– Оказывается, твой приют совсем недалеко, – весело сказал сидящий рядом Бранко, словно прочитав мои мысли. – За час доберёмся.
Я не смогла ничего ответить, только кивнула: от волнения пересохло во рту. Принялась нервно теребить рукав платья (моя одежда, чистая и выглаженная, обнаружилась утром в ванной комнате). Роб-Роман сидел впереди, рядом со шкафообразным водителем в тёмных очках. Присутствие этого человека нервировало меня – слишком уж он походил на молчаливых горилл-охранников Ховрина, – но это было, пожалуй, единственным, что омрачало дорогу. Утреннее солнце освещало верхушки сосен, делая их стволы золотистыми, над землёй ещё парил невесомый туман, сквозь который блестела роса. Сегодняшнее утро один в один походило на то, которым мы с Яринкой проснулись в свой первый день побега. Это вернуло мне чувство дежавю, а с ним – и внутреннюю уверенность в том, что весточка от подруги будет.
Не знаю, ехали мы час, как сказал Бранко, или дольше: для меня время замерло, – но момент приближения к приюту я почувствовала так же остро и безошибочно, как вчера чувствовала вырастающую впереди Москву. Просто вдруг неуловимо сдвинулось пространство вокруг, и я поняла, что знаю и помню это место. В тот же миг машина начала тормозить.
– Твой приют там, – Роман Ильич обернулся с переднего сиденья и махнул рукой на деревья, возле которых мы съехали на обочину. – К воротам, я так понимаю, тебе лучше не соваться? Так что, если сейчас немного пройти через лес, то выйдешь…
– К забору! – подхватила я, от возбуждения снова запутавшись в ремне безопасности. – Я помню, куда идти. Спасибо вам!
– Подожди, – Бранко положил ладонь мне на локоть. – Я пойду с тобой.
– Но…
– Пойду с тобой до вашего тайника. Если ты в нём ничего не найдёшь, мы вернёмся. Не оставлять же тебя одну в лесу!
Я невольно посмотрела на Роба-Романа, но он спокойно кивнул:
– Само собой. Я подожду. И, если что, можешь оставаться в моём доме столько, сколько нужно для того, чтобы тебе помог твой покровитель.
– Спасибо, – снова сказала я, подумав вдруг, что мне даже в голову не пришло спросить у Бранко: а звонил ли он уже «моему покровителю», или ещё нет? Но от того приступа тоски по Ральфу, что посетил меня прошлым утром, не осталось и следа.
Снаружи оказалось свежо, куда свежее, чем было перед домом Романа Ильича. Не то погода успела измениться за то время, что я провела в машине, не то близость леса, ещё хранящего ночную зябкость, добавляла прохлады, но моя голая шея и кисти рук покрылись мурашками, едва я ступила на обочину. Ступила, вдохнула местный воздух, полный запаха хвои, сосновой смолы, мягкой сырой почвы, и зажмурилась от нахлынувших воспоминаний. Именно этим воздухом я дышала каждое утро, открывая окно в дортуаре, этот лесной аромат втягивала ноздрями, подходя к забору, готовясь сбежать в очередной свой вольный день…
Здесь ничего не изменилось. И хотя, казалось бы, что может измениться за два года на небольшом отрезке дороги в окружении сосен, но меня не покидало ощущение прыжка во времени, того, что я вернулась в прошлое, в первое утро нашего с Яринкой побега.
И лишь Бранко, неотступно шагающий следом, разрушал эту иллюзию. Но он хотя бы молчал, и я была ему за это благодарна.
Показалось, что шли мы очень долго. Сосны и кусты сменяли друг друга, под ногами хрустел валежник, пели птицы в кронах, а лес всё не кончался. В прошлый раз, когда я бежала здесь в ночной темноте, подгоняемая заревом пылающей за спиной церкви, мне показалось, что от забора приюта до дороги совсем недалеко. Но сейчас мы всё шли и шли, а деревья впереди не расступались. И я уже начала думать, что произошла ошибка, что Роб-Роман привёз меня в другое место и надо возвращаться, когда чуть не споткнулась о заросшую мхом поваленную сосну. Ту самую, под которой прятала рогатку, на которой сидела с Дэном во время наших редких встреч. Ту, к которой и стремилась попасть с момента нашей с Яринкой разлуки.
