый день они собирались в специально отведенной комнате из невозгораемых стен и нескольких деревянных мишеней, которые Юнис предстояло научиться зажигать с помощью нового дара. Но вот уже прошло три дня, а единственное, что получалось у девушки, это заставлять свои ладони дымиться, а температуре тела подниматься до тех пор, пока не начиналось сильное головокружение, а один раз Юнис и вовсе потеряла сознание. Фридман требовал от Говарда результатов, а тот просто не знал, что ему делать. И тогда он взрывался, психовал, срывая всех собак на свою ученицу, или просто пил. И под воздействием алкоголя он становился куда спокойнее и веселее. И однажды, когда Юнис сидела у него в кабинете, ожидая, когда тот соизволит вернуться к тренировке, он заговорил с ней не как старый ворчливый ментор, а как настоящий наставник.

– Не думай, что я злюсь на тебя, – вдруг произнес он, стоя у окна своего кабинета и держа в руках почти пустой бокал виски. – Я на себя злюсь, а еще больше на Фридмана.

Девушка сидела в его кресле, интенсивно чиркая карандашом по бумаге, когда неожиданно до нее донеслись слова, непривычные для этого человека. Она перестала рисовать и прислушалась.

– Если ты научишься управлять своим даром, ты получишь огромный шанс выжить, сможешь защищать себя, других абсолютов, понимаешь? Ты не виновата, что оказалась в таком положении. У тебя слишком мало времени на подготовку, а этот Фридман, сукин сын! – Говард швырнул бокал в стену, и тот разлетелся с глухим стеклянным звуком. – Ему насрать на вас всех! Лишь бы вы приносили пользу и исполняли его приказы, как послушные псы.

– Почему ты на него работаешь? – спросила Юнис, осознав резкие различия во взглядах своего наставника и Маркуса Фридмана. – Почему не уйдешь?

Все еще находясь спиной друг к другу, оба вдруг замолчали на продолжительное время. Юнис поняла, что задала не самый лучший вопрос. Возможно, Говард не хотел на него отвечать или просто не знал ответа.

Обрабатывая очередные раны Юнис, доктор то и дело вздыхал и покачивал головой.

– Ты самый частый мой посетитель, – заверял он явно не с радостным тоном. – Сколько можно позволять себя лупить? Скоро на тебе живого места не останется…

– Может, повезет, и я откинусь до отправки, – съязвила девушка, и Льюис посильнее ткнул в рассеченную бровь. – Ай!

– Жаль, что чувство юмора тебе не поможет за стеной, – произнес мужчина и со всего размаху влепил ей пластырь, затем откатился на своем кресле и стал что-то записывать в медицинском журнале. На его столе стояло фото красивой темноволосой женщины с широкой улыбкой на лице. Юнис в который раз подмывало спросить, кто это, но что-то останавливало. Наверное, ей не хотелось услышать, что с этим дорогим для Льюиса человеком что-то случилось. Ворошить старые раны – не самая лучшая плата доктору за его старания.

– Что-нибудь еще нарисовала? – спросил мужчина, закрывая журнал и обращая снова улыбающееся лицо к Юнис.

Та протянула ему свой альбом, подаренный Кэрри. На первом листе был портрет Ксандера, смоченный слезами, затем Пенни, мама, Гендальф рядом с овцами, улыбающаяся Кэрри… Доктор открыл последнюю страницу и удивленно вскинул брови.

– Не могу понять, кто это, – он пожал плечами. – Хотя рисунок как всегда бесподобен.

– Малум – вот кто, – пояснила Юнис и, встав с кушетки, подошла к доктору.

С портрета воображаемого в фантазиях девушки малума смотрели два округленных глаза, и во взгляде читалось безумие. Челюсть отвисла, и из нее вытекали ядовитые слюни, лицо все в шрамах, кожа покрыта волдырями, из одежды на нем только старые лохмотья, слегка прикрывающие наготу. Поза неестественна для обычного человека: сгорбившись, дикарь словно готовится к прыжку, но вместе с тем не контролирует свое тело – плечи слишком приподняты, руки изогнуты в разные стороны, а босые ноги чуть ли не выгибаются в обратную. Зрелище жуткое, но, если представлять своего врага именно таким, то есть возможность не впасть в отчаяние и панику при первой встрече с ним.

– Вот, посмотри ему в глаза, – Юнис указала пальцем в нужную точку на рисунке. – В них нет мыслей. А, значит, он не человек.

– Интересно, – задумчиво протянул доктор. – Никогда не задумывался о том, как они выглядят.

– Серьезно?! – искренне удивилась девушка, отпрянув назад, чтобы получше рассмотреть человека напротив. – Они живут совсем рядом, и ты не пытался представить, что это за существа?

