Белый тигр

Но девчонка мало того что воротила нос – она решила посрамить его, возвыситься над ним. Получив посвящение в воины, она бы не остановилась – теперь Ину-Бех в этом не сомневался. Как и все остальные посвященные, она стала бы ходить в военные походы, участвовать в битвах… И ему пришлось бы быть лишь вторым человеком при ней, при женщине – слушаться ее приказов и распоряжений… Какое унижение! И это после того, как власть над кланом была почти в его руках… Старый архун давно прочил его в мужья своей внучке… Взял с нее слово и благословил их перед смертью… Но кто ж мог подумать, что эта дрянь презреет свое обещание и пренебрежет благословением деда? Видимо, до такой степени Ину-Бех был ей неприятен, что она решила сделать почти невозможное – стать воином…

Так что ему не оставалось ничего другого, кроме как послать слугу подрезать подпруги на седле Альбизар в расчете на то, что в пылу скачки она упадет со своего коня. Независимо от причины, это считалось проигрышем в состязаниях. Ину-Бех надеялся на то, что ловкая девушка не сильно пострадает при этом – уж наверняка Кыр-Баяз научил ее тому, как правильно падать с лошади. Однако все могло кончиться и весьма плачевно – разумеется, для Альбизар…

Сон не шел. Так и проворочался реуб чуть ли не до утра, и лишь перед самым рассветом ему удалось немного вздремнуть. И снился Ину-Беху Ауз-Туглун, который угрожающе потрясал над своей головой каким-то невиданным черным копьем; вид его был суров и губы его шевелились, словно произносил он обличающую речь – но ни слова не смог расслышать Ину-Бех, как ни старался…

Альбизар проснулась с ощущением неясной тревоги. Она неподвижно лежала в течение нескольких минут, пытаясь вспомнить свой сон. Подробности стерлись, но одно она знала точно – во сне к ней приходил дедушка. Она видела его издалека, словно сквозь дымку тумана. С одной стороны, это было хорошим знаком – мертвым не следовало приближаться во сне к живым. Но девушка не могла понять главного – о чем тот хотел сообщить ей. Старик смотрел на нее, с беспокойством качая головой. При этом он что-то ей протягивал, но теперь Альбизар не могла вспомнить, что именно.

Девушка встала, умылась из кувшина. Служанка заплела ее волосы в две косы и уложила их в замысловатый узел – волосы не должны были мешать ей в сегодняшних состязаниях. Альбизар молча разделалась со скромной трапезой, от волнения не чувствуя вкуса еды. Затем она вышла из шатра и обратила лицо в ту сторону, где над горизонтом уже появилась светлая полоска молодой зари. В эти короткие минуты ей было важно ощутить свою связь с миром, заручиться поддержкой невидимых сущностей, что всегда присутствуют рядом с людьми, исподволь направляя их жизненный путь в нужную сторону.

Утренний воздух, напоенный ароматами степи, приятно холодил лицо девушки. Казалось, что занимающийся рассвет осторожно, по-братски, целует ее, стараясь ободрить и поддержать. Что принесет ей этот день? Что уготовил ей Великий Оудэ – властитель судеб и покровитель мира сего? Или она проиграет – и тогда быть ей до скончания века безответной рабой мужчины; или победит – в этом случае необъятные возможности открываются перед ней, станет она могучей и отважной воительницей, подобно легендарной Муль-Газор, которую уважали и побаивались все окрестные кланы и племена. Победить! Во что бы то ни стало – победить!

В стойле всхрапнул верный Аричак, почуяв свою хозяйку. Альбизар встрепенулась. Глубоко вздохнув, она огляделась вокруг. Двое стражников, сидевших поодаль, сонно протирали глаза и испуганно таращились на свою госпожу. Девушка нахмурилась.

– Что это значит? – грозно вопросила она. – Вы спали на посту?

– Ээ… простите, светлейшая госпожа… – забормотали те, бледнея и стыдливо переглядываясь меж собой, – мы лишь чуть вздремнули…

– За это вы подвергнетесь наказанию – по пять ударов плетью, – сказала Альбизар.

– Воля ваша, светлейшая госпожа… – Мужчины смиренно опустили головы.

