Последний шанс

Глава 1

Амиран

– Моя девочка, – перебираю длинные черные волосы. Наслаждаясь любимым моментом – когда она спит. Ради такого я готов просыпаться раньше, чтобы видеть ее настоящей и полностью умиротворенной словно ребенок. Но меня все еще преследует страх, что она не проснется.

Часто думаю какими мы стали за эти годы? вряд ли теми кем мечтали быть. Боль, страх, потери меняет похлеще времени. Мне было слишком страшно последние пол года, страшно потерять ее и этот страх никуда не делся даже сейчас, когда я держу ее в руках, исчерпывая до дна каждую свободную минуту не потому что не могу ей насытиться, а потому что боюсь, что завтра это все окажется очередным сном и я попаду в кошмар из которого мне не выбраться.

Моя девочка слишком долго спала, целых три месяца ее отказа просыпаться свели с ума. Три месяца за которые я потерял огромную часть себя, похоронил отца, похоронил мать моего ребенка, отправил брата в лечебницу для наркоманов, но единственной кому бы я не простил уход – она, все еще маленькая девочка, что каким-то чудом любит меня, мужчину, который не смог защитить ее и нашу дочь. Ее небольшой шрам под ключицей, как напоминание мне о самой важной потери о ней, моей Вольной Мирославе, потому что она больше не станет прежней. Часто застаю ее возле зеркала рассматривающей плоский живот и это ранит, задевает, в такие моменты мне хочется ворваться разобраться во всем, обнять, сказать, что все будет хорошо, но в нашем доме не говорят об этой потери, она запретила. Не сама, передала послание через врача.

Господи, я думал она выгонит меня к чертовой матери, но с первой секунды – эта крошка прилипла ко мне и ни на секунду не отходит, а я бы и не отпусти, больше никогда.

Знаете, родители врут, когда говорят, что всех детей они любят одинаково, потому что моя любовь к нашему ребенку ярче, вкус потери жестче, он металлический на вкус, словно кровь. Мне стыдно признать, но я не люблю так Тимура, как любил бы нашу дочь, какой бы она не была.

Девочка перевернулась, устроила голову на моей груди, сладкий запах кокоса – так пахнут ее волосы. Все в ней заставляет меня думать, а какой бы была наша малышка? Иногда кажется я одержим той картиной из дома дяди несколько лет назад. Мне хочется эту женщину видеть с моим ребенком, слишком яростное желание, которое превращает секс из удовольствия в механику. Нам просто нужно время, просто нужно время, чтобы вернуться в строй.

– Амиран, что ты шепчешь? – мягкие губы целуют мою грудь.

– Ничего девочка, спи, – крепче обнимаю.

– Хочу посмотреть на город, – теснее прижимается ко мне, за что получает поцелуй в лоб.

– Еще рано, поспи, я выгуляю нашего парня и принесу завтрак, – стремительно встаю с постели, чтобы не передумать.

Нужно идти, иначе наш путешественник начнет громко лаять и нарушит ее идиллию. Оставляю поцелуй на загорелой коже.

Надеваю черные свободные шорты и майку, умываюсь, замечая как потихоньку возвращаю себе человеческий вид, даже килограммы вернулись, морщины не так видно.

– Ну что, парень, ты готов? – показываю намордник, который он жутко не любит, но никому не объяснишь, что он у нас очень дружелюбный мальчик, просто покушать любит, поэтому большой.

Покорно идет ко мне, засовывая большую морду в кожаные ремни.

– Разведаем обстановку и возможно я тебя отпущу, – сам терпеть не могу ограничивать его силу.

Выходим на улицы Афин , семь утра, а палит так, словно полдень.

Наш мальчик привык к смене обстановки, поэтому спокойно реагирует на все изменения, кроме погодных – боится грома, до сих пор корю себя, что оставил его одного в доме тогда на Сицилии.

– Купим нашей маме кофе, – высматриваю заведения с завтраками, на экране появляется ненавистное имя и ревность во мне тут же загорается.

– Да, слушаю, – я не привыкну к таким звонкам никогда не смотря ни на что.

– Привет, не могу ей дозвониться, – на заднем плане голоса парней.

– Я выключил ее телефон, она отдыхает, – мне ненавистна сама мысль о том, что их что-то связывает.

– Выдохни мужик, мне нужно разрешение вывезти Матвея в другую страну, хочу в Нью-йорк на уик энд.

– А так ты не можешь? – усмехаясь, он просто хочет лишний раз напомнить о себе.

