Мир Средневековья. Рождение Европы: эпоха великих завоеваний и выдающихся свершений

FRIEDRICH HEER

THE MEDIEVAL WORLD

EUROPE,

1100–1350

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2024

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2024

Предисловие

Все, кто пишет о Европе в качестве стороннего наблюдателя, бывают наиболее объективны. Некий отстраненный взгляд возможен для англичан, которые со времен раннего Средневековья привыкли думать о своей стране как об alter orbis, мире в себе, отличном от континентальной Европы. Автор этого краткого обзора европейской цивилизации в период времени с 1100 по 1350 г. не имел подобного преимущества. Это книга, написанная европейцем, уроженцем Центральной Европы, в которой сохранилось многое из средневекового наследия, и это, возможно, мешало автору в работе.

Но еще более трудной задачей было описать важные исторические события иногда с помощью всего лишь одной-единственной фразы. Таким образом, многие проблемы и спорные вопросы в некоторых областях исторического знания остались вне рамок исследования. Жертвой чего стали не только известные исторические деятели, такие как Уильям Оккам, но и такие важные темы, как отличия в статусе крестьянства в различные периоды Средневековья. Пришлось опустить тривиальные на первый взгляд, но фактически имеющие большое значение подробности. Вследствие ограниченности места важные аспекты повествования подверглись сокращению. Портреты исторических деятелей были даны в общих чертах, при этом была предпринята попытка обрисовать их ярко и образно. Необходимо было также иметь в виду, что представления о подлинной жизни в Средние века, не говоря уже о гипотезах историков, полны противоречий.

Автор смеет надеяться, что эта небольшая книга, несмотря на все ее недостатки, побудит читателя заняться исследованием спорных вопросов цивилизации Средневековья, которые в книге преднамеренно представлены в провокационной форме. В сущности, это «открытая» книга; ее целью является подвести читателя к работам других писателей и ученых, которые по-разному освещают поднятые большие проблемы. Если читателя заинтересует история Средних веков, основная цель автора будет достигнута.

Глава 1

Европа в 1100–1350 гг

Современное европейское общество, как Западной, так и Восточной Европы, во многом продолжает опираться на свое средневековое наследие. История – это настоящее, и настоящее – это история. Если мы более внимательно посмотрим на кризисы и катастрофы, надежды и страхи нашего сегодняшнего дня, осознаем мы это или нет, но нас волнуют события, которые, прямо или опосредованно, имеют начало в высоком Средневековье.

В этот период в Европе произошли перемены, имевшие далекоидущие последствия. «Открытый» и бурно развивавшийся в XII в. континент к середине XIV столетия превратился в «закрытый». Сформировалась Европа со своими внутренними и внешними границами, в которой народы, государства и церкви уже вошли в бескомпромиссную и зачастую враждебную конфронтацию друг с другом. Такое положение сохранялось по крайней мере до середины XIX столетия и даже до XX в.

Границы Европы в XII–XIII вв., позднее ставшие барьерами, железным занавесом, разделившим ее на отдельные миры, были все еще открыты, даже изменчивы. Существовали открытые границы и на восточной оконечности Европы. Вплоть до монгольского нашествия и Четвертого крестового похода (1204) Русь ничто не отделяло от Запада; ее связывали с Западной Европой, и в частности с Германией, торговые и экономические отношения и аристократические браки. В XI–XII вв. международный торговый путь, шедший из Скандинавии в Византию, пролегал через Русь, через Великий Новгород. Великолепное произведение искусства XII в. – бронзовые Магдебургские врата Новгородского кафедрального собора Святой Софии, которые создал неизвестный немецкий мастер, являются свидетельством этих связей.

Русь, пока оставалась открытой, была мостом, перекинутым через европейские границы, в частности между Византией и Римом, между церквями Востока и Запада. Обособленность Рима от Византии имела столь же давнюю историю, как и противостояние католиков и православных греков. Эти церкви находились в конфронтации друг с другом, подобно тому как пророки Ветхого Завета сталкиваются лицом к лицу с апостолами Нового Завета на фасадах средневековых соборов. Соперничество в церковных делах между Римом, столицей папства, и Константинополем, городом императора Константина, канонизированного православной церковью в лике равноапостольного, с начала VIII в. все более обострялось. Византия, то есть Восточная Римская империя, и ее православная церковь с крайней подозрительностью относилась к недавно образовавшейся Франкской империи и той поддержке, что она получила от папства. Что обеспечивало баланс их интересов, так это задача обращения в христианство стран Восточной Европы. Та из сторон, которая сможет достичь успехов в этом деле, и будет оказывать решающее влияние на их политику, общественные взаимоотношения и культуру.

