Танковые асы вермахта. Воспоминания офицеров 35-го танкового полка. 1939–1945
Мы подошли к первым домам Варшавы. Вокруг строчили пулеметы, глухо рвались ручные гранаты, артиллерийские разрывы осыпали камнями нашу броню. В командную машину поступало одно сообщение за другим.
– Дорога прямо перед нами… блокирована! – докладывал 35-й танковый полк.
– Пять танков подбиты, перед нами противотанковое минное заграждение!
– Приказываю полку повернуть на юг! – закричал генерал.
Да, приходилось кричать для того, чтобы тебя расслышали в этом шуме.
– Сообщение отправлено! – закричал я в ответ.
Сообщение в дивизию: «Подошли к пригородам Варшавы… минные и дорожные заграждения… мы сворачиваем на юг!» – диктовал адъютант.
– Заграждения преодолены! – докладывал полк. Все это происходило в течение пяти минут.
Затем неожиданно перед нами взлетели в воздух булыжники. Это начался обстрел справа, а затем слева. Меня отбросило назад.
– Неприятельская батарея в 300 метрах перед нами! – крикнул генерал. Он сидел в башне и наблюдал. – Поворот направо!
Гусеницы загремели по булыжникам; мы пошли по открытой местности.
– Быстрее, езжай быстрее, – заорал генерал, – поскольку мы отличная цель для поляков.
– Наступление застопорилось! – доложили из 35-го танкового полка.
Генерал ответил:
– Запросите полк, где ему нужна поддержка артиллерии.
Камни и шрапнель били по стальной броне танка. Артиллерийские разрывы совсем рядом. Затем последовал взрыв, который заставил наши головы врезаться в приборы. Машина подскочила, и ее отбросило в сторону. Желтые языки пламени. Полетело все – противогазы, рюкзаки, столовые принадлежности. Прямое попадание снаряда!
Несколько секунд прошло в тревожном ожидании, затем короткий обмен взглядами и быстрое ощупывание руками всего тела. Все цело. Водитель переключился на третью передачу. Мы напряженно посмотрели друг на друга. Танк двигался. К нашему великому счастью. Несмотря на подозрительный стук с поврежденной левой стороны, казалось, что на сей раз все обошлось хорошо.
Снаружи словно разверзся ад. Гремело со всех сторон – слева и справа. Снаряды с глухим грохотом били по броне. Ручные гранаты и бутылки с зажигательной смесью летели на нас из окон цокольных этажей. Мы столкнулись с силами значительно превосходящего нас численно противника. Мы ощутили это.
Наш путь перекрывали перевернутые трамваи, проволочные заграждения, торчащие из земли согнутые рельсы и противотанковые орудия. Нам приходилось брать все южнее и южнее – только не идти вперед! Идти вперед означало верную смерть.
Грохот и скрежет гусениц нашего танка становился все громче и подозрительнее. В последнюю минуту мы увидели фруктовый сад, где остановились под деревом.
Хотя подразделения (35-го танкового полка) дошли до центрального вокзала, продолжали поступать донесения о численно превосходящем нас неприятеле и о том, что наступление захлебнулось.
– Танки гибнут на минах и от огня противотанковых орудий!
– Срочно требуется артиллерия!
Снова грохот разорвал воздух. Артиллерийские снаряды один за другим стали рваться вокруг. Это нас обнаружили поляки. Мы не могли двинуться ни вперед, ни назад. Сначала нам следовало попытаться исправить повреждения, но на это у нас не было времени, поскольку полки испытывали сильнейшее давление. Генерал диктовал приказ за приказом, сообщение за сообщением. Наконец в бою наступило затишье. Но едва мы открыли люки, как по броне зацокали пули. Где-то неподалеку нас подкарауливали противники со стрелковым оружием. Мы ничего не видели, поскольку стояли среди ветвей деревьев, стараясь быть незаметнее.
Передний броневой лист был вогнут; амортизатор разорван; весь металл искорежен; шасси и гусеница повреждены. Мы оторвали все, что осталось от листов металла и амортизатора, освободив гусеницу. Затем поставили два новых трака. Если нам повезет, то сможем протянуть так несколько километров. Мы вновь скрылись в чреве танка.
Мы узнали, что дивизия не может получить поддержку с воздуха. Наша артиллерия была слишком слаба, чтобы сковать своим огнем действия сильного противника. Поэтому по дивизии отдали приказ: «Вернуться на исходный рубеж!»