– Вечером. А сейчас идите…

Стражники удалились. Тревога Альбизар усилилась. Это было не просто волнение перед испытанием – нет, это было какое-то скребущее чувство, будто что-то идет не так. Предчувствие неведомой опасности…

Это ощущение усилилось, когда девушка зашла в стойло. Погруженная в свои размышления, она не заметила нескольких бурых пятен на земляном полу. Она подошла к своему жеребцу и приласкала его.

– Соскучился? Ты мой хороший… Надеюсь, ты хорошо отдохнул? Что ж, сегодня нам с тобой придется постараться… Ты же не подведешь меня, Аричак? Знаю – не подведешь… Ты мой самый верный друг… Мы победим, правда?

Конь поводил ушами, словно понимал каждое слово. На мгновение Альбизар показалось, что жеребец несколько возбужден – он как-то нервно встряхивал головой и раздувал ноздри, словно пытался сказать ей о чем-то. Но девушка постаралась выбросить эти мысли из головы.

Альбизар бережно взяла свое седло и подошла к Аричаку. Но конь отчего-то разволновался. Он стал бить копытом и фыркать, в то же время уворачиваясь из-под седла. Девушка нахмурилась, озадаченная тем, что до сей поры смирный жеребец вдруг закапризничал. Так она стояла, растерянная, с седлом в руках, пытаясь понять, что происходит с конем.

И в этот момент она вспомнила свой сон. Дедушка, протягивающий ей что-то, чего она никак не могла разглядеть… Да ведь это было седло! Да-да, то самое, любимое дедушкино седло с золотой вышивкой! Как только Альбизар это поняла, у нее на сердце стало легко и радостно. Словно она сбросила с себя тяжкий груз опасений и страха. Теперь она знала, что нужно делать. Дедушкино седло принесет ей удачу!

Она кликнула слугу и велела принести седло Ауз-Туглуна, которым никто не пользовался с тех пор, как старик покинул этот мир.

Утро заливало степь ярким светом, суля прекрасный безоблачный день. Солнце, бодро выкатившееся из-за горизонта, щедро рассыпало по земле свои лучи, даря каждому свое ласковое тепло. Гиуры выходили из своих юрт; нарядные и радостные, в предвкушении волнующего зрелища, они стягивались к восточной стороне становища.

Ину-Бех во все глаза смотрел на Альбизар, которая, в полном боевом облачении, верхом на своем верном жеребце, составляла ряд молодых людей, готовых принять участие в состязаниях на звание воина. Их было пятьдесят человек, но далеко не все будут посвящены сегодня.

«Неужели?!» – реуб еле удерживал себя от желания проморгаться. Кровь отхлынула от его лица, когда он окончательно убедился, что зрение его не подвело и на Аричаке действительно другое седло – не то, которым архунша обычно пользовалась.

«Все пропало… – обреченно думал Ину-Бех, судорожно сглатывая в предчувствии грядущих неприятностей, стараясь, однако, сохранить при этом важный и невозмутимый вид. – О горе мне! Она заметила! Неуклюжий мерзавец все-таки наследил в конюшне…»

Реуб, чувствуя, как холодок бежит по его спине, ожидал закономерного развития событий. Вот сейчас седобородые старейшины незаметно переглянутся между собой, после чего один из них приблизится к нему в сопровождении двух дюжих воинов. Затем ему тактично дадут понять, что он под подозрением и посоветуют вести себя спокойно до конца состязаний. С этого момента он будет под пристальным наблюдением, а когда все закончится, состоится небольшое расследование. Слуга, конечно же, испугается и, скорее всего, выдаст своего господина…

Реуба охватило жестокое сожаление о том поступке, который он совершил в надежде, что его не уличат – нет, скорее, это было даже не сожаление, а досада. «Если меня осудят, это конец… – с мрачным фатализмом размышлял он, – но не просто конец, это позор! Проклятая девчонка, из-за нее меня попутал айтар (черт, бес)… Теперь вряд ли удастся выкрутиться…»

Однако ничего не происходило – никто не торопился подходить к нему. В его сторону почти и не глядели; люди не отводили глаз с тех, что являлись героями сегодняшнего дня, и особенное внимание привлекала сама предводительница, что решила нарушить привычные устои. Тогда Ину-Бех решил, что, вероятно, Альбизар еще не успела рассказать старейшинам о своих подозрениях. Промашка с ее стороны… Ведь за время состязаний он вполне мог бы скрыться, чтобы избежать позорной участи быть обвиненным в покушении на жизнь архунши. Но не таков был Ину-Бех; он не собирался убегать подобно трусливому шакалу, не убедившись прежде в своих выводах. Он давно приучил себя не принимать скоропалительных решений. Сначала было необходимо как можно точнее оценить обстановку.

Ину-Бех, соблюдая ледяное спокойствие, внимательно вглядывался в лицо Альбизар. Девчонка слишком молода и неопытна, чтобы он не мог по его выражению догадаться о ее мыслях и планах. Вот она скользнула по нему взглядом, неприязнь слегка искривила ее губы; и она тут же отвела глаза. Но этого ее беглого взгляда было достаточно для того, чтобы реуба охватило радостное удивление. ОНА НИЧЕГО НЕ ОБНАРУЖИЛА!

Медленно напряжение отпускало Ину-Беха. Все его существо охватывала волна ликования – невероятно, но ему удалось выйти сухим их воды! Несомненно, Альбизар ничего не знает о подрезанных подпругах… Пьянящее чувство освобождения от грозящей беды заставило реуба широко улыбнуться.

Но почему же на ее жеребце другое седло? Так-так, а седло-то знакомое… Богатое, тонкой работы – второго такого нет в становище. Седло Ауз-Туглуна!

Ину-Бех моментально все понял. «Без сомнения, девчонка решила, что дедовское седло поможет ей пройти испытания… – подумал он. – Вот и разгадка. А я-то уж было подумал, что для меня настал позорный конец…»

Теперь он решил просто смотреть, как будут проходить состязания, лелея тайную надежду, что Альбизар в чем-то оплошает.

Но вскоре он убедился, что надежда эта была напрасной… Все испытания молодая архунша прошла безупречно, и даже намного лучше юношей, из которых пятнадцать человек выбыло, не справившись с трудными заданиями. Через год большинство из них может попытать пройти эти испытание еще раз, ибо три попытки даются юноше-гиуру для того, чтобы он мог обрести статус воина. Если же все три оказываются истраченными, а испытание остается не пройденным, то остаток своей жизни гиур проводит в статусе слуги, не имеющего права прикасаться к боевому оружию. Девушка, если она хочет обрести статус воительницы, должна пройти испытание с первого раза, и не позже, чем ей исполнится восемнадцатая весна.

Состязания закончились, когда солнце перевалило за полдень. Прошедшие испытания будущие воины выстроились шеренгой, держа под уздцы своих коней. Честь вручать победителям награды, по традиции, была предоставлена реубу – главному воину и начальнику всех воинов, второму по значимости человеку в клане.

Когда смолкли ликующие крики, которыми чествовали победителей, Ину-Бех, который заблаговременно спешился, принял из рук старейшин тридцать пять поясов – по количеству посвященных. Такие пояса, изготовленные из кожи, расшитые бусинами, украшенные цветными узорами и замысловатым плетением, являлись отличительным знаком воина. Их изготавливали лучшие мастерицы заранее, индивидуально для каждого претендента на посвящение. На них изображались символы рода и разные оберегающие знаки, и потерять такой пояс считалось несмываемым позором.

Натянув на лицо маску доброжелательности, реуб, как того требовали традиции, в первую очередь подошел к молодой архунше. Хороша она была сейчас, в упоении своей победой – глаза ее блестели радостью, щеки разрумянились. Кровь прилила к ее губам – и они краснели подобно маковым лепесткам, слегка приоткрытые в улыбке. Девушка уже сняла свой шлем – и теперь завитки ее волос, выбившиеся из прически, трепетали на ветру, непроизвольно привлекая взгляд Ину-Беха. Это было так женственно, что буквально завораживало его. Он стоял рядом с ней, чувствуя запах ее разгоряченного тела, и злился на себя за то, что хочет обладать ею… Непроизвольно в его голове возникали картинки, как он грубо хватает ее и валит на ложе… Ее волосы рассыпаются по покрывалу; он наматывает их на руку, причиняя ей боль… Она стонет, в глазах у нее слезы и испуг, она дрожит и называет его своим господином, прося пощадить ее…

Ину-Бех с большим трудом заставил себя не думать об этом. Что толку! Никогда она не станет теперь его женой, разве что благодаря какому-нибудь чуду. Вон как смотрит она на него – торжествующе, дерзко и чуть насмешливо… и эта неприязнь в ее глазах, от которой он всегда впадал в тихое бешенство… В эту минуту он вдруг забыл, что только что чудом избежал больших неприятностей, и остро пожалел, что его проделка с седлом не удалась. «Лучше бы она сломала себе шею! – подумал он со злой обидой отвергнутого жениха, – ее бы быстро забыли, а я бы стал предводителем клана…»

