Древние палестинские обители и прославившие их святые подвижники
Место, где находилась Суккийская лавра, в настоящее время хорошо известно. Славная лавра Харитона сохранилась в предании местных жителей арабов и увековечена в названии «Харитун», которое носят разные места и предметы в трех часах пути от Вифлеема к юго-востоку, недалеко от Текуи (древняя Фекоя)[26]. Так, есть здесь вади (поток, ущелье)[27] Харитун, хирбет (развалина) Харитун, айн (источник) Харитун и мугарат (пещера) Харитун.
Развалины Харитун, остатки бывшей лавры Харитона, находятся у подошвы и по склону высокой скалистой горы. Уцелела большая линия стены, идущая по склону; стоят еще полуразрушенные башни; сохранилась небольшая, но прекрасно сделанная цистерна; в скалах видны небольшие пещеры, жилища отшельников лавры.
На юг от развалин лавры, на вержение камня, но только сильной пращи Давидовой[28], говорит А.Н. Муравьев[29], высится отвесная скала; на ней находится пещера Харитун и источник, молитвенно испрошенный Харитоном у Бога.
Развалины Суккийской лавры.
Находятся в 1,5 км от современного израильского поселения Ткоа (Текоа), что в 15 км от Иерусалима
Пещера Харитун глубоко вдается в гору и состоит из ряда непрерывных ходов, галерей и изгибов с боковыми ходами и из множества разной величины пещер и комнат; это целый подземный лабиринт, образованный самою природою. Из пещер одни имеют вид небольших круглых комнат, другие представляют собой огромные залы в 100 и более футов[30] длины со сводами и куполами. Ходы и галереи во многих местах столь низки, что нужно по ним ползти, а в других представляют широкое пространство. Во многих местах пол издает глухой звук, потому что различные этажи ходов поднимаются один над другим. В самых последних ходах проделаны ниши. Черепки с пеплом, обломки саркофагов, здесь находимые, указывают на то, что пещера служила для погребения. Есть в разных местах древние надписи, но их прочитать трудно.
Пещера, в которой преподобный Харитон, основав лавру, поселился и жил до старости, находится рядом с чудесным источником, который и до сих пор источает воду, спадающую со скалы в водоем. В пещеру ведет отверстие, виднеющееся поверх источника; отверстие это, по преданию, служило Харитону и дверью, и оконцем, через которое проникал туда дневной свет[31].
Из подвижников Фаранской лавры, кроме основателя ее преподобного Харитона, знамениты: Григорий игумен, Косма скопец, Павел, Феодор Илиотский и Фалалей Киликийский.
* * *Преподобный Харитон Исповедник (память 28 сентября) родом был из Малой Азии и жил в столице древней Лакаонии – Иконии, между жителями которой славился благочестием и добродетельною жизнью. В гонение на христиан при римском императоре Аврелиане он обнаружил необыкновенную твердость веры и приобрел славу Христова исповедника.
Когда указ императорский о преследовании христиан пришел в Иконию, св. Харитон, как известный и славный в городе христианин, первый из христиан был представлен на суд к начальнику области.
– Почему ты не поклоняешься богам, пред которыми смиряются царь и все народы? – спросил св. Харитона областеначальник.
– Языческие боги, – смело отвечал Харитон, – суть бесы, которые некогда за гордость свою, за то, что хотели уподобиться Всевышнему, низвержены с неба во ад, ныне же безумными и прельщенными людьми почитаются за богов. Но и они сами, и поклоняющиеся им скоро погибнут и как дым исчезнут. А я имею истинного Бога, Который есть Создатель всяческих, Спаситель мира, пребывающий вовеки.
– Уже по первому твоему дерзкому ответу, – сказал областеначальник, – ты достоин смерти, ибо осмелился хулить бессмертных богов и нас, им поклоняющихся, называть безумными и прельщенными, и потому должно злоглаголивую главу твою отсечь мечом. Но поскольку боги наши долготерпеливы и медлят мстить за наносимое им оскорбление, то и я потерплю и не хочу тотчас погубить тебя: может быть, ты придешь в чувство и принесешь вместе с нами жертву тем, коих теперь хулишь, и испросишь у них прощения за свой грех.
Св. Харитон отвечал, что никакие муки не в силах отторгнуть его от истинного Бога и преклонить к почитанию скверных идолов, ибо он ученик блаженной первомученицы Феклы, в сем городе увенчавшейся венцом мученичества.
