Наказ атамана
Подполковник щёлкнул каблуками, и обратился к генералу:
– Разрешите доложить, Василий Александрович? – и получив одобрительный наклон головы продолжил, – Получена информация, что неизвестный, наблюдавший за капитаном Тумановым, остановился в гостинице «Россия» под именем Сазонова Вениамина Карловича. Вчера днём, при попытке его задержать силами особого отдела Департамента милиции, сумел скрыться. Его розыском занимается уголовная милиция. Нам подключиться?
– Не будем толкаться локтями, пусть ищут сами, их люди пострадали и недоработка тоже их. – Бабушкин закрыл лежащую перед ним на столе папку, давая понять, что совещание закончено, – И ещё: вечером усильте охрану нашего расположения.
День прошёл за скучным занятием – переезд на новую квартиру (в смысле смены гостиничного номера на комнату для дежурных и прикомандированных офицеров в Управлении, куда доставили вещи Туманова), и просмотр картотеки с ротмистром Колодезниковым. Десятки фотокарточек и описаний внешности были изучены, и отложены в сторону без результата. Зато вечер не обошёлся без сюрпризов. Подполковник Караулов заглянул к Туманову в гости, и без обиняков поинтересовался:
– Вам знаком некий Клепинов?
– Так точно, господин подполковник. Встречались. При разных обстоятельствах.
– Бог с ними, с обстоятельствами. Похоже, нашлась интересующая нас утечка. Будьте у себя, я к его превосходительству.
Доклад Караулова генерал-майор слушал заинтересованно. Подполковник старался излагать кратко:
– В ходе отработки версии по утечке информации из стен МВД, на нас вышел подпоручик Борисов, прикомандированный к министерству, и ранее состоявший в должности начальника контрразведывательного отделения штаба Тюменского округа. По полученным от него сведениям установлено, что 15-го числа сего месяца, его сослуживец по округу, поручик Клепинов, при случайной встрече попросил о содействии в розыске штабс-капитана Туманова. Никакой информации Борисов ему, конечно, не передавал, и о Туманове в МВД также не интересовался. – тут Караулов извлёк из папки бумагу и протянул Бабушкину, – Проверкой установлено, что поручик Клепинов является личным адъютантом главного начальника Тюменского военного округа, генерал-лейтенанта Рычкова, и прибыл в Омск по служебным вопросам снабжения армии того же числа, то есть 15-го июня.
– Его опросили?
– Так точно. Вот протокол опроса. С его слов, интерес к Туманову он проявлял в связи со знакомством с последним при участии во взятии Казани, летом прошлого года. Интересовался судьбой соратника.
– Хм. Какого чёрта этот поручик торчит в Омске пятые сутки?
– Ждёт документы по линии снабжения, для доставки генералу Рычкову.
– Круг его знакомств в Омске установили?
– Так точно, Василий Александрович. И тут самое интересное: Клепинов дважды общался во внеслужебное время с полковником Иозефом Зайчеком. Объяснил общение старым знакомством, пересекались по службе в Уфе
– Дальше можете не продолжать. В ходе общения с Зайчеком Клепинов упомянул про Туманова, так? А старый волк Зайчек сопоставил известные ему факты в одно целое. Ясно. Выпишите ему сопроводительное и выпроводите завтра утром к месту службы, нечего просиживать штаны в тылу.
– Слушаюсь.
– Что с машиной и девкой?
– Машина обнаружена. Спрятана в гараже Командующего французскими войсками Жанена. Девица по нашим картотекам не числится. Ищем.
– Чехам предъявили претензии?
– Так точно. Отнекиваются, говорят первый раз слышат. Но глаза злые, – улыбнулся Караулов.
– Ничего, умнее будут. Главное, что в наших ведомствах утечек не установлено.