С такими мыслями, соблюдая, однако, на своем лице торжественность и благолепие, он завязывал на Альбизар пояс воина. Прикасаясь к ее телу, он чувствовал, как его руки начинают дрожать. Желание, которое ему не удавалось до конца подавить, туманило его мозг, и он прикладывал нечеловеческие усилия для того, чтобы никто ничего не заподозрил. Вот завязал тесемки на поясе и, не удержавшись, взглянул в глаза молодой архунши. За секунду между этими двумя произошел безмолвный разговор, которого больше никто не понял.

«Ну что? Теперь ты убедился, что я не хуже мужчин?» – говорил ее насмешливо-торжествующий взгляд.

«Да, но ты все равно остаешься женщиной… Сейчас тебе повезло, но когда-нибудь ты дашь слабину, и в тот момент закончится весь твой хрупкий авторитет…» – отвечал его взгляд.

«Главное, что ты отвяжешься от меня!»

«Ничего, жизнь полна неожиданностей, и никогда не стоит ни от чего зарекаться…» – Ину-Бех постарался вложить в свой взгляд побольше насмешки.

Затем он перешел к следующему воину, а к Альбизар стали подходить уважаемые люди клана и поздравлять ее. Все же для большинства стало неожиданностью, что архунша получила посвящение. И, хоть этого и не показывали явно, но многие воины (из старшинства) не были довольны таким исходом. Так же, как и Ину-Бех, они считали унижением для себя иметь женщину-командира, пусть пока и формально. Но кто знает – вдруг Альбизар и вправду достигнет высот в воинском искусстве и превзойдет их всех? Поэтому они были слегка обеспокоены. Все же они предпочли бы, чтобы все оставалось по-прежнему. Ину-Бех устраивал их как военачальник, пользуясь в среде своих подчиненных непререкаемым авторитетом.

Последним к Альбизар подошел Кыр-Баяз. Старик произнес краткую поздравительную речь, после чего торжественно протянул ей свой подарок. Когда девушка увидела, что это, она была поражена – нужно было заслужить от учителя особое отношение, чтобы получить столь щедрый дар. На руках Кыр-Баяза, в сверкающих ножнах, возлежал его боевой кинжал, с рукоятью, оплетенной тонкими кожаными ремешками, сделанный из такой хорошей стали, какую не умели выплавлять сами гиуры. Подобное оружие заморские купцы привозили с далекого юга, и стоит оно обычно целое состояние. Этот кинжал был такой острый, что мог оставить зарубку на гиурском мече. В то же время он мог пополам рассечь шелковый платок, просто брошенный на его лезвие. Удар этого кинжала, нанесенный верной и сильной рукой, был способен пробить любую кольчугу и любой панцирь, и ценнее его мог быть только меч из той же самой стали.

– Прими мой подарок, Альбизар-муле… – сказал старик. – Этот кинжал когда-то подарил мне мой учитель, что делился со мной секретами боевого искусства… Он сказал, что это оружие сделал великий мастер из далекой страны Джиой, и нет второго такого на просторах всей Великой Степи. Ты станешь отличным воином, Альбизар-муле, и когда я уйду в жемчужную обитель, мне будет отрадно знать, что этот кинжал в твоих руках… Я желаю тебе быть мудрой правительницей и всегда помнить о том, что на тебе возлежит забота о нашем народе… Что процветание нашего клана и единство его членов – превыше всего… Да пусть не покидает тебя мудрость, Альбизар-муле, и да благословит тебя Великий Оудэ…

Альбизар с благоговением приняла дорогой подарок – бережно взяла она кинжал из рук Кыр-Баяза; камни на навершии рукояти сверкнули, словно приветствуя новую хозяйку.

Старик сложил ладони и прижал их к груди, склонив голову.

– Благодарю тебя, учитель… – произнесла девушка, кланяясь в ответ.

