Ратибор. На арене Кузгара
– Гутарят, – Ратибор с секунду помедлил, – я очень хорошо умею отворачивать головы.
– Ха!.. Да это понятно, что умеешь! В Кузгар кого ни попадя не тащат; там рубятся настоящие мастера своего дела, лучшие во всей Ивропии!.. – Лазар с сомнением хрюкнул. – И ты, конечно, здоровый кабан, весь в боевых шрамах; любому простофиле при одном взгляде на тебя становится ясно, что не взбиванием масла да рукоделием себе на хлебушек ентот зубр зарабатывал! Да только кумекается мне, этого недостаточно. Таких буйволов по всей Ослямбии не один обоз наберётся! Вон, в том же Амараке наверняка нашёлся бы кто-нибудь не хуже! А в Нурязиме, поди, так вообще войско сколотить из тебе подобных можно!.. К Кузгару ведь со всего Запада стекаются умельцы вскрывать черепа да ломать кости. Зачастую не по своей воле… Да только вот чего-то я не припомню ни у одного из них такой свиты, как у тебя! Так чем же всё-таки ты отличаешься от остальных громил?
– Ну, тогда не ведаю. Может, рыжей гривой? – улыбнулся уголками губ Ратибор. – И смею надеяться, неплохим чувством юмора да неотразимой мужественностью!..
– А ещё раздутым самомнением, как я погляжу! – фыркнул с ёрнической усмешкой Лазар. – Ладно, не хочешь, не говори. Всё равно ведь скоро всё прояснится…
– Я сказал как есть, – негромко проворчал рыжеволосый великан. – Быть может, слегка поскромничал. Отлично у меня получается врагов пополам складывать, чего уж там!.. Ты лучше поведай-ка, кстати, за этот Кузгар, куда меня волокут. Что, балакаешь, за дыра?
– Эта дыра, скромняга ты наш, тебя в могилу сведёт! Скольких она уже проглотила да перемолола, не поперхнувшись при этом ни разу, – вифириец мигом сделался серьёзным. – Названо сие чудовищное сооружение в честь её строителя, Кузгияра Надменного, прадеда Эдиза. Лишь на смертном одре умалишённый предок нынешнего императора дождался, наконец, окончания работ по возведению этой громадины. Более тридцати лет строили; нашего брата невольничьего загубили тьму-тьмущую! Ну ещё бы!.. Ты просто представь себе здоровенный амфитеатр с несколькими ярусами, вмещающими под сорок тысяч зрителей! По центру его – арена, на которой дерутся насмерть, дабы толпу потешить! Вот там тебе не раз представится возможность показать всё, на что ты способен, русич! Все свои боевые умения да навыки вспомнишь! Первую недельку каждого месяца на этом легендарном ристалище бьются до последней капли крови избранные головорезы, лучшие из лучших, набранные с миру по нитке со всего света! Большинство бойцов – рабы, как мы, но есть и свободные воины, кто за деньги выступает…
– Я не раб!.. – тихо, зловеще рыкнул Ратибор.
– Да неужели?! А кто же ты, уж позволь полюбопытствовать? Может, вольный человек? – невесело съязвил долговязый спутник. – По тебе и видно…
– Эти кандалы с клеткой делают меня не рабом, а всего лишь пленником. Чуешь разницу? – молодой богатырь внезапно подался вперёд и схватил сидящего перед ним товарища по путешествию правой дланью за горло, тут же притянув его к себе так, что лицо Лазара упёрлось в прутья решётки. – Я хоть и скован, но в душе – свободен! И я сброшу с себя ненавистные цепи, даже если для этого мне придётся порубать на чурки всё население проклятой Ослямбской империи вместе с остальной Ивропией! Раб же, ента тот, кто смирился со своей участью, предпочтя всю оставшуюся жизнь взамен того, чтобы биться за свободу, ползать на карачках пред теми выродками, что его захомутали! Ты уразумел? – Ратибор указательным пальцем левой руки, не без труда протиснув и вторую ладонь между массивными прутьями, слегка постучал Лазара по виску. – Раб лишь в твоей голове! Не позволяй безнадёге и отчаянию сломать себя! Если же это произойдёт, знай – они победили, ибо рабский ошейник теперь выжжен калёным железом на твоей душе. Понял меня?