Информация о появлении в Омске Клепинова и его интересе к собственной персоне Туманов воспринял спокойно. Он и не рассчитывал на то, что миссия с обозом осталась в прошлом, вот и доказательство – объявились старые знакомые. Поразмышляв пришёл к выводу, что Клепинов оказался тут не сам по себе (при последней встрече ему недвусмысленно было обещано беспощадное наказание). Он всего лишь исполнитель, стало быть где-то рядом и его начальство, причём не нынешнее, официальное, а оттуда, из прошлого. Шляхтич мог выжить (теперь Туманов это допускал), а значит мог вместе с Макаровым преследовать обоз до самой развязки. Какой именно развязки – было не известно. Ложный обоз пропал, вместе с Филатовым, Поздеевым и Малютиным. Вероятнее всего, что они погибли, иначе хоть один да вернулся бы к отряду. Живы ли Макаров и Шляхтич – он не знал. Да, преследовать обоз они перестали, но это не говорит о их гибели. А вот появление тут Клепинова может свидетельствовать о том, что Шляхтич уцелел и продолжает своё дело. Значит так и следует относиться к этой новости: ничего не закончилось, при случае рубить хвосты придётся как и прежде, по самые уши.
В полдень следующего дня Туманов был в кабинете Одноглазкова. Генерал-майор вызвал его нарочным, и беседа состояла в основном из монолога, коим начальник штаба выказывал свои нервозность и раздражение.
– Удивительно, но за последние часы вы никого не убили, и даже не покалечили. Право, в этой связи начинаю даже испытывать слабую надежду на ваше соответствие уровню офицера генерального штаба. – Одноглазков сидел за своим столом, откинувшись на спинку кресла и упираясь рукой о край столешницы, – Вы, Сергей Аркадьевич, должны помнить, что состоите в должности, которая делает вас секретоносителем, исходя из чего извольте подбирать соответствующий круг своего общения и манеры поведения. Вам известно, что в Омске одномоментно действуют восемь контрразведок, различной подчинённости? Да-с, с учётом союзнических, и разного рода самостийных атаманских спецслужб, это так. И каждая из них имеет сеть своих агентов и осведомителей. В немалой степени именно поэтому ваше инкогнито было раскрыто на вторые сутки, и вы лишь благодаря своим незаурядным качествам вышли сухим из воды.
Генерал встал из-за стола и не спеша стал вышагивать по кабинету, бросив вскочившему тут-же Туманову: «Сидите». Сделав несколько проходов по паркету он остановился у окна и резко повернулся к Туманову.
– А вот вашим оппонентам из воды довелось всплыть в качестве утопленников! Утром сего дня их выловили из Иртыша, у причала лесничества. Уголовная милиция тела опознала и передала по принадлежности, этим Чёрным гусарам атамана Анненкова. Контрразведка которого, кстати, уже вас усердно разыскивает. Вместе с чешской, французской и английской!
Одноглазков дёрнул в сторону подбородком, помолчал и заново сел в кресло за столом, несколько успокоившись.
– Полковник Львов мне доложил, что ваше причастие к их утоплению или гибели недоказуемо, а значит и не имело место быть. Говоря иначе, уголовная милиция к вам претензий не имеет. Между прочим, по словам полковника – благодаря вашей аккуратности, господин капитан: ваша одежда, в которой вы были в тот вечер, безукоризненно чиста, и не имела никаких следов, похожих на улики. Мои комплименты. Но автомобиль утопших найден, при вскрытии тел неизбежно обнаружат характерные повреждения, и в случае вашей встречи с заинтересованными в этом лицами, вопросы причастности даже подниматься не будут, им и так всё ясно. – генерал побарабанил пальцами по подлокотнику кресла и неожиданно спросил: – Вы свои дела в Омске устроили?
– Так точно, ваше превосходительство.
Одноглазков открыл секретер, вытащил запечатанный конверт, чистый лист бумаги, и обмакнув английское перо в чернильницу заскрипел скорописью. В конце листа поставил свою подпись, виртуозно выписав замысловатый автограф, промокнул, вложил бумагу и конверт в плотный пакет, который скрепил собственной печатью. Пакет вручил Туманову.
– Господин капитан, – Туманов вскочил, приняв уставную стойку, – вам надлежит доставить пакет с донесением генерал-лейтенанту Дутову, лично в руки. Гриф документа: «Особой важности». В течении дня получите сопроводительные документы, инструкции относительно связи. Завтра утром вас доставят на станцию, к эшелону. Сейчас Александр Ильич в Чите, вам надлежит следовать во Владивосток или Хабаровск, место встречи с ним скоординируете по пути следования. Вопросы?