– Если бы наши боги не были в самом деле богами, – возразил правитель, – то не даровали бы нам счастливой жизни, богатства, славы, здоровья.
– Напрасно ты думаешь, – отвечал на эти слова правителя Харитон, – что все это у вас от ваших ложных богов, которые сами ничего не имеют, кроме своей погибели. Как, в самом деле, могут дать что-нибудь идолы, когда они сами ничего не имеют? Они не могут ни простереть рук своих, ни услышать ушами, ибо они бездушны. И если ты хочешь узнать истину, испытай на самом деле, и увидишь их ничтожность: приложи зажженную свечу к устам идола, почувствует ли он боль? Возьми секиру и подсеки ему ноги: закричит ли? Принеси молот и сокруши ему ребра: будет ли стонать? Подлинно, ничего ты от него не услышишь, потому что он не имеет жизни и дыхания.
Услышав это, областеначальник сильно разгневался и повелел мучить смелого и твердого исповедника Христова. Его обнажили и, распростерши крестообразно на земле, били воловьими жилами до того, что плоть отпадала от костей и кровь лилась по земле.
– Пожрешь ли ты бессмертным богам[32], – спрашивал святого мученика правитель в то время, когда подвергали его жестоким ударам, – или хочешь подвергнуть свое тело еще большим ранам?
– Я лучше бы согласился, – отвечал святой мученик, – тысячу раз умереть за Спасителя моего, нежели поклониться вашим богам.
Когда мучитель увидел, что доблестный страдалец едва жив, то приказал отнести его, истерзанного и изъязвленного, в темницу. Господь же для большего прославления имени Своего ниспослал чудесную помощь страдальцу, исцелив совершенно его раны и язвы. Когда св. Харитон приведен был опять на суд и высказал на этот раз еще большее дерзновение, мучитель велел жечь тело его зажженными свечами – и жгли честное тело страдальца до того, что оно почти испеклось. Среди жестоких страданий мученик Христов радовался и славил Господа, сподобившего его терпеть за имя Христово такие муки. Потом он опять брошен был в темницу. Но не суждено было св. Харитону довершить мученического подвига. В 275 году император Аврелиан был убит своими приближенными. Новый император, опасаясь такой же участи, какая постигла его предшественника, повелел прекратить гонение на христиан, и узники Христовы получили свободу. Тогда и Харитон был освобожден из темницы, хотя и желал страдать до конца и сделаться мучеником за святую веру. Промысл благоволил продолжить жизнь его для пользы других. И св. Харитон, не успевши довершить страдальческого подвига и увенчаться венцом мученическим, сделался мучеником произвольным: из любви к Господу он отвергся мира и всего, что в мире, и решился в уединении служить и благоугождать единому Господу.
Св. Харитон Исповедник. Фреска монастыря св. Герасима, иже на Иордане
Чтобы живее воображать распятого Христа Спасителя, сильнее чувствовать крестные страдания Его, преподобный Харитон отправился в Иерусалим для поклонения святым местам. Но не суждено было ему тогда видеть святой град. В дикой пустыне, лежащей между Иерусалимом и Иерихоном, он схвачен был разбойниками и отведен в пещеру, служившую им притоном. Здесь они оставили благочестивого путника, наперед крепко связав его, а сами отправились на разбой и грабежи, намереваясь по возвращении лишить его жизни. Св. Харитон радовался и благодарил Бога, что за имя Христово опять находится в узах, и готовился принять мученическую смерть. Но Господь, предызбравший раба Своего для великого дела – спасения через него других, чудесно избавил его от погибели. Гнездившийся в пещере змей вполз в сосуд с вином, оставленный разбойниками, и, утолив из него жажду свою, отравил напиток, и все разбойники, выпив отравленного вина, погибли. Тронутый чудесным избавлением своим от явной смерти, Харитон решился в этом самом диком вертепе остаться, чтобы служить и благоугождать Господу, столь явно о нем промышляющему. Он поселился здесь и начал проводить жизнь в самых строгих иноческих подвигах, в подвигах молитвы, поста, злострадания и терпения.