– А так мы не договаривались, я хочу по честному, легально понимаешь, – тон голоса меняется на серьезный, – я следую ее желаниям, – давит на больную мозоль.

– А чем ты раньше думал? – закипаю.

– Знаешь что, я вообще не уверен, что она отпустит его со мной так далеко, учитывая все обстоятельства. Позвоню позже, – кладет трубку.

Беру фрукты, кофе и возвращаюсь с парнем домой, позволяю ему войти без процедуры вытирания лап, за что тут же получаю суровый взгляд.

– Ты его разбаловал, – отчеканила богиня в одной белой футболке. Уже что-то готовит на плите.

– Тебе идут мои вещи, – ставлю пакет на стол, прижимаю к себе маленькое тело, Господь, дай мне сил сдержаться, не могу оторваться от ее идеальных изгибов.

– Тут ничего нет, а платья я носить не хочу, – выбирается из моих, разворачивается задом показывая мне свою упругую попку, роется в пакетах.

–Специально дразнишь? – оцениваю перспективы стремительно оказаться в ней, потому что то, что между ее ног трусиками назвать нельзя, крохотная полоска бежевой сетки, что ничего не скрывает, а только подчеркивает.

– Издеваешься? – несет все к раковине, – На восстановление уйдет еще минимум месяц, – ее тренировки в любой части света, я и забыл, но по правде она чертовски привлекательная без всего этого.

– Мир, ты идеальна, а там где нет, мы откормим в лучших ресторанах мира, – обнимаю за талию, трусь об нее своим стояком, от чего ее щеки становятся красными словно она неопытная девчонка. Она словно знает все рычаги во мне, создана для меня.

– Когда у тебя встреча? – раскладывает омлет по тарелкам, наливает сок, прекрасно справляясь находясь в моих руках.

– Вечером, завтра, – не могу сдержаться, хватаю кучек прямо из сковороды, – боишься?

– Если честно есть чуть-чуть, – посыпает блюдо перцем, – Хотя если даже в Мексике все было спокойно, – ее сердцебиение учащается, наверно вспомнила, как мы жарко мы туда добирались.

Разворачиваю к себе, поднимаю лицо за подбородок заставляя смотреть в глаза, – Мир, тебе нечего бояться, твой муж очень влиятельный мужчина, – голубые глаза шарят по моему лицу, но не осмеливаются смотреть прямо в глаза, потому что она не верит и это моя вина.

– Все хорошо – это с непривычки, мой муж, – целует в губы, – Я люблю тебя, – от ее слов бросает в жар.

– Я тебя тоже, моя жена, – целую палец с кольцом подтверждающим наш брак, – это нужно узаконить.

– Дай мне время и я возьму твою фамилию, – она знает, что для меня это самый сладкий приз.

– Обязательно возьмешь, ограничимся месяцем, – ловлю девчачью улыбку, какая же она красивая.

– Амиран, я только глаза открыла пару месяцев назад, дай мне время.

– Не дам, у тебя было много лет, а сейчас ты моя, моя, понимаешь? – не даю ей сказать, наседаю как ревнивый мальчишка и чувствую себя таким же, – Эта задница, – хватаю ее и сажаю на каменную столешницу, – эта грудь, – разрываю футболку, оголяя прекрасные упругие полушария с острыми сосками, – Эта киска, – грубо раздвигаю ноги, проверяю ее центр на влажность и конечно же она горячая и мокрая, я чувствовал это еще у входа в дом, – Это все мое Мир, навсегда и даже сам Дьявол не сможет это у меня забрать, – хватаю зубами ее аппетитную нижнюю губу.

– Но,но, но, – отрывается, кладет маленький пальчик с бордовым маникюром мне на губы, осматривает лицо, словно я то чем она восхищается, – Любовь моя, – горячий шепот щекочет мою щеку, – Не расстраивай меня, – отрицательно машет головой. В голубых глазах уже туман, сводящий меня с ума, срывающий двери клетки с петель, чтобы выпустить самого ненасытного зверя.

– Да гого? – еле хриплю, ничего уже не понимаю из последних сил сдерживаю себя, чтобы не схватить ее за загривок и не поставить на колени.

– Ведь ты и есть сам Дьявол, – кивает, наспех стаскивая с меня майку, целует грудь, – Да? – поднимает на меня взгляд голубых глаз и все, так просто блядь и я ее, полностью.

– Да, – киваю, набрасываюсь на грудь, целую, сжимаю.

– Амиран, пожалуйста, – ерзает, стаскивая трусики с себя.