Несмотря на то что в XI в. произошло разделение вселенской церкви на Римско-католическую и Православную, «открытая» Европа XII в. все еще задавала тон дружественному сотрудничеству, о чем убедительно свидетельствует искусство Западной Европы. Окончательный разрыв между восточной Православной и Католической церквями наступил после Четвертого крестового похода. Сразу же началось противостояние Восточной и Западной Европы, продолжавшееся на протяжении последующих семи веков. Один только вид франкских воинов («варваров», «разбойников», «поджигателей войны», как их обычно называли), пошедших в поход в Святую землю во главе со своими князьями и епископами, вызывал проклятия у византийцев, людей высокой культуры, как клириков, так и мирян, и приводил их в отчаяние. Византийцам казалось, что у франков была одна цель – уничтожение величайших шедевров культуры и политической мысли общемирового значения. Они были врагами великой империи ромеев, этого замечательного многонационального государства, которому удавалось столь длительное время отражать многочисленные вражеские нашествия.

«Открытая» Европа XII и начала XIII столетия имела также границу с исламом, которая тоже была изменчивой. В Испании шла война; это означало, что две аристократические культуры находились в состоянии постоянной вражды. Но даже в такой обстановке продолжали существовать старые дружественные связи и завязывались новые. Браки заключались между представителями испанских христианских и исламских семей, и даже Сид Кампеадор, величайший испанский герой в войне с мусульманами, подвиги которого прославляются в национальном эпосе, большую часть жизни провел на службе исламских правителей.

Все это объясняет стремление к познанию богатой культуры ислама, которая неудержимо влекла к себе европейцев. В основе этой сокровищницы знаний лежало богатейшее наследие философской мысли Древней Греции, преумноженное многочисленными комментариями и толкованиями исламских ученых Ближнего Востока и Средиземноморья, учителями и наставниками обширной и процветавшей «империи знаний», которая протянулась от Персии и Самарканда, через Багдад и Салерно, вплоть до Толедо. Арабские (и еврейские) переводчики и комментаторы помогли познакомить Запад с философским и научным наследием Платона и Аристотеля, трудами их учеников и последователей. Не только в Испании, но также в Южной Франции, на Сицилии и в Южной Италии были люди, которые приветствовали эти контакты и поддерживали связи с миром ислама.

Поскольку в XII в. внешние границы Европы были открыты, естественно, внутри ее все общественные процессы развивались свободно. Это касалось как образования, которое было либеральным, так и народного благочестия, принимавшего различные формы; да и сама церковь продолжала сохранять открытость. Обучение наукам становилось все более фундаментальным. В школы, открывавшиеся при кафедральных соборах Франции и Германии, и в городские школы в Италии поступало все больше юных учеников, которые отличались пытливостью ума и новым, непредвзятым взглядом на мир. Культура, носителями которой они становились, имела много черт, унаследованных из языческой древности и от нехристианского Востока. Платоники, натурфилософы, поэты и теоретики ars amandi (искусства куртуазной любви) XII в. были предшественниками итальянского Возрождения XV–XVI вв. И когда в XVI–XVII вв. закладывались основы современного научного знания, ученые-естествоиспытатели и философы (Николай Кузанский, Лейбниц, Галилей, Исаак Ньютон, Бойль и Локк) постоянно оглядывались назад, заимствуя научный опыт «открытой» Европы XII – начала XIII в.

Явно предвзятое мнение – смотреть на все Средневековье как на темные века, которое основывается на банальном утверждении, что средневековый мыслитель был ограниченным человеком, находившимся под влиянием фанатичного духовенства, спеленутым в смирительную рубашку застывших религиозных догматов. Действительность дает нам совершенно иную картину. Понятно, что ни одно столетие Средневековья (как и наше время) не было полностью свободно от нетерпимости. Всегда существовали люди, не воспринимавшие нонконформистские взгляды; люди с ограниченным кругозором, опасавшиеся всего нового. Однако для правильной оценки реальной действительности XII – начала XIII столетия и открывавшихся тогда перспектив необходимо понять, что и набожный простой народ, и духовная элита общества обоюдно были готовы принять, со всем присущим им здравым простодушием, истинную «католическую» веру. Только с приходом сторонников пуризма она была подвергнута анализу, когда были выделены ее отдельные компоненты и изолированы друг от друга и между ними была вырыта глубокая пропасть. Открытая религиозная вера раннего Средневековья была плодотворным смешением различных ее составляющих, заимствованных из дохристианских «языческих» народных верований и других религий, христианских по духу. Эта была религия народных масс, а также в некоторых случаях господствовавших классов и выдающихся исторических деятелей. Она успешно сосуществовала с открытой культурой в лоне такой же свободной церкви, проявляя себя в такой форме, которая позднее вызовет неприятие людей века Реформации и Контрреформации.