В глубине Египетской пустыни преподобный Антоний Великий собирал уже к себе ревнителей благочестия и подвигов ради Господа. Распространилась молва и о великом труженике Креста Христова, подвизавшемся в мрачной пещере Фаранской пустыни, и к нему с разных сторон стали стекаться люди – одни ища приюта и защиты от гонений, другие – спасения от суеты мирской, третьи – жаждая нравственного совершенства. С любовью принимал всех великий подвижник, заповедуя безмолвствовать и подвизаться уединенно, – и явилось общество подвижников благочестия, первая и знаменитейшая в Палестине лавра Фаранская. Заботясь об устройстве своего общества, преподобный Харитон дал ему и устав. Он заповедал подвижникам однажды в день, вечером, вкушать пищу – хлеб и воду, и то в меру, чтобы не потерять способности к полунощной молитве и бдению, и по молитве упражняться в рукоделье, причем с опасением они должны наблюдать, чтобы ни один час не прошел в праздности, дабы диавол, застав инока в праздности, не уловил его греховною сетью, ибо леность и праздность – начало грехопадения. Также заповедал братиям хранить совесть в чистоте, как зеницу ока, нищету любить более золота и серебра и послушание иметь, как помощника, содействующего спасению, приобретать смирение, любовь, терпение, незлобие и все прочие иноческие добродетели, как многоценное сокровище; постоянно пребывать в келье и безмолвствовать, не переходить с места на место, не собираться на праздные беседы, ибо много преткновения бывает добродетели от суесловия, как говорит Писание: худые сообщества развращают добрые нравы (1 Кор. 15:33). Такие правила дал своим подвижникам преподобный Харитон. Видно отсюда, что он с самого начала ввел в своей лавре образ жизни келейный или отшельнический, который в то время уже известен был в Египте.
По любви к безмолвию преподобный Харитон не захотел сам управлять своею обителью, но, избрав одного подвижника, превосходившего прочих иноческими добродетелями, поставил его пастырем и руководителем иноков, а сам, благословив свою обитель, удалился в дальнюю пустыню для высших подвигов. Близ Иерихонских пределов старец нашел одну пещеру, которая ему понравилась; он поселился в ней и стал подвизаться о Господе, подобно Ангелам славословя Его день и ночь. Пищею служили подвижнику растущие в тех местах травы. Но больше он питался духовною пищею – словом Божиим, непрестанною молитвою и горячими, лившимися день и ночь от пламенной любви его к Богу слезами; он говорил с пророком Давидом: слезы были мне день и ночь хлебом (Пс. 41:4). Но и в новом уединении он недолго наслаждался безмолвием: скоро узнали о сокровенном месте раба Христова и в лавре, и по окрестным весям и городам, и вот к нему опять стали собираться ревнители подвижничества и высшего нравственного совершенства, чтобы около него поселиться и под его мудрым руководством жить и работать о Господе. Видя волю Божию, чтобы и эта дикая пустыня, в которой преподобный Харитон думал безмолвствовать один, населилась отшельниками и огласилась их священными песнями и молитвословиями, он принимал к себе всех, и образовалось новое общество тружеников Креста Христова, новая лавра Иерихонская. В новой лавре св. Харитон ввел такой же устав, какой был дан первой – Фаранской. Но любовь к уединению и безмолвию не позволила великому отшельнику и здесь долго оставаться: он скрылся в пустыню, лежавшую к востоку от города Фекои и простиравшуюся до Мертвого моря, и там долгое время подвизался один, никому не ведомый, переходя с места на место.
Раз проходили этою пустынею некоторые подвижники и в одном месте встретили дивного отшельника и узнали его. Павши старцу в ноги, умоляли его позволить им жить с ним, чтобы соревновать его высоким подвигам; старец на это согласился. Снова разнеслась молва о месте подвигов преподобного Харитона и снова собралось около него много лиц, желавших под его руководством безмолвствовать: образовалось новое общество отшельников, третья лавра – Суккийская. Новая лавра расположена была у подошвы одной высокой горы, на которой находилась пещера. Старец поселился в этой пещере и пребыл в ней до глубокой старости. На горе не было воды. Не желая, чтобы кто из братии трудился носить ему наверх воду, раб Христов обратился с молитвою к Богу – и из камня потек источник, из которого он и брал себе воду.