Начинает трезвонить телефон и наш малыш звонко гавкает. блять.

– Надо ответить, – шепчет, вся красная и разгоряченная, с разведенными в сторону ногами.

– Да, – упираюсь лбом в ее лоб, – Оставим это на ужин, – провожу двумя пальцами по набухшей мокрой киски, не разрывая зрительного контакта.

– Амиран, – умоляет, подрагивает.

– Оставь это на вечер моя девочка, – коротко целую в губы и отхожу, чтобы насладиться прекрасным видом.

– Хорошо, – кивает. Блеск в ее глазах говорит о том, что она уже знает как подать себя к ужину.

– Да, слушаю, – отвечаю на звонок.

– Амиран, привет, – Рус нервно выдыхает.

– Он сводит вас с ума? – о, сейчас речь пойдет о моей неугомонном парне.

– Да, есть слегка, – смеется, – Мне бы очень хотелось, чтобы ты забрал это все семейство на несколько недель.

– Мама? – даже не представляю, что она может учудить на этот раз.

– Брат, я поправился на десятку за пару месяцев, пару, я Богом молю тебя, я просто хочу провести несколько днеей со своей беременой женой.

– Она рассказала? – проблема, которая беспокоит всех.

– Нет, Славка не знает, но у нас все уже очевидно, – улыбается, счастливый черт, – Ты же понимаешь ,что она нам не простит такие тайны.

– Так лучше для нее, – отрезаю, – Завтра сделка, послезавтра вечером вылетаем, ждите.

– Отлично, твоему сыну сложно без отца Амир, я не заменю тебя, никто не заменит.

– Знаю, заберу сразу же, – кладу трубку, возвращаясь к своей девочке, которая мило завтракает голышом.

– Мы посмотрим Афины сегодня? – улыбается, даже не спросит о семье.

– Да, сразу как ты оденешься, – сажусь рядом и принимаюсь за вкусный завтрак.

Глава 1

Мирослава

– Вы выглядите великолепно, – как же мерзко, каждый здесь пытается выслужится, скалясь своими желтыми зубами и облизывая мои руки.

– Благодарю, кажется ваша дама скучает, – вырываю руку из его толстых мокрых от пота лап, указываю на длинноногую красавицу в ярко красной тряпке, что ничего не скрывает. Меня заботит лишь то как она вываливает свои огромные силиконовые сиськи у глаз моего мужа, который больше озабочен цифрами на бумагах.

– Мирослава, – смеется прекрасно понимая мои намеки, ведь я стреляю глазами на его обручальное кольцо чаще чем ему звонит жена.

– Влас, – улыбаюсь, прикуривая сигарету, – извините, важный звонок, – указываю на телефон в руке, разворачиваюсь на шпильках от Jimmy Choo и иду прочь на террасу.

– Да, Дав, – сигарета спасает меня от кучки богатых уродов и их разговорах о деньгах.

– Куришь? – улыбается.

– Следишь за Адель? Спит наверно или подсматриваешь как купается? – зову к себе официанта с выпивкой.

– Как угадала? – удивлен.

– Волк, ты влюблен, – смеюсь, – спасибо, – киваю молодому худощавому брюнету, – стой, возьми, – сую ему несколько баксов на чай, прекрасно понимая как здесь к ним относятся, – иди, – указываю на большие стеклянные двери.

– Ты все официантов подкупаешь, – знает меня, единственный, кто ловил на этом несколько раз на совместных встречах.

Парень кивнул головой и скрылся в большом холле.

– Как Матвей? Рад, что вы летите? – тушу сигарету о каменные перила, потому что не нахожу здесь пепелицу.

– Да, как Бес? Все еще ограждает тебя от всего? Слежка 24 на 7? – его это раздражает.

– Ага, на всех сделках вместе, сегодня Афины, шампанское здесь сносное, – выпиваю одним глотком.

– Вы говорили на счет тебя?

– Я не хочу говорить. Потом, все потом. Меня ждет жизнь с его сыном Дав, у нас все будет впорядке, – отмахиваюсь.

– Вольная, поверишь мне, если скажу, что не будет?

– Тебе поверю, – не вру, – И тебя ждет твоя невеста, – пытаюсь его слить.

– Ты прилетишь? Я бы хотел чтобы вся моя семья была рядом.

Грущу по тем временам, стараясь не думать о том, что мы трахались.

– Мы прилетим, – смеюсь, представляя реакцию мужа.

– Ах, ну да, покажи ему пригласительную, пусть он уже успокоится, хватит его драконить.