«Открытая» церковь «открытого» XII столетия признавала свободы, о которых не могли даже помыслить представители более поздних поколений. Это была «живая» церковь; это определение равным образом относилось и к ней самой, и к ее членам – оптимистичным, ярким личностям, уважавшим чужое мнение и способным договариваться. Таинства еще не подверглись строгому определению и не были сведены к семи, а месса не получила окончательного оформления. Многие положения веры еще не стали догматами; в XIII в. их продолжали обсуждать теологи, и лишь окончательно они были утверждены на Тридентском соборе в XVI столетии. Только в середине XII в. церковь стала пониматься как реальный субъект. Вплоть до этого времени люди мыслили в понятиях раннего христианства; ни один автор не писал теологических или религиозно-политических трактатов о церкви (слово «церковь» означало здание или Дом Бога) и не возникало никаких богословских споров. Отважный Абеляр заговорил о теологии в ее современном смысле. Это был его термин и его концепция европейской теологии. Слова «церковь» старались избегать из-за возникавшей при этом ассоциации с языческой Античностью; все осознавали реальные опасности, могущие возникнуть в случае принятия этого понятия. Господствовало убеждение, что попытки «понять» Бога, заключить Его в жесткие рамки теологии являлось некой разновидностью искушения. Богословские диспуты в этой ранней «открытой» Европе были перенесены в религиозные мистерии, которым были присущи благоговейное отношение к богословским вопросам, осознанное умолчание и Божественная любовь. Вера, как все сверхреальное, могла только переживаться и никогда не укладывалась в определения.

«Открытая» церковь изначальной Европы была живым союзом Небесного и Земного; материи и духа; жизни и смерти; тела и души; прошлого, настоящего и будущего. Действительность была цельной, не было пропасти между тварным миром и искупленным человечеством; все люди были одной крови – от первого человека до последнего, все были насельниками одной и той же земли, сквозь естественный, природный лик которой временами проступали «сверхъестественные» черты. Служившие в этой «открытой» церкви епископы и рядовые священники обладали тем самым редким искусством savoir vivre, иначе говоря, умением жить полнокровной жизнью. Они были независимы во взаимоотношениях друг с другом, которые временами становились то дружественными, то неприязненными, но не враждебными. Рим был где-то там, далеко, и потому часто непосредственным духовным наставником человека становился местный епископ или аббат.

Государственные границы некоторых стран все еще оставались открытыми. Протяженная граница между Францией и Германией в Европе, источник повышенной напряженности в течение нескольких столетий, даже еще не была окончательно обозначена. Для владений крупных сеньоров была характерна чересполосица; многие магнаты получали фьефы и земельные поместья в дар, как от французского монарха, так и от германского императора. В Священной Римской империи Италия только начинала отстаивать свои государственные интересы после того, как создала независимую от империи церковную организацию в 1122 г. в результате заключения Вормсского конкордата. Восточные границы Европы все еще не были определены. Немецкие колонисты и местная восточноевропейская аристократия (славянская, польская, прусская, литовская и венгерская) способствовала сближению Восточной Европы с Западной, которые стали на время единым целым. Тем не менее продолжилась экспансия на Восток в Прибалтийские земли; в начале XIII в. самыми западными точками ее проникновения стали города Рига, Ревель и Дерпт. Первыми, кто начал последовательно укреплять границы в целях обороны от уэльсцев и ирландцев, а впоследствии от шотландцев, были Плантагенеты, правители Англии. Но даже через эти границы люди могли свободно переходить в обоих направлениях, особенно начиная с того времени, когда установились тесные родственные связи между аристократическими семействами с обеих сторон границы.

