Подлинная любовь
– На ISS ведь нет огнестрельного оружия. То есть, здесь ведь вообще оружия нет, так ведь? – неуверенно спросила Грейс.
– Вообще-то есть пара тазеров – для успокоения, – ответил Стоун. – И ещё…
– Что? Кухонные ножи? Ланцеты? Скальпели?
– Верно, – кивнул Стоун. Он не совсем это имел в виду, но решил пока не вдаваться в детали. – Эй, погодите, какого чёрта? Вы все вдруг захотели кровной мести? Я пытаюсь убедить вас в обратном, а…
– В обратном? – Мосс был взвинчен до предела, Стоун это видел. И слышал. – Коммандер, а вам разве наплевать? Наши дома уничтожены, наши семьи погибли…
– Мосс, – Стоун предупреждающе грозно поднял указательный палец. – Успокойся, а не то я тазер к тебе применю.
– Коммандер! – чуть ли не взвизгнул Мосс.
– Мосс! – рявкнул Стоун. Он подлетел к астронавту и отвесил тому оплеуху. Мосс изумлённо и обиженно вылупился на него, прижав ладонь к огретой щеке.
– Коммандер, – теперь Мосс едва не плакал. Стоун едва сдержался, чтобы не передразнить его подобно бугаю-джоку[14]. «Коммя-я-яндер!»
– Захлопнись и слушай! Твоя семья вполне могла спастись в убежище. Ты не сможешь связаться с ними сейчас в любом случае – слышал об ЭМИ?
Мосс кивнул.
– Хорошо. Это во-первых. Во-вторых, китайские ребята на станции не имеют никакого отношения к тому, что случилось на Земле. Уж тем более не они запустили эту машину.
– Машину? – приподнял кустистую бровь Лев.
– Уничтожения, – пояснил Стоун и огляделся. – Господи грёбаный боже, вы что, все считаете, что в экстремальных обстоятельствах в людях не может проснуться ничего, кроме как низменных инстинктов в своих самых мерзких проявлениях? Так? И нет места порядочности? Благородству? Но ведь люди в основном, всё же, хорошие…
– Вот это да, – Лев и впрямь был потрясён. – Это и правда что-то да значит, Стоун. Даже если такой закоренелый циник с замашками эгоцентриста – уж прости за прямоту, сынок – проникся верой в добро при таких-то обстоятельствах, то… Я умываю руки. Может, мы и, впрямь, сможем договориться.
– Я думаю, сможем. – Стоун вдруг и сам уверовал в это, отринув прочь все предыдущие сомнения. – Нам ни к чему создавать здесь подобие бойни на Земле. Я понимаю ваши чувства, правда понимаю, но я взываю к вашему разуму, вы уже все учёные, чёрт вас дери!
– Коммандер! – окликнул его Палмер.
– Что?
– Вызов по видеофону. Это Цао.
– Ладно, – Стоун не удивился, он ожидал чего-то такого в ближайшее время. – Выведи на монитор и включи спикер.
На экране появилось лицо коммандера тайконавтов.
– Цао…
– Коммандер…
Цао с самодовольным видом оглядел Стоуна. Тот почувствовал себя неловко, словно на медосмотре. Только не с хорошенькой сестрой, а с нахально лезущим в штаны пронырой-китайцем.
– Как ты, коммандер?
– Хорошо. Коммандер.
– Полагаю, вы все в курсе случившегося?
– Да, – Стоун оглянулся на команду. Люди о чём-то перешёптывались.
– Тогда, думаю, ты знаешь, что мы все на станции находимся теперь на военном положении…
– Чего?! – Стоун ушам своим не поверил. Он захватал ртом воздух как рыба от возмущения. Да что такое с людьми? Да, он и сам не доверял китайским молодчикам, но всё же до последнего надеялся на лучшее, и – вот тебе…
– Так и есть, – спокойно подтвердил Цао.
– Да ладно тебе, Цао, ты не в себе? Ты что – войну нам объявляешь?
– Стоун, она была объявлена полчаса назад, ты же сказал, что в курсе…
Стоун закатил глаза.
