Люди Арка. Книга 2

Локс выдыхает и выжидающе пепелит нас угольно-чёрным взглядом.

– А это безопасно? – слабо звучит из моих губ.

– А? – рассеяно отзывается хилер, словно он на секунду забыл о самом существовании такого понятия, как «безопасность». – Э-э… Само сканирование безвредно, если не превышать допустимого уровня выделения энергии протезами. Но для этого нервная система Юны должна быть сильно перевозбуждена, что вряд ли случится в данных условиях. Но есть другой нюанс…

Он шагает обратно к дивану, садится на него, и азарт минутной давности растворяется в изгибах его лица.

– Твой инкогнитор может создать помехи при считывании сигнатуры. Поэтому его придётся снять.

– Снять?! – От моего возгласа птички Миреи взмывают под потолок и начинают неистово трепетать крыльями. – Но ведь это всё равно что разместить над этим убикором огромную мигающую вывеску с моим именем и стрелкой вниз!

– Я знаю, Тоа, знаю. – Локс делает успокаивающее движение ладонями, которое меня нисколько не успокаивает. – Именно поэтому Юне придётся применить всё своё мастерство владения протезами и временно ограничить поле действия жемчуга областью твоей головы. Вручную.

Даже Мирея, которую наш мозговой штурм касается лишь косвенно, утыкается бирюзовыми глазами в хилера с таким видом, как будто тот только что предложил нам всем взяться за руки и дружно спрыгнуть с утёса.

– Доктор Локс, – обращается к нему Юна, которая сидела довольно тихо последние минуты, и лишь сейчас, похоже, решила, что молчать уже невозможно. – А что, если я просто коротну его, как тогда, на пиродактиле?

Вспомнив адскую боль после лёгкого касания моего лба рукой Юны, я хочу запротестовать, но вовремя понимаю, что её предложение, при всём своём потенциальном кошмаре для меня, по крайней мере гарантирует нам полную защиту от всевидящего ока ИИТ.

– Нельзя, – качает серой головой Локс. – Такое воздействие на мозг тем более нарушит все нормальные процессы в нём. Вместо сигнатуры мы получим бессвязный набор каракулей. Нет, единственный способ – это сохранить обычную работоспособность мозга, но не допустить утечки сигнала из жемчуга во внешнюю среду.

– Так уж ли нам необходимо заглядывать ко мне в голову? – интересуюсь я, прекрасно осознавая тщетность своей последней попытки прекратить это ужасное обсуждение способов стереть в пыль мой и без того успевший настрадаться мозг. – Вы ведь уже смогли один раз обвести ИИТ вокруг пальца. Может, попробуете ещё раз и убедите его оставить нас всех в покое, или типа того…

– Правильно, Тоа, позитивный настрой – залог успеха! – одобряет Локс без нотки сочувствия в голосе. – Юна, если ты готова – можем приступать. Не беспокойся, я буду рядом и подскажу, что делать.

Кажется, сопротивление бесполезно.

Пока Мирея прячет канареек в клетку, чтобы те не мешали процессу (они моментально ей повинуются и залетают внутрь, так что ей даже не приходится их касаться), мы втроём перемещаемся в центр комнаты. Юна встаёт напротив меня, Локс – сбоку.

– Мирея, – обращается хилер к девушке, – нам понадобится что-нибудь, чем можно писать, а также ровная поверхность.

Эфинку эта просьба на время ставит в тупик. На Арке уже центумы эонов никто ничего не писал от руки, кроме, может быть, художников отдельных направлений. Все команды вводятся в Улей речью или ментально, хочешь ты узнать ответ на волнующий тебя вопрос или написать длиннющий роман, а потому и необходимости держать в убикорах перья и фломастеры у людей просто нет. В итоге Мирее приходится пожертвовать своей ярко-алой помадой, а роль письменной доски берёт на себя высокое вертикальное зеркало с подсвеченной нежно-голубым рамой.

– Вы выглядите превосходно! – льстит нам зеркало в руках устанавливающей его рядом с нами Миреи. Та немногословно велит устройству замолчать, а сама отходит на безопасное расстояние от нас троих – от греха подальше.