– Да понял я, понял, отцепись, тур рыжий! – прохрипел кое-как вифириец. – Совсем ополоумел, что ль?! – Лазар отпрянул к противоположной стенке невольничьей колымаги, нервно потирая только что отпущенную Ратибором гортань. – Так ведь и ноги протянуть можно!
– Если бы я хотел тебя удавить, ты бы уже давно был покойником, так что не фуняй с перепугу. Поживёшь ещё малость, – рыжебородый витязь снова расслабленно откинулся к стальным прутьям клетки, ставшей ему на время обителью.
– Благодарю, что разрешил!.. И я отлично понимаю то, что ты сказал, чай, не дитя малое! Более того, со всем согласен, без вариантов! И я, ежели чего, не сломлен и не смирился, имей в виду! – пасмурно буркнул Лазар, отворачиваясь от недавнего напарника по гребле и обиженно уставившись сквозь узкую щель между двумя качающимися на входе в крытую повозку полотняными занавесками на строй плетущихся позади ослямбских воителей.
– Ну вот и ладушки! Рад, что мы пришли к взаимопониманию, – ухмыльнулся себе в бороду Ратибор, продолжив как ни в чём не бывало: – А теперь поведай-ка мне, задохлик насупившийся, какая, так сказать, окружающая обстановка в этой вашей Ивропии? Есть серьёзные вороги у Ослямбской империи, которые могли бы потягаться с ней силушкой?
– Врагов хватает, но вот тех, кто может оказать достойное сопротивление, нет!.. – с минуту подумав, наконец, нехотя молвил вифириец. – Втихушку нелюбимые многими народностями высокомерные ослямы значительно превосходят любое государство Запада в живой силе да военной мощи, посему никто и не рыпается. За последние полторы сотни лет они уже всех обрюхатили, кто посмел выступить против них. Ты на карту-то Ивропии глянь, все же соседи им дань платят! Мы, то бишь Вифирия, а ещё иберийцы, лидийцы, дакийцы, фраксы, шварийцы да ялминцы с алгурийцами. Только варвары на севере покамест не прогнулись, а именно пикты, бритты, галлы и скотты, но ента потому, что Ослямбии их жалкие островки, на которых они обитают, попросту неинтересны. Задарма не нужны! Оттого заносчивые осы туда с огнём да мечом до сих пор и не наведывались. Ну, даны ещё остались; так те вообще на краю света притулились, посему на их земли тоже плевать ослямам. Как, собственно, и на них самих, ибо уж больно далековато до тамошних угодий пёхать… Да, Миллирия ещё не прогнулась!.. Но как я понимаю, она следующая на очереди. Ну а с учётом того, что миллирийцы гораздо слабее, полагаю, новый вассал у шалмахов не заставит себя долго ждать…
– Поодиночке все слабы, но вместе смогли бы вы размазать аскеров! Почему бы не объединиться ради столь благой цели?
– Эх, ежели бы всё было так просто, варвар! У нас каждый сам за себя. Слишком много противоречий, взаимных упрёков и подозрений накопилось между царствами. Каждый повелитель тянет одеяло в свой огород. Каждый хочет править…
– М-де, знакомо, – горько выдохнул Ратибор, задумавшись о том, как же сказанное Лазаром подходит под описание раздробленной на удельные княжества Руси-матушки.
– Слухай, – вдруг встрепенулся могучий исполин, – у меня тут сложилось впечатление, что рабов в Ослямбии как грязи, то есть ощутимо больше, чем свободного люда. Так и есть?
– Возможно… Да, пожалуй. А ты ента сейчас к чему? – осторожно поинтересовался вифириец.
– Да к тому, что бунт надобно поднять!..