– Никак нет, ваше превосходительство!
– Исполняйте.
Временный союзник
(Шляхтич. 19- 20 июня 1919г.)Клепинова я навестил рано утром, перехватив его по пути к военному министерству. Его сильно озадачил мой новый типаж, и он первым делом заговорил о вчерашнем казусе в гостинице.
– Почему вас пришли арестовывать? – он нервно оглянулся, осмотрев улицу, – И как вам удалось скрыться?
– Понятия не имею кому я понадобился, дражайший Флеогонт Фирсович. А ушёл я чисто, смею заверить, можете не переживать, но быть в готовности извольте – мне кажется, что сегодня-завтра вам зададут вопросы относительно нашего знакомства. Вы уж не забудьте, что мы не знакомы.
– Да-да, само собой… Случайные встречи, я помню.
– Верю. Чем обрадуете относительно разведки Анненкова?
– В конце Тобольской улицы, крайнее строение справа. Там находится нечто вроде штаба частей Анненкова, расположенных в Омске. Но их тут крайне мало, сам атаман где-то под Семипалатинском, так что не уверен, будет ли польза от этой информации…
– Благодарю, разберусь на месте. Уверенность нельзя терять ни при каких обстоятельствах, Флеогонт Фирсович. Если обстоятельства не позволят нам более встретиться: меня не ищите, возвращайтесь к своему генералу, я вас сам разыщу. Прощайте.
На том и расстались, не привлекая к себе внимания. Мне показалось, что Клепинов был рад предположению окончания сотрудничества. Боится он Туманова, что ли? Что тогда может значить его мысленное «Слава Богу…»?
Улица Тобольская выходила от центра к самому пригороду, дальше которого были уже дачные постройки. Крайнее строение справа оказалось довольно вместительным одноэтажным домом, под четырехскатной крышей из выкрашенной суриком жести. Около дома была оборудована коновязь, возле которой понуро стояли четыре оседланные лошади. На входе в дом беспечно стоял охранник в подогнанной по фигуре форме, и с кавалерийским карабином за спиной. К нему я и направился.
– Здорово бывал, служивый. Мне нужно начальство.
– Кто таков будешь? Зачем тебе начальство? – боец, казалось, обрадовался возможности проявить себя.
– Не твоего ума дело. Проводи.
Тут слабину давать не стоило, поэтому я сразу надавил на не великий разум. Прошёл вслед за караульным в помещение. В узкий и тёмный коридор выходили четыре двери от разных комнат. Через одну из них доносились громкие голоса, эмоционально обсуждавшие какую-то проблему. В неё и указал караульный, почтительно козырнув. Я без стука толкнул дверь и оказался в прокуренной донельзя комнате, с круглым столом по центру, вокруг которого стояли пятеро: полковник, сотник, два хорунжих и подхорунжий. Все одеты словно на парад, в чёрные гимнастёрки с аж тремя угольниками на рукавах, с чёрными погонами и кучей серебряного шитья, где только было можно. Про чёрные фуражки с черепами я уже молчу. Враз наступившая при моём появлении пауза, выявила ответчика и истцов, так сказать – подхорунжий явно был в ответе, а остальные напористо требовали от него каких-то объяснений. На меня все пятеро посмотрели с явным неудовольствием: помешал…
– Тебе чего? – невежливо осведомился сотник, с короткой стрижкой и тонкими усиками.
Я быстро считал пену эмоций и мысленных образов, кишащих над головами присутствующих: «главные добытчики… исчезли… где искать… атаман головы снимет… Жумарин, паразит, какого чёрта посторонние тут делают?».
– Я к вам, господа. С важным сообщением.
– Ты кто такой? – один из хорунжих, рослый и мощный, угрожающе двинулся в мою сторону.
Агрессию нужно подавлять сразу, поэтому я мысленно ткнул его в солнечное сплетение и опрокинул на стоящий позади стул, куда он плюхнулся с глупым недоумением на лице. Полковнику послал ободряющую мыслеформу: «Ты самый главный, командуй».