– Юна, когда я сниму инкогнитор с головы Тоа, ты должна быть готова блокировать сигнал. – С каждым словом голос Локса становится всё серьёзнее, и у меня создаётся впечатление, что он готовит Юну к полёту в космос, где ей предстоит в одиночку отбить атаку армии гигантских астероидов, не меньше. – Это похоже на деактивацию жемчуга, только тебе придётся удерживать свою силу на том уровне, который не вырубит его полностью. И удерживать столько, сколько потребуется. Одновременно с этим ты должна настроиться на приём церебральной сигнатуры. Так как у тебя уже есть опыт входа в программу, все шаги должны быть тебе знакомы. Это не сложнее, чем внедриться в зашифрованный замок шахты. Оказавшись в нейропространстве, ищи последовательности символов и графики. Тебе не нужно понимать, что они значат. Главное, постарайся их обнаружить и отделить друг от друга. Всё, что увидишь, записывай сюда. – Он указывает глазами на светящееся зеркало и кладёт ей в руку обнажённый стержень помады.

– Доктор Локс… – тихо произношу я, внезапно почувствовав странную слабость в ногах. – Мне что-то нехорошо…

Вдобавок к этому, я скольжу взглядом по своему отражению в стоящем сбоку зеркале и вижу знакомое лицо, но с совершенно новой для него расцветкой, придающей ему сходство с белонивым диваном, на котором ещё каких-то полчаса назад мы вчетвером наслаждались удоном и захватывающими байками об удивительных подаквенных приключениях…

– Всё в порядке, Тоа, ты просто перенервничал, – успокаивает меня хилер. – Уверяю, если что-то пойдёт не так, я прекращу всё раньше, чем твой мозг успеет превратиться в кусок дымящегося желе.

– Это обнадёживает, – прохрипываю я.

– Попробуй расслабиться. Чрезмерный стресс может навредить чистоте исследования.

– Ещё один повод начать нервни…

Мою левую щёку обжигает нечто стремительное и хлёсткое. Приложив к ней руку, я с изумлением смотрю на Юну, которая отступает на шаг назад, убирая со своего лица упавшую на него перламутровую прядь волос и принимая стойку готовности.

– Ты… ударила меня?

– Только шлёпнула, – со знакомой раздражающей беспечностью говорит она. – Прости, но нам нужно начинать. Тебе ведь лучше?

Я не могу поверить в её наглость. А Локс, кажется, вовсе не спешит меня защищать:

– Не тот способ, к которому прибег бы я, но цвет лица к тебе действительно вернулся, – задумчиво произносит он, изучив меня взглядом и жестом предлагая взглянуть на самого себя в зеркале.

Он прав. И она права. Но никто из них об этом не узнает.

Ноги снова стоят крепко и не дрожат. Коротким кивком я даю согласие на начало экзекуции.

Юна кладёт свою левую руку мне на лоб, мгновенно охладив разгорячённую кожу ледяными протезами. Локс хватается тонкими пальцами за зеркальную линзу инкогнитора на моей голове и произносит:

– Итак, по моей команде, на счёт три. Готовы? Раз… два…

Три.

Я зажмуриваюсь, готовясь принять уже знакомую дозу нестерпимой боли, но вместо неё ощущаю… ровным счётом ничего. Осторожно приоткрываю один глаз, чтобы убедиться, что мой мозг всё ещё ютится в черепной коробке, а не растекается ошмётками по стенам гостиной Миреи. Вытянутая рука Юны, сияющее куском льда зеркало, сосредоточенный Локс, зажавший в кулаке мой инкогнитор.

Ошмётков не видно.

– Ну как, держишь? – спрашивает аполл Юну слегка дрожащим голосом.

– Да… – Её лицо напряжено, а глаза выжигают пол между нами. – Сейчас буду смотреть…

Несколько секунд протекают без видимых изменений. Никто из нас не издаёт ни звука, и со стороны может показаться, что трио эксцентричных артистов вторглось в чей-то убикор и устроило принудительный перформанс, смысл которого даже им самим не до конца понятен.

– Видишь что-нибудь? – тревожится Локс.