– На Земле, между государствами, между правительствами – да, но не между людьми! Никто не хотел этого! Тем более – здесь! Это же международная станция! Международная, мать твою!..
– Прости, Стоун, – грустно перебил его Цао. – Не выйдет.
– Что значит «не выйдет?» Мы можем договориться…
– Нет, Стоун.
– Нет? Как это – «нет?» Можем…
– В этом твоя беда, Стоун, – ещё грустнее сказал Цао. – Ты не умеешь проигрывать. Просто смирись с этим.
– Эй, а пошёл-ка ты нахер, Цао! – выпалил Стоун. – Это что-то личное, да? Я косо на тебя посмотрел?
Цао призадумался.
– Нет, в основном это не личное… Хотя ты прав, Стоун, у всех есть личные обиды…
– Конечно, есть, они у всех есть, Цао, но это не значит, что из-за надуманных обид нужно устраивать кровавую баню! Ты что – малолетка, у которого в песочнице отжали совок?
– Знаешь, мне кажется, ты никогда не уважал нас, Стоун, – мягко перебил его Цао. – Всегда смотрел на нас, как на людей низшего сорта, считал, что мы здесь незаслуженно…
– Я этого никогда не говорил, – запротивился Стоун.
– Тебе не было нужды говорить, всё было написано на лице, – усмехнулся Цао.
– Физиономист, мать твою, – процедил Стоун. – Да мне плевать на вас, Цао, и всегда было плевать, слышишь? Ты слишком много о себе возомнил, раз считаешь, что я вообще о тебе что-то там думал. И о всех вас. Я пересекался с вами пару раз в неделю на камбузе, пару раз – в лабораториях, но мне всегда было плевать, я не обращал на вас внимания. Я и в лица-то вас не запоминал. Да и по именам, кстати, тоже. Мне было плевать. Может, это нехорошо. Чёрт – да, это нехорошо! Пусть так, я согласен. Но давай не будем вспоминать былое и просто…
– Я уже сказал тебе, Стоун. Говорю снова – нет. Здесь нечего обсуждать, – с каждым разом Цао становился всё грустнее и грустнее. Словно и сам был не рад нести подобную дичь. Стоун был ошарашен. Он попытался ещё раз:
– Цао, ты обсудил это со своими людьми?
– Да, мы всё обсудили. Поэтому я и говорю с тобой. Не трать своё время, Стоун. Теперь слушай внимательно, – Цао заговорил жёстче. – Ввиду сложившихся обстоятельств я объявляю ISS-2 собственностью правительства КНР, мы берём станцию под контроль…
Стоун прыснул.
– Это что? Ультиматум? Типа, чёрная метка? Бунт на корабле, да, Цао?
– Думаю, вы предпочтёте сдаться, – Цао словно не слышал его. – У вас полчаса. После этого любое сопротивление будет пресечено – самым жёстким образом.
– Вот как значит? – Стоун понимающе кивнул. – Не даёшь никаких шансов на мирное разрешение конфликта? Так?
– Всё так, – кивнул Цао в ответ. – Отбой, коммандер.
Экран погас.
– Ах ты, тварь!! – заорал Стоун и двинул кулаком по монитору. – Грёбаный ублюдок!
Команда напряжённо замерла. Стоун яростно дышал, словно разъярённый бык. Наконец, он кивнул Коэну, ближе всех находящемуся к переходному шлюзу в отсек «Пэрити»:
– Заблокируй его, Коэн.
Указал на Палмера:
– А ты живо выведи через проектор план станции.
Коэн занялся шлюзом, Палмер – планом. Стоун же лихорадочно соображал.
– И что это было по-твоему, Стоун? Порядочность? Благородство? Здравый смысл? Душевный порыв в самом лучшем своём проявлении?
Вряд ли Лев хотел, чтобы это прозвучало настолько саркастично. Но оно прозвучало – и Стоун опомниться не успел, как с размаху залепил старику пощёчину.
– Стоун! – ахнула Грейс. Все напряжённо замерли.