Достигнув высокой степени нравственного совершенства, созрев в добродетелях, как спелый грозд, преподобный Харитон приблизился к исходу из сей временной жизни. Предызвещенный Богом о близости своей кончины, старец призвал настоятелей и братию трех своих лавр. «Я отхожу от вас, – сказал он им, – как велит Господь, ибо пришло время, которое я с радостью ожидал, чтобы, разрешившись от плотских уз, идти и явиться пред лице Бога моего. Вы же, чада мои, пекитеся о своем спасении, чтобы каждый из вас, избегнув вражьих сетей, удостоился по исшествии из тела прийти ко Господу и получить от Него милость». Услышав это, все горько заплакали. «Оставляешь ты нас, чад своих, отец и учитель наш, – говорили они, – оставляешь нас, пастырь наш, угасаешь, светильник и вождь пути нашего». Старец утешал их и говорил: «Господь наш Иисус Христос обещал быть с нами неразлучно до скончания века; Он не оставит вас. Если я обрету у Него дерзновение, то буду молить Его благостыню, чтобы на Страшном суде своем не разлучил вас друг от друга, как овец от козлищ, но поставил одесную Себя вместе с благословенными своими и собрал вас в одну ограду в Царстве Своем». Братия спросили старца, где он заповедует похоронить его. Старец отвечал: «Отдайте персть персти, где хотите, ибо Господня земля и исполнение ее». Братия сказали: «Нет, отче, ты устроил три обители и три собрал стада; каждому хотелось бы иметь у себя честные твои мощи. Посему, чтобы не было между нами распри, ныне завещай, где положить честное твое тело». Исполняя просьбу учеников своих, старец пожелал, чтобы положили его тело в первой лавре и в той пещере, где он чудесно спасен был от смерти, которую готовили ему разбойники. Приведенный в Фаранскую лавру, старец преподал собравшейся вокруг него многочисленной братии последнее благословение и мирно предал святую душу в руки Божии. Блаженная кончина его последовала около 350 года.
Преподобный Григорий игумен (память 20 апреля) был настоятелем Фаранской лавры и славился великими подвигами и высоким просвещением. За эти качества он избран был в патриархом Антиохийским и святительствовал с 570 по 593 год. В «Луге духовном» о нем рассказывается следующее.
Св. Григорий Антиохийский
В то время в Палестине славился отшельник Сергий, подвизавшийся в пустыне близ Мертвого моря. «Авва Григорий много упрашивал меня, – рассказывал Сергий армянин, ученик аввы Сергия, Иоанну Мосху и Софронию, – привести его к авве Сергию. Я пошел с ним к старцу. Старец пребывал в то время в пустыне у Мертвого моря. Когда увидел его старец, то очень ласково приветствовал его и, принеся воды, умыл ему ноги и весь день беседовал с ним о пользе душевной, а на другой день отпустил его. Когда авва Григорий ушел, я сказал старцу: “Знаешь ли, отче, я ведь соблазнился. Приводил я к тебе многих епископов, пресвитеров и других отцов, и никому из них ты не умыл ног, кроме аввы Григория”. Тогда старец сказал мне: “Я не знаю, кто это Григорий, знаю только, что я в пещере своей принял патриарха. Ибо я видел на нем омофор и он держал в руке своей Евангелие”. По пророчеству старца спустя пять лет авва Григорий поставлен был патриархом града Божия Антиохии»[33].
Преподобный Косма скопец (память 3 августа) жил в VI веке и подвизался в лавре Фаранской. В этой же лавре он безмолвствовал, когда ею управлял вышеприведенный Григорий игумен.
Дивным подвижником был преподобный Косма. «Пришел я однажды к авве Косме в лавру Фаранскую, – рассказывал Василий, инок, пресвитер монастыря Византийского, Иоанну Мосху и Софронию, странствовавшим по святым местам в конце VI и в первой четверти VII века, – и сказал мне старец: “Пришел мне некогда помысл, что значит изречение Господа ученикам Его: имеющий одежду, пусть продаст ее и купит нож и пр. (Лк. 22: 36–37). Будучи не в состоянии понять этого изречения Господня, я отправился в лавру Пирги к авве Феофилу вопросить его о смысле изречения. Это было в самый полдень. Когда я шел по пустыне и находился близ лавры Каламони, то увидел огромного змея, спускавшегося с горы в Каламони. Змей был так велик, что извивавшийся длинный хвост его представлял собою огромную комнату, и я, идя по дороге, вдруг очутился как бы в какой комнате и прошел через нее без всякого для себя вреда. Тотчас же я понял, что это диавол хотел преградить мой путь и воспрепятствовать моей благочестивой ревности, но молитвы старца помогли мне. Я пришел к авве Феофилу и вопросил его о сказанном изречении. Он сказал мне: “Два ножа означают делание и видение – деятельность и созерцание: если кто это исполнит, тот совершен”». Тот же пресвитер Василий, пробывший в Фаранской лавре десять дней, рассказывал, что авва Косма говорил о спасении души. Приведя одно место из сочинений св. Афанасия, патриарха Александрийского, он сказал: «Если ты встретишь где изречение св. Афанасия и не имеешь бумаги, напиши его на своей одежде». Такое уважение имел старец к святым отцам и учителям.
