Хабаровск. Завод. Патриоты, трудоголики, любовники, бездельники. Книга 2

© Вадим Огородников, 2018

ISBN 978-5-4496-0116-2 (т. 2)

ISBN 978-5-4496-0117-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вадим Огородников

Мне попались для прочтения книги Вадима Огородникова. Изданы, к сожалению, очень небольшим тиражом (биографические повести). Давно не получала такого удовольствия при чтении, хотя автор не профессионал, а инженер, бывший военнослужащий. Живо, увлекательно. Главное – хорошим литературным языком написаны эти воспоминания. Первая часть читается как увлекательный детектив, потому, что сама жизнь бессарабского мальчика – какая-то фантастическая реальность, перепаханная Великой Отечественной войной. Вторая часть, воспоминаний – становление молодого офицера, годы службы на Украине и более двадцати лет на Дальнем Востоке. Ее можно определить, как производственный роман, чем-то напоминающий известное в свое время произведение Ажаева «Далеко от Москвы», удостоенное Сталинской премии. В центре повествования директор завода (автор книги). Яркая колоритная фигура удивительно сильного порядочного человека. Запоминаются люди из его окружения. Перед нами живая жизнь, а не схема: работа любовь, разлуки, радости встреч, дружеские вечеринки – жизнь, где есть место всему. Мне хочется поблагодарить талантливого автора Вадима Зиновьевича Огородникова за радость встреч с его героями. А читателям посоветовать: читайте произведения Вадима Огородникова.

Назначение на должность

Глава 1

Интересное лето 1971 года. Уже три месяца подвижная производственная воинская часть дислоцируется на Красной речке, в пригороде Хабаровска и осваивает цеха и жилую зону бывшего ракетного корпуса, приказавшего по решению правительства, долго жить. Расформировали. Производственники сели на их место. Переведены волею все того – же руководства ДВО и директивы генерального штаба с острова Сахалин. Здесь все новое, все не по островному, каждый друг другу «люпус», и каждый для себя. Жилой фонд, казармы, столовая, клуб, все значительно капитальнее. Цеха высокие, просторные, вполне пригодные к профилю работы батальона. Буквально рядом берег реки Уссури в самом широком ее месте, слившейся из множества рукавов, обтекающих Тарабарские острова.

Постоянное солнце светит каждый день и непривычно. Нет вечного тумана и пасмурности. Воздух не пахнет морем. Потребность освежиться значительная. Был конец июня. Ежедневно в обеденный перерыв, который длился два часа, желающие выезжали на берег большой реки, окунались, немного загорали, немного плавали. Офицеры обедали пока еще в солдатской столовой, так было удобно, пока не получили квартир и не перевезли с Сахалина семьи. Берег в районе Красной речки чудесный, широкий пологий песчаный пляж. Это если проехать немного, до улицы Олюторской, и направо, метров триста до берега.

Офицеры части были энтузиастами своего дела, интересовались передовыми технологиями, быстро на новом месте наладили ряд процессов, которых не было на острове, в частности – гальванику, с ее возможностями антикоррозийных покрытий наращиванием изношенных деталей. Хотелось ознакомиться с техническим прогрессом на материковых заводах. Прошло три месяца. Освоились, начали понемногу выдавать продукцию. Перевезли к новому месту службы семьи. Благо, ракетчики освободили не только производственные цеха, но и значительное количество квартир.

В один из дней на базу приехал начальник 89 военного завода, Владимир Ильич Бондарев. У него была задача с максимальной скрытностью произвести реконструкцию будки – кунга, ранее предназначавшейся для перевозки ракетной боеголовки в удобный и перевозимый гараж для личного автомобиля. Размеры будки впечатляли, 3х6 метра, внутри хорошо отделана, с утепленными двойными стенами. Имя владельца автомобиля не разглашалось, но тот факт, что гараж изготавливался под патронажем начальника завода, уже говорил, что личность заказчика достаточно важная. Выполнялась работа в нашей части, вдали от его завода, поскольку необходимо было соблюсти инкогнито и исключить нездоровый интерес. Здесь производственники – солдаты.