– Ох, чёрт, прости, я… – Стоун, дрожа, протянул Льву руку, опасаясь, что русский откажет. Но тот покачал головой и пожал её:
– Я всё понимаю, мальчик. И не обижаюсь. Мы все на взводе. Это было поделом.
– Это не оправдание, – но Стоун отчаянно искал хоть какое-то оправдание, ему было мучительно стыдно. – Кто-кто – а я должен держать себя в руках…
– Не переживай, – подмигнул Лев. – Я слишком много болтаю…
Стоун выругался про себя. Чёртов жизнерадостный русский. Никогда не унывает. И вроде не особо переживает, не волнуется по пустякам. И не только. Или всё-таки… Просто не подаёт виду? Стоун ведь обычно не подаёт. По крайней мере, пока не лупит своих людей во время Апокалипсиса.
– Но вот скажи мне – что ты от них ожидал? Что они придут строем для групповых обнимашек? Они фанатики, мальчик, они верят в навязанные Великой Партией идеалы. Эти идеи лживы и лицемерны для нас – но не для них. Для них это словно аксиомы Писания, ничего другого они в жизни не видели и не слышали. Они до конца будут следовать указанному Вождём пути. И конец этот наступит – хотим мы того, или нет. Наступит – так… или иначе.
Стоун прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Он не стал уточнять, что Лев подразумевал под «так», а что – под «иначе». Попросту не хотел слышать этого. Потому что боялся.
Кто-то ободряюще похлопал его по спине. Стоуну и смотреть не надо было – ну конечно же, это Холлис. Пора. Глубокий выдох.
– Палмер, схема готова?
Проектор загудел подобно старому киноаппарату в школьной комнате. Стоун почувствовал себя докладчиком на местечковой конференции – и уверенно заговорил.
– Так, смотрите, – пальцем он ткнул в выведенную Палмером схему ISS. – Чтобы добраться до «Дивинити» нам нужно пройти через четыре отсека. Лев уже сказал об этом. Лично меня больше всего волнуют отсеки «Элэйшн»[15] и «Пэрити»[16] – они смежные с жилым модулем «Хэнша», – он покачал головой. – Я уже и не знаю чего ожидать от китайских камрадов. Засады в духе герильяс[17]? Послушайте, эти ребята настроены серьёзно, – Стоун обернулся к остальным, – я думаю, нам, и, правда, придётся пробиваться. С боем. Настоящим боем. Да, то, чего ты так хотел, Мосс, – Стоун усмехнулся. Мосс промолчал. – Сможешь сполна утолить жажду мести.
Стоун переместился вплотную к экрану и ткнул пальцем в полотно.
– Первой на очереди столовая «Синсерити»[18]. Что у нас там? Ножи, вилки, подносы… Для ближнего боя хватит с лихвой. Эй, кто-нибудь отбывал наказания в школе за драку? – он обернулся. Никто ничего не сказал.
– Видимо, нет. Не подумал бы, что скажу такое, но меня это удручает.
– Стоун, они тоже не монахи Шаолиня, мы справимся, – сказал Холлис.
– Мы должны справиться, – поправил его Стоун. – Всё зависит только от нас, волшебники из ЦУПа не пришлют морпехов в помощь, так что даже не вздумайте падать духом и сдаваться.
Он вновь повернулся к схеме.
– В «Элэйшн» много спортинвентаря – используйте всё, что попадётся под руку – гантели, гири, а, словом – всё… В «Пэрити» куча готовых препаратов в пробирках. Можно пошарить по ящикам и разжиться кислотой или щёлочью. Что до «Экволити»[19], – Стоун пожал плечами, – не знаю, решительно не припомню ничего смертоносного в нашей уютной кают-компании. Будем действовать по ситуации, но лишнего насилия лучше, всё же, избегать… После «Экволити» мы попадём в рубку головного отсека «Констанси»[20], там настроим параметры полёта, отстыкуем «Дивинити» и улетим отсюда к чертям.
Люди начали вопросительно переглядываться.