«Открытая» Европа имела также свою «открытую» аристократию, которая сформировалась к началу XII в. Господствующее положение норманнской аристократии, боковые ветви которой пустили корни во Франции, на Сицилии и в Англии, стало наглядным примером нараставшей тенденции формирования «закрытой касты», резко отделенной от подвластных ей крестьян и от свободных и несвободных горожан. В дальнейшем, в XII в., аристократия все больше превращалась в привилегированное сословие. Однако в XII–XIII вв. в Священной Римской империи социальные барьеры все еще не стали непреодолимыми. Свидетельства этого имеются в различных областях Европы, где дворяне, как правило, жили в поместьях, тесно соприкасаясь с крестьянами, в социальном отношении стоявшими ниже их. При этом дворянское сословие могло пополняться за счет представителей низших социальных слоев. Эволюция английского правящего класса со времен Норманнского завоевания обязана мудрой политике норманнов; первоначальная небольшая группа правителей смогла сохранить свою идентичность, хотя они и принимали в свои ряды способных и удачливых выходцев из местных низших классов, которые приобрели известность в церкви и государстве. В дальнейшем они получили пополнение со стороны богатых патрицианских семейств Лондона.

Существовала не только «открытая» аристократия, но также и «открытое» священство. В XII в. большинство клириков было открыто миру, своим людям и пастве. Имелось совсем незначительное число барьеров между членами общества, которые со временем только множились и в итоге окончательно разделили клириков и народ. Церковь начиная с XIII в. все больше превращалась в жреческое и бюрократическое учреждение, со схоластическим, по сути, учением. Однако в XII столетии даже высшее духовенство говорило на одном языке со своим народом, разделяло его веру и суеверия, тесно общалось с ним не только во время празднеств и торжеств, но и в повседневной жизни. Несмотря на то что правители церкви все больше перенимали обычаи аристократов, религиозная жизнь вошла в привычное русло после реформаторских движений XI – начала XII столетия. В это время возвысились люди из низших слоев общества и зачастую с темным прошлым, которые заняли самые высокие посты в церкви и государстве.

Но уже в конце XII столетия появилось еще пока неявное предчувствие грядущих перемен, которые в будущем прямиком приведут в «закрытую» Европу XIII–XIV вв. Все эти события, можно сказать, предзнаменуют Европу наших дней. Но прежде чем остановиться на этих трагических событиях, стоит обратить внимание на сохранившиеся до конца этого позднего периода ценности, выношенные в чреве еще той, первоначальной «открытой» Европы и дарованные ей миру. Речь идет о буйной чувственности Чосера и Шекспира, о широте мировоззренческих взглядов таких христианских гуманистов, как Томас Мор и его собрат Эразм Роттердамский. Можно даже говорить об особенном образе жизни, сложившемся благодаря удачному сочетанию как в жизни индивида, так и в жизни общества часто противоречивых и конфликтующих между собой факторов (что было особенно характерно для Англии, но не чуждо и континентальной Европе). Итак, описывая Европу XIII–XIV вв. как «закрытую», следует прежде всего понять, что называть ее так является неким упрощением. Этот «закрытый» континент в значительной степени еще сохранял «открытый» характер ранней Европы XII в.; именно конфликты XI–XII вв. подготовили почву для будущих разделов.

Здесь следует привести несколько широко известных фактов, чтобы проиллюстрировать растущую внутреннюю и внешнюю изоляцию Европы в 1200–1350 гг. Монгольское нашествие на века отрезало Россию от Европы; это разделение во многих аспектах продолжает существовать и поныне. Захват крестоносцами Константинополя и основание крестоносных государств на территории Византии неизбежно привело к обособлению Востока от Запада, разделу христианства на православную и римско-католическую сферы влияния. Существование в Испании небольших арабо-мавританских государств и появление новой мусульманской силы – турок, угрожавших Балканам и Средиземноморью, имело своим следствием установление непреодолимых границ между европейским христианством и исламом. Три могучие и взаимовлияющие культуры, представлявшие западный мир христианства, Византию и ислам, все больше и больше отдалялись друг от друга. И это несмотря на тот факт, что первоначально они имели много общего и поддерживали между собой разнообразные связи в начальный период Средневековья. Теперь все эти три образования вознамерились вернуться к тому состоянию, которое принято считать типично «средневековым», – они превратились в закрытые сообщества, создав свои отдельные миры.

Этой растущей внешней изоляции сопутствовали происходившие в европейском обществе процессы резкого размежевания основных общественных институтов. Две крупнейшие мировые силы раннего Средневековья – папство и Священная Римская империя, став соперниками, открыто обличали друг друга. Папству удалось сломить империю, но оно не устояло перед французской монархией, своим бывшим самым верным союзником. Образовавшиеся в позднем Средневековье национальные государства держали свои церкви и епископат на коротком поводке; эти церкви стали прототипом церквей, за создание которых выступал швейцарский врач и богослов Томас Эрастус.