Во время его посещения офицеры высказали интерес к его заводу, и он охотно пригласил всех к себе на познавательную экскурсию…

Прошло время. Заказ был выполнен, гараж получился отличный, с индивидуальным воздушным отоплением, работающим от переносного керосинового калорифера, с небольшим верстачком, набором шоферского и другого слесарного инструмента. Увезли. На трейлере танковозе.

Поступил заказ от того – же завода, теперь уже на хромирование партии деталей к автомобилю «Волга». Официально. Платный. Завод производил капитальные ремонты легковых автомобилей и давал гарантию, как на новые. Было интересно, и удивительно, что сам завод технически не готов выполнять гальванические работы. Как потом оказалось – по причине невысокой технической грамотности руководства завода.

В один из рабочих дней, когда командира батальона с главным инженером вызвали в штаб округа по вопросу выполнения досрочных заданий, после совещания решили заехать на завод и ознакомиться с производством.

На проходной завода узнали, что директора нет, и его замещает майор Щукин, да вот он стоит. Попросили его позвать.

Поздоровались

– Извините, товарищ майор, мы коллеги по профессии и нам хотелось бы ознакомиться с технологией Вашего производства.

– Не знаааю… пожимает плечами

– Нам не понятно, что Вы не знаете.

– Не знаю, как на это посмотрит начальник.

– Так сейчас Вы начальник. Да и с Владимиром Ильичем вопрос решен.

– Не знаю. Он ничего не говорил.

– А Вы сами не можете принять решение?

– Нне могу.

– Извините, Вы не офицер, майор.

Так первый раз познакомились с интересующим предприятием. Конечно, когда приехал на базу экспедитор за деталями, покрытыми хромом, главный инженер базы потребовал, чтобы за деталями приехал майор Щукин. Никто не приезжал несколько дней, потом, когда их прижала необходимость выполнения месячного плана, приехал начальник завода и привез Щукина. Щукин получал детали в качестве «экспиздитора», порывался извиняться, но с ним никто не стал разговаривать. Только сказали, что он должен понять, какова разница между ним и порядочными людьми, офицерами. Конечно, его не в чем обвинить, кроме совершенно невообразимой нерешительности.

Прошло не более десяти дней, командир батальона вызвал к себе главного инженера и передал распоряжение начальника службы округа прибыть к нему вдвоем на беседу по поводу назначения на другую должность. Это было неожиданностью, для майора Сибирцева, во всяком случае. Командир части, подполковник Комков, что-то знал, и перед выездом высказал свою надежду, что с уходом начальника 89 завода Бондарева в группу войск в Германию его назначат на должность начальника завода, а главному инженеру придется принимать должность командира батальона – базы. Размечтался… А в штабе разговор был такой.

Беседу с ними вел полковник Рязанцев, тупейший из начальников, попавших в номенклатуру. Но он выполнял строго инструкции, полученные от генерала Варданяна, который на тот момент находился в командировке в Москве.

– Ну, расскажите, как дела в части.

– На данный момент все в порядке. План выполняем, с дисциплиной нормально. Не укомплектованы заместителем по политической части и одним начальником цеха.

– Батальон сможет до ноября, пока не появятся выпускники академий и не произойдет движение кадров обходиться без главного инженера?

Комков, с дрожью в голосе ответил, что, конечно, сможет, да и Сибирцев в курсе всех дел. Инициативен и опытен.

– Вот и хорошо. Майор Сибирцев, как вы считаете, справитесь с должностью начальника самого трудного из наших заводов? Вас рекомендуют, как знающего офицера и кадровики из Москвы, и генерал Варданян, который сегодня по телефону приказал предложить вам эту должность.

– Если в штабе округа понимают, что завод сложный, значит я не один, буду к Вам обращаться за помощью.

Это Рязанцеву польстило, хотя льстить ему не имело смысла. Уже старшими начальниками все было решено. А Рязанцев был известен в войсках тем, что за двадцать пять лет службы не принял ни одного решения.