Рассказывали еще об авве Косме, что он каждую ночь с вечера до утра стоял в своей келье и читал и пел, а в церкви никак не позволял себе сидеть и, когда заканчивал канон, садился и читал Евангелие, пока все братия соберутся на пение.
Преподобный Косма глубоко уважал и любил настоятеля своей лавры Григория. Когда Григорий за свои высокие качества ума и сердца возведен был на святительскую кафедру Антиохийской церкви, Косма пожелал видеться с ним и для этого, несмотря на свою старость, предпринял далекий и трудный путь в Антиохию. Прибыв туда, он утешился свиданием с патриархом и насладился духовною с ним беседою. Но блаженному старцу не суждено было более увидеть своей лавры; он мирно скончался в Антиохии и был погребен в одном из тамошних монастырей.
«Когда я был в Антиохии, – тот же пресвитер Василий рассказывал Иоанну Мосху и Софронию, – в один день пошел я в церковь поклониться мощам старца Космы и увидел, что около гроба его стоит один нищий, который прежде был расслаблен, лежал при церковных дверях и просил у входящих в церковь милостыню. Когда нищий увидел, что я совершил пресвитерскую молитву, то сказал мне: “Господин авва, велик был сей старец, которого похоронили здесь два месяца тому”. Я сказал ему: “Почему ты знаешь?” – “Я был расслаблен двенадцать лет, – отвечал нищий, – и ради сего старца исцелил меня Бог, и, когда я бываю в скорби, старец приходит утешать меня и подает мне успокоение. И вот выслушай то, что еще удивительнее: с того самого времени, как похоронили его, я каждую ночь слышу голос старца к епископу: не приближайся и не прикасайся ко мне, еретик, ибо ты – враг Бога и Соборной и Апостольской Церкви”. Я поведал об этом патриарху и просил его положить тело святого старца в другом месте. Патриарх сказал: “Поверь мне, сын мой, авва Косма нисколько не страдает от еретика, но это случилось для того, чтобы мы узнали добродетельную жизнь и ревность старца о благочестии и чтобы обличилось зловерие епископа, которого мы не будем теперь считать православным”»[34].
Преподобный Павел подвизался в лавре Фаранской также в VI веке и был мужем святым, богоугодной жизни. Он был великим постником и ни с кем не вступал в разговор, будучи постоянно погружен в богомыслие, непрерывно предаваясь внутренней молитве; умиление же имел такое, что и день и ночь плакал. Так провел великий подвижник пятьдесят лет и мирно почил о Господе[35].
Преподобный Феодор Илиотский подвизался в лавре Фаранской в VI же веке. Он достиг своими подвигами высокой степени нравственного совершенства и далеко славился даром вразумления и поучения.