Льюис отрицательно покачал головой.

– Поверить не могу, – выдохнула Юнис. – Ты чокнутый!

– Эй, я все-таки твой врач! – с деланной серьезностью заметил доктор в ответ на бурную реакцию пациентки.

– Но это правда! – все еще пребывая в изумлении, ответила та.

– Может быть, – улыбнулся Льюис. – Но на самом деле мне некогда об этом думать. У меня слишком много других забот. Пациенты и все такое. И к тому же… мне привычнее думать, что стена защищает нас и потому угрозы не существует. Вот я и не думаю о внешнем мире. Понимаешь?

Юнис открыла рот, чтобы возразить, как вдруг в дверь постучали, и в кабинете показалось круглое лицо Августа.

– Извините, у меня что-то с желудком. Я думаю, что в жареном мясе на обед было слишком много холестерина, – словно оправдываясь, произнес толстый парень, держась за свой выпячивающий живот.

– Входи, пожалуйста, – пригласил его доктор. – Мы с Юнис уже закончили.

Они понимающе переглянулись с девушкой, и та оставила Льюиса наедине с пациентом.

Время обеда уже прошло, и Юнис успешно его пропустила. Однако после слов Августа о мясе ей вдруг захотелось съесть три порции разом, так запротестовал пустой желудок. Иногда Юнис просто не хотелось видеть остальных абсолютов, встречать их насмешливые или жалостливые взгляды, чувствовать себя белой вороной, даже просто находясь в столовой. Поэтому она раз за разом приходила сюда позже всех. А сегодня и вовсе забыла о еде, засидевшись в кабинете у Говарда.

Но, как ни странно, завернув в столовую, Юнис обнаружила, что здесь еще довольно много абсолютов, однако их внимание сконцентрировано не на еде. Практически все стояли перед небольшим экраном на стене, который еще ни разу не работал на ее памяти. А теперь, очевидно, там показывали что-то довольно важное. Над головами абсолютов какая-то незнакомая девушка со строгой укладкой что-то быстро и эмоционально говорила, вероятно, о каких-то событиях в Конфиниуме. Юнис уже сделала шаг вперед, как вдруг до нее с телеэкрана донеслась собственная фамилия.

– Глава государства, Винсонт Марчелл принес свои соболезнования семье погибшего Ксандера Харрисона…

Юнис застыла, чувствуя, как горло сильно сдавливает.

– … канцлер лично посетил дом матери троих детей, двое из которых покинули родовое гнездо, чтобы отдать долг своему государству, и предложил им переехать в Столицу…

На экране появился до боли знакомый дом.

Канцлер.

Мама…

Пенни…

 Юнис видела, что среди затылков, только одно лицо смотрело на нее. Лицо Асманда, ее старого знакомого, который так тщательно избегал встречи, и вдруг так прямо глядит в глаза, будто вызывая на разговор. Но Юнис не хотелось с ним говорить, только не сейчас.

Оттолкнувшись от дверного косяка, она зашагала как можно дальше отсюда. Сердце бешено колотилось, мысли спутались. Зачем она увидела это?

Прошел час, пришло время вечерней тренировки. Рукопашный бой – самое любимое занятие! Разглядывая опухшие красные глаза в зеркале, Юнис заодно приметила на своем теле свободные места для новых синяков. Но это не страшно – сейчас ей как никогда хочется выпустить всю энергию и кого-нибудь ударить.

– Тренер! – жалобно взвыла Ноэль на том конце тренировочной площадки. – Почему с ней? Я хочу соперника посерьезнее!

– Отставить, Жевьен! – рявкнул Крамб. – Для разминки и этого хватит!

Юнис тихо фыркнула. Никто даже не старается сдерживаться в комментариях на ее счет. Нашли себе подушку для битья… Собрав волосы в хвост, она стала яростно наматывать бинты на кулаки, впервые позабыв надеть вниз перчатки.

– Ну что, Харрисон, – подначивал тренер, – установишь новый рекорд по падениям?

Вокруг все прыснули от смеха. Но Юнис уже привыкла. Она просто вышла в центр ринга и посмотрела на свою соперницу. Коротко стриженая красивая брюнетка с сильным телом и строгим взглядом. Она смотрела по-особенному ехидно. Можно подумать, бой будет не на жизнь, а на смерть.

Девушки приняли боевые стойки.

Раздался свисток.

Ноэль стала медленно приближаться. Юнис напряглась всем телом, готовясь отражать удар. Но соперница не спешила атаковать.

– У вас в семье все такие? – с ядовитым шипением произнесла Ноэль. – Любите привлекать к себе внимание?

– Заткнись, – сквозь зубы процедила Юнис, чувствуя, как внутри нее просыпается вулкан.