– Погоди, Ганаго, узнай сперва, что за сообщение, – полковник проявил подобие любопытства, и кивнул мне требовательно: – Говори.
– Думаю, что могу помочь вам в том вопросе, который вы тут обсуждаете.
Все пятеро быстро переглянулись между собой. Сотник, очевидно отличавшийся более живым соображением, дёрнул подбородком в мою сторону:
– Ну?
– Представлюсь: Дрёмин Павел Спиридонович. Занимаюсь частным розыском. Прошу не обращать внимания на мой внешний вид, это в интересах дела…
– Ты ближе к теме давай, фендрик! – грубо рявкнул второй хорунжий, демонстративно теребя рукоять кинжала на кавказском поясе.
– Шульгин! – окрикнул полковник грубияна, – Ну-ну, продолжайте.
– Приватным образом занимаюсь расследованием одного дела, по поручению моего клиента. – я спокойно прошёл к столу, заняв место среди собравшихся, – И волей случая стал свидетелем трагического события, в котором участвовали, судя по всему, ваши соратники или сослуживцы.
– Не юли, – вредный Шульгин не желал никак угомониться, – нам и без тебя известно про это событие!
– Сидор! – в этот раз среагировал сотник, – заткнись, прошу тебя. Продолжайте.
Умение перевести любой разговор в деловое русло настоящее искусство, которым я, в принципе, владею. Но сейчас тратить время и красноречие на обуздание бурлящего подозрения и недоверия не было желания, поэтому я прибегнул к более простой методе – накинул на всех собравшихся «Полог Единства»: мыслеформу сотрудничества и общей заинтересованности.
– Господа, чтобы перейти к сути, прошу сообщить, что вам самим известно о случившемся?
– Известно то же, что и всем, – полковник предсказуемо взял на себя инициативу, – наши браты поехали на встречу с каким-то человеком, потом вместе с ним уехали из ресторана в неизвестном направлении, после чего пропали. Вместе с автомобилем.
«Побольше откровенности, полковник!» – я подбодрил говорившего.
– Разве вы не знаете на встречу с кем они поехали? – я изобразил недоверчивое удивление.
– Да вон, Гудянов никак не может вспомнить, – полковник кивнул на подхорунжего, – Ты же для того и поставлен тут, подхорунжий, чтобы быть в курсе: кто да где находится!
– Как же, уследишь за ими, господин полковник, – Гудянов понуро опустил голову, – оне мне не отчитываются, вы же знаете – атамановы люди, у них свои задачи…
Какие у них задачи я спрашивать не стал, невысказанный ответ и без того светился над макушкой подхорунжего: «Казну пополняют браты, как и где интересоваться не велено…».
– Ваши соратники, господа, ездили на встречу с человеком хорошо мне известным. Более того, мне удалось восстановить результат их общения, оказавшийся весьма печальным. – я скорбно покивал головой.
– С кем? Кто он? Что с ними? – вразнобой раздалось вокруг стола.
– Встречались они с неким господином Тумановым. Капитаном, при штабе походного атамана всех казачьих войск и генерал-инспектора кавалерии, генерал-лейтенанта Дутова.
– Он же в штатском был! – угрюмо сказал Ганаго, так и оставшийся сидеть на стуле.
– Да, встречались частным образом, вне службы, поэтому он был не в форме. Но это мелочи, господа. Гораздо важнее то, что все ваши, гм… братья мертвы.
Тишина висела недолго, не дольше детского мыльного пузыря.
– А тебе откуда это известно? – недобро прищурил глаза сотник, перескакивая на «ты», – ты что там, свечу держал?
– Я сыщик, уже говорил, кажется. – я втянул в себя соображения сотника, заскрипевшие у него под черепом: «Мутный тип… надо с ним разобраться… установить, кто таков…». Контрразведка, ясно с ним, даже под «Пологом Единства» сомневается, – К вам я обращаюсь по той причине, что господин Туманов мне нужен самому, но достать его сейчас не в моих возможностях. Давайте сотрудничать.