Подразделение за подразделением планомерно мы отступили, оторвавшись от неприятеля, и вышли из боя. Но не везде это проходило так просто. В одном месте для отступления потребовалось применить огневое прикрытие, в другом задействовать огонь артиллерии. Для нас в командной машине в это время было так много работы, что мы забыли, что и сами в трудном положении. Только когда последние арьергардные подразделения отошли, наша задача была выполнена. В этот момент попытались отойти и мы. Нам предстояло еще раз пройти через ад, через который прорвались лишь по счастливой случайности. Мы выбрали тот же маршрут – ведь он был нам уже известен!
На этот раз было приметно тихо – подозрительно тихо. Тишина действовала на наши нервы особенно после оглушительного шума. Мы чувствовали – неприятель по-прежнему тут, рядом – он лишь ожидает удобной возможности. Мы проходили то место, где ранее в нас попал артиллерийский снаряд. Еще один поворот налево, и перед нами длинная прямая дорога. Там все еще имелись дорожные заграждения; нам следовало держать ухо востро. Затем мы выйдем на финишную прямую. Мы уже тайно потирали руки от ликования. Затем раздался удар по броне в задней части. Еще один, и еще, и еще. Один за другим. Из противотанкового орудия. Двигатель тем не менее работал хорошо. Затем раздался пронзительный удар, оглушающий скрежет. Танк сделал резкий разворот влево и остановился. Подбиты в последнюю минуту! Теперь главное – быстро выбраться из машины. Следующий выстрел наверняка будет прямым попаданием. Но снаружи черт ногу сломит. Казалось, одним движением я схватил пистолет-пулемет и, выскочив из танка, бросился на землю.
Что произошло потом? Густой дым повалил из-под кормы танка. Мы подумали, что горит мотор. Но свист заставил нас насторожиться. Мы поняли, что снаряд противотанкового орудия поджег дымовые шашки. Легкий ветерок гнал дым к заграждению на дороге. То есть нам не стоило волноваться до той поры, пока дым скрывал нас и делал невидимыми для глаз неприятеля. В любом случае поляки наверняка подумали, что с нами покончено.
– Сообщение в дивизию, – начал генерал. Но ни одна рация больше не функционировала. Антенна была сбита. Шасси разрушено. Гусеница лежала, завиваясь, как гигантский металлический браслет от наручных часов. Прямое попадание искорежило корму танка.
С тяжелым сердцем мы решили оставить наш танк. Отремонтировать его здесь не было ни малейшей возможности. Мы сняли пулемет и радиооборудование и прихватили секретные документы. Время от времени нам приходилось бросаться на землю, потому что артиллерийские снаряды ложились слишком близко. Мы не относили это на свой счет, но списывали на желание уничтожить танк. Мы замаскировали его ветвями деревьев. Возможно, позднее у нас появится возможность поставить его в строй. Прикрывая друг друга огнем, мы двинулись назад от дома к дому и от сада к саду. Все вернулись к своим целыми и невредимыми.
Спать мы завалились с налитыми тяжестью как свинец телами и мозгами, в которых постоянно прокручивался богатый событиями день. Вновь и вновь мы вскакивали, пробуждаясь ото сна, и лишь постепенно осознали, что наш B-01 подбит и брошен перед польским блокпостом с настежь открытыми люками. Перед глазами представала плачевная картина. Когда я наконец широко открыл глаза и уставился в сентябрьскую ночь, мой механик-водитель растолкал меня и спросил хриплым голосом:
– Ты идешь?
Мне не требовалось спрашивать куда. Я знал, что он имел в виду.
– Я уже раздобыл эвакуационно-ремонтную машину, – сказал он, когда я встал.
В ту ночь нам удалось отбуксировать наш B-01. К моменту, когда поляки открыли огонь, было слишком поздно. Танк уже был привязан к буксирующему танку и скрыт за ним. Нам даже удалось поставить гусеницу. И хотя стальной корпус танка был местами разворочен, мы не позволили неприятелю воспользоваться его беспомощностью.
6 октября состоялся военный парад частей, захвативших Варшаву. 4-ю танковую дивизию пригласить забыли. Но 30 подбитых, а иногда сожженных танков нашего полка, растянувшихся от пригородов до центрального вокзала, напоминали участникам парада о том, кто именно первым с кровопролитными боями вошел во вражескую столицу 8 и 9 сентября.