Михаила Никитича Комкова чуть не хватил удар. Он очень надеялся на то, что ему предложат, по справедливости, повышение в должности. Надо отдать ему должное, он хорошо держал этот удар и, даже, смог поддержать кандидатуру своего главного. Представление на Сибирцева было написано им там же, в отделе кадров округа, в тот же день. Требовалось продвигать сдачу должности Бондаревым в срочном порядке. Возвращались домой через весь Хабаровск (20км вдоль Амура на юг) со смятением в головах и душах, но к приезду успокоились, чувствовать себя в чем – либо виноватым не имел основания ни один из них. Просто, Михаил Никитич перед поездкой поспешил высказать свою сокровенную мечту, и чувствовал себя слегка неловко.

Два дня ушло на то, чтобы передать дела начальнику техотдела и в ближайшую пятницу Сибирцев поехал знакомиться с заводом. Теперь его уже пустили, он прошел в кабинет к директору, его попытались задержать на проходной в заводоуправление, но Бондарев распорядился сразу провести в кабинет. Многие уже знали о предстоящем убытии начальника и чувствовали во вновь прибывшем офицере будущего руководителя.

Решили сразу обойти территорию завода, цеха, отделения, склады, ознакомиться с воинскими подразделениями и офицерами и сверхсрочнослужащими, которых было всего числом десять. Костяк производственных рабочих составляли гражданские специалисты, на положении вольнонаемных. Вся администрация – из гражданских лиц.

Заводоуправление помещалось в бывшей полковой церкви, у которой снесли купол, устроили крышу, смонтировали второй этаж, разместили управления и службы. Волочаевский городок, в котором был расположен завод, строился как городок для размещения дивизии еще до революции, и все время существования Советской власти был поделен между мотострелковой дивизией и военным заводом. Блок соединенных между собой четырех цехов был построен пленными японцами уже после Великой Отечественной войны. Ряд цехов был построен еще в незапамятные времена, в деревянном исполнении и в сгнившем состоянии. В таком виде был отдел главного механика, расположенный прямо по центру территории, и это было самое позорное здание завода. По территории были разбросаны круглые деревянные фанзы, носившие подсобные функции.

Периметр территории был во многих местах разгорожен и возможно было свободное передвижение и нарушителям трудовой дисциплины и ворам. А воровать было что.

Новый цех, построенный сравнительно недавно, примыкал к заводоуправлению, это был хорошо смонтированное здание 108х24м. из стальных конструкций с ограждением (стенами) из сборного железобетона. С приличной частотой были расположены по всему периметру оконные проемы, высотой в пять метров.

В плачевном состоянии была казарма для рядового состава и заводская столовая с привозными обедами со столовой военторга рядом дислоцированной дивизии. Это было нечто среднее между столовой и буфетом, без окон и дверь одна, хотя вход был широкий, помпезный.

Страшно было войти в парк машин, ожидающих ремонта. Некоторые машины ожидали своей участи по пять лет и уже сгнили и были непригодны даже в металлолом.

Было страшно удивительно, но довольно большое предприятие не имело внутренней связи. Стоял допотопный ручной коммутатор у секретаря, но начальник завода предпочитал пользоваться посыльным. Из солдат. Это если передать распоряжение или вызвать кого, а также голосом, громко… И всех устраивало.

Секретарь была, но она, как оказалось, не умела печатать на машинке, не умела записать приказ или распоряжение начальника, потому, что и читать умела на уровне третьего класса школы. С удовольствием подменяла посыльного, могла побегать по территории, пообщаться. Проработала на этой должности много лет, была уверена, что она, как секретарь вполне знающая, а если кто и придирается, то от зависти… Дополнительную машинистку держали, чтобы компенсировать непригодность секретаря директора. Муж секретаря директора был отменным мастеровым по ремонту легковых автомобилей, начиная от сборки и кончая покраской и полировкой кузова. На этом она и держалась. С этим секретарем дела были еще впереди. Профсоюз против ее увольнения возражал, причина – банальнее кумовство, пришлось изворачиваться, искать ей достойную ее амбиций работу. Потом нашел. Кладовщицей склада «НЗ». Это отступление не касается процедуры приемки должности.