– Стоун, прости, ты сказал – улетим? – Грейс недоверчиво потрясла головой, словно ослышалась, а её милое личико чуть исказила гримаса непонимания.
– Верно, – подтвердил Стоун. – Улетим. Предпочту оказаться вдали от воинственно настроенных китайцев. Эй, вы же не собирались оставаться здесь, зная планы Цао?
– Ладно, – смилостивилась Грейс. – И насколько это реально? Улететь на отсеке орбитальной станции?
– Этот отсек оборудован автономным двигателем, – вмешался Холлис. – По сути, «Дивинити» – это головная часть тягача с одной ступенью. Так что, улететь вполне реально.
– А мы можем спуститься на Землю? На «Дивинити?»
– Нет, Грейс, не можем, – покачал головой Стоун.
– Но…
Раздался гул неодобрения.
– Выслушайте! Не можем, потому что для этого нужно заранее просчитать траекторию полёта – иначе можно месяцами петлять вокруг планеты. С имеющимся оборудованием это нереально. Холлис – пилот, он не даст соврать.
– Не дам, – кивнул Холлис. – Стоун прав.
– В то же время, в бортовой компьютер «Дивинити» внесена просчитанная и динамически изменяющаяся траектория. До станции Lunar GateWay[21].
Гул сменился восторженным ропотом. Команда ухватила суть плана.
– Да, – Стоун размеренно покивал, – вы верно поняли – мы отправляемся на окололунную станцию NASA. Она оборудована двумя шаттлами. На одном из них мы обогнём Луну и приземлимся. Где-нибудь… В Мохаве или типа того… Кто из вас пользовался тазером?
Откликнулся лишь хирург ДаСилва.
– Я не пользовался, но меня как-то раз пырнули разрядом из такой штуки, – признался Коэн.
– Спасибо за откровение, Коэн, это, безусловно, засчитывается за опыт владения. Ещё вопрос: кто из вас ездил стрелять по консервным банкам в уик-энды?
Стоун не ожидал, что кто-нибудь откликнется. Последние годы астронавты набирались из гражданских, не из военных. Исключение составлял Холлис – ранее он был капитаном авиационной эскадрильи. Но Холлис промолчал. К удивлению Стоуна отозвалась Мартинес.
– Ладно… Грейс… В твоём личном деле не было данных о связях с армией. Так что – это было хобби или вроде того?
– Вроде того, – уклонилась от ответа Мартинес. – Откуда на борту огнестрельное оружие?
– Я как-то раз вылепил его на 3D-принтере, – краснея, сознался Стоун.
– Зачем?!
– Не нашёл в Даркнете ничего другого, а опробовать принтер было нужно… Почему я должен оправдываться перед тобой, Мартинес?
Грейс отмахнулась, давая понять, что перепалка окончена.
Стоун обернулся к остальным:
– Собирайте всё, что не хотите оставлять. Сюда мы уже вряд ли вернёмся. Полная эвакуация. На сборы двадцать минут. Встретимся здесь. Я – за оружием.
Команда стала расплываться по каютам.
– Грейс, – окликнул девушку Стоун. – Давай за мной.
Они вместе покинули «Клэрити».
– Грейс, я… – Стоун застыл у дверей своего отсека. – Последние пару дней я хотел поговорить с тобой… Всё было не до того. Правда, теперь…
– Стоун, а ты точно подходящее время выбрал? – удивилась девушка.
– А когда оно было подходящим? Всегда ведь находилось что-нибудь. И всегда найдётся. Неважно. Послушай, я…
– Эй, мы же это проходили, – вздохнула Грейс. Она поняла, к чему Стоун клонит. – Я уже ответила тебе, всё что могла, что ещё ты надеешься услышать? Ты не мой типаж. Смирись с отказом, Стоун, иногда нужно остановиться и отпустить, иначе погрязнешь в этой пучине надолго. Прими это.