Сотрудничество наладилось не сразу, пришлось ещё несколько раз продавливать свои идеи буквально внутрь дубовых черепов вояк. Но справился. Я обещал им показать предполагаемое место гибели их сослуживцев и помочь в поиске тел, они, со своей стороны, обещались помочь в захвате Туманова. Но самым главным условием, которое они сходу не принимали, было доверить мне лично допрос и умерщвление Туманова. Над этим и проспорили большую часть времени, и наконец согласились – им, в принципе, всё равно, а мне для пользы дела. Главное, чтобы помучился подольше и на глазах у всех. Ну, это мы умеем…
Сотник Васильев оказался расторопным парнем: к середине дня уже организовал пару подвод, длинные веревки с крюками и пару сотен метров рыбацкого невода. Всю эту дрянь доставили на береговой взгорок Иртыша, где я ранее обнаружил следы пропавшего автомобиля. Невод косо растянули от стремнины к берегу, в полверсты ниже по течению, около пристани Лесничества, и до позднего вечера обвязанные веревками казаки ныряли в холодную воду, пытаясь нащупать корпус автомобиля. Наконец уже почти в сумерках удача улыбнулась:
– Есть! Тута! – хрипло выкрикнул один из ныряльщиков, отплёвываясь и утирая рот. – Зачепил, тяперя тянитя…
Толстые веревки враз привязали к паре битюгов, и те легко вытянули к кромке воды передок перевёрнутого вверх колёсами «Руссо-Балта». На сам берег авто вытащили не сразу: едва показался кузов, как обнаружили одно тело – на месте шофёра, зацепившееся сапогом за рулевое колесо и лишь поэтому не смытого течением. Остальные тела чуть позже попались в невод, упруго прогнувшийся под тяжестью раздувшегося, от естественных причин, улова.
Ну вот, свою часть обязательств я исполнил, даже сверх того, помог ночью, при фонарях, провести беглый осмотр трупов: желающих копаться в раздувшихся, синюшных телах не нашлось, а мне нужно было убедиться, что это действительно дело рук моего визави. Убедился быстро: два проломленных у виска черепа, и две свёрнутые башки, болтающиеся словно на верёвках вместо шеи. Знакомый почерк. Сотник Васильев, отвечавший за разведку и контрразведку, связался с уголовным сыском, следователь которого прибыл лишь к утру следующего дня, и осмотрев трупы уехал, составив протокол. Бумажная душонка…
Полковник Сергеев, смотревший теперь на меня более уважительно, чем ранее, поинтересовался на предмет уточнения: знаю ли я, где сейчас Туманов? По моей подсказке нацелились на штаб Дутова и контрразведку армии, и подняв всех своих осведомителей выяснили – Туманов внутри расположения этих ведомств, под надёжной охраной. Сотник сгоряча предложил захватить его с налёта, напав на штаб силами небольшого отряда. Полковник проявил больше благоразумия и полюбопытствовал – а нет ли каких идей на этот счёт у меня. А как им не быть?
Чтобы просчитать действия своего противника – большого ума не нужно. Поставь себя на его место, и думай. Так вот, на месте Туманова я бы сейчас постарался покинуть город. Почему? Да потому, что искать его начнут очень много огорчённых им людей, и все с желанием поквитаться: чехи, у которых аж семеро погибших, и гусары Анненкова, жаждущие отомстить за своих четверых собратьев. Те и другие обладают колоссальным ресурсом для того, чтобы отыскать Туманова в городе, где бы он ни прятался. А зачем ему жить прячась? У него, между прочим, есть задача, которую он пока не выполнил – доложить лично Дутову о результатах своей миссии, иначе говоря доложить ему, где спрятан обоз. Этого он не может рассказать никому, кроме атамана (и очень хорошо, что не может). И самое важное – пока никому не рассказал, это я знал точно, распространение такой информации я сразу зафиксирую. Стало быть, лучше всего ему сейчас двинуться дальше на восток, к своему шефу, который хороводился, по последним данным, где-то в районе Владивостока. Вот от этого и нужно плясать.