Юна молчит. А потом стиснутая в её пальцах помада начинает медленно скользить по гладкой поверхности зеркала. Поначалу кажется, что она просто бесцельно водит ей по стеклиду, вырисовывая лишённые смысла картинки, но постепенно я начинаю различать своеобразные иероглифы, а также отдельные цифры и линии целых графиков. Её рука ускоряется, и через минуту помада уже носится по зеркалу, как спортсмен-конькобежец. Локс едва сдерживает выпирающее из него ликование и даже по-дружески сжимает моё плечо, как бы говоря мне этим: «Так держать!», хотя как раз таки от меня в этой ситуации зависит не так уж и много.

Мой мозг оказывается щедр на гуляющие по нему данные, потому что, как бы Юна ни мельчила, свободное место на зеркале начинает неуклонно сокращаться. Тогда Локс жестом подзывает Мирею, и они вдвоём хватаются за раму зеркала и тянут его наверх, чтобы рука Юны не начала плясать по уже исписанной поверхности. Здесь как нельзя кстати пришёлся бы домашний робот, но Мирея отключила его ещё в день знакомства с Локсом, так что сейчас им приходится отдуваться вдвоём, прикладывая всю свою ограниченную человеческую силу, чтобы не дать зеркалу рухнуть и похоронить под осколками всё, ради чего данное мероприятие затевалось.

Через несколько минут пальцы Юны замедляются и выводят красной помадой последнюю закорючку.

– Доктор Локс, я отпускаю, – слабо выговаривает она.

– Понял, – реагирует он и, подойдя ко мне, прислоняет инкогнитор обратно к моей голове. – Блокирую сигнал.

Линза-пиявка крепко присасывается к волосам. Жемчуг под надёжным колпаком блокировщика.

Объём сжаренных мозгов – ноль.

Юна опускает уставшую руку и начинает потирать её второй. Доктор Локс рекомендует ей присесть, но та отказывается и требует немедленно приступить к анализу добытых ею данных. Мирея вызывается обеспечить нас троих очередной партией согревающего салгама, пока Локс вглядывается в красные рукописи, ни один элемент которых даже не претендует быть понятым мной и кем-либо ещё, кроме самого хилера. Всё это время он хранит мучительное молчание, и даже по его лицу сложно понять, удалось ли Юне достать нечто ценное или же всё было напрасно.

Впитав всю информацию с зеркала, аполл отрывает от него взгляд и отходит в сторону, повернувшись к нам спиной. Он замирает в такой позе, заставив нас с Юной непонимающе переглядеться.

Я решаю разрядить обстановку – как умею:

– Всё плохо? Сколько мне осталось?

Хилер разворачивается. Он открывает рот и, пока говорит, его смолянистый взгляд не перестаёт метаться между мной, Юной и сияющим зеркалом с иероглифами:

– Все эти эоны я мучился вопросом, зачем ИИТ отравляет токсином эмбрионы в инкубаторе. Почему одних он обрекает на затяжную болезнь и неизбежную смерть, но не трогает остальных? Теперь я знаю ответ. Видите эти пики? – Локс тычет пальцем в заострения на одном из графиков. – Это – церебральные ритмы. Такие частоты колебаний нетипичны для человеческого мозга. Тоа, твой мозг, как бы сказать… настроен на частоту, внутри которой функционирует ИИТ. В отличие от большинства, твоя связь с ИИТ работает не однонаправленно. Он может входить в твоё сознание, как в случае со всеми нами, но, в отличие от нас, ты можешь беспрепятственно входить в его.

Со стороны кухни, совмещённой с гостиной, доносится звук обронённого стакана с жидкостью.

– Упс! – следует за звоном голос Миреи. – Не обращайте внимания! Обычно этим занимается Викки…

Викки – отключённый робот Миреи. Девушка принимается устранять беспорядок, а наши с Юной взоры снова упираются в хилера.

– Доктор Локс, – обращаюсь я к нему, пытаясь мысленно заставить свои виски пульсировать не так активно, – ведь Вы диагностировали меня с самого детства. Если мой мозг такой особенный, значит ИИТ подменял результаты сканирования каждый раз?

