5 + 7: сожженные письма

Иллюстратор Олег Гринько

© Мила Романова, 2018

© Олег Гринько, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4493-5824-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПЕРВОЕ ПИСЬМО

За что, за что, за что???

Эта мысль билась в голове, пытаясь проломить череп. Несколько месяцев, заевшей фразой на пластинке – за что, за что, за что?

За что ты так поступил со мной? Что я тебе сделала? Почему, как ты мог, как ты мог?

Тебе я тоже задавала этот вопрос. А ты уходил от ответа, ускользал, как медуза сквозь пальцы. Да! Медуза! У которой нет сердца. Ты знаешь, что у медуз нет сердца?

Отводил глаза, мямлил что-то вроде: «Мы с тобой это уже обсуждали» и «Ты не поймешь». Тебе было хорошо, ты слышал этот вопрос всего пару раз. Я слышала его сотнями тысяч.

Привет. Никогда еще я не писала тебе писем, которые ты не прочтешь. Это странно. С непривычки рука устает. Но…

Привет.

Я ненавижу тебя. Потому что ты – сволочь. Потому что ты – бессердечная скотина. Потому что ты – не такой, каким был.

За что? Мы были вместе девять лет, и я была счастлива. И ты! И ты был счастлив! Когда я спрашивала тебя, счастлив ли ты, ты всегда отвечал «да». Ты врал мне?

Или ты врешь сейчас?

Как ты мог – ТАК ПРОСТО сказать: «Давай поживем раздельно?»

«Пчелка, возможно я совершаю самую большую ошибку, но я действительно хочу пожить отдельно».

«Я забрал первые вещи, буду заезжать на неделе, чтобы забрать остальные».

Словно удар под дых. Тьма, гололед, яркий свет фар, визг шин и удар. Меня переехал камАЗ.

Открываю глаза, а в теле нет крови.

Помнишь ли ты, что говорил, когда решил уйти? Помнишь ли ты, что обещал?

Ненавижу тебя. Ненавижу за то, что ты тогда уже знал, что не вернешься. Ненавижу за то, что врал. Ненавижу за то, что уничтожил все, что у нас было. Что сам, в одностороннем порядке принял это решение. Фатальное. Для меня. Для нас. Ненавижу за то, что нарушил все свои обещания. Ненавижу, что был таким равнодушным. Ненавижу, ненавижу, ненавижу и не могу простить.

Что бы я там ни говорила тебе или нашим знакомым, я знаю, что не могу тебя простить.

Даже не понимаю, как это можно сделать.

Я сожгу это письмо сразу, как закончу. Надо сжечь. В этом суть практики. Написать письма, написать обо всем, что накопилось – претензии, боль, злость. В первых пяти письмах. Потом самое интересное. Потом мне нужно написать тебе семь писем с благодарностью. И прямо сейчас я не понимаю, за ЧТО тебя благодарить. Потому что уже год я живу в аду. Словно у меня отравлена кровь. Каждый день я пытаюсь найти хоть какой-то повод продолжать жить.

Надо избавиться от старого. Убрать лишнее, сжечь. Попрощаться.

Год. Бесконечный, мрачный, черный год.

Мало сил. Даже если бы сказали – умрешь через месяц – ощущение, что уже умерла.

Сегодня весь день пишет мама. Она до сих пор не знает, что мы разошлись. Да и помнит ли она, что я была замужем? Важна ли ей эта информация?

Пишет, пишет. Хочет общаться. Хотя наверняка ей снова нужны деньги. Ведь в моей жизни она появилась только тогда, когда появились они. Удобно. Родила, спихнула на бабушку, упорхнула. Словно так и правильно. Решила уйти, ушла. Решила вернуться, вернулась. Думает, в мою жизнь вернуться так же легко, как из нее уйти?

Хм. Ты тоже легко ушел. Просто написал смс. Просто забрал вещи.

Ты был готов к этому решению, ты сам его принял – уйти. Или пожить раздельно, как бы ты это ни назвал. Но для меня это было… Ударом камАЗа. Часть меня умерла в тот же момент, другая защитилась шоком от боли. В голове завыла сирена «Мы входим в Ночь!!!!»