– Грейс…
– Мне лестно твоё внимание, я польщена, правда, но…
– Ты не просто нравишься мне, Грейс, я без ума от тебя. Нет, не говори ничего в ответ, просто послушай. Последний раз. Знаю, как навязчивый ухажёр я тебе надоел. Я дерзок и циничен, самоуверен и самодоволен, бесцеремонен и назойлив – правда, я бы предпочёл назвать это «настойчив», но суть ведь не в терминах. Я борюсь с собой. Ты не маленькая девочка, ты и сама знаешь – каково это, убивать демонов в своей душе, одного за другим. Выдавливать из себя по капле всю дрянь, что мешает жить самому и другим. Всё так. Я замкнут, необщителен, холоден, а иногда – беспричинно груб. Но с людьми, которые мне небезразличны, я чуток, внимателен и щедр. Эмпатия и сентиментальность – мои вторые я. Вот как оно обстоит. Я бы никогда не предал тебя, никогда не оставил, не сказал бы, что у меня нет времени, даже словом никогда бы не обидел, это просто немыслимо. Всегда подхватил бы и удержал тебя. Ради тебя я совершил бы невозможное. И только ради тебя. Ты никогда не осталась бы разочарованной. Не знаю, почему я воспылал такой страстью именно к тебе, но это так. Я никогда не встречал никого и близко похожего на тебя. Прими и ты это.
Грейс не стала ничего отвечать. Стоуну оставалось лишь гадать, произвёла эта тирада на неё какой-то эффект, или она просто устала пререкаться с ним.
– Тебе решать, – вздохнул Стоун и открыл свою каюту. – Можешь, как и прежде, считать это просто романтическими бреднями и жалкой попыткой склеить тебя. Но я искренен. Клянусь.
Стоун проплыл к рабочему столу, открыл сейф.
– Вот, – он вынул отпечатанную копию М1911, – доверяю его тебе.
Грейс взвесила оружие в руке.
– Он пневматический?
– Да, а пули сделаны из той же субстанции, что и он сам.
– И ты его испытывал?
– Видишь? – Стоун вынул из ящика фото с университетского выпуска. Аккурат посередине зияло отверстие, и трещины паутиной расходились по стеклу.
Грейс кивнула и поджала губы.
– Послушай, Стоун, насчёт…
Сердце у Стоуна болезненно ёкнуло.
– Нет, не говори, если это очередной отказ, то… Просто не говори, я не хочу этого слышать. Хотя, нет, постой! Дай мне ответ, когда будем на Земле, идёт?
– До неё надо добраться, – Грейс поглядела в иллюминатор. Над Индийским океаном начинал заниматься рассвет.
– Доберёмся.
Оба замолчали, размышляя о шансах на успех.
– Надеюсь, твои старики живы, – сказал Стоун, – впрочем, знаешь, нет – я уверен, что они живы, у меня хорошее предчувствие насчёт этого.
Грейс улыбнулась и тряхнула лавиной иссиня-чёрных локонов:
– Думаю, твои тоже.
Стоун улыбнулся в ответ и не стал загружать Грейс излишней, на его взгляд, информацией.
– Пора.
Рация в нагрудном кармане Стоуна ожила и хрипловатым тенором спросила:
– Коммандер, можешь заглянуть на минутку? Если можешь, конечно…
Стоун щёлкнул спикером.
– Да, Лев, загляну. Эй, Грейс, захвати заодно и тазеры, отдай их ДаСилве и Коэну, идёт? Тебе нужно что-то забрать у себя? Действуй. Встретимся в «Клэрити».
Вооружённая до зубов Грейс покинула его. Стоун подумал, не зря ли он вывалил девушке всё, что думал. Копаясь в ящиках в поисках чего-то стоящего, он пришёл к двум выводам. Во-первых, не зря. Иначе он так и продолжал бы накручивать себя. Он выложил все карты, окончательно признался ей, перестал виться вокруг да около – это главное. Теперь никаких полунамёков. А финальное слово за ней. Во-вторых, забирать ему было решительно нечего. Разве что коллекцию музыки. Он собирал и тщательно распихивал её по плейлистам с незапамятных лет, ещё до прибытия на орбиту. Стоун поднял треснувший смартфон.