Сердце ее учащенно билось. У нее захватывало дух при мысли о том, какая ответственность теперь лежит на ее плечах. Но она сама выбрала этот путь – путь свободы… Только теперь она вдруг окончательно поняла, что придется ей весьма нелегко. Но обратной дороги не было. Теперь – только вверх… От нее потребуются постоянные усилия по поддержанию своего авторитета. Справится ли она? Как бы Ину-Бех не затеял интриги…

Вдруг ей показалось, что речь, только что произнесенная Кыр-баязом, таит в себе нечто большее, чем просто соответствующие случаю поздравления. И даже смотрел он на не так, будто у него есть что добавить к своим словам, но только наедине. Девушка решила, что непременно побеседует с ним позже… Впрочем, поглощенная заботами, очень скоро она забыла о своем намерении.

Шло время. Постепенно Альбизар привыкала к мысли о том, что теперь на ее плечах лежит нелегкий груз и что прежняя беззаботная жизнь ушла в прошлое. Быть равной мужчинам! Это оказалось совсем не так просто, как казалось ей раньше. Теперь она должна была учиться руководить воинами – взрослыми мужчинами. Интуитивно она чувствовала, что те противятся ее власти, пусть и не показывают этого явно. Да, ведь у них уже был военачальник, к которому они привыкли – Ину-Бех. Хороший воин всегда следует мыслью за своим командиром, с которым пройдено много боев – и с этим ничего нельзя было поделать. И молодая архунша пребывала в постоянном беспокойстве, хоть и старалась скрыть это. Воины вели себя почтительно с ней, но все же их потаенные мысли читались вполне отчетливо – они не желали видеть ее своей командиршей. Теперь малейшая промашка с ее стороны могла сильно уронить ее авторитет и вызвать смуту в клане. Девушка чувствовала себя так, словно денно и нощно за ней наблюдают тысячи глаз.

Глубоко в душе Альбизар вовсе не ощущала себя великой воительницей – такой, как Муль-Газор. Да, архунша была отважна и решительна, но ей казалось, что в ней нет главного – готовности умереть в бою. Мысль о смерти страшила ее. Непроизвольно она вздрагивала всякий раз, стоило ей представить, как холодный клинок пронзает ее грудь, как вместе с кровью вытекает из нее жизнь, которой она даже не успела толком насладиться…

Но в то же время она понимала, что, не стань она воином, ее ждала бы более печальная участь, чем быть убитой в сражении. И это немного утешало ее. А еще она стала задумываться о том, что дедушка называл «продолжением рода». Это подразумевало рождение ребенка, а для этого необходимо было выйти замуж, что сулило новые сложности. И главной проблемой являлось то, что молодая архунша ни на ком не могла остановить свой взгляд. Гиурские женщины обычно не особо заморачивались выбором жениха, покоряясь выбору родителей. Но ее родители умерли, а самой Альбизар хотелось, чтобы ее будущий муж, по крайней мере, был привлекателен для нее, чтобы ложиться с ним на общее ложе не было мучением. Однако никто из мужчин клана не нравился ей настолько, чтобы выбрать его в мужья. Но рано или поздно придется сделать выбор, иначе ее древняя династия прервется и к власти придет другой род. А если она погибнет в бою, будучи еще достаточно молодой и не оставив при этом потомства, то наиболее вероятно, что это будет род Ину-Беха. «Этого допустить никак нельзя! – думала Альбизар всякий раз перед сном, когда ее одолевали тяжелые думы. – Но что же мне делать? Если даже я выберу достойного мужчину в своем клане, проклятый реуб не простит мне этого. Как бы он не вздумал погубить моих детей, когда они у меня родятся…»

Эти думы неотступно преследовали ее. Ину-Бех, с которым ей приходилось сталкиваться ежедневно, конечно же, не мог не замечать ее беспокойства. Но он никак не выдавал своих чувств, и лишь иногда в его черных глазах девушке удавалось уловить огонек злорадства.

Вообще, с тех пор, как архунша приняла посвящение, он несколько отстранился от нее. Деловито, с внешним почтением и соблюдением подобающих правил этикета, он входил в ее покои с докладами, внимательно выслушивал ее распоряжения, стараясь не встречаться с ней взглядом. Его наглость и самоуверенность куда-то улетучились, внешне все было вполне благообразно, но теперь исходила от этого человека некая трудноуловимая угроза, затаенная до поры. Альбизар понимала, что он может быть опасен. И потому старалась вести себя так, чтобы никто не мог упрекнуть ее хоть в чем-то. Малейший пустяк – и у реуба появится повод, чтобы затеять интриги против архунши. Альбизар казалось, что она идет по лезвию меча. Ее хрупкое благополучие во многом зависело от этого человека.