Я поделился своими соображениями с Сергеевым, который тут же принялся распоряжаться. Во-первых, сотнику Васильеву поручил раздобыть и размножить фотографию Туманова, для опознания. Во-вторых, поставил наблюдателей у штаба и министерства, с приказом отслеживать все закрытые автомобили и сопровождать их до пунктов назначения. В-третьих, выставил посты наблюдения на железнодорожной станции и в речном порту, с приказом проверять все поезда и судна, уходящие в восточном направлении. И последнее – привел в готовность взвод китайских хунхузов, состоявших на службе в дивизии Анненкова. После чего, уже к вечеру, полковник убыл на доклад к самому Анненкову. И меня с собой прихватил.
Присутствие Анненкова в Омске стало для меня неожиданностью: по информации Клепинова он должен был находиться в районе Семипалатинска. Оказалось, виной всему случай. Атаман прибыл в Омск решать небольшую проблему: за отказ выполнять распоряжение командования о переброске его дивизии на Западный фронт, был издан приказ не давать вооружение частям атамана, до их перехода на Западный театр военных действий. Но жить как-то было нужно, поэтому, после предварительного зондирования настроений Верховного Правителя, Анненков явился в Омск, в сопровождении верного конвоя и взвода китайцев, договариваться об условиях своей почётной капитуляции, так сказать. А заодно и пополнить казну, взнос в которую и должен был внести Краснопёров, исполнявший в городе и уезде именно эту функцию – изъятие денег и ценностей для атамана, где только было возможно. В общем, удружил Туманов атаману, нечего сказать: Краснопёрова нет, где накопленный им взнос в казну никто не знает, атаман рвёт и мечет: впустую прокатился, за свой кошт.
Ехали к Анненкову тем же составом: Сергеев, Васильев, Ганаго и Шульгин, и ваш покорный слуга. Добирались верхом, выловленный из воды «Руссо-Балт» требовал починки, а второе авто было в распоряжении атамана. Анненков расположился в Атаманской станице, в районе Железнодорожной станции. Пришлось ехать через весь город, и наконец мы пропылили по Атамановскому переулку, где остановились около большого кирпичного дома, о двух этажах. Охраны было много, перед домом на улице торчали два китайца, у крыльца ещё пара, и во дворе, под навесом, человек пять, в полной боевой. Там же, у навеса, стоял новенький двухместный Форд Родстер. К атаману прошли не чинясь, моих сопровождающих тут прекрасно знали, только в мою сторону раскосые охранники бдительно покосились. Внутри дома было помпезно да благостно: мягкая мебель, позолота, хрусталь и зеркала. И в дополнение ко всему – живая волчица на софе, в зале.
Анненков спустился к нам со второго этажа в расшитой серебром гимнастёрке, мало чем отличавшийся от своих конвойных, разве что большущим литером «А» на полковничьих погонах. Чуб на сторону, шалые рысьи глаза, змеящаяся улыбка из под усиков, и лёгкая походка тридцатилетнего волчары. Не даром у него волчица в любимицах…
– Здорово дневали, браты! – бодро крикнул баритоном, разглядывая меня.
– Слава Богу, атаман.
– Ну, чем порадуешь, Сергеев?
Полковник шагнул вперёд и кратко доложил о результатах расследования и принятых мерах, упомянув моё деятельное участие и уточнив про желание присутствовать в финальной части задуманной акции. Всё это время атаман смотрел мне в глаза, словно пытался понять, с кем имеет дело. Я взгляд не опускал, стараясь чтобы это не выглядело вызовом, и аккуратно вытаскивал у него из под фуражки мыслишки: «Олухи… ищи теперь дуван… а этот чёрт опасен… не нравится он мне, наглый…какой такой Туманов?..».
Сергеев закончил доклад, и наступила пауза, которую атаман держал виртуозно, насыщая обстановку энергетикой и взвинчивая эмоции. Наконец переключил своё внимание с меня на окружающих и подозвал к себе волчицу, хлопнув ладонью по бедру. Когда зверь грациозно соскочил со своего лежбища и ткнулся носом ему в ладонь, сказал: