– Но как же… – начинаю, но как только замечаю изогнувшуюся бровь Яра, тут же меняю бормотание на уверенное: – Хорошо. Поговорим в следующий раз.
Круто развернувшись, пулей вылетаю из его комнаты и спускаюсь вниз. Лучше было бы пойти к себе в комнату, закрыться и не выходить до тех пор, пока Ярослав не уедет, но я зачем-то иду на кухню и жду, когда он спустится. Это происходит минут через двадцать.
Когда Ярослав спускается, я делаю вид, что занята на кухне подогреванием ужина, но краем глаза подсматриваю за своим мужем. От моего взгляда не скрывается идеально выглаженный темно-синий костюм, бежевая рубашка, уже знакомые часы на руке и довольно дорогие стильные туфли.
Кроме очевидного я замечаю и другое. То, как сильно от него пахнет духами. То, как гладко выбрито его лицо. И то, что вместо привычного портфеля в руках у него подарочный пакет. Эмблему магазина мне не видно, но разве это имеет значение? Он идет не на деловой ужин. О том, куда именно, стараюсь не думать, хотя все очевидно. Откровенный и ненужный разговор с женой заменяет приятным вечером в компании другой женщины.
Я хочу его остановить. Что-то сказать или сделать, чтобы вынудить его остаться, но в эту минуту мне ничего не приходит в голову, так что ничего другого, кроме как любоваться закрытой дверью, не остается. Ярослав уходит, а я остаюсь в одиночестве. Шагаю по квартире туда-сюда и проклинаю себя за нерешительность и за то, что не попыталась его остановить.
Чтобы не думать, пытаюсь отвлечься ужином и фильмом, но мне так и не удается влиться в сюжет. Я захлопываю крышку ноутбука и хватаю телефон. Звоню Ярославу. В трубке слышны только гудки. Один, второй, десятый. Вызов отключается, потому что Яр не отвечает. У меня начинают трястись руки. Одно дело – догадываться, что твой любимый человек проводит время с любовницей, и другое – получить этому прямое подтверждение. Недолго думая, пишу Ярославу сообщение:
“Перезвони, пожалуйста. Это очень срочно!”
Заблокировав телефон, нервно расхаживаю по комнате. Мобильный оживает спустя какую-то минуту после того, как я нажала “отправить”.
– Что случилось? – слышу в трубку любимый голос.
Пытаюсь понять, как он звучит, но Яр больше ничего не говорит.
– Я… мне очень плохо.
– В каком смысле? – в его голосе пробивается обеспокоенность.
– Кажется, у меня воспалился аппендицит, – выдаю первое, что приходит в голову.
– Вызывай скорую, – слышу резкое в трубку, а затем звонок обрывается.
Глава 17
Лера
От отчаяния я швыряю телефон на пол и падаю на кровать в слезах. Во рту пересыхает, тело колотит от отчаяния, сердце разгоняется так, словно собирается протаранить грудную клетку и сбежать от переизбытка чувств. Ярослав не приедет, даже если я буду тут умирать. И это, черт возьми, очень больно! Если отбросить в сторону эмоции, Яр ничего мне не обещал. Он честно расставил приоритеты нашего брака. Проблема в том, что отбросить эмоции не получается.
Я долгое время жила наедине со своей любовью. Ярослав был далеко. Он казался недоступным. Слишком взрослым, серьезным и деловым. Я видела его по телевизору, читала новости и понимала, что мы с ним никогда не будем вместе. С этим жилось тяжело, но терпимо.
После нашей свадьбы все изменилось. Я стала ему близкой. Женой. Пускай фиктивной, но у меня появилось право находиться с ним в одной квартире, я могла целовать его, готовить ему завтраки и выставлять совместные фотографии в сеть, потому что документально мы не чужие друг другу люди. И каждый раз, что он меня отталкивает, воспринимается ударом в сердце. Когда я шла к нему в кабинет, я ни на что не надеялась, но едва Ярослав позволил нарушить границы, я поняла, что у нас есть шанс. Шанс, который несколько минут назад он безжалостно растоптал, предпочтя мне другую женщину.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем дверь в мою комнату открылась.
– Какого хера? – рявкает Ярослав за моей спиной.
Я резко к нему поворачиваюсь и в ужасе распахиваю заплаканные глаза.
– Ты не звонила в скорую?
Пока пытаюсь понять, присутствие Яра мне снится или он действительно здесь, он достает телефон и вызывает бригаду, а затем распахивает мой шкаф, достает оттуда мои вещи и складывает их в сумку.