Возникновение национального государства – необычайно сложный феномен. Обращает на себя внимание прежде всего его религиозно-политический аспект. Виклиф и Гус стоят на самой границе рассматриваемого нами периода. Религиозный переворот был неразрывно связан с расцветом национальных языков и национальных литератур. Люди искали и обретали внутреннюю силу в родном языке. Только в национальном языке можно было найти адекватные слова для описания холмов и долин, родного для сердца и ума пейзажа, создать песни, в которых выражались человеческие надежды и страхи и, не в последнюю очередь, звучал боевой клич.

Латынь, язык церкви и имевших духовное образование ученых людей, теперь перестала быть универсальным языком Европы. Она осталась языком университетов и правящей элиты церкви и государства; и она сохранилась в некоторых областях Германии и Восточной Европы вплоть до XVIII и даже XIX в. (латынью венгерские чиновники пользовались до 1848 г.).

Два наиболее могущественных сословия, аристократия и духовенство, обособились от народа и стали закрытыми сообществами; то же произошло с интеллектуалами, ревниво относившимися к своему университетскому образованию и привилегиям. Эти три социальные группы превратились в отдельные сообщества в пределах нации. Да и сами нации постепенно приходили к осознанию своей идентичности, большей частью вследствие их совместного участия в крестовых походах. Антисемитизм позднего Средневековья был частью той же самой тенденции: евреи были изгнаны из Англии в 1290 г., и ее примеру последовали другие нации. Высшее образование становилось все более профессиональным, и его получали лишь немногие. Обюрократившаяся церковь, стоявшая за инквизицией, руководствовавшаяся каноническим правом и стремившаяся к пересмотру богословских положений, все более отдалялась от мирян и простого народа. Клерикализм в церкви проявлялся все более открыто. Этот процесс ускорился, когда на рубеже 1200 г. вся Юго-Западная Европа и западные и южные области Германии были охвачены «ересью». В некоторых местах это привело к образованию оппозиционной церкви. Ответом церкви было создание внушительного административного аппарата, учреждение новых религиозных орденов (вскоре начавших соперничество друг с другом), выработка более строгих положений теологии и непосредственное вмешательство во внешние и внутренние дела государств.

Важно представить себе силу этого первоначального удара, потрясшего основы существующего порядка, что привело к распаду единой Европы в XIII в., когда унификация пришла на смену разнообразию. Неожиданно появилось понимание того, что христианство, бывшее единым целым, внезапно оказалось подточено изнутри различными сектами, взгляды которых на религию, окружающий человека мир, а зачастую и на политику кардинально расходились со взглядами церкви и ее приверженцев. Это новое понимание запустило цепную реакцию. Были организованы крестовые походы против еретиков теперь уже в отдельных европейских странах, создана инквизиция, введена церковная и государственная цензура – вероисповедание каждого человека и свободная мысль подлежали контролю.

В позднем Средневековье, когда человек, можно сказать, жил в состоянии постоянного стресса, присущая «открытой» Европе терпимость, зачастую распространявшаяся и на людей чужой расы, вероисповедания и иного образа мыслей, была вытеснена предвзятым отношением и ксенофобией, которая все более возрастала с каждым новым приступом страха. После еретиков пришла очередь турок. Они обрушились на Европу почти одновременно с гуситами, армии которых прошли через всю Центральную Европу. Жанна д’Арк, Орлеанская дева, намеревалась противостоять им; однако в глазах ее французских и английских врагов Жанна была сама еретичкой, родственной душой для гуситов.

Внезапные и губительные вспышки эпидемий, известных в Средние века под общим названием «моровая язва» или «чума», приводили к тому, что у людей усиливалось ощущение всеобщего распада, особенно к концу Средневековья. «Черная смерть» (около 1350 г.), в результате которой обезлюдели большие территории континента, привела к резкому сокращению населения европейских стран в период позднего Средневековья. В XII – начале XIII столетия внутренняя и внешняя экспансия сопровождалась резким ростом населения. Как только население в Европе сократилось, ее экономика начала стагнировать.

Экономический застой, ставший потрясением для христианского мира, национальные противоречия, чувство сословного превосходства и исключительности – все эти факторы нашли отражение в интеллектуальной и духовной жизни того времени. Это был период триумфального появления номинализма в университетах и теологии; это была победа тех, кто проводил резкую грань между верой и знанием, духом и материей, Богом и человеком и между естественным и сверхъестественным; эта философия, как и мистицизм, была выражением сомнений и отчаяния, которые были присущи той эпохе. И номинализм, и мистицизм были попыткой создать внутри себя отдельные царства ума и души, в то время как вовне народы Европы оказались в состоянии перманентной гражданской войны.