– Может, канцлер твоей маме новых детей заделает?

В следующий момент Юнис себя не помнила. Она потеряла контроль и, словно сорвавшись с цепи, что было силы накинулась на противницу, всей душой желая сделать ей как можно больнее, разодрать ее белокожее лицо, вырвать ее волосы, изувечить!

Но, не успев и пальцем тронуть Ноэль, сама оказалась на спине, почувствовав, как по лицу ей пришелся хороший удар. Перед глазами все расплылось, а затем Юнис увидела брюнетку, сидящую на ней верхом и усердно пытающуюся снова ударить, однако лежащая на полу девушка старательно отбивалась, закрывая лицо скрещенными руками.

Ноэль была сильнее, и после очередного уклонения соперницы ей все же удалось пробить ее защиту и крепко всадить по подбородку. Еще удар – и Юнис почувствовала, как из носа потекла горячая кровь.

– Сто-о-оп! – заорал тренер. – Достаточно!

Но Ноэль не желала останавливаться. Да и Юнис еще не успела отомстить за оскорбления своей семьи. Все вокруг стихли. Никто в этот раз не смеялся.

– Да все, оставь ее! – послышался знакомый голос Раджи.

Юнис видела краем глаза, как к ним спешат чьи-то фигуры, когда Ноэль снова вознесла руку, но промахнулась, ударив по мату. Кулак рыжей девушки пронесся совсем близко от лица брюнетки, и, испугавшись, та словно озверела, вцепившись в ответ в руку Юнис. Бинты размотались, и не думая ни о чем, кроме желания отомстить, рыжая девушка схватила соперницу голой рукой за плечо.

Раздался дикий вопль, и Юнис почувствовала, что больше никто не прижимает ее к полу.

Задыхаясь, она перевернулась на бок и увидела, как стонет Ноэль, прижимая руку к раненному месту. Не понимая, что она натворила, рыжая девушка попыталась встать, и тут ей на помощь подскочил высокий парень в очках. Юрий что-то спросил, но из-за звона в ушах Юнис не слышала его слов. Да и внимание ее приковал Крамб, с угрозой во взгляде надвигающийся прямо на нее.

Глава 7. Виновна

Время уже близилось к ночи. Филипп ровным шагом направлялся в одну из комнат абсолютов, где в очередной раз назревало веселье.

Туда приходили те, кто любил шумные компании, азартные игры и сплетни. Проводя вечера подобным образом, эти люди забывали о своих настоящих проблемах. Филипп же проводил время с пользой: наблюдал за поведением абсолютов, анализировал их речь, способность адекватно выражать свои мысли, умение ладить с другими, и делал выводы, с кем можно будет работать в команде после отбытия за стену.

Среди абсолютов Филипп выделял несколько категорий людей: «трудоголиков», не выделяющихся особым умом, но которых можно использовать как рабочую силу, «инженеров и физиков», которые из консервной банки способны соорудить рацию, «ботаников», разбирающихся в растениях и умеющих находить что-то съедобное даже в пустыне, а также «экспертов», мастерски владеющих новыми полученными способностями, и «серую массу», представителей которой было сложно определить к вышеперечисленным категориям – их Филипп считал претендентами на звание «первой жертвы». Он понимал, что всем абсолютам не выжить, и потому мысленно отсеивал слабых.

– Снова здесь?

Филипп обернулся, услышав голос Ноэль. Девушка медленно приближалась, держась рукой за перевязанное плечо.

– Как и все, – ответил юноша, когда брюнетка поравнялась с ним. – Как здоровье?

– Ох, не делай вид, что тебе не все равно, Фил, – подняв бровь, усмехнулась Ноэль. – Собираюсь сейчас всем раскрыть глаза на Харрисон.

– У тебя к ней личная неприязнь? – поинтересовался Филипп, понимая, что особой выгоды унижать Юнис у нее нет. – Или просто нужна игрушка для битья?

– Ну, в этот раз побили меня, – поправила брюнетка с хитрой ухмылкой. – А этого делать не стоило.

– Да уж, с тобой опасно иметь дело, – заметил юноша.

– Не так опасно, если ты довольно смел, – Ноэль шагнула ближе, подняв на парня томный взгляд. – Хочешь проверить себя?

Филипп заметил, как расширились ее зрачки.

– Зайдем внутрь, – предложил он и открыл дверь перед девушкой.

Юнис вошла в комнату и поняла, что здесь никого нет. Она была немного удивлена и даже не предполагала, где могут находиться ее соседки, после того как был объявлен отбой. Но так даже лучше. Ее окружили серые стальные стены и долгожданная тишина.