Пятницу и субботу новый начальник и сдающий дела провели в совместном обследовании предприятия, в участии в ревизии всех служб, которую проводила специальная на то назначенная свыше комиссия.

Поистине, внешность обманчива. Владимир Ильич Бондарев, красивый высокий, в меру упитанный человек, мечта всех женщин, фигура вполне помпезная, и вел себя соответственно своей внешности. Смотрел на мир и людей с высоты своего роста, пренебрежительно мог выслушать младшего, пренебречь мнением равного, не стеснялся на людях возразить по мелким вопросам начальству, на самом деле сам был мелким человеком. О своей личности мнения высокого, и общался с людьми высокомерно, будто делает большую услугу оппоненту своим общением.

До Красной Речки было порядка двадцати пяти километров. И пришлось домой после работы, и на работу утром, ездить новому начальнику на испытательном УАЗИке, самостоятельно за рулем. Использовать в качестве шофера солдата с поездкой на такое расстояние по началу деятельности не хотелось. Семья и квартира были еще по старому месту службы. Машину можно было оставлять в батальоне, где Комков любезно предоставил место в гараже. Служебная Волга начальника завода пока обслуживала убывающего и его огромные потребности в связи с убытием к новому месту службы. Багаж, оформление, контейнера, билеты, масса семейных дел, которые без машины практически невозможно сделать в такие сокращенные сроки. А перевод его по службе зависел от оперативности вылета к новому месту. Это было по настоящему большой удачей. Вырваться с Дальнего Востока помогали старые сослуживцы и сокурсники по академии. Всем, кто не смог во время службы уехать в европейскую часть, грозила перспектива остаться вдалеке от родных мест, от родных людей, или без жилья. Такова была правда, и такая она сегодня, хотя, уже имеются некие шевеления в правительстве – сертификаты, ипотека и т. д. Протекционизм в распределении должностей не прекратится никогда.

Прием – передача длились около недели, и Сибирцеву было уже все ясно. Материальных недостач не выявлено по цехам и службам, и желательно было быстрее закончить все процедуры, чтобы уже решать вопросы по-своему. Представлены главные специалисты и офицеры, заслушаны начальники цехов, все прошло не без сюрпризов, но благополучно и претензии к заводу указаны в акте комиссией.

Бондарев провел одну производственную планерку с участием всех начальников отделов и служб и с присутствием нового начальника. Мероприятие носило характер обучения нового руководителя, заодно показало несостоятельность системы руководства производством. Получалось, что производственный отдел бездействует, все замыкается на директора, и без его решений ни один отдел не принимает мер по разруливанию обстановки. Вот производственным отделом и руководил уже небезизвестный нам майор Щукин. Впоследствии пришлось его «познакомить» с заместителем по снабжению и потребовать, чтобы они сами решали вопросы снабжения, а на заводскую планерку выносили только то, что не могут решить своими силами и исполнением своих функциональных обязанностей. Начальник должен заниматься только вопросами, которые не в состоянии решить его подчиненные.

Был бездарный прощальный банкет, узкий круг администрации завода, да пару офицеров управленцев. И было удивительно, что организовано было мероприятие без широты и размаха, который был присущ бывшим островитянам, и которого следовало ожидать от серьезной фигуры убывающего директора. Здесь все было по-другому, по чужому. Без организации, выдумки, соответствующего мероприятию меню и веселья. Все с весьма похоронным настроем и столь – же скучными прощальными речами. Основным и самым знаменательным событием прощального вечера было то, что главный инженер завода майор Павлов Николай Зиновьевич, пил не выходя из – за стола до такой степени, что когда все прощались, его брюки были сверху и до низу пропитаны мочой. Не мог он пропустить ни одного тоста. А вдруг другие выпьют без него.