На горе Елеонской подвизался некоторый затворник. На него вооружился бес блуда и возбудил в нем сильную плотскую страсть. Всеми силами боролся затворник с плотским вожделением. В один день бес напал на него с ожесточением и сильнее прежнего мучил его плотскими мыслями, так что борьба со страстью становилась почти невыносимою. Затворник стал горько плакать и говорил бесу: «Когда ты перестанешь бороться со мной и меня мучить? Отойди от меня: пора, и ты уже состарился!» И вот явился ему бес видимо и сказал: «Поклянись мне, что ты не передашь того, что я скажу тебе, и потом перестану бороться с тобой». Старец поклялся, говоря: «Клянуся Живущим в вышних, что я никому не открою того, что ты мне скажешь». Бес сказал ему: «Не кланяйся этому образу, и я не буду больше мучить тебя». Образ же этот был Владычицы Богородицы, держащей на руках младенца Господа Иисуса Христа. Затворник сказал бесу: «Позволь мне несколько подумать». Бес позволил. На другой день затворник отправился в лавру Фаранскую к авве Феодору Илиотскому и рассказал ему обо всем, что произошло между ним и бесом. Выслушав рассказ затворника, авва Феодор сказал ему: «Ты весьма поруган, поскольку дал клятву демону, но хорошо сделал, что открылся. Гораздо лучше для тебя посетить в городе все места зазорные, нежели отвергнуться Господа и перестать поклоняться Его образу и образу Пречистой Богородицы». Поучив его довольно, авва Феодор отпустил его с миром, и затворник возвратился в свою келью с новою решимостью продолжать борьбу с бесом. Скоро бес опять явился к затворнику и сказал ему с укоризною: «Что ж ты, старец, сделал? Поклялся мне, что не откроешь никому, что я тебе сказал, а ты поведал другому! Как клятвопреступник, ты осужден будешь за это в день судный». Затворник отвечал ему: «Знаю, что я клялся, но клялся моим Владыкою, Которому, как Творцу моему, кланяться не перестану, тебя же никогда не послушаю». Бес блуда оставил затворника в покое[36].
Преподобный Фалалей Киликийский жил также в VI веке. Шестьдесят лет провел он в лавре Фаранской в подвигах поста, молитвы, злострадания и во все это время никогда не переставал плакать. Он говорил: «Время настоящее дал Бог на покаяние, и если мы погубим его, то за это сильно будем истязаться»[37].
Из подвижников лавры Суккийской, или Ветхой, известны и знамениты два отшельника. Преподобный Кириак отшельник (память 29 сентября) родился в Карфагене в 447 году и был сродником епископу Карфагенскому Петру. Выросши и выучившись читать, Кириак был поставлен чтецом соборной церкви. Частое посещение храма Божия, чтение Божественных книг, повествования о подвигах святых мужей – все это воспитало в нем страх Божий, воспламенило его сердце и возбудило в нем желание подражать подвижникам. И Кириак 18 лет от роду оставил все, что его привязывало к миру, и отправился в Палестину, чтобы там в кругу тружеников Христовых служить и работать единому Господу. Поклонившись святыне в Иерусалиме и окрестных местах, Кириак остался в монастыре Евсторгия, находившемся в самом Иерусалиме близ Сионской горы, и положил здесь начало подвижнической жизни. Жаждая безмолвия и высших подвигов, он удалился к великому Евфимию, который поручил его сперва преподобному Феоктисту, а по кончине его преподобному Герасиму Иорданскому. Скоро Кириак снискал любовь преподобного Герасима, и великий подвижник брал его с собою в пустыню Рува, когда сопутствовал преподобному Евфимию, обыкновенно удалявшемуся туда на все дни Святой Четыредесятницы. По кончине преподобного Герасима Кириак переселился в лавру св. Евфимия, где, затворившись в келье, пребывал в ней как бы погребенный в гробе, беседуя только с единым Господом. В этой лавре он пробыл десять лет. Когда между иноками обителей Евфимия и Феоктиста возникли несогласия, Кириак удалился в Ветхую лавру. Там он принят был как новоначальный и снова проходил все низшие послушания. Восемнадцать лет исполнял он должность канонарха[38]. Наконец он возведен был в степень пресвитера. Ревнуя о высших иноческих подвигах, Кириак с одним учеником своим удалился в соседнюю пустыню Натуфа, в которой провел пять лет; пять лет он подвизался в другой пустыне – Рува, куда переселился, бегая славы человеческой, быстро распространявшейся о нем повсюду; наконец, когда и здесь стали беспокоить его посетители, ушел в самую сокровенную пустыню – Сусаким, в которой не подвизался дотоле ни один отшельник. Пробыв в этой пустыне семь лет, великий отшельник возвратился в Ветхую лавру по просьбе ее иноков, которые верили, что с возвращением великого старца (ему было в это время уже 70 лет) низойдет на их обитель благословение Божие. Еще раз старец удалился в любимую пустыню свою, будучи уже девяноста девяти лет, и прожил в ней восемь лет. Скончался он ста девяти лет от роду в 556 году.