«Что за монстра из меня сделали?» – вертелось в голове девушки. Она так жаждала ранить Ноэль, что забыла обо всем. Но даже сейчас, стараясь почувствовать вину, Юнис не могла этого добиться. Ей не было жаль Ноэль. Она ответила за свои слова. Но осознавать то, что собственная сила неподвластна никакому контролю, становилось все тяжелее. Приобретенный дар не помогает, а только усложняет жизнь Юнис.

Девушка грузно повалилась на кровать. Она так устала за этот день. Ее тело было вымотано ровно, как и мысли. В голове творился хаос. Юнис уже не знала, как реагировать на все происходящее вокруг. Когда на экране показалось лицо матери, убитое горем, сердце девушки хотело разорваться от тоски. Как же они там без нее? Справляется ли мама? Не ушла ли в себя Пенни после всего произошедшего? Мысли о близких сводили Юнис с ума. Между ними выстроили стену, которую ей теперь никогда не пересечь. Ксандер… Мог ли он подумать, что его сестра будет находиться вот так далеко от дома и с ужасом ждать своей участи? Ей так сейчас не хватало его совета. Вот если бы ее сразу забрали вместо него…

Подумав об этом, Юнис окатил волной очередной жар. Все могло быть иначе. Но почему сейчас уже нельзя ничего изменить?

А если бы Ксандер в этот момент сидел сейчас здесь, стал бы он мучить себя подобными мыслями? Он бы наверняка принял свою судьбу достойно. Этот человек мог перенести на своих плечах любые тягости, в отличие от своей сестры, состояние которой граничило с нервным срывом. Она вообразила, как он получил такой же дар, как у нее. Ксандер не стал бы жаловаться на свою судьбу. Девушка посмотрела на соседнюю пустую койку, представив сидящего на ней рыжеволосого парня с серьезным взглядом.

– Ксандер… – в тишину прошептала девушка, чувствуя, как горячая слеза скатывается вниз по щеке. Образ брата был таким реальным, что Юнис на секунду поверила, что он и правда находится здесь.

– Я с тобой, Рыжик, – уверенно ответило воображение.

– Я так устала, – заплакала девушка, позволив жалости к самой себе вырваться наружу. Почему все это происходит именно с ней?

– Оставайся сильной.

Именно так бы он и сказал.

«Я слабая», – хотела бы произнести Юнис, но ее губы дрожали так, что не могли вымолвить хоть что-то внятное. Девушка закрыла лицо руками. Слезы уже не слушались, заполняя глаза и орошая щеки.

Нет, в этот раз Юнис жалела не себя, а то время, проведенное с братом, которое теперь уже никогда не вернется. Всего лишь месяц назад он был рядом. Вот бы повернуть время вспять и вернуться к тем беззаботным дням, проведенным вместе. Тогда бы Юнис больше ценила каждую минуту, каждый миг. Почему тогда она не понимала, насколько была счастлива? Все прошлые проблем стали ничтожными. В один день жизнь перевернулась с ног на голову, и теперь кажется невозможным найти хоть какой-нибудь смысл в своем существовании, которое становится невыносимым. Юнис просто пыталась выжить, но не понимала, зачем.

Время было уже давно за полночь, а в комнате номер девять было по-прежнему шумно. Время азартных игр и веселья закончилось, и теперь велись оживленные беседы обо всем, что приходило абсолютам на ум. Кто-то вел рассказ о своей интереснейшей жизни до прибытия в Кастрис, кто-то признавался друг другу в любви, многие спорили о том, что их ждет за стеной. Понемногу некоторые уходили спать в свои комнаты.

Филипп сидел рядом с Раджи, краем глаза наблюдая, как на соседней койке Ноэль жалуется на свою боль в плече собравшимся вокруг нее абсолютам. Те сочувственно глядели на раненую девушку, чуть ли не открыв рты – так красноречиво она описывала момент, когда Юнис опалила ее во время схватки.

– Она и правда опасна, – шептал парень по имени Джерт. – Как они разрешили ей находиться с нами? Они хотят, чтобы она всех тут спалила, и никто не попал за стену?

– А ты так жаждешь туда попасть? – огрызнулся Раджи, сверля взглядом этого парня.

Тот растерялся, а затем снова принял возмущенный вид.

– Лучше я постараюсь выжить там, чем сгорю заживо от рук какой-то неадекватной девчонки!

– Я видела в ее глазах такую ярость! – продолжила бравировать Ноэль. – Это была жажда смерти, она явно хотела убить меня…

– И было за что, – хмыкнул Раджи, даже не стараясь скрыть свое презрение.

– Что это? Ты на ее стороне, Ворон? – скрестив руки на груди, недоверчиво спросила раненая девушка.

– Я ни на чьей стороне, – твердо заявил смуглый парень. – Но в этот раз ты сама напросилась.