Я остановилась так резко, что шедший по моим следам Бранко налетел на меня, чуть не сбил с ног и ухватил за плечи, удерживая на ногах.
– Чёрт! Ты что?
Он принялся настороженно озираться, наверное, подумав, что я увидела кого-то постороннего или нечто подозрительное, потом вопросительно уставился на меня. А я стояла, глядя себе под ноги, сердце колотилось где-то в горле, пальцы подрагивали. Как часто бывает, что мы отчаянно рвёмся к чему-то, а когда до желанной цели остаётся один шажок, останавливаемся? Что, если сейчас произойдёт самое страшное? Я раскидаю листву под сосной, отложу в сторону куски дёрна, просуну руку в пустоту тайника под ними и не обнаружу там ничего, кроме подземной влаги?
Я лихорадочно попыталась вспомнить, прикрыли ли мы с Яринкой наш тайник хоть чем-нибудь после того, как забрали оттуда рогатки в ночь побега? Кажется, нет, мы же страшно торопились. Сделав над собой усилие, я подалась вперёд, перешагнула через сосну и скосила глаза влево, к тому её концу, что когда-то был основанием ствола.
Ровно. Никаких следов тайника, лишь прошлогодняя листва, сухие сосновые иглы и начавшая робко пробиваться из-под земли весенняя травка.
Сердце перестало биться в горле и рухнуло в пятки. Так Яринка была здесь? Была и положила что-то в тайник, тщательно замаскировав его после?
– Почему мы стоим? – в голосе Бранко сквозило раздражение. – Далеко ещё идти?
– Нет, – отозвалась я не своим голосом. – Совсем чуть-чуть.
И зашагала от сосны по прежнему направлению.
Не то чтобы я совсем струсила, хотя и не без этого, но вдруг отчаянно захотелось увидеть забор, отделяющий лес от приюта, прикоснуться к его шершавой поверхности, на мгновение ещё глубже погрузиться в прошлое…
На этот раз идти долго не пришлось: через несколько минут деревья поредели, между ними показался просвет, а в просвете – светло-серая полоса бетона. И здесь изменения были. Я замедлила шаги, осматриваясь, и скоро поняла, в чём дело. Деревья, что раньше росли за забором, раскидистые клёны и ясени – исчезли. Вместо их крон зияло пустое пространство с виднеющимися в отдалении верхними этажами зданий.
– Это твой приют? – с любопытством спросил Бранко, останавливаясь рядом со мной.
– Да, – грустно вздохнула я, глядя на забор, который казался осиротевшим без густой поросли ветвей над ним. Наверняка деревья срубили после нашего с Яринкой побега, догадались, как мы ушли из приюта, и позаботились о том, чтобы такого больше не повторилось. И теперь на той стороне никто не может подойти к забору, не будучи замеченным.
Я перевела взгляд выше, отыскала глазами девчачий корпус, шестое справа окно на четвёртом этаже, и сердце защемило от грусти. Кто теперь спит на нашей с Японской кровати? Кто сидит по вечерам на широком удобном подоконнике? Кого будят на рассвете косые лучи встающего солнца, падающие в высокое окно? Там ли ещё Зина и Настуся, или их желания осуществились, и они вышли замуж? Моим соседкам, как и мне, нынче идёт пятнадцатый год, а значит, они уже могут оказаться семейными женщинами. Хотелось бы мне знать, как сложится их судьба…
– Так где ваш тайник? – поторопил меня Бранко, о котором я, погружённая в воспоминания, успела напрочь забыть.
– А… там! – я махнула рукой себе за спину, продолжая смотреть на окно дортуара, в котором провела три года своей жизни. Удивительно, вот уж не думала, что когда-нибудь снова побываю здесь…
– Так может, пойдём уже? Роб ждёт.
– Подождёт твой Роб! – неожиданно для самой себя я разозлилась, – Ты вообще мог с ним остаться!
Бранко замолчал, кажется, обиделся. Мне тут же стало неловко за свой выпад, но я решила приберечь извинения на потом, а пока, бросив последний взгляд на приют, из-за забора которого еле слышно доносились детские голоса (не то малышня возилась на игровой площадке, не то мальчишки играли на стадионе), и зашагала обратно в лес.