Офицер, служивший в войсковых соединениях, и принявший под свое командование хозрасчетное предприятие рискует не справиться или прослыть тупым, безграмотным солдафоном. Мгновенно появляются доброжелатели, которые подсовывают заранее спорные экономические дела и вопросы, на которых можно сделать массу ошибок. И такие «доброжелатели» сразу появились, и среди гражданских руководителей подразделений и среди подчиненных военнослужащих.

Найденное противоядие в значительной степени спасло от позора некомпетентности. Новый директор первое время предлагал все вопросы ему задавать исключительно рапортами и в письменном виде. И если появлялись каверзы, то ночи, иногда двух, хватало, чтобы ознакомиться с вопросом, почитать литературу и дать правильный ответ. У многих отпало желание писать, и решения они принимали самостоятельно. Это не касается технических вопросов, в которых Cибирцев был широко эрудирован, и с первых дней работы мог смело указывать подчиненным на их недочеты и ошибки. Он в совершенстве владел вопросами термообработки, наращивания металлов способами сварки и гальваники, кузнечным делом, знакомым с детства, знал технологические приемы и правила, проектные и конструкторские работы. Ему было с чего начать и осуществлять личный контроль выполнения работ. После двух – трех практических приемов на рабочих местах среди персонала, и, в особенности, мастеров пошла тенденция на личную практическую подготовку и умение выполнять работы своих подчиненных. Многие мастера стали доводить свои навыки сборщиков, токарей, фрезеровщиков до автоматизма и могли показывать классический порядок работы на рабочих местах своих подчиненных. Уже через год нормирование трудоемкости и пересмотр норм производился по хронометражу выполнения рабочих операций производственным мастером.

Главный инженер продолжал пить горькую, его остановить не представлялось возможным, никакие беседы результатов не приносили. Он с утра шел на свои сто граммов в подчиненный ему лично «отдел главного механика» и уже до вечера был свободен от работы. Вечером, само собой, принимал уже с дневной усталости, и знатно принимал. На эти его мероприятия приезжали сокурсники – выпускники академии, служившие в вышестоящем штабе и против них не было управы, на первых порах. Новый начальник считал, что у него нет главного инженера и справлялся спокойно, времени хватало, можно было прихватить и от лунной ночи.

Светлым местом был технический отдел и его начальник Бубнов Николай Васильевич. Лейтенант тридцати с лишним лет, только призванный, с тонким расчетом, что при его должности он сможет прослужить до пенсии недостающие восемнадцать лет и в пятьдесят получит на десять лет раньше, чем гражданскую пенсию. До этого он работал на той же должности, но, будучи гражданским. На заводе он прошел все стадии взросления, начинал рабочим, и было отрадно, что много рабочих мест для него были пройденным этапом, и он мог рабочему показать все приемы обработки деталей или сборки агрегата. Серьезный, выдержанный.

Начальник ОТК был хороший требовательный работник, некто, майор Корбут, Западноукраинский националист, правда, говорили, что его требовательность не от служебного рвения, а от того, что он, вылечившийся от алкогольной зависимости, не находит в себе сил смириться со своим трезвым состоянием. Позже, лет через пять – шесть, он таки возвратился к питию, но это было уже после рождения нормального ребенка и перевода по службе на Украину.

Главный бухгалтер Гутлянский, словно понимая, что сложно для нового директора, предъявляя каждое утро документы на подпись, детально разъяснял основные понятия баланса, и к концу третьего месяца для Сибирцева уже не было секретом, что есть уставный капитал или планируемые убытки, хотя, что касается планирования убытков, то Александр Викторович на всю жизнь остался при своем мнении и старался, чтобы и планируемых убытков не было, что вызывало массу неприятностей и споров с вышестоящими бухгалтериями после представления отчетных балансов. Им признавались только убытки от ЖКХ, так, как он считал, что жилье для рабочего человека должно быть полностью за счет предприятия.