Помимо старого Кыр-Баяза, у Альбизар был еще один человек, которому она могла доверять полностью – ее служанка по имени Аюрдану, которая была при ней уже много лет. Эта смуглая женщина двадцати трех лет была ловка и расторопна, а также обладала ценным качеством – умением молчать в тех случаях, в которых другие не отказывали себе в удовольствии посплетничать. Беспрекословно она выполняла приказы свей госпожи, и ни разу еще у той не появился повод для недовольства ею. Альбизар была очень привязана к своей служанке и искренне любила ее. Скорее Аюрдану была ее подругой, наперсницей, советчицей и помощницей, чем служанкой. Ни разу плеть госпожи не гуляла по ее спине, чего нельзя было сказать о другой прислуге. Да, порой архунша обходилась со слугами и рабами довольно круто; впрочем, без особых излишеств, сурово наказывая лишь за явную нерадивость и длинный язык. Впрочем, те, кто выказывал госпоже недостаточно почтения, тоже рисковали отведать ее плетки – а наказать она могла практически любого.

Также ей, как предводительнице клана, принадлежало право судить, карать и миловать. И она старалась быть справедливой, в чем вполне преуспела, так как врожденный ум и смекалка помогали ей отличать правду ото лжи, а искренность от лицемерия. К ней приходили с различными спорами, и почти всегда ей удавалось разрешить дело ко всеобщему удовлетворению. И росла ее популярность у народа, и говорили о ней с любовью, как о мудрой и великодушной правительнице.

Однако, прекрасно справляясь с внутренними делами клана, Альбизар мало что понимала во внешних. Перспективы войн с соседними племенами и набегов на лежащие к северо-западу поселения оседлых народов не захватывали молодую архуншу так, как захватывали они мужчин. Ей хотелось мирно править своим народом с мудростью и благочестием, вкладывая в это дело всю свою душу. Но, увы – особенности быта кочевников диктовали свои правила. Она знала, что когда-нибудь и ей предстоит по-настоящему применить то, чему учил ее Кыр-Баяз. Альбизар спрашивала у своего престарелого учителя, зачем гиурам идти в набег на людей, которые им не сделали ничего дурного, и узнала, что если бы гиуры не ходили в набеги, они были бы беднее полевых мышей. Продавая овечью шерсть, грубый войлок и бараньи шкуры, больших богатств не наживешь. Даже оружие – изогнутые мечи и наконечники стрел и копий – гиурские кузнецы изготовляли из слитков металла, произведенных за пределами их земель.

Для того, чтобы получить это железо, хлопчатые и шелковые ткани, крепкие сукна и прочее, что невозможно сделать в кочевьях, приходится расплачиваться звонкими кружочками желтого металла. Именно из-за него гиуры ходят в набеги, ведь, чтобы заполучить этот проклятый металл, нужно напасть на поселения оседлых, разгромить их ополчение и дружины князей, и захватить грады, в которых нужно взять богатую добычу, в первую очередь живой полон – умелых мастеров и красивых девиц, после чего на торге с заморскими купцами обменять все это на то, что нужно клану. Иначе никак.

Настала осень, минула зима, и буйная весна пришла в степь, накрыв землю зеленым ковром. Многочисленные отары вышли в луга, отъедаясь на свежей траве.

Однажды Ину-Бех пришел к Альбизар и, многозначительно глядя в глаза, сообщил, что клан изрядно поиздержался, а посему пришло время совершить набег на венедские поселения с целью пополнить казну. В этом предприятии собираются участвовать и остальные кланы – то есть это как раз и будет Большое Нашествие.

– Готовь войско! – коротко бросила архунша.

– Э нет, госпожа, мы не будем нападать в ближайшее время… – ухмыльнувшись, произнес реуб. – Сейчас весна… Ярфы (так гиуры называли венедов) пока возделывают свою землю, потом будут сеять, потом взращивать свой урожай; будут они работать на полях своих, не поднимая головы. И лишь по осени придет для них пора собирать плоды трудов своих. И снова будут они трудиться, набивая зерном амбары. И вот тогда-то – когда они не смогут бросить собранный урожай, без которого их будет ждать голодная смерть – тогда-то и настанет правильное время для набега. Несметная гиурская рать налетит на их земли, сомнет их оборону и завладеет их имуществом, чтобы после благоденствовать в Степи, оставив своих врагов на пепелище их надежд…