– Разрешаешь? – удивляюсь.

– Да, можешь рассказать, – выдыхает, – Мот, возьми чемодан Адель.

– Она твой Ад? – улыбаюсь во весь рот, представляя услужливого влюбленного Волка с языком на бок.

– Вольная ты мастер всем придумывать кодовые имена? – цокает.

– Да Арес, береги нашего мальчика и до скорого, – кладу трубку смотря на ночные Афины. Рядом уже появился полный бокал, подхватываю его.

Смотрю в помещение, где среди полуголых девочек, старикашек в модных костюмах сидит мой Аид, большой, властный, в черном костюме, целая гора. Мужчина, которого я боюсь и в котором ищу спасение. Очки сменил линзами, волосы в сексуальном беспорядке. И этому обворожительному мужчине скоро сорок, а силен словно двадцатилетний мальчик, хотя откуда мне знать? Передо мной мужчина от которого любой здоровой женщине захочется иметь детей.

До боль закусываю губу, вспоминая о самом ужасном утре пару месяцев назад.

***

– Ты очнулась? Мир! – его голос рядом, кажется что-то его тревожит.

В очередной раз открываю глаза, но не могу сфокусироваться. Закрываю, даю себе несколько секунд.

– Она снова уходит, врача! – где-то вдалеке.

Прилагаю все силы, что есть, чтобы снова открыть глаза и попробовать продержаться чуть дольше.

– Отойдите Амиран, вы мешаете, выйдете в коридор, – пытаюсь рассмотреть источник голоса.

– Мирослава вы меня слышите? – свет в глаза.

– Да, воды, – выходит неуверенно из-за сухости во рту.

– Сестра, – короткостриженная женщина лет пятидесяти, приятно пахнет свежестью, подает стакан с трубочкой.

– Не спешите, – дает указания, направляя трубочку в мой рот.

Стараюсь медленно всасывать, но жажда сильнее меня, поэтому начинаю давиться до боли в груди и снижаю темп. Открываю глаза и сейчас вижу яснее, в комнате светло, большое окно с бежевой тюлью в которое светит солнце. Большой коричневый диван на котором разбросаны вещи, одеяла, напротив меня кресло, ноутбук, какая-то мелочь вроде ключей, телефонов, даже очки и книга.Цветы на маленьком стеклянном столике.

– Осмотрелись? – спросил статный низкорослый мужчина средних лет.

– Да, – выходит более уверенно.

– Раз вы очнулись, нам нужно с вами пройти ряд обследований, чтобы понять все ли впорядке, я ваш лечащий врач Петр Георгиевич, – улыбается, карие глаза выдают тревогу.

– У меня один вопрос, мой ребенок? – конечно я знала, что ее нет и она не выжила, потому что это не первое мое пробуждение, кажется я слышала их разговоры здесь о том, что они мне будут говорить, когда я окончательно приду в себя.

– Мирослава Витальевна, вы снова с нами, – в комнату вошел Глеб Александрович. Приветлив, в своем голубом костюме и смешных белых башмаках, – Петр Георгиевич, позвольте мне побеседовать с девушкой, – указывает на дверь, пока медсестра помогает мне сесть.

– Ольга Васильевна, вас тоже прошу, – кивает на дверь.

– А вы усы сбрили, – неожиданно говорю вслух свои замечания.

- Да, надоели, – берет мою ладонь в свои теплые руки, – Мирослав, давайте поговорим?

– Давайте, – стараюсь держаться, пока еще не верю, не могу осознать.

– Ты должна быть сильной, – смотрит прямо в глаза, – Я не скажу, что это просто пережить.

– Ее нет, вы это хотите сказать? – нервно понимающе улыбаюсь, – мой девочки нет, – смотрю на наши руки.

– Да, – твердо, без уговоров или присказок, как есть, – Но ты жива и это самое главное.

– Вы были здесь, когда меня привезли? – хочу знать кто принимал решение.

– Мирослава, тебя перевезли спустя неделю после аварии, – улыбка сошла с его лица.

– Вы бы могла спасти ее, если бы меня привезли сразу? – надежда, вопрос, который позволит мне свалить вину на обстоятельства, а не принять ее на себя.

– Боюсь, что нет, – отводит глаза.

– Боюсь, что да, – исправляю, уверенная в своей правоте.

– У нас было бы преимущество, я знал твое положение и срок, – отпускает мою руку и начинает жестикулировать, – Но это ничего бы не дало, – отрицательно машет головой, – Ты была долго зажата в машине, парень, что за дверью, вытаскивал тебя голыми руками, – грустно улыбается, – Послушай меня девочка, женщины теряют детей, очень часто, поверь мне, прежде чем получится родить.