– Не думаю, – качает головой Локс. – Если бы твой мозг демонстрировал ту же биоэлектрическую активность, что и сегодня, наверняка он попытался бы всучить тебе облиморфин гораздо раньше. К чему подвергать себя риску и ждать сорок семь эонов? Нет, я склоняюсь к тому, что все твои предыдущие сигнатуры отражали реальное состояние твоего мозга. То есть, всё это время его ничего не отличало от мозгов… э-э… нормальных людей. Полагаю, случившееся в инкубаторе стало тому причиной. Моё лекарство отразило атаку токсина, но взаимодействие двух веществ внутри развивающегося плода, вероятно, привело к откату твоих церебральных процессов к тем, что заложены стандартным генетическим кодом. Перед этим, правда, как следует встряхнув самого ИИТ. Иначе я просто не смог бы оттуда сбежать. Однако всё изменилось после…

– Экскурсии в Сенат.

– Точно, – аполл «стреляет» в меня указательным пальцем. – Грубо говоря, твой мозг все эти эоны пребывал в анабиозе, который был прерван твоим непосредственным контактом с ИИТ в Гиперсфере. Сам того не желая, он вернул тебе ту способность, которую изначально хотел отнять.

– И теперь решил закончить начатое… – шепчу я.

Локс с сочувствием смотрит на меня.

– Доктор Локс, – начинает Юна и делает паузу. Подумав о чём-то, она произносит: – Моя мама…

– Погибла по той же причине, – хмуро говорит он. – Тоа не уникален, в этом-то вся и суть. Вот что так пугает ИИТ. Поэтому он и придумал эту схему, чтобы избавить себя от угрозы собственному существованию и при этом вызвать минимум подозрений. Токсин медленно отравляет организм и разрушает мозг человека нейрон за нейроном, пока жертва не достигает определённого возраста и не умирает. Смерть взрослого обыграть гораздо проще, нежели эмбриона, выращенного в идеальных условиях. Что же ИИТ за правитель, если в его собственных инкубаторах гибнут дети? А даже если и попытаться скрыть это ото всех – от тел ещё нужно избавиться, а это отдельная задача. Другое дело – «загадочная» болезнь. Эволюция вечно придумывает новые вирусы и болезни. Люди так или иначе одержали победу над всеми. Так почему бы хотя бы одной из них не стать «неизлечимой»? Малая цена за идеальный во всех остальных отношениях мир.

Последние слова хилера звучат как мрачный приговор.

– Но ведь Вы уже нашли лекарство, – говорю я, не желая мириться с суровой реальностью. – Вы сможете спасти кучу жизней!

– Хотел бы я, чтобы всё было так просто. – Локс, печально улыбнувшись, опускает голову, и мне кажется, что чёрный серпент на ней слегка шевельнулся, как живой. – Даже если бы я снова нашёл Синий цветок для лекарства, что само по себе задача весьма сложная, как бы я смог применить его, не выдав себя? ИИТ больше этого не допустит.

Слабое воспоминание переливающимся звоном всплывает в моём сознании. Сначала оно размыто, и я даже близко не могу определить, о чём оно может быть, но затем картинка проясняется. Я вижу чёрные силуэты деревьев. Лес… Ночь… Заросли кустов, посреди которых сияет неестественно ярким для этого времени суток ультрамарином одинокий пышный бутон, над золотым диском которого витает облачко блестящей пыльцы, напоминающей далёкую галактику…

– А как выглядел этот цветок? – спрашиваю я.

Локса мой неожиданный вопрос не смущает. Описание, данное хилером, до мелочей совпадает с найденным мной посреди леса цветком. Я говорю ему об этом.

– Невероятно, – выговаривает аполл, находясь под явным впечатлением от услышанного. – Знаешь, что отличает Синий цветок от любого другого растения на Арке? Его бутоны распускаются лишь раз в десятиэон. И даже тогда найти его – большая удача. Поверь, я пытался. Удивительно, что мне вообще посчастливилось его обнаружить тогда. И вот теперь ты говоришь мне, что случайно наткнулся на тот самый цветок, который в далёком прошлом буквально спас тебе жизнь!

– Но почему ИИТ настолько боится таких, как я и мама Юны, что готов убивать нас? – говорю я с ноткой отчаяния в голосе. – Я смог пролезть к нему в мозги только лишь потому, что он в прямом смысле сам меня туда пригласил. Без проводного передатчика мне бы вообще это не удалось!