– Забудь, – печально брякнул в ответ тощий попутчик. – Была уже попытка побунтовать, около двадцати с небольшим лет назад. Знаешь, чем кончилась? Всех причастных, а также их семьи под корень вырезали! Разумеешь, о чём я? Нет? Сейчас объясню… Да, хватает тех, кого привезли с Чёрного континента, но значительная часть невольников, по той или иной причине оказавшаяся в кандалах, – родом из вассальных государств. Ведь в Ивропии за любую провинность можно рабский ошейник примерить!.. Проигрался в кости, прогорел в торговле, непочтительно высказался об императоре Эдизе, наступил на ногу ослямбскому вельможе, шмыгнул носом не к месту, случайно аль не совсем чихнул в рожу деревянному истукану, изображающему этого рогатого свинорыла Ахримана… Я сам вот тебе как пример, хоть и неудачный, ибо костёр по мне плачет. Ну да ладно… Так вот, к чему ента я? А к тому, что у всех нас остались близкие в сопредельных королевствах, понимаешь? У меня семья насчитывает со всеми родственниками дальними за три десятка человек! В случае ежели бунт провалится, их всех под нож пустят, смекаешь? Тактика очень действенная; жизнями многочисленной родни никто, если, конечно, он в здравом уме, рисковать не станет.
– Плохо дело, – тяжело вздохнул Ратибор, заметно помрачнев. – А задумка была хорошая…
– Идея поднять рабов на бунт стара как этот мир. И так же дивно прекрасна, – следом за непокорным гигантом заугрюмился и Лазар. – Но в нашем случае, к сожалению, неосуществима. Нашли осы на нас управу!..
– А может, надо сделать так, чтобы бунт не провалился? – без особой надежды пробурчал «рыжий медведь». – Действовать наверняка…
– Стопроцентной гарантии, что бунтовщики не обделаются, никто не сможет дать, так что ещё раз говорю – забудь! – неодобрительно покачал головой верный почитатель богини Умай. – Тебе легко рассуждать, твоя семья далеко за морем, в безопасности! Индейку, поди, аль блинчики под крышей собственной избушки твои домочадцы сейчас трескают за обе щёки да винишком запивают, а наши вот, пожалуйста, рядышком! В общем, риск – дело, конечно, благородное, но не в данном случае… – Лазар испуганно осёкся, инстинктивно отодвинувшись подальше от клетки, ибо по сверкнувшим яростными всполохами глазам могучего русича понял, что чем-то его сейчас порядочно разозлил.
Ратибор тем временем, сжав свои огромные кулаки так, что побелели костяшки, прикрыл очи и сделал несколько едва заметных, но глубоких вдохов и выдохов, с невероятным трудом остановив первоначальный порыв по новой схватить за горло незадачливого собеседника. Только на этот раз уже по-серьёзному сцапать, по-взрослому. Как он это обычно делал с ворогом, прежде чем свернуть тому шею.
– Вы можете и дальше сидеть на заднице ровно, бедолаги, трясясь с мыслью «кабы чего не вышло», мне плевать!.. – сердито прошелестел еле слышно Ратибор, пред тем сумев-таки более-менее взять себя в руки. – Начхать как на вас, так и на всю вашу родню! Так или иначе, но я сровняю с землёй эту империю!.. С вашей помощью или без, но ента случится! Я сказал! – глухо прорычал рыжебородый витязь, резко завершая разговор. Затем «рыжий медведь», явно сильно обозлившись на своего напарника по вынужденному путешествию за его последние словоизвержения, завалился на бок и отвернулся к противоположной вифирийцу полотняной стенке кибитки, сделав вид, будто собирается вздремнуть.
«Ню-ню! Любопытно будет позыркать, что, как и с чем ты сровняешь!.. Болтать-то все горазды, а как до дела доходит… И чего взъерепенился сейчас варвар?! Что я такого сказал?» – про себя ухнул Лазар, стараясь не смотреть на внезапно осерчавшего русича, в душе возрадовавшись тому, что его отделяют от этого дикого гиганта толстенные металлические прутья.
