5 + 7: сожженные письма

Ведь нам было хорошо друг с другом, мы были счастливы… Почему мы не завели детей?

Потому что не торопились в принципе, мы же знали, что всегда будем друг с другом.

Всю жизнь.

Ага.

– Конечно, мы можем сделать забор яйцеклеток. Только для этого нужна стимуляция.

– Стимуляция?

– Ну да, уколы делаются. Только стимуляция может спровоцировать рак. Даже если у вас нет предрасположенности.

– Отлично. Еще какие особенности?

Я, кажется, покачиваюсь на стуле. Врач внимательно смотрит на меня. А я смотрю на жалюзи, которые колышет ветер. Приятный ветер, там за окном солнце, с улицы слышны детские крики. Хоккей.

Я наивно полагала, что вопрос деторождения можно как-то решить. Двадцать первый век, как-никак. Пойти, заморозить яйцеклетки, пока качественные, а там уже разбираться по ходу дела. Бизнес-подход, все как в проектном управлении. Траблшутинг, все дела.

– Потом мы делаем забор. Отбираем качественные яйцеклетки. Может потребоваться несколько стимуляций.

– То есть снова риск рака?

– Конечно.

– И вы мне сказали стоимость за…?

– Да, за каждую стимуляцию.

Офигеть. Женщина рискует здоровьем, отдает кучу денег, а на выходе получает результат, стремящийся к нулю?? Мне даже стало интересно, мужчины в принципе понимают, через ЧТО проходит женщина, когда делает все это? Столько слышала стонов о том, как сложно пойти сдать сперму! А то, что женщина – обследуется, обкалывается, рискует заболеть раком, потом ей делают подсадку, она молится, чтобы все подсадилось, лежит на сохранении, а потом еще и теряет ребенка!!! А мужчины серьезно сравнивают это с дрочкой в баночку???

– Феноменально. Отдать миллион за то, чтобы повысить риск рака, а на выходе… какой, Вы сказали, процент разморозки?

– Около десяти процентов. Дальше еще их оплодотворить надо, и там тоже не все…

– А процент вынашиваемости?

Врач молчит.

– Я имею в виду, чтобы родился ребенок.

– Вы же понимаете, что подсадка оплодотворенной яйцеклетки может быть не успешной?

– Сколько. Рождается. Детей?

Врач стучит ручкой по столу, закрывает мою карту.

– Крайне мало.

Ты понял, да?

– Процент оплодотворенных яйцеклеток выше – около сорока, даже шестидесяти процентов.

Оплодотворенных.

– Может, у вас есть какой-нибудь мужчина. Может быть, просто знакомый. Может быть, женатый…

??!?

– Подумайте. Это может быть ваш последний шанс.

Сорок-шестьдесят процентов для оплодотворенных яйцеклеток…

«Это как-нибудь без меня».

Я не могу простить тебе этих слов. Да, я рассказала тебе о своем походе к врачу. Зачем? Это сейчас я понимаю, что не надо было этого делать. Но тогда, тогда я тебя даже проклинать не могла, потому что ощущала частью себя.

«Это как-нибудь без меня».

А мне? МНЕ что делать???

Хотя тебя этот вопрос давно не интересует.

Ты вообще не тратишь усилий на то, чтобы смягчать свои слова. Словно тебе доставляет удовольствие со мной так разговаривать.

«За что ты так со мной?»

Недоуменно смотришь. Даже не так, ПОКАЗАТЕЛЬНО недоуменно смотришь. Потому что все понимаешь.

Ты забыл про меня, у тебя новая жизнь, и ты очень нравишься сам себе. Только встречи со мной тебе не нравятся.

Я – живое напоминание, что ты – мудак. Напоминание, что ты повел себя по-мудацки. Видишь, я все еще подбираю слова, чтобы тебя не обидеть. Даже в письме, которое ты никогда не увидишь.

Когда количество переходит в качество? Когда количество мудацких поступков делает из мужчины мудака?

И вот ты смотришь на меня, опять показательно недоуменно. А потом говоришь: «Я не понимаю, о чем ты. Кстати, как тебе этот пиджак? Хорошо сидит?»

И пока спрашиваешь, ты смотришь в телефон. И по твоей улыбке я понимаю, что ты переписываешься с женщиной.

«Хорошо сидит».

Ты не слышишь.

«Слушай, а когда женщина пишет пять сообщений подряд, чего она хочет?»

Криво улыбаюсь. Ты не понимаешь, что обсуждать со мной твоих баб это то же самое, как если бы я сама себе вырезала аппендикс?

«Прости, я сейчас должен уйти, у меня встреча сдвинулась».

Давай-давай. Иди.

Еби других женщин.

«Что ты решила насчет квартир?»

«Ничего не поменялось».

«Я тебя услышал».

Уходишь. Мне приносят чай. Я смотрю, как в стеклянном чайнике танцуют чаинки. Свеча греет воду, она становится все темнее. Мне кажется, что мое тело и есть этот чайник, душа – вода, а чаинки – мысли. И от этих мыслей моя душа чернеет и чернеет.

Я со многим могу справиться, многое сделать, но вот эта тоска, уныние, вой – как яд. Словно вместо крови по организму растекается яд.

Просто хуево. Несмотря на все приседания, позитивное мышление, сон и еду.

Листаю фото, случайно натыкаюсь на нашу фотографию. Глюк? Я же все удаляла… Мы смеемся. Отдых в Италии, деревенька на озере Комо. Мы гуляли по мощеным улочкам, задирали голову, разглядывая цветочные горшки на подоконниках. Мелкий дождь, перерастающий в грозу, мы успеваем забежать в маленькое кафе с выбеленными стенами и горящими свечами. Чинный официант приносит меню на итальянском, не понятно ни черта, мы выбираем блюда друг другу наугад, ты решаешь сделать «последнее» фото на случай, если нас отравят. Я целую тебя, ты смеешься.

Твои глаза. Твои любящие. Такие красивые. Такие счастливые. Такие любимые глаза.

Я бы все сделала, чтобы ты снова так смотрел на меня.

Все.

Но ты больше не смотришь на меня. Я не могу простить тебе это равнодушие. Не могу простить пустые глаза, которые даже не задерживаются на мне, когда мы разговариваем. Я хочу достучаться до тебя, просто чтобы ты понял, хотя бы просто ПОНЯЛ, как больно ты мне сделал.

Ты же отговариваешься общими фразами «не на улицу тебя выгоняю», «я же даю тебе деньги». Интересно, согласился бы ты, чтобы тебя сбросили с крыши пятнадцатиэтажного дома, а ты бы приземлился на тонких слой денежных знаков? Как думаешь, ЗНАНИЕ, что ты лежишь на деньгах для твоего лечения, облегчило бы твою боль?

Все это время я не могу понять, за что. За что ты так со мной поступил? Миллион раз я возвращалась к тому, что произошло, и миллион же раз не находила ответа.