– Верно. – Локс принимается по новой мерить гостиную широкими шагами. – Но так было раньше. Если верить этой церебральной сигнатуре, твоя сила увеличивается, Тоа. Тебе не только не нужен более передатчик. ИИТ даже не обязательно находиться в твоей голове, чтобы ты смог войти в него. Стоит ему лишь приблизиться к тебе на достаточное расстояние…

– А как же тогда, в лесу? – перебиваю я. – Если бы Аарон не нашёл меня вовремя, ИИТ прикончил бы меня. Он пролез ко мне в мозг, а я ничего не мог сделать, не мог сопротивляться…

– Только потому, что на тот момент облиморфин, то есть токсин, уже сделал своё дело и существенно ослабил твой мозг. Но тебе крупно повезло, что ты потерял препарат в реке. Сохрани ты его и продолжи принимать – тебя бы, вероятнее всего, уже не было в живых… Взгляни сюда!

Локс обращает моё внимание на ряд иероглифов, каждый – с цепочкой из точек, взбирающихся наверх. Все цепочки разной длины и заканчиваются небольшими окружностями.

– Что это?

– Твоя резистограмма. Эти символы указывают на уровень инвазивной функции твоего мозга. А она, судя по графику, полностью восстановлена. Проще говоря, ты снова опасен для ИИТ.

– Значит, инкогнитор можно снять?

– Ни в коем случае! От атаки ИИТ ты будешь защищён, но он всё ещё сможет тебя отслеживать.

– Тогда какая от всего этого польза, если единственный способ достать его – ждать, пока он не явится сам? – спрашиваю я, вновь чувствуя нарастающее отчаяние.

Хилер расплывается в улыбке; в уголках его глаз выскакивают мелкие морщинки.

– Уже нет.

– То есть?

– Благодаря этому. – Он торжественно указывает на последовательность бессмысленных символов, начерченных на отражающей поверхности помадой Миреи, которая наконец принесла нам свежие стаканы с обжигающей жидкостью, несмотря на кухонный инцидент двумя минутами ранее. Сдувая губами застилающий обзор пар от пряного салгама в моих руках, я подбираюсь ближе к зеркалу и вглядываюсь в неразборчивую писанину Юны.

– Не может быть…

– Может, – сияет Локс.

– А нам не объясните, мальчики? – встревает Мирея от лица женской половины коллектива.

– Это хэш, – говорю я им. Юна хлопает ресницами с видом куклы, которую пытается вывести на беседу человек с излишне бурным воображением. Мирея же театрально вскидывает руками:

– Ах, ну раз хэш, тогда всё ясно!

Доктор Локс снова улыбается мне:

– Объяснишь?

– Хэш, – незамедлительно приступаю я, переводя взгляд с одной девушки на другую, – это функция особого математического алгоритма, цель которого – преобразовать некие входные данные в строку определённой длины, составленной из символов, вроде тех, что вы видите здесь. Этими данными может быть что угодно, от рецептов из поваренной книги до паролей к системе безопасности.

– Тоа-а-а… – стонет Юна, возведя глаза к потолку.

– Ладно-ладно, – уступаю я. – Это – шифр, за которым прячется пароль ко входу в ИИТ.

Молчание и слабый щебет канареек.

– И всё? – скептически бурчит Мирея. – Так просто?

– С чего ты взял, что там пароль, а не… сборник стихов, например? – спрашивает Юна.

– Потому что иначе Тоа не смог бы войти в ИИТ в Сенате, – разъясняет за меня доктор Локс. – Одной совпадающей частоты для входа недостаточно. Она лишь открывает прямой путь в систему, но, чтобы перебраться на другую сторону, необходим ключ. В Гиперсфере пароль сработал автоматически, так сказать, не спрашивая разрешения администратора – то есть Тоа. Он сам не знал, где находится этот пароль и что он из себя представляет. Но, обладая им, Тоа при желании сможет проникнуть в ИИТ из любой точки мира. У нас будет возможность как следует подготовиться и нанести сокрушительный удар!

Мускулы в челюстях хилера сокращаются от распирающего его триумфа.

– Ты сам сказал, что это ещё не пароль, – не сдаётся Юна, глядя на строчку из символов. – Ты сможешь использовать его для входа?

– Для входа нужен сам код, а не его хэш, – отвечаю я, качая головой. – Но проблема в том, что хэширование работает только в одну сторону. То есть ты можешь преобразовать пароль в хэш, но не наоборот.

– Значит, всё пропало? – интересуется Мирея.