– Вы хотите меня успокоить? – слезы наворачиваются на глаза, моргаю, стараясь смахнуть их.

– Я хочу чтобы ты не отчаивалась, понимаешь? Ты жива и здорова – это главное, – подает мне салфетку, – И не смей винить себя, думай об этом как о стечении обстоятельств.

– Но я виновата, что выехала в дождь, только я, – открыто плачу.

– Давай, выпей воды, – дает мне стакан, – Прости себе это и позволь жить дальше, это чего никто не сможет изменить Мирослава, никто.

– Мужчина за дверью не простит мне этого, – страх сковал все тело, что я ему скажу? Как он отреагирует? Я потеряю его раз и навсегда.

– Мужчина за дверью живет здесь уже два месяца, приносит каждую неделю новые цветы, просит иногда твоих советов, принимает вместе с тобой гостей и любит тебя больше чем кого-либо, – в его глазах тепло, робость или даже гордость, – Но ему также сложно, и он также чувствует вину, хоть и не покажет тебе этого.

– Можете кое-что сделать для меня? – тяжело вздыхаю принимая самое сложное решение в жизни, не уверена в том, что это будет правильно, но если я до конца приму тот факт, что своими глупыми выводами и решениями убила нашу дочь то, я не смогу дышать.

– Конечно, проси, – кивает.

– Передайте ему пожалуйста, что я не хочу и не буду разговаривать о ребенке, что я прошу, – перестаю плакать, вытирая последнюю влагу с щек.

– Уверена? – доктор сощурил глаза.

– Да, скажите ему об этом, ничего не должно напоминать мне о том, что я когда-то была беременна, – стараюсь улыбнуться, но по вытянутому лицу чувствую, что выходит плохо.

– Хорошо, но нас с тобой ждет обследование и я бы посоветовал тебе хорошего психолога, – осторожничает, не уверен в моих силах.

– Дайте мне для начала проснуться, – сейчас улыбка выходит лучше.

Но ровно с этого момент я перестаю дышать, трогая свой плоский живот, понимая, что не услышу ее сердце на очередном узи. Понимая, что больше не будет как прежде, что нужно подниматься и идти дальше без слез, упреков и обид, нужно просто идти не оглядываясь. Не искать в душе горе, которого нет. Я ведь не мечтала о ребенке, не надеялась, что он будет и тем более страстно не желала его.

***

Но каждый раз, когда я смотрю на этого великолепного мужчину все женское во мне жаждет носить его ребенка, принадлежать ему, покоряться. Думаю именно тогда, с потерей, во мне что-то сломалось, именно тогда я выросла и приобрела самый большой страх, потерять его.

– Эй, спасибо, – обращаюсь к мальчику официанту на английском, – не могли бы вызвать мне такси и принести листок с ручкой.

– Да, кирия, – поклонился.

На клочке бумажки в клетку пишу по русски, от волнения трясутся руки.

– Вот, передайте это тому мужчине, – указываю на Гору, который мило общается с полуголой блондинкой, – После того, как я сяду в такси.

Сую бумажку в руки парня и стремительно спускаюсь по боковой лестнице игнорируя желание устроить скандал и прибить шлюху, которая крутиться около моего мужа. Сажусь в старенький желтый мерседес, даже не заботясь о безопасности.

– Добрый вечер, – приветствует на английском и это уже хорошо.

– Добрый, – киваю, называя свой адрес, проверяя наличные в крохотной сумочки от Chanel.

Едем в тишине, постоянно смотрю в телефон ожидая звонка от мужа, ведь это должно было привести его в ярость, а по правде выводит только меня, значит он занят кем-то и в голове только одно, та блондинка. Несколько раз за все время пути почти принимаю решение повернуть назад или сделать звонок, но одергиваю себя. Через пол часа вылетаю из такси и мчусь домой, проигрывая сюжет вечера в голове.

Проверить воду у Моро, проверить кондиционеры, быстро принять прохладный душ, чтобы смыть весь пот и грязь вечера. Надеть черное кружевное белье, исключаю вариант с чулками и подвязками, слишком жарко. Музыка, обязательно тихая. И о как же важно найти игрушки, которые он возит с собой уже месяц, но так боится применить. Может повязку на глаза? Нет, не сегодня. Последний штрих – несколько высоких белых свечей. Усаживаюсь в темно-коричневое кресло, лицом к спинке, обнимаю ее, поджав ноги под себя и жду. Хотя бы звонка или визита гостя. Надеюсь ему понравится то, что я выбрала из его кожаной черной сумки, потому что у меня только от мысли, что он все это применит ко мне, сводит ноги и бросает в жар.