Глава 5. Прибытие в Нурязим
На пятый день пути
– Теперь ты понимаешь, что сдержать своё обещание, то бишь сровнять с землицей Ослямбию, будет, скажем так, несколько проблематично? – снисходительно поглядывая на Ратибора, негромко просопел бывший вифирийский богатей, спрятав при этом безрадостную улыбку в кучерявой, длиной по пупок чёрной бороде.
Могучий исполин ничего не ответил на данный риторический вопрос, продолжая через сделанную для него Лазаром широкую прорезь в пологе, накрывавшем телегу, молчаливо рассматривать Золотой град, как прозвали Нурязим из-за тёмно-жёлтого кирпича, являвшегося основным строительным материалом для подавляющего большинства жилых кварталов столицы Ослямбской империи.
Первое знакомство с городом произвело на рыжебородого великана неизгладимое впечатление. Особенно поначалу, когда вдалеке неожиданно замаячила пронзающая облака иглообразная мрачная тура, бывшая обитель Урсулы, нынче служившая пристанищем её ученику Зоривесу. А также подпирающие небеса пять величавых куполообразных башен, стоящих по периметру Кулхидора, роскошного дворца владыки. Про виднеющиеся на северо-западе Нурязима округлые, чудовищно-завораживающие очертания кузгарской арены уж и говорить не приходится. С того часа Ратибор не мог оторвать пристальный взгляд от медленно приближающегося огромного града, раскинувшегося на побережье Внутреннего моря. Рыжебородый витязь даже не подозревал, что у людей бывают такие большие, показанно кичащиеся своим великолепием и богатством городищи.
Тут необходимо заметить, что молодого богатыря, конечно, в первую очередь заинтересовали отнюдь не позолоченные купола крупнейшего города Ивропии. Прищурясь, внимательным взором Ратибор ощупывал подъездную башню, сами врата, толщину крепостных стен и количество стражников на них, подмечая про себя все мало-мальски значимые, по его мнению, сведения, за которые удалось зацепиться очами. Как выстроена оборона Нурязима, вот что прежде всего заботило дюжего ратника.
– Никак, сбежать замыслил? – Лазар многозначительно хмыкнул, на свой лад, то есть не совсем верно, истолковав повышенное внимание могучего гиганта к городским укреплениям. – Мечтать не вредно…
– У города нет рва, – констатировал в ответ сей отрадный для себя факт Ратибор, пренебрежительно фыркнув. – Как такое возможно?
– Он был раньше, чуть ближе к центру. Да со временем стал не нужен. Зарыли уж более сотни лет назад. Нурязим разрастался… – Лазар лениво зевнул. От разжёвывания прописных истин его клонило в сон. – Ров ведь требуется для защиты от врага. А кто в здравом рассудке посмеет напасть на столицу Ослямбии? Такого сумасбродного дуболома ещё не родилось на белом свете!
– Как знать, как знать, – лишь буркнул на это Ратибор, трясясь в валкой кибитке по широченной булыжной мостовой и разглядывая проплывающие мимо двух-трёхэтажные домишки да снующий туда-сюда нескончаемый поток горожан. Совместное путешествие пары столь непохожих друг на друга невольников подходило к концу. Не сказать, что в пути русич и вифириец побратались аль сильно сдружились. Но между ними незримой нитью возникло то, что является незыблемой основой во взаимоотношениях между честными, порядочными людьми. И название тем крепким узам, волей-неволей объединившим двух собратьев по несчастью – доверие. Пусть пока ещё и очень хрупкое.
***– Я привёз вашего непокладистого дикаря, принц, как и обещал, – Зелим в почтении склонил голову перед восседающим на пуховых подушках Джушуканом, от такой радостной новости зычно рыгнувшего. Выхлебав залпом очередной кубок с вином, младший брат императора, вернувшийся вместе с Эдизом из похода на Мирград значительно раньше основного воинства, вскочил и нетвёрдой походкой проследовал к верному тысячнику, при этом довольно прогнусавив: – Ента прекрасная новость, мой друг! Тебе выпишут ещё один земельный надел… Кстати, отныне ты подчиняешься лично мне. Не Герканту, а мне! Понял?
