Точка столкновения

Она метнулась на кухню, принесла бутылку, два бокала. Составляющие оставшейся не доигранной настольной игры были собраны и убраны подальше, светить осталась только лампа на ее прикроватной тумбочке. В приглушенном свете сев друга напротив друга все также поверх покрывающего пол мягкого ковра, на фоне стука дождя за окном разлив вино по хрустальным сосудам, заводя разговор, она с разрешения поинтересовалась о тонкостях его отношений с женой подневольной, но все же. – Я же говорил… я… не касался ее. Мой отец как-то избил меня… – печально улыбнулся он. – Мне было уже восемнадцать я, конечно, попытался ответить, но получил только больше от его огромных кулачищ. Избитый я приполз в нашу халупу, она расплакалась, сказала, что тоже устала от этого кошмара, предлагала все это прекратить. Стала раздеваться, но я… только попросил у нее прощение и получил пощечину вдобавок. Да знаю, я идиот, – вспоминая былое, внутренне он обжегся о шипы старой ненависти к себе, в последнее время позабытой, спасительно отглотнув вина.

– Прости, – она естественно не хотела погружать его в тяжелые воспоминания.

– Да все нормально. Я сам во всем виноват… Не хотел быть тем, кем рожден, все мечтал о чем-то. Сейчас я понимаю смысл и плюсы той былой… мм простой жизни, но уже поздно, я уже здесь, – выдал он улыбку, дабы успокоить собеседницу.

– Так ты получается мальчик? – округлив загоревшиеся глазки, только сейчас осознала она.

– Да, получается, – спокойно согласился он.

– Алекса сказала мне ляпнуть что-нибудь вроде: «хочешь попробовать меня на вкус», – произнеся это вслух, она рассмеялась, стеснительно прикрыв рот рукой. Поддержавший улыбкой он смотрел на нее с интересом. – Ведь ты молодой симпатичный парень… твоя жизнь по идее в самом разгаре. Хочешь провести эту ночь со мной, без ответственности, просто ради удовольствия? – наконец смело посмотрела она на него горящими озорством глазами.

Набравшийся мужества оставив бокал на полу, он встал, подойдя, поцеловав эту глупышку в накрашенные красной глянцевой помадой губы, оказавшиеся нежно сладкими на вкус. Она, сорвавшись, тут же засунула язык ему в рот, потянув на пол, запалив в нем сдержанный с ума ее сводящий огонь. Катания в пробных поцелуях по полу, ее истомные стоны и хихиканья в перерывах на прерывистые хватания воздуха, его спокойствие неторопливость и нерешительность эту проказницу распаляющие, едва не снесенная в разгоревшейся страсти прикроватная тумбочка, переросли в размеренное наполненное смакованием действие в ее постели.

Юное артэонское воплощающее произведение искусства тело, гладкое нежное лишенное излишнего волосяного покрова, кожей источающее приятный затягивающий аромат, возбуждающий на время полового акта пробудившимися аккуратными отголосками естественных запахов в нужных местах, снимая все барьеры, толкало к безумным поступкам. Долгое время томящееся внутри неуловимое желание, безумная подсознательная жажда, получив возможность удовлетворения, вырвалась из него мощным напором, заставляя ее сладостно стонать. Да и сама она, разгораясь, вытворяла такое, от чего сердце буквально останавливалось. Несмотря на его неопытность, она не сказала ему ни слова, все нужное передавая взглядом. Долго «играя» с хулиганистой Фиалкой, которая даже здесь умудрялась хихикать, лаская ее безупречное лишающее рассудка тело, в итоге он испытал то самое внеземное удовольствие.

***

Проснувшись утром под теплым одеялом, согреваясь приятным теплом исходящим откуда-то из глубин человеческой своей души, он долго не хотел открывать глаза. Оставленная ею сладость, испарившись с тела и губ, осадком внутри тлела воспоминаниями минувшего наслаждения. Нахлестывающие волнами впечатления прошедшей ночи были такими светлыми, что казалось, будто это было в прекрасном сне или скорее где-то в раю, но никак не в реальности. Не открывая глаз, он инстинктивно потянулся обнять ее, желая приластиться к ее телу. Сжав вместо теплой Фиалки ее остывшую подушку, пропитанную разнеживающим уже любимым ароматом волос, Роин удивленно открыл глаза, на часах было начало десятого.

Немедленно подскочив, одевшись, он отправился на поиски ее общества, больше всего на свете сейчас желая заглянуть в глубокую синеву глаз. Томящийся взаперти, в привычном ожидании Шатун, до визга обрадовавшийся при встрече, оказался единственным кого он сумел найти. Как оказалось из записки, написанной красивым почерком Кристины, оставленной на столе в кухне, ребята ушли на так называемую смену энергожертвования. Это была обязанность каждого цивильного армидейца – на сутки отдать энергию своего тела городу. Все гражданское население, начиная с восемнадцати лет, здесь было разбито на смены, в составе которых они утром раз в несколько суток стекались в специальные станции энергожертвования рассредоточенные по окраинам промышленной зоны. Где ложились в специальные капсулы, и крепко засыпали, в основном вместо снов разумом соединяясь с Инфосом, а энергия их тел, растекаясь по специальным кабелям-венам, питала город, все его механизмы, кристаллы не перегорающих ламп здешнего ночного освещения и так далее. Так что ждать девчонок, Хьюго и мам Фиалки стоило только на следующее утро. В записке также содержалось извинение друзей за то, что не разбудили и нормально все не объяснили, потому как Роин слишком сладко спал. Естественно было указанно, что вся квартира в его распоряжении и то, что Джейсон как солдат, избавленный от необходимости жертвования энергии, спит у себя в квартире, поэтому можно пойти и разбудить его, познакомиться с его домашними, или подождать: в такие дни он всегда просыпается ближе к часу дня. Не получив общества Фиалки, отягощенный не осмысляемой пустотой внутри все заволакивая давящей на сердце он печально посмотрел в окно, за которым в серых тонах залитая дождем улица отражала состояние в которое погружалась человеческая его душа.

Едва он допил кофе, как кто-то постучался во входную дверь квартиры, которая была всегда открыта, и если стучали, то значит, это был кто-то посторонний. Только Роин вышел в гостиную, как дверь отварилась, и внутрь сам собой вошел некто невысокого роста облаченный в черный положенный плащ в тени наброшенного на голову капюшона прячущий лицо. Обитающий в квартире большой черный с белым пес, по запаху узнав незнакомца не раз встречавшегося на городских улицах подбежав к нему, замахал хвостом и, коснувшись носом края его рукава, остановился в ожидании полагающегося поглаживания. – Здрасти. Кто вы? – с долей настороженности поинтересовался Роин. Вместо ответа плащ темным потоком волшебно стал стекать с незнакомца, чья фигура в ходе этого процесса стала увеличиваться в размерах, вытянувшись свыше двух метров. Роин чувствуя в своих недрах инородное, но приятное тепло, протекающее к нему через пространство исходя из внезапного гостя, смотрел на происходящее с легким удивлением уже безо всякой настороженности.

В итоге черный волшебным образом уменьшающий плащ стек полностью, обычной материей свалившись на пол, а у двери замер высокий гладко лысый, облаченный в красного цвета опускающийся до земли хитон и оригинально в черную водолазку под которым, некто очевидно более чем просто смертный. Телесно не молодой, но и не старый, кажущийся человеком лет средней зрелости, в облике своем таил он тень усталости, внутренней изнуренности долгой жизнью, сразу ощутимой для подсознательного восприятия. – Привет Рой, – располагающе улыбнувшись, гулким раскатистым голосом сказал вошедший, погладив топчущегося рядом Шатуна. – Я Кратон Краус, правитель Армидеи. – В качестве доказательства в голове Роина моментально, будто силой вытянутая из глубин памяти встала картинка, где он сидит в кабинете Тамары, на стене которого сбоку от ее рабочего стола висят погрудные портреты ее высших начальников. Беловолосая женщина, сияя желтизной глаз, чуть улыбается в генеральском кителе, а рядом с ней красуется здешний верховный правитель – этот самый Кратон Краус, сейчас будто сошедший с того настенного изображения.

– Я вас помню, – согретый внутри пьянящим теплом расслабленно произнес Роин.

– Вот гулял по улицам, как обычно обходил город и решил зайти познакомиться, – стоя у дверей глядя своим разумным мягким вселяющим расположение взглядом, пояснил законодатель моды на золотые глаза. – Осуществляете проверку? – расплылся в улыбке Роин. – Да можно сказать и так, – тоже улыбнулся он. – Провожу еженедельную ревизию, а то из Цитадели всего не увидеть, сам понимаешь.

– Проходите… дом не мой…

– Я знаю.

– Но предложить вам пройти на кухню я думаю, могу.

Усадив правителя за стол, будто уменьшившийся в его присутствии, Роин налил себе и ему чаю, для этой цели взяв одну из самых больших имеющихся кружек. – Ну, обо мне ты знаешь достаточно, – отпив чая, начал правитель. – Да, как и об истории Армидеи, – подтвердил Роин, садясь за стол напортив правителя.

Традиционно артэонскими обществами управляли Светореи – кровные дети надевающих костюмы людских тел, для временного отдыха очеловечивающихся Духов от смертных покоривших красавиц. Наследовавшие частичку силы богоподобных отцов, под своей плотью скрывающие нечто неизмеримое, Светореи в свое время стали прообразом для создания артэонов. Вместо артэнсферы в центре их груди горела светосфера в дополнение к телесному совершенству дающая невероятные возможности, теоретически равные силе Духа, но здесь все упиралось в хрупкое людское повиливающее дарованной мощью сознание, не всегда способное ее обуздать, познать. Были среди артэонских правителей и великие созидатели, и просто обычные смертные. Кратону было уже больше четырехсот лет. Взявший под опеку маленькое артэонское племя, поселившееся на берегу Восточной Соленой Мили в живописном месте, сейчас он управлял разросшимся неприступным городом-крепостью, население которого исчислялось миллионами. Калиссия и вся эта игра в свободное общество с подконтрольными людьми официально была его идеей. За свою жизнь переживший десятки красавиц жен – обычных смертных артэонок, сейчас он был окружен гаремом из пяти прекраснейших армидеек, самой молодой из которых было двадцать два. Вот что представляло то достаточное, что Роин знал о правителе.

– Да, я можно сказать главный архитектор Армидеи, – опередив отделенного столом попивающего за компанию чай Роина, ответил на еще незаданный им вопрос правитель. – У меня не было выбора. Тебе ведь ведома наша история? – изначально представший улыбчивым преисполненным вселенским равновесием вдруг стал холодно серьезен он. – Начав изгнание людей, военные стратеги СБК не предусмотрели нашу безопасность… – произнося факты официальной истории, он почему-то опустил глаза, сухо как-то пусто произнося слова, – допустив ошибку. Ища себе тихий уголок, мы забрались слишком далеко. Считалось, что мы всеми забыты, никому не интересны, и никто про нас не знает, но… люди тогда оказались не так просты. Остатки войска одной из былых людских стран нашего ныне севера, узнав о смерти своего короля и разгроме столицы от рук СБК, решили отыграться, отважились уйти красиво. В отместку они атаковали нас, тогда полностью беззащитных. Я в то время учился за океаном, был студентом в одном из университетов Райноны, ведь мне следовало быть самым умным, много знать, чтобы достойно заботиться о своем мирном племени, – вспомнив милые первые годы, ощутимо отягощенный своей участью правитель проронил легкую улыбку.

– Зная, что воины СБК придут, со смертью смирившись, те люди специально мучительно убивали тех за кого был ответственен я, не жалели никого, ни артэонок, ни артэончиков, – чуть приподняв брови во внутреннем примирении с глупой формой преданной словам, чуть разбавил он тяжелую ноту. – А я в те страшные мгновения где-то за океаном просто спал в комнате студенческого общежития, – высотный статный контролирующий себя произнес он, лишь немного омрачив взгляд старой скорбью. – Когда СБК все-таки подоспели, спасти удалось лишь несколько десятков из почти двух сотен тысяч. Остались только те, кто сумели хорошо спрятаться, чудом выжить в пожаре, уничтожившем былую деревню. Немедленно прибыв, увидев одни руины, с болью обнимая выживших, – опущенные глаза его чуть сузились в укоре к самому себе, – я поклялся, что больше жертвами мой народ не будет… И вот спустя сотни лет появилась Армидея, как логичный результат ошибки СБК… Политики СБК. Ну и как тебе этот город? – В адекватной компании высотный Кратон проявил свое истинное лицо, глаза которого под грузом власти, бесконечных остальным неведомых проблем были наполнены глубинным сожалением по поводу всего происходящего.

– Вы же сами все знаете… – все понимающий и чувствующий Роин почти заставил его улыбнуться. – Вы читаете мысли?

– Вижу внутри вас функционирование того что люди называют душой. Разными красками в моих глазах сияют ваши внутренние миры. Распознавая текущие внутри чувства, эмоции, я с легкостью прогнозирую формирующиеся мысли… В тебе я вижу предпосылки того самого что своим светом способно наполнить жизнь смыслом, если все сложится благополучно. Она особа взбалмошная и сложная лишь с виду, в действительности чувственная и любящая всех, весь этот мир, – упомянув Селину, правитель в лице приятно мечтательно засиял, долю шутливого сочувствия проронив во взгляде, устремленном на Роина, очарованного подразумевающейся прелестницей. – Будь мудрее и умей отличать детское безрассудство и глупость от черствости и жестокости. Разумность есть способность абстрагироваться от эмоций, это сложно, если ты не артэон, но вполне возможно.

– Спасибо, – незримым воздействием правителя временно избавленный от разросшейся острыми иглами непонятности в эмоциональных недрах Роин получил возможность спокойно задуматься, глаза отведя в сторону.

– Так значит, город тебе понравился? – правитель явно к чему-то подводил разговор.

– Вы создали что-то неописуемо прекрасное, – теплым импульсом из недр оживился Роин. – Ведь только здесь за этими стенами в полной безопасности от того бреда что царит снаружи, могла распуститься вся эта красота, покой. Я рад, что оказался здесь, безумно благодарен за то, что дали это все увидеть, прочувствовать. Спасибо вам, спасибо вам за все, – в окончании неловко улыбнулся он, понимая, что Кратон и так все видит, но считая долгом озвучить всю эту очевидность.

– Но когда мы были просто артэонами Аркея, все было еще прекрасней, проще, легче. Не было ни армии, ни солдат своими смертями омрачающих дом. А сейчас все стало слишком сложно. Став полюсом силы мы неизбежно притянули к себе тысячи проблем, встав на пути у соперников. И теперь невольно участвуем в решении судьбы пусть и не мира, но Преферии уж точно, – поделился правитель застоявшейся на сердце тяжестью.

– Все это было необходимо, как я понимаю… Зато… теперь по улицам вашего города гуляют вот такие вот Фиалки. Свободные и счастливые, – в стеснительных рамках растекающийся сиянием человеческой души Роин, собой радовал уставшего правителя.

– У меня было много жен, – со стороны просто так начал говорить Кратон, в действительности, улыбчиво начав отвечать на очередной незаданный вопрос, уж слишком очевидный. – Некоторые находили меня сами, некоторых я был вынужден спасать. Имели место и случайные знакомства. Официальные королевы, принцессы, первые лица Армидеи, местные законодательницы моды, в действительности, прежде всего украшения жизни уставшего старика, – смягчил он признание улыбкой. – Я никого не смел даже подталкивать, они сами выбирали такой путь. А почему их у меня всегда было так много? Ну как ты понял, я не люблю следовать рамкам…

Калиссия, – без особого желания решил он сразу прояснить все интересующие внимательного слушателя моменты. – Тут как раз не все так просто. Считается что это я такой креативный, решил нарушить правила, поэкспериментировать над людьми. Да отчасти это так, но в действительности, как и всякий прямой правитель, я вынужден быть частью чего-то большего… Ведь… рожденные в этом мире мы вынуждены делать, что должны и лишь в промежутках успевать что нам хочется, – тяжко вздохнул правитель, взгляд приковав к предназначающейся ему кружке чая. – Официально у нас здесь речь идет о создании страны свободных людей, свободно торгующих, честно богатеющих, самостоятельно управляющих собой, существующих по строгим разумным законам, написанным артэонами вмешивающимися только там где нужно восстановить справедливость. Без рабства, без королей сводящих все к своему обогащению и величию. Разве это не прекрасно? Это идея, в которую нужно просто верить, держаться за нее и неважно, что за ней в действительности стоит. И раз уж эта «людская страна» мне предначертана, то я должен сделать все, чтобы жизнь ее обычных жителей была как можно лучше.

Как и всякий современный артэонский правитель я, прежде всего блюститель внутренней гармонии, всевышний психолог, видящий людские души своих подопечных сквозь расстояние и стены. Моя задача выявлять в зачатке их «душевные» скажем так проблемы, и созданием благоприятных условий аккуратно не напрямую иногда даже через сны организовывать их разрешение. Ведь со стороны артэонская гармония должна выглядеть нерушимой, – с сарказмом произнес правитель, губы скривив в улыбке. – Мое виденье душ распространяется только на пределы города и что происходит за его стенами меня по идее не должно касаться. Но не волновать оно меня не может, – зная, что Роин все проницает на подсознании, поделился он подробностями тупика, в котором существовал.

– А вовне все артэонское сообщество, к несчастью сегодня разорвано на два лагеря: первые это глобалисты-реалисты, скажем так, а вторые это темные дремучие изоляционисты-отшельники от реальности оторванные. Мы пытаемся жить, учитывая сложные реалии, сражаясь за место под солнцем со всеми вытекающими. А они под давлением эмоций, наплевав на разум под видом благих перемен сами того не осознавая желают все ввергнуть в хаос, в итоге спровоцировать чудовищную катастрофу, о подробностях которой лучше не знать. И в этом противостоянии сильная претендующая на самостоятельность СБК движимая какими-то своими интересами в их достижении пытается использовать тех самых отшельников-изоляционистов, не прямо, но косвенно присоединяясь к их лагерю. Вообще СБК очень смутная держава, я от войны далекий вообще не понимаю, чего они в действительности хотят. Мы и наши союзники с большой земли, мягко говоря, не заинтересованы в превращении Преферии в зону господства такой вот непредсказуемой СБК, что противопоставляет нас им. Калиссия это всего лишь очередное поле битвы между нашими пониманиями всеобщего блага. Это все, что тебе достаточно знать, – бегло обрисовал правитель, взглядом вот уже несколько секунд изучающий задумчиво опустившего глаза Роя, наблюдая текущие в нем эмоциональные процессы, удивляясь клокочущему в нем интересу ко всему этому «закулисью» желанию знать больше.

– В общем, понятно: все сложно, – с легкостью посмеялся Роин над собой ничего непонимающим, заполнив образовавшуюся паузу. Тщательно изучая его взглядом, в задумчивости потирая подборок, Кратон не прерывая своих размышлений, для вида вытянул уголок губ в улыбке. – И да, – в итоге вынужденно вырвался он из своих мыслей. – Фросрей наш маг-хранитель, я так думаю, он должен будет с минуты на минуту объявиться, – поспешил предупредить правитель, поглядев на наручные часы. Роин, совсем не удивленный, прислушался, ведь по идее во входную дверь должны будут постучаться.

– А почему как вам кажется, настоящие маги вот уже тысячи лет не рождались среди артэонов? – неожиданно для правителя поинтересовался Роин.

– Потому что нам достаточно наших, тех, кого силой наделил Дух, – ответил правитель, посмеиваясь над вдруг всплывшим в изучаемом Роине хаотичным непредсказуемым интересом обычно свойственным детям.

– Настоящих магов в мире в принципе мало, – внезапным вмешательством напугал вторгшийся в разговор старческий голос. В фальш-арке дверного проема кухни стоял ожидаемый маг, беззвучно возникший в квартире. Черные волосы обтекают фигуру до середины туловища, свисая ниже пояса вытянутым треугольником сужающаяся борода, в окончании своем увенчана косичкой, чуть смуглая кожа, острые окруженные морщинами глаза, нос с горбинкой. Черная сплошная мантия со свисающим сзади капюшоном из мягкого гладкого материала армидейских плащей, в руке черный легкий собранный из металлопластика посох увенчанный увесистым октаэдром темного мориона. – Артэонские маги, чьим источником силы выступает Дух, для которого выделить магию из своей универсальной богоподобной мощи не составляет труда. Они и так сильны, будучи, по сути, магами-пользователями они не уступают в силе естестворожденным, – с этими словами старый маг, приставив свой посох к стене у плиты в углу, уселся за стол с торцовой стороны. Запах ветра и дыма костров, который обычно исходит от светлых магов, в случае с Фросреем заменял впечатляющий аромат артэонского парфюма; его борода и волосы также были расчесанными ухоженными. Живя среди артэонов, он не без удовольствия следил за собой.

– Роин это Фросрей, наш единственный естестворожденный маг, – с приятельским подколом представил его правитель. Роин встал, чтобы заварить кружку зеленого чая по желанию мага. А Фросрей тем временем поведал, что является хранителем, прежде всего Армидеи. Переступив через все положенные заветы, он наплевал на свою репутацию светлого мага, возложенную от природы ответственность эмоционально привязавшись к этому артэонскому городу поставив его интересы превыше всего остального. В повествовании своем назвал он себя подобным Роину заблудившимся в жизни странником. Когда-то также пришедшим к этим артэонам и среди них встретившим великую ценность, лишившую свободы, дав новый смысл существования навсегда привязавшую. Ради Армидеи в свое время он пролил немало крови на диком юге, взял на себя тысячи грехов и если что, его рука никогда не дрогнет. И не дай вселенский разум Роину сейчас позволить себе хоть что-то лишнее, хоть немного пусть даже невзначай омрачить здешнюю внутреннюю гармонию, то от Фросрея его ничто не спасет. Собственно ради этого предостережения старый маг сюда и пришел.

– Да, разумеется, – полностью был согласен с условиями мага Роин, поставив кружку с чаем под нос которого, сидящий за столом. – Делайте свою работу.

– Но если все будет хорошо, то мы с тобой вполне можем стать друзьями, – тяжестью своего взгляда притянув глаза Роина, сказал в них глядя мрачный маг. – Со своей стороны я для этого не вижу никаких препятствий.

– И что сейчас самое главное Рой, – заговорил правитель. – Жить среди нас значит быть полноценной частью единого целого, то есть приносить определенную пользу обществу.

– Я согласен, полностью. Определите мне какую-нибудь работу, любую, я с удовольствием буду ее делать, – глядя на правителя, горел желанием отплатить за все пользой Роин.

– Фросрей! – Кратон одернул мага, не отрывая от Роина пристального с долей подозрения взгляда затянувшегося сигаретой, непонятно когда у него в руке оказавшейся и непонятно чем прикуренной. – Сейчас мы вообще-то в гостях.

– Ах да, извиняюсь, – маг тут же сжал сигарету в кулаке, другой рукой чуть разогнав выдохнутый дым. – Это все из-за ваших сигарет, – с улыбчивым упреком смотрел он на правителя. – Сидя на них, я дымлю по нескольку раз в час и никак не могу успокоиться. Вот и бывает – срываюсь… – Чуть потер он руки, и окурок должный быть в кулаке одной из них просто забылся. – Нужно возвращаться к трубке, драть глотку старым добрым табаком, – в дружеских тонах говорил он правителю, чуть улыбаясь – Так и… что касается Роина, о чем идет речь? Пусть он жертвует энергию городу сутки через трое, как и все? И спокойно живет.

– Посмотрим, – возымев какие-то свои планы, сверху вниз глядя на Роина, явно что-то недоговаривал правитель. – Ничто не происходит просто так. Придя к нам из маленького примитивного живущего в своем вакууме мирка Роин, определенно принес нам какие-то перемены. Быть может, с его помощью мы снова сможем вспомнить, что есть главное в этой жизни, чего сейчас не видим из-за блеска Армидеи, – метафорично и мечтательно произнес правитель, одарив Роина загадочной улыбкой. – У нас еще все впереди, – произнес он с легкостью, оставив свои размышления по поводу судьбы Роя на потом.

Окончив чаепитие, правитель направился к выходу, а древний маг, чуть замешкавшись за спиной Роина выходящего из кухни, с гулким скрежетом похожим на разрыв бумаги просто исчез. – Не бойся, пугать нас своими внезапными появлениями и исчезновениями для него нормально, – пояснил правитель, одевая свой черный плащ, так и пролежавший у порога. – Ну ладно Рой, мы не прощаемся, – накинув плащ, скрыв лицо под капюшоном, снова уменьшившись в размерах, черной маленькой неприметной фигурой он вышел за дверь, попросив отпустить пса вместе с ним, пообещав, что к вечеру тот сам вернется. Шатун довольный выбежал из квартиры, отправившись оправдывать свое прозвище – шататься по городу, заводить новые знакомства, забавлять собой детвору.

Джейсон, проснувшись, сообщил, что отправляется в спортивный зал, где собирается встретиться с друзьями сослуживцами. В такие дни они всегда идут пить пиво, собираясь в специально отведенных барах, где играя в биллиард, могут проторчать до утра. Разумеется, он позвал Роина с собой, сказав, что ради него готов внести любые изменения в свой выходной, но Рой естественно культурно отказался, отпустив Джейсона привычно отдыхать. Прочитав пару художественных книжек первыми подвернувшихся в домашней коллекции Селины, заполняющей высотные декоративно овитые плющом шкафы, закрывающие одну из стен зала первого этажа, одиноко сидел он на главном в центре этого зала диване; гладя урчащих так и норовящих поласкаться кошек, не оставляя обделенным также жаждущее ласки оставшееся непонятным существо по имени Джерри, с опускающейся темнотой все сильнее ощущая вакуум образовавшийся в материях человеческой души, лишь от одной мысли о ней замирая. Уставший слушать биение отягощенного ощутимо раненного сердца в итоге решил он прогуляться. Надев обязательный не обязательный плащ, внешне ничем от горожан не отличаясь, он тихонько побрел по просушенным солнечным днем улицам, загорающимся фонарями. Ловя себя на том, что с замиранием сердца постоянно думает о ней, стараясь о ней не думать, спустя минуты он снова приходил к тому, что только и думает что о ней. В окружающей вечерней тишине и расслабляющем даже пьянящем сейчас одиночестве помня звонкоголосое упоминание привычно улыбавшейся уголками губ Селиной некой звездной комнаты имеющейся на территории их университета, которую имеет смысл посетить как-нибудь ночью, недолго думал он куда пойти. Мучимый жаждой единения с прекрасным сладким нежным олицетворяемым ею, жаждой без удовлетворения приносящей неосязаемую тягость, преодолев несколько протяженных армидейских улиц, добрел он до университета под названием номером пять, в котором учились друзья.