Вот так. Выходит, всё. Он оглянулся. Эта каюта была его домом последние пять лет. Пора возвращаться на родную планету. Стоун решительно развернулся и направился в обиталище русского.
Модуль «Zarya» привычно стонал от напряжения в корпусе. Бывало, Стоун опасался, что эта штуковина того и гляди отвалится, но годы шли, и ничего особенного не происходило. Старая рухлядь конца 90-х держалась молодцом.
– Эй, а тебе есть, что забирать, я вот… – Стоун влетел ко Льву и осёкся.
Панорамные окна в отсеке были раскрыты, и Стоун увидел тёмный силуэт на фоне золотого рассвета – первого рассвета после ядерной войны.
– Всё нормально?
Стоун и сам почувствовал, насколько глупо и беспомощно это прозвучало.
– Нет, – глухо отозвался силуэт.
– Я ошибся каютой. Я ищу беспечного русского старика, так что если…
– Стоун, что ты видишь?
Стоун растерялся.
– Там, внизу? Океан. А ты что видишь?
– То же. А знаешь, что я видел раньше – каждый раз, когда станция пролетала над тем, что когда-то было Россией?
– Не знаю. Что ты видел?
– Тоже океан.
«Ага», – подумал Стоун.
– Океан упущенных возможностей и несбывшихся надежд.
«А-а», – снова подумал Стоун.
– Не только моих. Всей нации. Некогда огромная империя. Столько потенциала. И всё – в никуда. Забвение. Теперь это горстка автократий третьего мира. Признайся, ты ведь даже не подумал о русских, как о потенциальных агрессорах, Стоун?
– Нет, – признался Стоун. Куда им.
– Наш конец наступил задолго до этого, и подкрался он незаметно. Как, впрочем, и всегда. Знаешь, мне ведь толком и некуда было возвращаться. Я не знал, к какому из удельных княжеств теперь отношусь. Вот и коротал дни здесь, с вами.
– А близкие?
– Никого не осталось, – ответил Лев. – Единственный ребёнок погиб задолго до того, как я переехал на эту станцию.
– Мне жаль.
– Да.
Лев словно подвёл черту. Стоун уже знал, что тот скажет теперь.
– Я останусь здесь.
Они помолчали. Далеко внизу океан разбивал волны о точки островов.
– Стоун, что приходит тебе на ум, когда слышишь: «Советский Союз?» Самое первое? – спросил вдруг Лев.
– ГУЛАГ, – честно ответил Стоун.
Лев рассмеялся и закивал.
– Да, несмываемый позор. Вот что в итоге будут помнить о русских – дутое самомнение, мифическое величие и беспредельную жестокость. Не балет, не sputnik, не Чехова и Толстого, а лагеря и Холодную войну… Ты читал Толстого, Стоун?
– Пытался. Унылое чтиво, – признался Стоун. – Без обид.
– Чего там, каждому – своё.
Он вынул из кармана что-то и протянул Стоуну. Что-то оказалось монетой. В полутьме каюты Стоун так и не разобрал чьей, но на аверсе был выгравирован рыцарь с занесённым мечом.
– Когда-то она принесла мне удачу. Теперь пусть принесёт тебе. Или любимому человеку.
– Чего? – удивился Стоун.
Лев рассмеялся.
– Это же маленькая станция, а не необъятная страна, Стоун, ты что же – думал, никто не заметит, как ты ухаживаешь за Грейс? Ты позвал её с собой… Дай угадаю – ты сказал ей?..
– Сказал, – нахмурился Стоун.
– И… Что же?
– Плевать она на меня хотела, – сокрушённо вздохнул Стоун.
– Не отчаивайся…
– Легко тебе говорить…
– Ты прав, я многое успел пережить, это вы молоды и у вас впереди… – русский не договорил и смущённо замолчал. Но тут же пихнул Стоуна локтём. – Эй! Может мой талисман всё же поможет тебе в сердечных делах?