–Так точно, понял! – Зелим вытянулся по стойке смирно. – Но думается, ему это не понравится…
– Не волнуйся, с военачальником я утрясу данный вопрос, – Джушукан пьяно осклабился. – И плевать мне, что там нравится или не нравится Герканту! Пёс с ним!.. Теперь я твой рулевой, и я тебе приказываю остаться при могучем варваре! Глаз с него не своди, ибо зверюга – ценнее некуда этот рыжий дикарь! Уразумел?
– Да, господин, – согласно кивнул тысячник. – Будет сделано!
– Хорошо! Сегодня отдыхай, а завтра отправь-ка ты его в подземелье Кузгара. Не будем тянуть. Там как раз новая партия отобранных для арены рабов прибыла, вот с ними и определи дикаря рыжегривого. Очередные игрища как раз на носу! Пора Ратибору начать отрабатывать потраченные на его доставку средства, ик! – принц громко икнул, после вдохновенно продолжив: – Да, и пусть с самых низов карабкается по ступенькам славы, никаких поблажек! Заодно посмотрим, не ошибся ли я, такие надежды возложив на этого огнекудрого витязя! Поглядим, чего он стоит на арене, да как покажет себя пред тысячами зевак! Не зачах ли по пути к нам его бойцовский дух, не растерялось ли в дороге воинское мастерство!..
– Понял, уважаемый! Исполним в лучшем виде!
– Я в тебе не сомневаюсь, мой верный служка… ик!
Глава 6. Кузгар
– М-дя, что за сброд! И где вас, растяп, только набрали?! Поди, из канав отхожих вылавливали!.. Ну так очень скоро вы сильно пожалеете, что не остались в них жить!.. – презрительно изрёк облачённый в отличную льняную тунику, короткие, по колено, штаны да лёгкие сандалии высокий, крепкий, совершенно лысый аскер лет сорока пяти – пятидесяти на вид. Из растительности на голове у него имелась лишь поглаживаемая левой рукой каштановая опрятная бородка, бывшая ему по грудь. Заученная наизусть, уж который год произносимая шалмахом тирада, предназначавшаяся для новичков, не произвела особого впечатления на неровный строй из трёх десятков крепких рабов, что угрюмо переминались с ноги на ногу на входе в так называемое подземелье; располагавшиеся под Кузгаром несколько ярусов своеобразных катакомб, служивших временным кровом для всех ратоборцев, коих сочли пригодными для участия в баталиях на потеху всегда жаждущей крови, ненасытной публике.
– Меня зовут Ельвах, я – главный смотритель по ристальщикам на этом, самим Ахриманом благословлённом поле битвы! А также глава стражей Кузгара, что, в общем-то, практически одно и то же в нашем случае. Моя задача – сделать так, чтобы вы все, собаки блохастые, подохли там, на песке, как можно более красиво! – кивнув в сторону возвышающегося рядом монументального сооружения округлой формы, лысый ослям, машинально потеребив рукоять болтающегося на поясе добротного одноручного клинка, вальяжно прошлёпал мимо шеренги из тридцати невольников, при этом быстро, но цепко осматривая каждого из новоприбывших.
На безмолвно стоящих широким полумесяцем позади «пушечного мяса» семь десятков воинов Зелима, отконвоировавших более чем вдвое им уступающую по численности ватагу рабов к Кузгару, Ельвах взглянул лишь мельком. Про себя подивившись столь внушительному количеству бойцов, сопровождавших невольников, главный смотритель раскатисто продолжил толкать свою пламенную речь:
– Чтобы любой купец, домохозяйка, башмачник, полупьяный гуляка аль ещё неоперившийся сынишка или дочка, испуганно-восторженно таращащиеся из-под полы матушкиной юбчонки на творящееся на арене душераздирающее зрелище, рыдали от умиления, взирая на то, как вас на лапшу рубают! Естественно, не забывая при этом, в зависимости от возрастного оперения, с аппетитом уминать за обе щёки каждый своё лакомство: кто очередную ароматную ватрушку, корзинку абрикосов аль инжира связку, а кто – персиковое винишко с финиковым пивом, что с милой бесстыдной улыбкой за тройную цену впаривают нурязимцам и гостям столицы наши ушлые бессовестные лотошники, ловко меж рядов снующие, аки орава вшей средь ваших сальных волосёнок…
– Соображаешь по насекомым, лысый хрен? То-то я гляжу, на твоей плешивой макушке пустынно, аки на розовой заднице недавно вылупившегося младенца. Как раз, поди, вошки и постарались, аль, может, тля какая окаянная поела твою волосню?.. – раздался басовитый голос из скопища невольников, прерывая занимательный монолог главного надсмотрщика. Это не изменявший себе, опять не к месту показавший крутой норов Ратибор, наконец, очухался после созерцания Кузгара, изрядно потрясшего молодого богатыря своим размахом, кричащей роскошью да величественным видом. Выполненная, как и подавляющее большинство строений в городе, из тёмно-жёлтого обожжённого кирпича, легендарная в Ивропии арена смерти представляла собой грандиозное сооружение, состоящее из двух основных секций: видимой за версту-другую надземной и скрытой от любопытных людских глаз подземной.
Надземная секция, конечно, выделялась в первую очередь высоченными стенами, скрывающими за собой здоровенный овальный амфитеатр и опоясывающие его четыре яруса трибун, в совокупности имевшие высоту под пятьдесят, ширину – семьдесят пять и длину не менее ста шестидесяти метров. Данное грандиозное сооружение попервой поражало воображение любого, кто имел счастье лицезреть сей гений человеческого зодчества вблизи. Или несчастье, это уж зависело от того, в каком статусе пожаловал в Кузгар визитёр: в качестве непосредственного участника предстоящих кровопусканий или праздного зрителя.
Перед входом же в подземную секцию, структура которой являлась тайной за семью печатями для большинства простых граждан, как раз и замер сейчас Ратибор в компании из трёх десятков невольников, вынужденных выслушивать очередные оскорбления, ушаты которых лились на их многострадальные маковки. И это рыжебородому витязю порядком надоело. За свою жизнь вязкой, цепкой паутинкой дюжий ратник никогда не держался и смерти не боялся, посему мог позволить себе говорить так, как захочет, практически с любым человеком. Начать перед кем-то лебезить либо проглотить оскорбление противилось всему его естеству и значило для огнекудрого великана наступить на горло собственной песне да сильно упасть прежде всего в своих же собственных глазах, чего Ратибор старался не допускать по мере сил и возможностей. А сил, как известно, у могучего исполина имелось с избытком. Чего в данный момент нельзя было также сказать о его возможностях.
Совместному путешествию Ратибора и Лазара пришёл конец. Вифирийца, как и обещал Зелим капитану «Бешеной пантеры», отправили на одну из самых грязных, неблагодарных работ, то есть на чистку общественных городских нужников. «Рыжего медведя» же приобщили к очередной группе невольников, так называемому «мясу», на регулярной основе поставляемому прожорливому ристалищу, которое чем-то напоминает мифическое ненасытное морское чудовище из полузабытых преданий, что жадно, скопом заглатывает людские жизни аки стайки глупых рыбёшек. Правда аль вымысел те древние легенды, неизвестно, но опытные мореходы в припортовых тавернах под хмельными парами запросто могли бы поведать шёпотом передающиеся из уст в уста сумрачные сказания о случавшихся с ними в рейсе необъяснимых, таинственных видениях, наводивших дикий ужас даже на старых корабельщиков, лицезревших всякие разные чудеса на своём веку. Бывалые моряки за кружкой-другой рома, эля аль пива любили негромко потрепаться о якобы не раз ими наблюдаемыми в глубоководных пучинах что Тёмного, что Внутреннего морей громадными тенями здоровенных неведомых созданий, кои неторопливо и грациозно проплывали под днищами их утлых судёнышек. Причём с каждым новым рассказом тени те загадочные неизменно увеличивались в размерах, ведь витающие в хмельных грёзах бравые морские волки просто обожали приукрашивать свои страшилки; что было, то было.