В середине октября дивизия вернулись в свои мирные гарнизоны. Все в Бамберге с ликованием приветствовали нас, когда наши танки шли по городу, направляясь в места расположения.
28 ноября дивизия была переброшена в район вокруг Люденшайда.
То, как сердечно встречали наших танкистов, объясняет, почему многие из них осели тут после войны.
Ночами с 25 по 28 января 1940 года дивизию подняли по тревоге и перебросили в район городов Дюрен – Бергхайм. 6 февраля по дивизии объявили о 6-часовой готовности к выступлению по приказу. Отпуска отменили, а затем предоставили снова.
Наш уважаемый командир дивизии, генерал-лейтенант Рейнхардт, получивший Рыцарский крест за стремительный бросок своих частей и подразделений, покинул нас. Ему поручили командовать моторизованным корпусом. 5-я танковая бригада, которой в ходе кампании в Польше командовал генерал-лейтенант фон Гартлиб, перешла под командование полковника Брайта, бывшего командира нашего братского полка.
К началу марта 3-я рота получила новое назначение и стала частью танкового батальона, сформированного для боев в Норвегии. В составе полка сформировали новую 3-ю роту.
В это время 1-й батальон полка по-прежнему насчитывал 80 танков, из них 50 – Pz II, 22 – Pz III, 16 танков Pz IV и 4 командирских танка.
Лишь 38 танков Pz III и Pz IV были сравнимы по мощи с французскими и английскими аналогами. Враг, с которым нам предстояло столкнуться, значительно превосходил нас как количественно, так и качественно, в отличие от ситуации в Польше. Мы не могли всего этого не учитывать, но нас это не шокировало.
Пришла весна. Миновала Пасха. На Троицу «невидящее око» вышестоящего начальства открылось чуть шире, и отпуск предоставили не только десяти процентам военнослужащих, как предусматривалось графиком. Каждого дома ждала жена или «невеста».
Польская кампания, сентябрь 1939 г.
Глава 2
Кампания на Западе
От Мааса до Изёра
Воспоминания командира полка, подполковника Эбербаха
Тревога
Несмотря на давнее ожидание, тревога, прозвучавшая 17:00 9 мая 1940 года, стала для нас неожиданностью. Прощай, отпуск на Троицу! Некоторые офицеры и солдаты уже успели уехать. Но, едва услышав новости, не ожидая соответствующих приказов, немедленно вернулись и поспешили в полк. Никто даже не подумал слова сказать о намерении продолжить отпуск.
Недавно сформированная 3-я рота была не обучена. Для нее не был составлен список офицерского и унтер-офицерского резерва. Соответственно, ощущался недостаток личного состава. Но развертывание по тревоге проходило как по часам.
В назначенное время мы развернулись на окраине Ахена, несмотря на ночь и движение без огней. К сожалению, обер-лейтенант Депамде получил тяжелую травму во время движения другого подразделения. В 6:00 дивизия тремя колоннами пересекла границу. Наш полк шел в левой колонне. Целью был Маастрихт. Во что бы то ни стало необходимо было сделать все, чтобы в целости захватить мосты через реку Маас и помочь нашим, высадившимся на планерах у канала Альберт товарищам, иначе они могли попасть в трудную ситуацию.
Форсирование Мааса
Нас встретил пулеметный огонь из дота в Мамелисе. Голландцы организовали оборону. Трех очередей из пулеметов Pz IV 8-й роты оказалось достаточно, чтобы оборонявшиеся вышли с поднятыми руками. Мы немедленно продолжили движение. Препятствие за препятствием; иногда нас встречал огонь. Отвечая на него, мы шли вперед. Вдоль реки Гёл заняли позиции большие неприятельские силы с противотанковыми орудиями, подступы были заминированы. Продвижение замедлилось на полчаса. Затем 1-й батальон отступил и пошел влево, и мы двинулись вперед через высоту Гулпен в направлении Маргратена. Полковые штабы вышли вперед. Все шли на максимальной скорости. Мы пробились к Маастрихту с юга. В форте Эбен-Эмаэль было тихо – новость, которая помогла успокоиться[3]. Но затем до нас донеслось три глухих взрыва – голландцы взорвали мосты через Маас. Таким образом, нам, несмотря на все усилия, все же не удалось ими овладеть.