Вздрагиваю, когда Моро начинает радостно лаять, оповещая, что муж здесь.

– Мирослава! – грубо, неужели не понял по туфлям на пороге, что я дома?

Его шаг все ближе и ближе, от чего мое сердце стучит сильнее.

– Вот ты где? Какого черта, ты ушла одна?! – рычит. Да он в бешенстве.

Все идеи в секунду кажутся бредовыми, он сейчас меня просто выпорет и отправит спать. Закусываю губу от волнения, но не поворачиваюсь.

– Мир? – тишина, двигается медленно, рассматривает девайсы на деревянном столе, – Ого, – присвистнул.

Тишина свинцовая, хоть режь пополам, тяжело вынести, непонятна его реакция. Что он сейчас сделает? Отправит меня в кровать, застыдив по полной или…

– На колени Мирослава и ждать, у меня пара незаконченных дел, твоя выходка чуть не сорвала мне крупную сделку, – медленно обходит кресло, чтобы встретиться лицом к лицу.

Набираюсь смелости заглянуть в его темные глаза, еле дышу.

– Я сказал, – грубо, сжимая пальцами мой подбородок, – На колени и ждать, – провел большим пальцем по моей нижней губе, отчего рот наполняется слюной, сглатываю.

– Я долго буду ждать?

– Нет, – шепчу, встаю на дрожащие ноги, опираясь на спинку стула. Опускаю голову, Боже как стыдно, зачем я только затеяла эту игру.

– На колени, – жестко, монотонно, не заинтересованно, так что пробирает холодом до кончиков пальцев.

Приземляюсь коленями на жесткий пол, опустив глаза, часто дышу. Проходит мимо меня в ванну, скидывая по пути пиджак на кресло, снимает черные туфли, закрывает за собой дверь.

Ерзаю на полу, неудобно, колени болят от жесткого покрытия, ноги затекли, но не смею двигаться. Предвкушение его власти несется по венам, пульсирует во всех конечностях. Жарко, в голове только желание, жажда его прикосновений. Не считаю время, сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться к себе, не подарить долгожданную развязку в месте куда врезается тонкое черное кружево, трется о складочки, от чего ерзаю словно у меня шило в заднице. Черт, черт, черт, любые мысли подбрасывают масла в огонь.

– Да, я тебя слушаю, – его голос на итальянском особая пытка, – Мне некогда, разберись с этим сам, контракт подписаны.

Кидает телефон на столик, садится в кресло, раскидывая длинные ноги.

– Иди ко мне моя девочка, – уставше, – я зол на тебя, а если бы этот таксист захотел тебя поиметь? Или убить? Ты понимаешь, что подвергла себя опасности? – внушает чувство вины и у него это получается.

– Амиран, я не подумала, – шепчу, ползу не коленях, располагаясь между его ног, сверля взглядом внушительный бугор на ширинке темных джинс.

– Твоё дело не думать Мирослава, твое дело довериться мне, я подумаю за тебя, – запускает руку в волосы, сжимая их.

– Извини, – облизываю пересохшие губы, тяну руки к ширинке.

– Нет, – бьет по рукам, – это слишком просто.

– Что тогда? – поднимаю глаза на него, шарю по идеальному торсу в тату, хочу коснуться губами, пальцами, обвести каждую. Сдвигаю ноги от возбуждения.

– Ремень? – одно слово заставляет меня вздрогнуть и теряя голову тереться щекой о его бедро.

Толкает меня, заставляет отодвинуться от него, запускает указательный палец в чашку кружевного французского бюстгальтера и подгибает ее под грудь оголяя торчащий сосок, затем второй.

– Мой Мир, – легонько щипает, смачивает пальцы слюной и проводит по ореолу. Возбуждение доставляет боль, морщусь, закусывая губы. Пока он наклоняется к столу и берет черную коробочку. Жмурю глаза, стараюсь не пищать от предвкушения, там зажимы. Маленькие серебристые крошки с небольшими медальками на концах.

– Амиран? – смотрю на него, в глаза, тяжело дышу.

– Идеальная грудь, – обводить окружность пальцами, поддерживает. Касания почти невесомы, хочу большего. Щелкает по соску и закрепляет первый зажим.