Тем временем все присутствующие: и рабы, и аскеры, удивлённо уставились на нахального чужеземца, посмевшего так непочтительно лопотать с самим Ельвахом. Облыселый ос был царь и бог в подземельях Кузгара; именно от него во многом зависела дальнейшая судьба ристальщика. Главный страж мог как способствовать продвижению бойца по карьерной лестнице, выставляя его против явно более слабого противника, так и, наоборот, утопить неугодного воителя одним махом, подложив свинью, то есть отправив на верную смерть, в заведомо неравный бой. Потому с должным почтением относились к Ельваху все кузгарианцы без исключения. До сегодняшнего дня.
– Да тебе, дерзкий краснобай, никак, неприятностей маловато, что ты новые ищешь? Экий ты отчаянный! Что, терять в жизни нечего? И очевидно, некого… М-дя, угадал, похоже, ибо не раз уже я наблюдал подобный отрешённый, безразличный к своей дальнейшей судьбе взгляд, – Ельвах, поначалу онемев от наглых словесов какого-то новоявленного чужестранца, подошёл к полуголому, бывшему в одних шароварах Ратибору и опытным взором шустро его обозрел. В серых очах бывшего воина, оставившего службу в звании сотника, а ныне главного смотрителя, повидавшего на своём веку бесчисленное множество бойцов, мелькнуло нечто, очень смахивающее на неподдельное уважение и даже восхищение. Могучий великан впечатлял своим мощным, изрезанным боевыми шрамами торсом каждого, кто его видел, чего уж там говорить. – Кстати…Ты, здоровяк, гляжу, единственный тутова, кто ещё в оковах. Если ты так же хорош в бою, как на язык несдержан, то тогдась это неудивительно! Впрочем, очень скоро мы узнаем, как всё обстоит на самом деле. Арена любого поставит на полагающееся ему в жизни место… Снять с него ошейник да цепи!..
– Ента не очень хорошая идея, – буркнул подошедший Зелим, опасливо косясь на хмурого Ратибора. – Мы из-за него в семьдесят рыл и прикандыбали сюда. Будь осторожен, Ельвах! Этому свирепому дикарю человека убить, что тебе кубок с вином осушить! Уж больно буйный!..
– М-де? И что ты предлагаешь? Прямо так, в кандалах его на песок выпустить? – Ельвах насмешливо зыркнул на слегка смутившегося тысячника, а после обернулся к рыжему гиганту: – Ты ведь на людей бросаться не будешь почём зря, медвежара?
– Только ежели кто на пятку специально наступит…
– Тебе, верзила, смотрю, в душе весело, раз дурковать изволишь? Это хорошо! Правда, чую, скоро твоей нахрапистой ряхе будет не до смеха. В общем, слухай сюды, шутник, правила у нас просты: бои вне арены строго запрещены! Ежели пришибёшь наглухо кого в казармах из ристальщиков, расплата у нас за это одна, смерть, – лысый аскер щёлкнул пальцами, и маячившие недалече стражи Кузгара в количестве двадцати воителей тут же вскинули вверх заряженные арбалеты. – Церемониться с буянами никто не собирается; мигом в чучело дикобраза превратим! Ента всех касается, ежели что! – Ельвах окинул грозным взглядом смурно пялящихся на него исподлобья рабов. – Далее, попытка побега – смерть! Воровство – смерть! Нападение на кого-то из смотрителей арены, то бишь охранников, – смерть мучительная, на колу! Живьём насадим, причём – как можно более медленно! Малейшая провинность – смерть! Не понравится мне ваша рожа – смерть! И да, ношение какого-либо оружия вне арены запрещено. Оно выдаётся ристальщикам только перед выходом на пески Кузгара и быренько сдаётся в случае возвращения! У кого найдут ненароком хотя бы не в меру вострую зубочистку – за рёбра на крюк подвесим! Всем всё понятно?