Вытерев слезы со щек, встаю с кровати, но как-то не так наступаю на ногу и ойкаю, заваливаясь на бок. Ярослав меня подхватывает. Не позволяет упасть и укладывает обратно в кровать.
– Как ты себя чувствуешь? Сильно болит?
И тут наконец я вспоминаю о том, что сказала ему по телефону о воспалившемся аппендиксе. Ответить не успеваю – Ярослав подхватывает меня на руки и выносит из комнаты. Со мной на руках спускается на первый этаж и усаживает меня на диван. Дальше все происходит словно в тумане. Ярослав помогает мне одеться, укутывает в одеяло и передает скорой, которая как раз подоспела. В больницу он едет со мной. По пути держит за руку и настойчиво сбрасывает звонки, которые бесперебойно сыплются ему на телефон.
Мы расстаемся уже в больнице. Меня увозят в отдельную палату, укладывают на кушетку. Лишь когда в кабинет входит врач – худощавый мужчина лет пятидесяти с доброжелательной улыбкой – до меня доходит, что я наделала.
– Ложитесь на спину! – отдает команду. – Где болит? Внизу справа? Насколько сильная боль по десятибалльной шкале?
– Шесть, – произношу наугад.
– Это не страшно, – успокаивает доктор. – Обычно пациенты с аппендицитом говорят “сто” вместо максимальной десятки.
Я улыбаюсь и плачу. Мужчина настолько добрый, что мне неприятно ему врать. А еще дико стыдно перед Ярославом.
– Аппендицита у вас точно нет, – сообщает мне доктор. – Я хирург, так что дальше вас опросят и осмотрят другие доктора, возьмут анализы. Во всяком случае, до завтра вас оставят под наблюдением.
Когда хирург уходит, в палату входит медсестра, которая берет у меня кровь на анализ, затем гинеколог и терапевт. Меня опрашивают, уделяя максимум внимания. Я каждый раз порываюсь признаться, что у меня ничего не болит, но не могу. Как представлю полный осуждения и непонимания взгляд Ярослава, так и замолкаю, продолжая врать дальше.
Как итог – меня действительно оставляют до утра, а в карточке пациента пишут “боль неизвестной этиологии”. Никому и в голову не приходит, что я могу просто врать. Палата, в которой я оказываюсь, одноместная. Хорошо обставленная, с широким плоским телевизором, висящим на стене, с личным душем и удобной кроватью. Я как раз осматриваюсь, когда заходит Ярослав.
– Как ты? – интересуется. – Можешь ходить?
– Мне вроде как лучше. Прости, что… отвлекла.
Кто бы знал, как сильно мне хочется провалиться сквозь землю. И вместе с тем улыбаться, словно дурочке, потому что Ярослав меня не бросил. Не оставил, приехал и отвез сюда, а сейчас стоит передо мной и спрашивает, как я себя чувствую.
– Что за упрямство? Я, когда ехал домой, думал, что нужно взять тебе одежду в больницу. Я думал, тебя увезли, а ты даже не позвонила.
– Я… запаниковала. И думала, что пройдет.
– Аппендицит?
– Как видишь, это не он. И сейчас со мной все в порядке.
– Это исключение. Все могло быть иначе.
Я захлопываю рот и киваю. Что тут скажешь? Он прав. Все могло быть иначе. Я могла не сваливаться ему словно снег на голову, а он мог не приезжать. В конечном итоге со мной бы ничего не случилось, а у Яра бы состоялась запланированная ночь.
У Ярослава снова звонит телефон. Я вздрагиваю от звонка и отворачиваюсь. Думаю, что он уйдет, чтобы поговорить, ведь весь вечер не отвечал, а теперь со мной все нормально, и можно больше не беспокоиться, но он остается и отвечает.
– Я не могу говорить! – резко бросает в трубку.
У меня от его голоса мороз по коже.
– Лера, – зовет меня спокойнее. – С той поры, как ты поставила подпись в ЗАГСе, я несу за тебя ответственность. И если с тобой что-то случится, вина будет моя. У меня нет прислуги, нет человека, который двадцать четыре на семь будет за тобой присматривать, поэтому ты тоже должна заботиться о себе. Если что-то болит – вначале вызывай скорую, а затем звони мне. Я прокурор, но не врач.
– Прости, что испортила тебе вечер.
Ярослав ничего не отвечает. Лишь поджимает губы и мотает головой. Выглядит при этом уставшим и словно измотанным. Между его бровей появляются складки, когда он хмурит брови, и мне неожиданно хочется подойти к нему и разгладить их. А еще запустить руку ему в волосы и обнять, чтобы хоть как-то его успокоить. И пообещать, что такого больше не повторится.
