Осада Будапешта. 100 дней Второй мировой войны

ОБЩАЯ СИТУАЦИЯ В КАРПАТСКОМ БАССЕЙНЕ ОСЕНЬЮ 1944 Г.

В результате ряда последовательно нанесенных немецкой стороне поражений на Восточном фронте Италия, Румыния и Венгрия стали все больше и больше тяготиться ролью союзников Германии. Во всех трех странах набирали силу политические сторонники, требовавшие разорвать союзнические обязательства по отношению к Германии. Когда в начале 1944 г. линия фронта стала приближаться к Венгрии, немецкий вермахт оккупировал территорию страны, чтобы не дать ей последовать примеру Италии и не допустить переговоров с союзниками о прекращении огня. Поскольку запланированная немецким руководством оккупация Румынии провалилась, Румыния сумела обмануть бывших союзников и перейти на сторону Советского Союза. 23 августа 1944 г. король Михай сверг премьер-министра Румынии Йона Антонеску, и Румыния разорвала дипломатические отношения с Германией. Германский фронт в Восточной Румынии сразу же рухнул, и после того, как были разгромлены целые участки обороны на фронте группы армий «Южная Украина», войска 2-го Украинского фронта, почти не встречая сопротивления, прошли всю территорию Румынии и 25 августа вышли на границу с Венгерской Трансильванией. В начале октября они продвинулись до южных окраин Большой Венгерской равнины (Среднедунайская низменность. – Ред.). 6 октября они начали общее наступление с целью совместно с войсками 4-го Украинского фронта, наносившими удар с Карпат, окружить немецко-венгерскую группировку (около 200 тыс. человек. – Ред.) в Трансильвании. Немецкие 31 дивизия (32 дивизии, в том числе 3 дивизии группы армий «Ф» и 5 бригад. – Ред.) с 293 танками и штурмовыми орудиями противостояли 59 советским дивизиям (при поддержке 825 (750). – Ред.) танков и самоходных артиллерийских установок) 2-го Украинского фронта. Соотношение войск было соответственно 400 тысяч против 698 тысяч солдат и офицеров.

На 160-километровом фронте между Мако и Надьварадом (Орадя. – Ред.) на север рвались два танковых и два механизированных советских корпуса, имевших в своем составе 627 танков, и 22 пехотные и кавалерийские дивизии. Им противостояли 70 танков и 8 дивизий 3-й венгерской армии. Фронт обороны венгерских войск, где полностью отсутствовали (были в недостаточном количестве. – Ред.) противотанковые средства, вскоре оказался разорванным в клочья, а советские войска получили приказ продолжать наступление в направлении на Дебрецен. В то же время немцы также занимались сосредоточением своих сил в этом районе в рамках операции Zigeunerbaron («Цыганский барон»). Ее целью было разгромить на Большой Венгерской равнине войска 2-го Украинского фронта, после чего, развернувшись на юг и на восток, захватить перевалы в Карпатских горах, создав там удобные оборонительные рубежи. С 10 по 14 октября состоялось танковое сражение при Дебрецене. Против 11 немецких и венгерских дивизий, имевших в своем составе (первоначально. – Ред.) 227 танков и штурмовых орудий, советская сторона сумела выставить втрое превосходившие их силы – 39 дивизий, 773 танка и САУ.

Несмотря на успешный для советской стороны исход сражения при Дебрецене, которое 20 декабря закончилось захватом города, им не удалось полностью выполнить боевую задачу по окружению развернутых в Трансильвании и Карпатах 8-й немецкой, а также 1-й и 2-й венгерской армий. Кроме того, 4-й Украинский фронт под командованием генерал-майора И.Е. Петрова, который должен был замкнуть кольцо окружения с севера, продвигался вперед очень медленно. В результате немецкой группе армий «Юг» удалось отвести свои войска из предполагаемого котла. После того как 15 октября провалилась попытка регента Миклоша Хорти разорвать отношения с Германией и заключить сепаратный мир с Советским Союзом, немецкие танковые части, развернутые на тот момент в приграничных районах Венгрии, были переброшены на основную линию фронта, значительно укрепив ее. К 20 октября немецкая сторона потеряла всего 133 танка, в то время как потери советских войск составляли до 500 машин, более 70 процентов имевшихся в составе частей на этом участке. В конце октября немецкие танковые дивизии сумели окружить механизированные и кавалерийские части группы И.А. Плиева в районе Ньиредьхаза, и советским войскам удалось прорваться из кольца лишь с очень тяжелыми потерями. Даже почти в конце войны вермахт представлял собой грозную силу: за каждый уничтоженный немецкий танк советским танкистам приходилось расплачиваться четырьмя своими машинами. Если бы советское наступление было подготовлено более тщательно, потери советской стороны могли бы быть гораздо меньшими. (По советским данным, в ходе Дебреценской операции 6–28 октября было разгромлено 10 дивизий противника. В плен было взято более 42 тыс. солдат и офицеров, убито от 80 до 100 тыс. Советские войска (2-й Украинский фронт) с 6 по 28 октября потеряли 19 213 человек убитыми и пропавшими без вести и 64 297 человек ранеными. – Ред.)

После оккупации Венгрии Гитлер назначил главным представителем в этой стране Эдмунда Веезенмайера. Несмотря на то что он должен был учитывать и интересы СС, именно Веезенмайер был лицом, определявшим венгерскую политику тех дней. Еще до начала осады Будапешта он заявил, что будет не важно, даже если город «уничтожат десять раз, лишь бы была обеспечена оборона Вены».

Между городами Байя на юге и Сольнок на востоке на тот момент были развернуты лишь семь сильно потрепанных дивизий из состава 3-й венгерской армии и 20 танков немецкой 24-й танковой дивизии. Им противостояла советская 46-я армия. Большую часть боеспособных частей немцы перебросили для участия в танковом сражении у Дебрецена. Расстояние от позиций советских войск до Будапешта составляло примерно 100 км. Однако наступление советской стороны было бы рискованным, так как немецкие танковые части можно было легко перебросить обратно для обороны города, а у русских к тому моменту больше не оставалось достаточно бронированной техники для ведения успешных наступательных действий.

Пока советская сторона продолжала наступать на территории Венгрии в районе по ту сторону реки Тиса и в южной части Венгерской равнины, на западе страны к власти в Венгрии пришло правительство партии нилашистов с эмблемой «Скрещенные стрелы», ввергнувшее страну в обстановку всеобщего террора.

Партия нилашистов вела свое начало с середины 1930-х гг. В то время в стране возник ряд ультраправых группировок. Их появлению способствовала и обстановка всеобщего разочарования, охватившая население после правления коммунистической республики в 1919 г. Этому способствовали и сохранившиеся пережитки феодальной структуры правления и сильные антиеврейские традиции в венгерском обществе. Вождем партии стал Ференц Салаши, бывший майор Генерального штаба. Результаты 1938 г. продемонстрировали, что партия пользовалась большой популярностью в рабочих районах, где набрала до 20 процентов голосов. В своей программе партия обещала провести земельную реформу, социальные реформы в интересах рабочих и крестьян, полностью избавить страну от еврейского влияния, для чего планировалось провести депортацию всех евреев из Венгрии. Предполагалось, что в дальнейшем на базе Венгрии будет создано федеративное государство под названием Хунгаристское Карпатско-Дунайское Великое Объединение Земель, куда войдут Венгрия, Словакия, Воеводина, Бургенланд, Хорватия, Далмация, Рутения, а также Трансильвания и Босния. От национал-социализма движение переняло идею о фюрере и жизненном пространстве: народ должен безоговорочно следовать воле вождя и вести борьбу за завоевание новых земель для растущего населения.

Несмотря на то что в реальности участь Будапешта была заранее предрешена военной политикой Германии, согласно лозунгам членов партии «Скрещенные стрелы», весь венгерский народ должен был подняться на борьбу против насилия, грабежей и отправки в Сибирь, которые обязательно принесет с собой приближающаяся к городу советская армия. Преследуемые евреи видели в советских солдатах своих освободителей. В то же время оставшаяся часть населения испытывала плохие предчувствия. Относительное внешнее спокойствие в столице иногда нарушалось. Это происходило, например, при депортации евреев в лагеря или в гетто, при появлении колонн беженцев, покидавших свои дома и отправлявшихся на запад, а также после опубликования данных о выполнении приказа об эвакуации с [востока] Венгерской равнины (Альфельда). «Теперь мы должны быть готовы к тому, чтобы однажды и впредь стать осажденным городом, – писал в своем дневнике ученый-лингвист Миклош Коваловски, после того как он же описал увиденную им сцену в пригороде Кишпешт, – пожилая женщина со слезами на глазах рассказывала об эвакуации из Кечкемета. Они смогли взять с собой лишь немного одежды и продуктов. При этом у них не хватило времени на то, чтобы забрать с фермы трех свиней. Жители всего города превратились в нищих. А что будет, если им придется эвакуироваться дальше?»

Пока пылало танковое сражение при Дебрецене между войсками 2-го Украинского фронта и немецкой группой армий «Юг», в Москве произошел ряд событий, оказавшихся решающими для Будапешта. С 8 по 18 октября 1944 г. на переговорах с советским руководством в столице страны находился премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. Основной темой были британские и советские интересы в будущей Восточной Европе. Черчилль открыто предложил советскому премьеру Иосифу Сталину поделить всю эту территорию на «сферы интересов». По воспоминаниям очевидцев, он был уже изрядно навеселе, когда небрежно набрасывал на листе бумаги названия стран, делая рядом пометки с указанием соответствующих процентов, на которые делилась советская доля и доля «остальных», а именно западных союзников:

Румыния 90 % – 10 %;

Болгария 75 % – 25 %;

Венгрия 50 % – 50 %;

Югославия 50 % – 50 %;

Греция 10 % – 90 %.

Сталин не колеблясь вносил свои ремарки в документ. У него уже был большой опыт того, как делятся «сферы интересов», – ведь в 1939 г. ему уже пришлось заключать подобное соглашение, правда, тогда делиться приходилось с нацистской Германией. В один из моментов просветления Черчилль вдруг забеспокоился, в достаточно ли рыцарской манере решается такая значительная проблема: «Не покажется ли слишком циничным то, что судьбы миллионов людей мы определяем вот так бесцеремонно? Давайте порвем эту бумагу». Но Сталин спокойно ответил на это: «Нет, давайте сохраним все как есть».

Однако вероломный диктатор уже думал над тем, как нарушить это соглашение. Ранее британский премьер-министр выдвигал идею наступления войск западных союзников через Любляну, но Сталин всякий раз отвергал этот план, поскольку опасался, что продвижение англо-американских войск сделает невозможной большевизацию этой области. Когда Черчилль в очередной раз высказался за наступление через Балканы, реакция Сталина была стандартной. На самом деле присутствие британских и американских войск в Венгрии и Югославии никак не могло угрожать его «интересам безопасности», поскольку он пообещал здесь союзникам 50-процентную долю, а 14 октября 1944 г. советские войска заняли Белград, и все шло к тому, что в течение последующих нескольких недель они оккупируют всю территорию между Дунаем и Тисой. И если Сталин, несмотря ни на что, пытался опередить союзников даже в Австрии и Баварии, которые никогда не должны были войти в советскую «зону интересов», то причина, скорее всего, заключалась в том, что он не собирался держать слово.

Советский диктатор интерпретировал термин «интересы безопасности» слишком широко. Здесь стоит сравнить требования, выставленные советской стороной по поводу так называемых «интересов безопасности» перед соседями соответственно в 1939–1940 гг. и в 1944 г. Выдвинутая Сталиным в 1944 г. программа-минимум была практически идентична тому, что он требовал от Гитлера через Молотова: расширение советской «зоны интересов» на территории Венгрии, Румынии, Болгарии, Греции, проливы между Средиземным и Черным морями. К 1944 г. к этому списку добавились Югославия и Албания, и за исключением этих двух последних пунктов программа Сталина была поразительно схожей с тем, что Карл Маркс столетием раньше называл «естественными границами» России. Ради этой программы-минимум Сталин был готов пойти на значительный риск с военной точки зрения. Овладение Будапештом было для него необходимым не только с точки зрения гонки с английскими и американскими союзниками, но и потому, что, с его точки зрения, настал подходящий момент для большевизации Венгрии: «Освобождение столицы от немецко-фашистского ига должно ускорить… создание демократического правительства… и оказать благоприятное воздействие на некоторые колеблющиеся элементы, представляющие буржуазные партии и группировки». Империалистические устремления Советского Союза подтверждались тем важным значением, которое придавалось «гонке», которую вели Советы, с одной стороны, и британское и американское руководство – с другой. Совершенная по инициативе Черчилля операция по высадке союзников на Адриатике (имеется в виду высадка английских войск в Греции в октябре – ноябре 1944 г., то есть в Эгейском и Ионическом морях. – Ред.) была единственной подобной операцией войск Западного альянса, однако, в отличие от Сталина, Черчилль не вынашивал планов смены политического режима путем революции (английские войска просто подавили левые силы в Греции (ЭАМ – ЭЛАС). – Ред.). Стимулом здесь были всего лишь обещанные «проценты». Для Соединенных Штатов тогда вопрос о политическом контроле над Западной Европой тогда еще не стоял, это произошло гораздо позже. Задержки в наступлении союзников после высадки в Нормандии 6 июня и полное отсутствие активности их войск в период с октября 1944 по март 1945 г. также указывают на то, что британский и американский Генеральный штаб не считал своей стратегической задачей опередить Советский Союз.

После отъезда делегации союзников Сталин, очевидно размышляя в уме над своими «интересами безопасности», запросил Генеральный штаб, реальна ли перспектива немедленно захватить Будапешт. Чуть раньше он получил доклад своего бывшего секретаря, а ныне политического представителя при командующем 4-м Украинским фронтом Л.3. Мехлиса. Мехлис, чьи излишне оптимистические донесения уже несколько раз успели послужить причиной военной катастрофы, в том числе злосчастной Крымской операции 1942 г., докладывал Сталину: «Части венгерской 1-й армии, противостоящей нашему фронту, деморализованы и находятся на грани разложения. Каждый день наши войска захватывают в плен от одной до двух тысяч солдат и офицеров противника, а иногда даже больше… Солдаты противника небольшими группами скрываются в лесах, некоторые вооружены, другие без оружия, а многие – даже в гражданской одежде».

Что касается вопроса Сталина о немедленном захвате Будапешта, то первый заместитель начальника Генерального штаба Красной армии (с мая 1943 г. начальник Оперативного управления Генштаба) генерал армии (с 1968 г.) С.М. Штеменко позже писал в воспоминаниях: «Без каких-либо опасений мы дали ответ, что целесообразнее всего было бы атаковать венгерские позиции, которые должны были быть взяты левым крылом 2-го Украинского фронта. В данном случае нам не приходилось бы форсировать реку, к тому же на данном участке враг сосредоточил меньше сил, нежели в других местах». И Сталин отдал приказ о немедленном начале наступления, несмотря на предостережения начальника Генерального штаба Красной армии генерала армии А.И. Антонова, который пытался объяснить, что доклад Л.3. Мехлиса имеет отношение лишь к войскам 1-й венгерской армии, но не к обстановке в целом. В 10 часов утра 28 октября 1944 г. между Сталиным и командующим 2-м Украинским фронтом состоялся следующий телефонный разговор.

Сталин. Надо как можно скорее в течение нескольких последующих дней захватить Будапешт, столицу Венгрии. Это надо непременно сделать. В состоянии ли вы провести эту операцию?

Малиновский. Это задание можно было бы выполнить за пять дней, но при условии, что будет подтянут 4-й механизированный гвардейский корпус 46-й армии…

Сталин. Ставка не может дать вам этих пяти дней. Поймите же, наконец, что мы должны захватить Будапешт как можно скорее из политических соображений.

Малиновский. Я прекрасно понимаю, что скорейшее взятие Будапешта является безотлагательным как раз по политическим причинам. Но мы сможем рассчитывать на успех, если только в операции будут принимать силы 4-го гвардейского корпуса.

Сталин. Ни при каких условиях мы не можем согласиться с отсрочкой наступления… Наступление на Будапешт должно начаться безотлагательно.

Малиновский. Если вы дадите мне пять дней, то в последующие пять дней я возьму Будапешт. Если же мы предпримем штурм безотлагательно, то 46-я армия, в силу недостаточности сил, не сможет нанести стремительный удар, а в итоге увязнет в продолжительных боях на подступах к венгерской столице. Иными словами говоря: она будет не в состоянии взять Будапешт.

Сталин. Почему вы так упрямо отстаиваете свою позицию? Очевидно, вы не полностью понимаете политическую значимость немедленного военного наступления на Будапешт.

Малиновский. Я осознаю, какое большое политическое значение имеет взятие Будапешта. И именно по этой причине я прошу пять дней.

Сталин. Настоящим я приказываю вам завтра же начать наступление на Будапешт.

Не дав ничего больше сказать в ответ, Сталин прервал разговор и положил трубку.

Специалисты расходятся в оценках того, было ли решение, принятое Сталиным, верным. Когда был отдан приказ о наступлении, 23-й стрелковый корпус, который должен был стать резервом фронта, все еще находился в пути. Еще один (4-й) механизированный корпус Р.Я. Малиновский так и не получил: он прибыл только на следующий день. А 4-й Украинский фронт, который также должен был принимать участие в окружении Будапешта, не сумел вовремя выйти на Венгерскую равнину.