Я, словно человек, соскальзывающий с ледника, пыталась ухватиться за любой выступ, за любую возможность видеться с тобой, разговаривать с тобой. Но уже тогда я понимала, что опоры под моими ногами и руками крошатся и тают, что еще немного, и я упаду в пропасть. И, если не умру сразу, то буду умирать медленно и мучительно.

И все же.

Ты важнее кислорода. Важнее инстинкта самосохранения.

Видеть тебя, говорить с тобой.

А приходя домой – выть. Реветь. Орать. Без сил вставать с пола. Не видеть смысла в том, чтобы просыпаться. Умываться. Есть. Куда-то идти.

За что ты так со мной?

Ты смотришь на меня светлыми, полными искреннего недоумения глазами.

«Что я такого сделал?»

Что?

Ты убил меня.

Ты знал, что я не получаю денег от организации мероприятий, что работаю в ивентах волонтером, за опыт. И пошла я туда на таких условиях, потому что ты обещал, что поддержишь меня. А я как-то решила, что после девяти лет могу довериться тебе. Ты знал, что я ушла из офиса и оказалась в начале профессионального пути. Ты знал, что я на гормональной терапии, чтобы повысить шансы забеременеть…

Ты знал. Ты знал. Ты все это знал!!!

И тем не менее сказал то, что сказал.

За что???

Я чуть не сошла с ума, пытаясь найти ответ. Иногда в моменты умственного просветления до меня доходило, что надо думать над вопросом «Что дальше?», но я не могла. Не могла.

«Я поживу отдельно».

Знаешь, после того как ты ушел, у меня нет ни минуты тишины. Ни минуты!!! В моей голове одновременно ревет несколько голосов.

Голос, который постоянно бубнит «ебнуться ебнуться ебнуться». Голос-близнец: «не ебнуться не ебнуться не ебнуться». Голос, который делает ставки на голос, который победит сегодня. Еще один любит фразу «Как же все это произошло?» И, уже знакомый, «за что за что за что».

Многоголосица, расщепление личности, неуправляемая шизофрения.

Я отказываюсь принимать реальность.

Просыпаюсь.

ОДНА.

Встаю. Никого. В ванной, в стаканчике зубная щетка. ОДНА. Твоя бритва не стоит на подзарядке. Вздрагиваю – включилась шкатулка автоматического завода часов. Ты ее так и не забрал. Этот звук… Он словно говорит: «Все нормально, все как всегда. Он здесь, он рядом».

А тебя нет.

Я возвращалась в кровать, ложилась на твою половину. Хотя это уже была просто кровать, где не было «наших половин». Засыпала. Надеясь проснуться в «правильной реальности».

Так длилось наверное месяца два после того, как ты ушел. Месяц я вообще не могла встать с кровати. Низкая температура, слабость, торможение. Начала даже пить витамины для мозга, потому что ничего не могла запомнить, не могла из двух фраз вывести третью. По растопыренным пальцам руки понимала, что перечисляла что-то. В этот период мозг не может обрабатывать информацию. Сотрясение мозга. В прямом смысле слова. То, что было доступно до этого момента, просто забрали.

Начиналась зима.

Ненавижу зиму.

Теперь я ненавижу зиму!!!

Холодно, голо, тьма тьма тьма.

Сердце словно открылось мировой боли. Все песни были про меня. Все надрывное, острое. Все, где вспаханность кровоточащей души, густого яда, выдавленного из разбитого сердца – все обо мне.

«Сколько в моей жизни было этих самолетов никогда не угадаешь»

«Я люблю того, кто не придет»

«Падал теплый снег»

На репите, круглосуточно, в разодранные глаза, в крик, в вой.

И все внутри.

Потому что ты сказал: «Давай никому не будем говорить. Просто поживем какое-то время раздельно».

!!!

А я и правда старалась делать вид, что все в порядке. Расставляла вещи так, чтобы тебе было удобно. Готовила еду на двоих. Рассказывала знакомым, как у тебя дела. Продолжала носить обручальное кольцо. О, этот мнимый хранитель иллюзий!

Сейчас я знаю, как это называется, а тогда я жила, словно ничего не изменилось. Ничего не изменилось. Ничегонеизменилось.

Вчера заходила к соседям. Приятная семейная пара, лет двенадцать вместе. За столом часто говорили о пятилетнем сынишке, жена, в основном говорила. И какой он непоседа, и что они начали учить французский. Показали его комнату, обычная мальчишеская комната, плакат с «человеком-пауком», раскрытые книжки со сказками, штанишки на стуле.

Сегодня я зашла к ним снова, дома был только муж. Предложила учить пацана французскому, бесплатно – хороший повод вспомнить язык. А муж, пряча глаза, сказал, что их сын утонул. Год назад. И жена это знает.

Но не готова с этим жить.

Не готова жить…

А как же комната? Зачем? Плакат? Штанишки?

Мумификация. Так психологи называют эту стадию потери. Когда делаешь вид, что ничего не изменилось. Застыло. Не трогаешь вещи. Говоришь о человеке в настоящем времени. Создаешь мумию из останков: вещей, рисунков, смс. Когда комфортнее жить с мумией, жить с мертвым, чем без.

Мумификация. Я тоже не знала, что так бывает. Как и многое из того, что связано с болью.

Сегодня я по привычке спешила домой. Первый снег, первый лед. Поскользнулась. Упала. Больно. А потом подумала, Господи, а куда я спешу? К кому?

Так не может больше продолжаться. Не должно. Не должно!!!

***

Уехала к маме. Не знаю, почему. Чего я ждала?

Открыла дверь, показная радость. Похудела сильно. Катя с Дашей. Сестры. Не могу их сестрами называть, росли без меня, не зная меня. В то время как я думала, чем виновата… Чем виновата, что мама ушла, почему мама не любит меня? У детей ведь просто – все из-за них, все. Если мама ушла значит в том их вина…

Мама суетилась, наигрывала. Достала из холодильника колбасу, сало, сделала бутерброд с маслом. Толстый такой кусок… И в глаза все время норовила заглянуть. Заполняла тишину словесным потоком – про Катькин садик, Дашину двойку, «а ты в детстве такой же непоседой была»…

Откуда знать-то тебе, мама?

Ты меня в три года у бабушки оставила. На время. Не обманула, время – понятие относительное.

Вторая стадия. Лечить можно. Нужно! Иначе… Нужны лекарства, обследования, химия… «Не думай, не думай, у меня все справки есть…»

Бухнула передо мной папкой. Да и раньше у тебя «все справки» были. И микрокредиты. И пирамиды.

Мама, мама…

Когда крутила в руках конфету, заметила, как загорелись у Кати глаза. Протянула ей конфету, а тут Даша. Даша в крик, Катя в слезы, а мама в этот момент решила сделать семейный портрет. Сестрички.

Гвалт, крики, плач. Одна конфета. Три сестры.

Кто виноват?

Успокаиваешь их.

Настоящая мама. Мама. Кто виноват, мама, что ДЛЯ МЕНЯ ты мамой не стала?

А теперь и для них можешь не успеть…

Дома тихо. Кому шуметь? Кричать? Бегать?

Тихо.

Шкатулка щелкнула, зажужжал механизм завода часов. Твоих. Которых нет.

Как и тебя. И Человека-Паука. И надежды.

Отключила. Вытащила из розетки.

Дрожали руки. Словно отключила аппарат искусственного жизнеобеспечения, который поддерживает надежду, что пациент проснется. Вернется.

Будет рядом ЖИВЫМ.

И все будет как прежде.

Нет.

Время смерти: 23.32.

Пациент мертв.

Я каждый день убиваю тебя. Я каждый день умираю вместе с тобой.

Это только кажется, что ушел только ты. Что больше нет тебя.

Все много хуже.

Сначала ушел ты. Не стало нашего настоящего.

Потом – будущего. Потом – прошлого.

Не стало нас. А потом не стало меня.

За что? В чем я виновата?

Мама прислала фото. Я, Даша, Катя. За секунду до драки.

Трое твоих дочерей.

И одна из них – сирота.

И никак этого не изменить.

Но для этих двоих… Разве виноваты они?..

…

Перевела маме деньги. Похоже, придется брать проект с продавцами электротехники. И переходить на продукты по акции. К чему деликатесы? Без тебя я не чувствую ничего. Не чувствую вкуса, не чувствую жизни.

Ни. Че. Го.

ВТОРОЕ ПИСЬМО

– Хочешь, я тебе полижу?

Оу. Мне показалось, или мой новый знакомый действительно сказал это? Медленно перевожу на него глаза. Кажется, они существуют отдельно от головы. Громкая музыка, фосфорицирующие изображения Шивы и еще кого-то индийского на стенах.

Мой новый знакомый гладит меня по ноге. Я не чувствую ничего.

– Нет, – это правда мой голос? – не хочу.

– А почему?

А вот сейчас интересно, кто задал этот вопрос? Он? Или я? Действительно, а почему? Он молод, накачан, с чувством юмора. Я – молода, свободна и тоже с чувством юмора. Во всяком случае, была.

Свободна.

Н-да. Не так я себе представляла ощущения свободной женщины. Я тянусь за чаем.

– Ну как ты? – рядом со мной плюхается девочка в свободной одежде. Она берет меня за руку, заглядывает в глаза. И вообще так сильно вертится, что я никак не могу запомнить ее лицо. – О, чай! Чай это хорошо, чай разгоняет.

– М-м-не… – я пытаюсь проблеять слова, собрать деревянные кубики из букв, рассыпающихся в голове, – холодно.

– Холодно, холодно, это нормально, – девочка продолжает растирать меня руками. – А хочешь жвачку?

Я сильно сжимаю челюсть, лицо словно в анестезии, и киваю головой. Мне дают подушечку жвачки, я сжимаю ее зубами и понимаю, что скорее сломаю зубы, чем смогу ее разгрызть.

– На, пожуй мою.

Я доверчиво открываю рот и жую чужую жвачку.

«Что за…?» «А почему ты отказалась?» «Почему мне так холодно?» «Что за лажа, где обещанный релакс?» «Кто все эти люди?» «Я не думала, что когда-либо буду заниматься такой херней»

Мне жарко, я скидываю с себя плед. Или это был чей-то свитер?

Устала. В тот вечер я поняла, что устала. Я так отчаянно пыталась сделать все, чтобы мне стало лучше, чтобы перестать плакать, выть и постоянно хотеть умереть, что устала. Ничего не работало, ничего не помогало. Поэтому когда Дарина сказала: «Поехали загород, мои друзья устраивают вечеринку», я подумала, что это неплохая идея.

«Тут практически как в магазине, – деловито инструктировала меня Дарина, – говоришь, что хочешь, а она сама тебе все даст». «Что значит, что хочешь?» «Ну, например, ты хочешь всю ночь танцевать и чтобы тебе было весело. Или – в твоем случае, попроси гайку, чтобы тебе стало хорошо. Ты же хочешь, чтобы тебе стало хорошо?»

– Хорошо тебе? – а вот и та самая подруга. Они с Дариной только что занюхали кокаин за барной стойкой.

Плохо мне. Пиздец как плохо. И непонятно, как это исправлять. И как объяснить другим. Я так ненавижу тебя за то, что испытываю такие чувства. Что сейчас вместо того, чтобы лечь рядом на диване и обнять тебя, я нахожусь рядом с этими странными персонажами. Они улыбаются, они обнимают меня, гладят, приносят чай. Но я знаю, что они – наркоманы. И часть меня сопротивляется. Хотя и отмечает ироничность происходящего. Все бесплатно, нарко-промо. Незнакомые наркоманы проявляют больше эмоционального участия, чем ты, чем мои настоящие друзья.

Кто более настоящий? Те, кого могу потрогать руками или те, о ком постоянно думаю?

Жарко, ужасно жарко. Я встаю с дивана, иду на улицу. Вспоминаю, что на улице минус одиннадцать, накидываю пуховик.

На улице хорошо. Смотрю на пар, идущий изо рта. На меня бросается собака, громко лая. Я вижу ее обнаженные десны, слышу, как когти царапают лед, но мне все равно. Она на цепи. Вроде. Я не вижу, не чувствую, я никогда ничего не почувствую.

Звезды. Выколоты тонкими иглами в черном воздушном шаре, в котором я болтаюсь. Сквозь дыры проходит холодный декабрьский воздух. Я не хочу жить.

Беру снег. Горячо.

Я закрываю глаза.

Никакого обещанного релакса и чувства «любви». Нет. Я чувствую, что никому не нужна. И – самое ужасное – я понимаю, что ужасно хочу к тебе. Хотя тебя и нет. Мираж. С таким же усердием можно было бы стремиться к могиле, чтобы посидеть рядом и поговорить.

Как же я хотела тогда посидеть с тобой рядом!!!