Теперь мне уже не было страшно: наверное, я слишком боялась по пути сюда, и все запасы страха иссякли. Пока мы возвращались к поваленной сосне, я даже поверила в то, что ничего страшного не случится, если я обнаружу тайник пустым. Тогда просто вернусь в дом Роба и буду ждать помощи Ральфа. А уж он что-нибудь придумает, он очень умный, наверняка подскажет, где можно отыскать моих друзей.
Но тайник не пустовал.
Когда я разобрала маскировку из опавшей листвы вперемешку с дёрном и просунула руку в углубление под ним, пальцы сразу наткнулись на что-то твёрдое и шуршащее. Это оказалась коробочка из плотного картона, в несколько слоёв обёрнутая в целлофан, закреплённый скотчем. Мои руки тряслись как в лихорадке, пока я срывала его ногтями, стоя на коленях перед упавшей сосной, словно благодаря её за этот дар.
Бранко сжалился, помог, разорванный целлофан полетел на землю, туда же отправилась крышка коробочки. Сама коробка оказалась почти пустой, не считая сложенного вчетверо листа бумаги. Я развернула его, изрядно помяв непослушными пальцами, и впилась глазами в неровные строчки, написанные крупным угловатым почерком. Яринкиным почерком, который я узнала бы из тысячи других.
«Здравствуй, сестрёнка Д.Д.!» – писала моя далёкая подруга, не используя ни имён, ни названий мест. – «Я очень надеюсь, что ты это читаешь, что ты вырвалась и нашла тех, кто помог тебе добраться сюда. А теперь слушай, что делать дальше. Найди того, кого ты встретила в лесу, когда потеряла планшет, того, кто поймал, но отпустил нас ночью у церкви. Он до сих пор там, где раньше. Постарайся связаться с ним ночью, чтобы этого не видел никто другой. Жди у забора, они ходят там несколько раз в сутки, но не попадайся на глаза никому, кроме него. Он даст нам знать, что ты здесь, и мы сразу придём за тобой.
Целую тебя, очень скучаю и надеюсь на скорую встречу! Удачи и везения!
Твоя сестра Я.Я.»
У меня намокли ресницы ещё на первых строчках. Яринка никогда не называла меня сестрой. Видимо, что-то изменилось за то время, что мы не виделись. Но, несмотря на слёзы, которые я не могла, да и не пыталась сдержать, на моём лице появилась и улыбка. Подруга осталась всё той же насмешливой и дерзкой Яринкой, которую я знала и любила – даже в таком серьёзном и анонимном послании она не обошлась без юмора, ведь загадочные аббревиатуры Д,Д и Я.Я. означали не что иное, как дурацкие псевдонимы, которыми нас наградили в Оазисе: Дикая Дайника и Яростная Ярина.
Кое-как справившись с эмоциями, я постаралась вернуться к проблемам насущным и ещё раз, уже гораздо внимательнее, перечитала письмо.
– И что всё это значит? – озвучил мои мысли Бранко, который всё это время стоял за моей спиной и глядел через плечо. – Ты поняла, что тебе хотели сказать?
Поняла ли я?
«Найди того, кого ты встретила в лесу, когда потеряла планшет, того, кто поймал, но отпустил нас ночью у церкви».
Что же, здесь долго думать не надо, речь идёт явно о Белёсом, об озабоченном охраннике приюта, которого так ловко загнал в ловушку Дэн, и который после стал невольным помощником других. В памяти зазвучал глуховатый голос Михаила Юрьевича: «Тот компромат, который вам с Денисом удалось получить на него прошлым летом… оказался слишком хорош, чтобы этим не воспользоваться. К сожалению, люди в наши ряды попадают и таким образом».
Я подняла руку с зажатым в ней письмом и постучала себя по голове под недоумённым взглядом Бранко. Как так получилось, что мы с Яринкой, гадая, каким образом можно разыскать Дэна и других, ни разу не вспомнили о Белёсом?! О Белёсом, который, пусть и против своей воли, подчиняясь шантажу, но стал одним из них? О, глупые куры…
– Так что это значит? О ком речь? – снова спросил Бранко, за время моего молчания наверняка успевший ещё раз перечитать Яринкино послание. – Ты знаешь, что делать дальше?
– Да, – ответила я, счастливо улыбаясь. – Теперь знаю.