– Ты же пастырь науки, а не веры, неужели ты и впрямь полагаешься на эти предрассудки? Это же глупо…
Лев пожал плечами. Стоун почувствовал, что время поджимает. Также он чувствовал, что это будет бесполезно, но даже не попытаться убедить русского он не мог.
– Может ты всё же…
– Как ты предсказуем… Я остаюсь, – собеседник был непреклонен.
– Что ж, ладно. Удачи.
– Очень смешно, Стоун, – проворчал Лев.
– Прощай, старик.
– Прощай, мальчик.
Стоун выплыл в коридор и оглянулся. Лев всё также смотрел на океан.
Стоун разозлился на русского. Да тот просто струсил – знает, с кем им предстоит столкнуться, куда им предстоит вернуться и через что пройти, вот и слился в самый неподходящий момент! Стоуна охватил порыв выбросить монету к чёртям, но он сдержал себя.
По пути до «Клэрити» он всё думал о Льве, но так и не понял до конца. Да, того всю жизнь кормили невыполнимыми обещаниями – сначала одно государство, потом другое, потом вообще х** пойми какое. Да, он почти всю жизнь провёл, болтаясь в космосе, ради невнятных грандиозных целей и великих идей, не получив при этом чего-то осязаемого. Да, у него не осталось никого. Но разве это повод сдаться? Ведь у него остались они – астронавты с ISS-2, за эти пять лет они стали для него новой семьёй. Земля по-прежнему была там, внизу, до неё всё же можно было добраться, отыскать укромное место и обустроить там свою тихую гавань. Разве это не стоило того, чтобы бороться? Ещё как стоило, ответил Стоун сам себе. И не стоило, а стоит. Все ещё стоит. За это нужно бороться.
– Где Лев? Он не с тобой? – спросила Грейс, едва Стоун появился в «Клэрити».
Он отдал ей монету старика.
– Это его?
– Да.
– Он не покинет станцию, верно? – тихо спросила она, сжимая талисман.
– Ему незачем её покидать, – ответил Стоун. Он уже не был так сердит на старика. В конце-то концов, каждому – своё. – Он сдался. Не хочет бороться. Не осталось сил, понимаешь?
– Мне он всегда казался таким неунывающим, – задумчиво протянула Грейс.
– Это была его защита от горестей жизни, – ответил Стоун. – Он бодрился напоказ, но внутри давно был сломлен.
То один, то другой прибывали члены экипажа.
Стоун огляделся.
– Все в сборе?
– Коммандер, вас вызывает Цао, – доложил Палмер.
– Какого дьявола ему опять понадобилось? – Стоун прильнул к видеофону и замер. Китайцы схватили Уокера и Лестера. Связанные астронавты сидели прямо перед камерой, рядом покачивалась парочка тайконавтов с пистолетами в руках.
– А у них-то откуда оружие?! – возопил Мосс.
– Откуда и у нас, – ответил Стоун.
В камеру заглянул довольный Цао.
– Коммандер?
– Слушаю тебя, – Стоун не узнал свой голос.
– У меня твои люди.
– Вижу.
– У нас есть оружие.
– Вижу.
– И мы не побоимся его применить.
Стоун призадумался.
– Что тебе нужно?
– Время вышло, коммандер, так что теперь никаких переговоров. Вы сдаёте нам станцию, мы стыкуем её с «Тэнгу», а после – спускаемся на Землю.
– Ага, спуститесь вы, как же, – проворчал Стоун.
– Что?
– Что будет с моей командой?
Цао миленько улыбнулся.
– Будет видно, коммандер.
– Ты что же – не можешь гарантировать неприкосновенность военнопленных?
– Я ничего не могу гарантировать, коммандер. Настали непростые времена.
– А когда они были простыми?
Цао перестал улыбаться и резко сменил тон:
– У зажравшихся капиталистов, живших в долг у всего мира, они всегда были простыми.
– В Штатах мы, по-твоему, спали на золоте и срали радугой?
Цао замялся на секунду.
– Это неважно. Мне нужна станция, коммандер!
– Забирай, только освободи парней и дай нам пройти в отсек «Дивинити».