– Ещё нет, – констатирует Локс, опустошая свой стакан с салгамом одним могучим глотком. – Если хэш есть в радужных таблицах, вскрыть соответствующий ему пароль не проблема.

– Радужные?..

– Таблицы. Базы данных, – поясняет он.

– И ты это знаешь, потому что?..

– А как, по-твоему, я смог проникнуть в инкубатор?

Мирея не может скрыть восхищённого взгляда. Серые скулы Локса пропитываются слабым румянцем. При этом неловко становится почему-то мне.

Я спешу вернуть этих двоих обратно на терру:

– Я правильно понимаю, что одному из нас нужно будет…

– Войти в Лакуну? Да, – кивает Локс.

– Я готова. Говори, что делать, – вызывается Мирея.

– Уверена?

– А у вас есть другие кандидатуры? – говорит она, поведя рукой. – Ты без жемчуга, а ребятам нельзя светиться. Я – ваш единственный шанс.

– Доктор Локс, я могу… – встреваю я, но Локс прерывает:

– Нет-нет, Мирея права. Лучше всего пойти ей. Для входа в Лакуну тебе придётся снять инкогнитор, и тогда ИИТ может нас обнаружить. А про Мирею он не знает. Это самый безопасный вариант. К тому же она уже делала это, не так ли?

Трудно спорить с тем, что он говорит, как сильно бы мне ни хотелось взглянуть хоть одним глазком на хвалёную Лакуну, о которой я столько наслышан.

– Начнём? – поторапливает хилера Мирея.

– Да, хорошо. Итак, когда окажешься там…

Входной порт убикора распахивается так неожиданно, что я не сразу фиксирую взглядом толпу гвардейцев, ворвавшихся в гостиную. Секунда, и образ готов: девять бойцов, из них ни одного робота, только люди, каждый из которых вооружён – не фризерами, нет, – дубинками, один вид которых отбивает какое-либо желание контактировать с ними. Я мечу взгляд в остальных – на их лицах застыла та же гримаса шока, что и на моём.

Судя по моему прошлому опыту общения с гвардейцами, первое, что они должны сделать в такой ситуации, – объявить причину своего прибытия. Но не в этот раз. Более того, они не только не произносят ни слова, но и застывают в своих позах, словно персонажи синемакта, поставленного на паузу. А потом я слышу голос робота: из-за угла выплывает та самая Викки, «отключённая» Миреей несколько дней назад.

– Какая встреча, – произносит она, светя нам в лица оранжевым дисплеем. – Все в сборе. Признаюсь, мне немного обидно от того, что вы не удосужились пригласить меня на это мероприятие. А потому прошу простить моё внезапное вторжение.

Лицо Локса посерело ещё сильнее, чем прежде, словно кровь выкачали из его головы мощным насосом. Да и мне не нужно долго думать, чтобы понять, кто сейчас говорит с нами.

– Тоа… Локс… – смакует ИИТ наши имена. – Бегать за вами по всему Арку – одно удовольствие. Я давно так не развлекался. И всё же – делу время. Признайтесь, вы же не думали всерьёз, что я не смогу вас найти?

Никто из нас не находит, что ответить. Да и мозги у меня заняты совсем другой мыслью: он здесь. ИИТ сам пришёл ко мне, и если доктор Локс был прав, то всё, что мне остаётся сделать, – снять инкогнитор, и тогда он сам окажется в ловушке.

Как же он мог так просчитаться?

Моя рука только начинает медленно тянуться к зеркальной линзе над ухом, а затылок уже ощутил давление чего-то твёрдого и холодного. Я застываю, а Локс, глядя мне за спину, округляет чёрные глаза:

– Мирея…

– Прости, Локс, – доносится голос гимнастки сзади. Он звучит знакомо, но в то же время и как-то по-новому. – У меня не было выбора. Дионис жив. Он у него. Он обещал отпустить его в обмен на вас.

Локс дёргается в мою сторону, но Мирея осаждает его:

– Не надо, – цедит она сквозь зубы. – Стой на месте. Иначе я выстрелю.

Дуло оружия сильнее вдавливается в череп. Всё, что я вижу, – размытые силуэты гвардейцев и, как никогда чётко, – сапфировые глаза Юны, до краёв наполненные паникой.