Мне казалось, я все так хорошо продумала. Когда ты сказал мне, что хочешь пожить отдельно, я сразу позвонила тем, кто мне не соврет. Спросила, правильно ли я понимаю, что в переводе с ссыкливого-мужского на человеческий это означает: «Я ухожу»?

Ответ положительный.

Дернулась как от удара током.

Позвонила близким друзьям и психологу, перевела всех в режим 24/7. Запретила себе пить алкоголь. Отстригла волосы. Убирала твои вещи.

Человек склонен переоценивать свои силы. Тогда мне казалось, что я могу справиться, если подготовиться. Запастись припасами и оружием. Но это как выходить против медведя с рогаткой. Или на надувном матрасе в девятибалльный шторм.

Часть меня понимала, ЧТО грядет. Словно стоишь на берегу моря, и вдруг – отошла вода. Оголились остовы затонувших лодок. Рыба забилась в агонии на песке. И до тебя доходит: ты не успеешь спастись. Идет волна, цунами, девятый вал.

Молись.

Помню последнюю ночь, когда мы спали вместе. Я обнимала тебя и надеялась, что ты передумаешь. Но вот наступило утро, ты встал и пошел в ванную. Я перекатилась на твою сторону кровати и обняла подушку. Я всегда так делала. Подушка пахла тобой. Ты подошел, достал зарядку для телефона из розетки, и перемотал ее шнуром. И тут я поняла, что это последний раз. Последний раз, когда я обнимаю твою подушку после того, как ты проснулся.

Я сначала решила не стирать наволочку. Потом поняла, что это глупо. Еще позже поняла, что это был последний раз, когда половина кровати была твоей. Теперь же просто кровать. Большая кровать, в которой я занимаю очень мало места, потому что лежу, свернувшись калачиком, как эмбрион. Оставленный умирать.

Я не могла встать. Из носа шла кровь. Меня тошнило от запаха еды.

Я обошла всех врачей и перепробовала все лекарства. Ничего. Становилось только хуже. Горло болело так, что я не могла глотать.

А ты даже не позвонил. Не написал.

Лекарства и еду мне завозили друзья и просто знакомые. Ты для всех был в «командировке».

Никто не мог понять, что со мной. Традиционные врачи вздыхали и говорили про слабый иммунитет и «что-то у вас с нервами». Что-то с нервами!!! Я вся была сплошной нерв!!!

«Почему у вас так плохо идет кровь?»

«Ну не знаю. Наверное сердце не работает».

Слушали сердце, и не слышали. Смотрели, а дыра там, зияющая дыра – с красно-мясными ошметками.

Восточные целители тыкали иголками, ставили банки и пиявок. На пятом сеансе полилась кровь.

«Отлично! – обрадовался корейский целитель, – пошло расслабление!»

А я помню лишь, как равнодушно смотрела на пальцы. Не чувствовала никакого расслабления. Ничего не чувствовала. Вообще все стало совершенно безразличным. Особенно физическая боль. Наверное от того, что эмоциональная боль была так сильна, что на ее фоне терялись все обследования, анализы, иголки. Даже те, которые целитель вставлял мне в лицо.

Анемия чувств. Я потеряла связь с собой. Словно наступила на мину, и меня разнесло на куски.

На КУСКИ:

Мысли.

Эмоции.

Тело.

Душа.

Все не связано, все не вместе. Все не я.

Как вернуться? Как снова собрать себя?

Начала даже наблюдать за собой, вести дневник.

Дневник ТЕЛА.

«Проснулась в два. Ела блинчики с творогом. Гуляла. Купалась в бассейне. Потом меня трахнули. Кончила. ТЕЛО кончило. Плакала. Снова спала».

Как-то так. И наверное телу было неплохо. Но сигнал об этом не доходил до головы. Слишком далеко она была от места взрыва.

Жива я или мертва?

Мнения врачей расходились.

Консилиум? Надежды на выздоровление? Ну, ваши ставки?

Глаза в пол. Врачи дают рецепты, за надеждой ходят к другим специалистам. Тем, кто торгует надеждой.

Гадалки, экстрасенсы, тарологи, астрологи, нумерологи и прочие «логи».

И я пошла.

Никогда раньше не понимала, почему люди к ним ходят. Теперь знаю.

К ним идут тогда, когда ничего не помогло. Советы, лекарства, мольбы. Когда все сделал, и ничего не получилось. А раньше – получалось. Или у других – получается. А ты делаешь, делаешь, и ничего.