В 8:30 основные силы дивизии подошли к разрушенным мостам. Впереди всех находились дозоры Фессманна из 7-го моторизованного разведывательного батальона и зенитного батальона полка особого назначения «Бранденбург». Но и им не удалось помешать подрыву мостов. Мы немедленно обеспечили им огневое прикрытие, чтобы они могли форсировать реку на плотах. К полудню контакт на канале Альберт с «потерявшимися» был установлен. Мосты на канале были целы.
В течение ночи саперы навели понтонный мост, и утром мы по нему прошли. На мосту Вренховен через канал Альберт нас встретили снаряды артиллерии и бомбы. Мы миновали мост и выстроились как часть бригады для атаки. Лейтенант фон Гердтель был ранен. Отлично работавшая зенитка поразила два вражеских самолета, которые загорелись. Пара одетых в камуфляж мотоциклистов взяла в плен роту бельгийцев.
За это время подтянулась и пехота. В 10:15 танковая бригада пошла в наступление. Полк продвинулся вплоть до Оверрепена, в 3 километрах северо-западнее Тонгерена. 2-й батальон взял Лооз, находящийся на полпути до Синт-Трёйдена, и едва не прошел весь путь. Было взято несколько тысяч пленных.
Неприятельские противотанковые орудия совершенно не вели огонь. В 16:00 полк выступил в направлении Рамкина (Ремикур?) в 10 километрах к юго-западу от Тонгерена и взял этот важный транспортный узел, отрезав таким образом неприятелю пути отступления из Льежа на северо-запад. В это время 8-я рота вела тяжелые бои у городка Оре. Танк Pz IV командира роты был подожжен снарядом пушки французского бронеавтомобиля[4]; однако экипаж уцелел. Было взято много пленных, в том числе среди прочих целая рота голландцев.
На следующий день полк уже в 5:30 двигался по шоссе Варем – Грас – Олонь в направлении магистрали Ланс – Сен-Реми. Бельгийские солдаты выходили из зданий, изумленные тем, что немцы уже здесь. В 7:00 мы вышли на шоссе Ланс – Сен-Реми. Авангарды сталкивались с неприятельскими колоннами, пытавшимися отойти из Льежа. Гражданские и военные смешались в одну кучу. При их сопротивлении мы отстреливались. Были захвачены сотни пленных и без охраны отправлены в тыл.
Все это напоминало происходившее в Польше, но только мы не рассчитывали на подобное на Западе.
Танковое сражение в Анню
2-й батальон был направлен в Анню, чтобы взять важный транспортный узел. В Виллер-ле-Пёпльер батальон уничтожил приближающуюся с юга колонну неприятеля и взял много пленных. При наступлении на Авеннс лейтенант Раушенбах был ранен в юго-западном предместье, когда его танк был подбит противотанковым орудием. Среди взятых там пленных были первые французы. Постепенно вырисовывалась картина больших неприятельских сил к югу от Анню.
2-й батальон вступил в бой примерно с 15 вражескими танками к северу и северо-западу от Анню. Одиннадцать из них были подбиты. В этой схватке отличился обер-лейтенант Мальгут. Но пять наших танков также были подбиты. Пять человек у нас были убиты, одиннадцать ранено. Французские танки оказались хорошо бронированными. Неприятельская артиллерия весь день обстреливала Анню и шоссе Ланс – Сен-Реми. Но день еще не закончился. Вечером был сформирован авангардный батальон Эбербаха, состоявший из 1-го батальона полка, пехоты, артиллерии и саперов. Он начал наступление в направлении Перве. Едва подойдя к Тисне, он столкнулся с большими силами неприятеля. Деревня была хорошо укреплена, и ее обороняли танки, пулеметы, противотанковые пушки и много другой артиллерии. 4-я рота медленно продвигалась вперед; наконец 1-й батальон обошел врага с правого фланга. В деревне на улицах лежало много убитых бельгийцев. Горело три французских танка.
Машину обер-лейтенанта Беккера подбили; спастись удалось лишь механику-водителю. Сам Беккер и его радист погибли. Мы вышли на западную окраину Тисне, но сильный оборонительный огонь по-прежнему продолжал вестись из соседней деревни Вансен. Вражеский артиллерийский огонь не ослабевал. Наступление темноты сделало дальнейшее наступление невозможным. На помощь танкам бросили пехоту; в это время командирский танк получил прямое попадание из орудия неприятельского танка. Обер-лейтенант Рахфалль был ранен. Вражеские танки исчезли в северном направлении, преследуемые нашим огнем. А там они натолкнулись на нашу 3-ю роту, не сразу понявшую, что это вражеские танки. Один из них был подбит из танкового орудия, еще один – ручной гранатой. Третий – ушел.
Поддержанные подошедшей пехотой, наши танки вернулись на исходные рубежи наступления.
13 мая наступление возобновилось силами всей танковой бригады. Мы не выступали до 12:45. Нас обстреливали из Мердорпа. В бинокли мы видели, что это были французские танки. В результате мы открыли ответный огонь.
Никакого эффекта. Едва мы стали обходить Мердорп, неприятельские танки выдвинулись из деревни и атаковали следующую за нами пехоту. 1-й батальон тем временем ударил им во фланг и подбил восемь танков. Но затем неприятельские танки стали бить по нас с холма с водонапорной башней южнее Жандрена. Когда мы, несмотря на огонь, подошли к холму, по нас открыли огонь с окружающей возвышенности из Жандренуя и Жандрена. Это был настоящий «ведьмин котел». Ко всему прочему, наши боеприпасы стали подходить к концу. Легкий взвод был послан назад, чтобы привезти боеприпасы. Были убитые и раненые. Положение складывалось не слишком приятное. Неприятель был практически невидим. Мы не сдавались. Из всех тяжелых машин велся огонь по ближайшим целям с запада. 3-я рота заняла и очистила Жандрен.
Огонь с юга ослаб, как только вперед выдвинулся 36-й танковый полк. Французские танки «Сомуа» застряли на узком лесном дефиле; экипажи сдались. Вместе с разведывательным взводом отличная 3-я рота зачистила Жандрен, взяла в плен 400 человек и захватила 5 противотанковых орудий и 5 танков. Наконец подвезли боеприпасы. Мы продолжили наступление в направлении Рамильи – Оффу. Восемь попавшихся нам по пути подбитых французских танков свидетельствовали о том, что стреляем мы не так плохо.
Позиция Диль
В течение ночи мы заняли оборону. Но сон продолжался недолго. Рано утром на следующий день мы были готовы преодолевать противотанковые заграждения у городка Первез, а затем выйти к позиции Диль.
Мы быстро шли вперед вплоть до противотанковых заграждений. Они состояли из протянувшихся на километр тяжелых железных прутьев. Не раздалось ни единого выстрела. Наши саперы расчистили дорогу. Мы прошли. С другой стороны одна за одной следовали линии окопов. Их защитники сбежали. Оружие они по большей части побросали. Но далее, еще левее, в лесу на возвышенности, неприятельские танки перекрыли огнем всякое дальнейшее наступление. 36-му танковому полку пришлось особенно трудно. Наконец 1-му батальону 35-го танкового полка удалось совершить фланговый обход справа и выйти к Мальпрув. Тем временем саперный взвод вступил в бой с вражескими танками. Обер-лейтенант Краузе выкатил трофейное противотанковое орудие на позицию, заготовив также связки гранат. Когда танки приблизились, четыре из них были подбиты этим противотанковым орудием.
Обер-лейтенант Краузе подбил пятый танк, бросив связку гранат под гусеницу.
Все это произошло до полудня. В результате было принято решение прорывать позицию Диль к северу от Жамблу. Обойдя Бодесе и Ратенту, мы двинулись на неприятельские позиции. Но без поддержки нашей артиллерии наступление захлебывалось в настоящем огненном шквале, обрушенном на нас французскими полевыми и противотанковыми орудиями. Поэтому командир бригады приказал полкам сосредоточиться по обе стороны от Бодесе и быть готовыми к дальнейшему наступлению оттуда. Но даже там французская артиллерия затрудняла нам жизнь. Несколько машин были подбиты, отдельные танкисты ранены. Было решено, что мы начнем новую атаку вечером. Но поскольку этап подготовки и сосредоточения не удалось завершить до 21:00, начало наступления отложили до следующего утра. На протяжении трех предшествующих дней полк уничтожил или захватил 53 французских танка. Танковый бой – это рыцарская война. Французы оказались разбиты, поскольку их танки действовали в одиночку или небольшими группами, и их машины реагировали на изменение ситуации недостаточно быстро. Бронирование у французских танков было лучше, чем у нас. Признания пленных свидетельствовали о том, что нам противостояла 1-я марокканская дивизия вместе с подразделениями моторизованного кавалерийского корпуса.
15 мая мы вновь атаковали неприятельские позиции после короткой артиллерийской и авиационной подготовки. Наша пехота, о которой нельзя сказать ничего, кроме хорошего, наступала смело и энергично. Мы планировали ворваться на неприятельские позиции вместе с ней. Но условный сигнал был дан слишком рано. Неприятель имел значительное превосходство над нами в артиллерии. Он устроил огневой вал не виданной даже ветеранами Первой мировой войны мощи. Танки шли вперед. Командирская машина получила прямое попадание и оказалась выведена из строя. 1-й батальон продолжил движение, пересек широкую дорогу и подошел к дорожной насыпи. И застрял там, не в силах пройти дальше. Насыпь представляла собой серьезное препятствие. Проходы через нее были заминированы, а поперек линии атаки шли глубокие дефиле. Противотанковый огонь оказался сосредоточен по фронту и флангам наступления 1-го батальона. Более всего пострадала 4-я рота. Все танки Pz IV получили прямые попадания. Лейтенант Хаген был убит. Почти весь легкий взвод бригады погиб. Командир бригады, как всегда шедший впереди, получил ранение. Так же как и полковой адъютант.
Когда поступил приказ отойти, отступление прошло спокойно и организованно. Подбитые машины отбуксировали и вечером отремонтировали. Полк закрепился на старых позициях. Всего в этом бою полк потерял 6 человек убитыми и 18 ранеными.
Наступление должно было возобновиться на следующий день. Однако из-за нашего отказа выполнить этот приказ он был отменен. У нас оставалось всего 65 боеспособных танков.
Следующий день прошел спокойно. В полдень мы получили новый приказ: поскольку французы оставили позиции у реки Диль, нам необходимо их преследовать. Но вечером выдвинулся вперед лишь авангард, которому придали батальон 36-го танкового полка. Только на следующий день вперед пошли основные силы, минуя позицию Диль и все, что бросила разбитая вражеская армия. Мы дошли до Франле-Госли, оставляя позади подбитые французские боевые машины. Обер-лейтенант Беренс, командир 4-й роты, погиб здесь в аварии. Полк задержался в городе Фран-ле-Госли еще на день.
В лесу Мормаль
Наступление возобновилось только 19 мая. XVI моторизованный корпус получил приказ выдвинуться на юго-запад в составе танковой группы, осуществлявшей прорыв. Мы шли маршем всю ночь. Пройдя 80 километров, утром 20 мая мы вышли к Дампьер-сюр-Эльп, в непосредственной близости от Авен-сюр-Эльп (в 50 км юго-западнее Шарлеруа). Полку приказали быть готовым к бою в 8:00. Но день был спокойный. Вечером мы прошли через Ландреси в сторону Бузи, где мы должны были прикрывать правый фланг подразделений, наступающих на Камбре. Нам следовало ориентироваться в направлении леса Мормаль.
Утром 21 мая нас подняли по тревоге. Неприятель атаковал из леса в южном и восточном направлении и пытался прорваться. 2-й батальон пошел на северо-запад с задачей выйти к шоссе Вандежи-о-Буа – Солем (двигаясь через Бодиньи) и очистить район от противника. В районе Капелло он подвергся обстрелу артиллерии и противотанковых орудий. Один танк Pz III получил серьезные повреждения, но неприятельские батареи были захвачены и противотанковые орудия уничтожены.
В 9:30 остальные подразделения полка перешли в наступление, но долго не встречали неприятеля. Унтер-офицеру Шульцу и двум кандидатам в офицеры полка удалось захватить в плен 150 марокканцев. Унтер-офицер Тёдлер из полковой штабной роты наткнулся на 50 чернокожих французов на своем мотоцикле. Он приказал им сдаваться – и они сдались!
Полк сосредоточился в Пуа-дю-Нор и первоначально оставался там. Посреди ночи объявили тревогу.
В 4:00 мы выступили и прошли через Солем – Камбре – Маркьон и сначала Эрвиллер, а затем Дуаньи. Оттуда мы на следующий день прошли в Эрвиллер, к югу от Арраса. Полк расквартировался тут в полночь. Вечером следующего дня мы вышли к Тенку в 10 километрах восточнее Сен-Поля. 25 и 26 мая полк расположился в местечке к северу от него. Число боеготовых танков возросло до 110. Все благодаря славной ремонтной роте!