Роман Абрамович Коробков, главный бухгалтер главка, постоянно просил, чтобы соблюдались особенности «хозрасчета внутри бюджета», ругался и уговаривал, пока не сошлись, что прибыль будет фиксироваться таким образом, чтобы можно было покрыть все планируемые убытки. Это был очень знающий, умный и, способный на компромиссы человек, что редко бывает у работников экономического фронта. Было взаимное уважение, помогали друг другу.

И полный анекдот, бродячий анекдот, был начальник автомобильной службы округа. Генерал Оганес Варданян, который внес свежую струю в систему работы службы и организацию, через шесть лет убыл для прохождения дальнейшей службы в Генеральный штаб. Чтобы быстрее вырваться с Дальнего Востока, ему необходимо было срочно найти себе замену, и, недолго думая, он предложил полковника Валентина Шеина. Вот это и был анекдот. Никакой не инженер, никакой не автомобилист, и никакой не офицер и никакой не руководитель. Просто анекдот. Его путь к должности заместителя начальника службы был через окончание в начале пятидесятых годов гражданского института по специальности экономиста. Призван в армию на два года и служил в должности ревизора в штабе округа, дослужился ревизором до капитанского звания, стал старшим офицером планового отдела, майором, и для получения очередного звания подполковник назначен своими ребятами начальником 18 завода. Долго не выполнял план, ему план снижали и снижали, пока он не стал по плечу новому начальнику, а когда, один раз, в конце второго года, годовой план был, наконец, выполнен, его представили к очередному званию, и, чтобы не было облома, вновь перевели в штаб округа, где уже автоматически он попал на полковничью должность. И шестерил вокруг Варданяна, пока не потребовалось назначение на освобождающуюся должность генерала. Единственное, что он, Шеин, умел виртуозно, так пользоваться бухгалтерскими счетами. Подчиненные это знали. Например, нужно его устранить от влияния на отдел и не слышать его возмущения и крика. Ему приносили сотню паспортов машин, на которых нужно списать автошины или аккумуляторы. Все просчитано и месяцами проверено офицерами ротного, батальонного полкового звена и офицером последней инстанции в автослужбе. От него требовалось только утвердить подготовленный материал. Подпись. Наш генерал брал счеты, подвигал к себе первый паспорт, производил расчеты пробега каждого колеса, суммировал, делил, умножал, и удовлетворенный откладывал в сторону. Брался за следующий паспорт. До обеда, и, даже, вместо обеда, генерал тяжело работал, и никому не мешал делать свое, по функциям предусмотренное дело. Таких деловых генералов в Советской армии в последние годы развелось много. Похвально, что нынешняя администрация обещает, хоть и долго, но обещает сократить генеральский корпус.

Валентин Александрович кричал, по любому поводу. Своим криком парализовал реальную работу тех, кто пугался. А пугаться его переставали через год после первого знакомства, ведь встречи с ним у представителей войск были не частыми. Год человек мог не работать, только ждал с неприятным чувством встреч с начальником. Пока не решит для себя, что начальник – лишний человек в цепи руководства и нужно работать, не обращая на него внимания. Конец его карьеры был в генеральном штабе на подполковничьей должности, позднее – обычным делопроизводителем. Но генеральскую форму демонстрировал до конца дней пребывания в писарях.

И два крупных пожара на заводе дали импульс к пониманию, что должность принята и нужно работать, во все свои силы, не надеясь, что система создана и все будет в норме. Системы-то не было. Нормального, или не чрезвычайного времени в Вооруженных силах Советского союза никогда не было.

Прошло недели две после отъезда Бондарева к новому месту службы. Познание объемов работы и функций шло своим чередом. В позднее ночное время, после нуля часов, звонок дежурного по заводу известил, что горит основной сборочный цех. За начальником вышла дежурная машина. Благо, Сибирцев в тот день домой не поехал, ночевал в гостинице военного совета на Пушкинской улице, недалеко. Извещена пожарная команда. Пока пожар тушат своими силами. Начальник завода прибыл одновременно с пожарниками. Тушили около часа. Только пожарники свернули свои шланги, как началось дымление крыши совершенно в другом месте, вдалеке от очага.