Убрала твои вещи. Все совместные фото. Загрузила себя работой. Спортом. Поменяла гардероб. Сменила стрижку. Накачала губы. Откачала бедра.

Столько внешних перемен, но не поменялось ничего.

Позитивные утверждения утром, контрастный душ вечером.

Ничего.

Практика благодарения и сальса-вечеринка.

Ничего.

Словно вычеркнули меня из мира живых, стерли, и там, где я должна быть, НИЧЕГО.

Специалисты по миру живых не помогли. Специалисты по миру мертвых?

Кто-то зажигает церковные свечи и внимательно смотрит в глаза. Кто-то высчитывает будущее по дате рождения. Кто-то считывает твой фантом (??), и входит в контакт с внутренним миром. Одна вообще назвала твое имя, НЕ ЗНАЯ ТВОЕГО ИМЕНИ!

– На вас наведена порча. На смерть.

– Нет, не вижу на вас порчи.

– Родовое проклятие, нужны расстановки.

– Что-то у вас корневая чакра выбита.

– У него есть женщина, вы знаете?

– Он вернется до Нового года.

– Он вернется, но вам это будет не надо.

– Нет, вы уже не будете вместе.

Ну, ваши ставки?

Мир мертвых тоже не помог.

Наверное, я меж миров. Никто и ничто, биомасса.

Как же плохо, когда тебя предают. Какая пресная жизнь без любви. По факту ты просто меня отсрочил. Как проблему. У меня сейчас разорвется сердце.

Что делать? Куклы вуду? Кормить голубей? Отмаливать предков? Что?

Все, что угодно. Лишь бы помогло. Я была готова делать все, что угодно. Мне все равно, от кого придет помощь – от врага или друга, от бога или дьявола.

Знаешь, как долго я ждала, что ты вернешься? Даже не так. Знаешь, как долго я ждала, что все вдруг станет как прежде? И что не будет этих страшных дней, ночей, недель и месяцев?

Я хотела просто лечь, закрыть глаза, открыть – и словно ничего не было. Увидеть, что ты рядом, что ты любишь меня. Что все, что было, просто дурной сон, болотная кома, сонный паралич.

Просто лечь, закрыть глаза.

«Вам надо дышать и ходить».

Дышать и ходить!!

Хотелось лечь, уреветься, спать, не двигаться. НЕ дышать.

Но нельзя! Просто! Лежать!

Сказали, ходить. Двигаться. Пусть медленно, чуть-чуть, но каждый день. Прогулки, плавание. Простыми движениями перемалывать пространство.

Чем больше, тем лучше. Чем ДАЛЬШЕ, тем лучше. Не по «нашим» местам ходить, а везде. Без цели, маршрута, до мозолей. Хочешь, одна. Хочешь, с кем-то. Но главное, не говорить. С тобой могут говорить, но не должны ждать ответа. Слишком сложна сейчас социализация. Для социализации надо подстраиваться, улыбаться и все, что ты там привыкла делать, чтобы быть «приятным собеседником». Сейчас у тебя нет сил для контроля мышц челюсти. Разреши себе не улыбаться, не реагировать на слова, не подстраиваться.

О, как мне не понравился этот совет! «Дышать и ходить».! Можно подумать, от этого что-то изменится! Делать надо! Куча дел! Планов! Иначе я не успею. Иначе я никогда.

Дышать и ходить.

Я что, инвалид??

«Дышать и ходить. Это все».

Я не сразу поняла, что действительно инвалид. Человек, потерявший привычный, обычный функционал. Человек с ограниченными возможностями. Какой человек вообще? Существо, потерявшее связь с реальностью и с собой.

Я ненавижу тебя за все это. За то, что мне пришлось тратить время и силы на то, чтобы тупо выжить. Не жить, а выживать. Тратить всю энергию на выживание, а не на жизнь.

Я нашла листочек с планами на год, которые написала до твоего ухода. Бумажка с каплями вина, я писала этот список летом, на веранде. Когда была полна сил, уверенности, когда была собой!!

• Ремонт в спальне – Прованс, ручная мебель

• Курсы кулинарии – десерты!!

• Большой – премьеры, опера – Верона

• С папой Пирата – гулять, решать кроссворды (узнать о реабилитации инсультников)