Вот теперь меня по-настоящему пробрало. Не думал, что есть что-то страшнее смерти.
– Надо спасти тех, кого еще возможно, – сказал я.
Извольский кивнул, однако движение вышло смазанным, будто незаконченным. Потому что именно в этот момент Медузы оживились. Почувствовали приближение новой партии пищи, свеженькой, еще необработанной. И медленно поплыли к нам.
– Юнкеры, вперед, – дрожащим голосом произнес Леонид, видимо вспомнив, что именно его поставили командовать.
Впрочем, напрасно. Бабичев уже применил Громовой шаг, и ближайшую к нам сущность разорвало пополам. Не так-то уж они и круты, Максутов был прав.
Выглядела рядовая Медуза довольно неприятно, но вместе с тем не сказать чтобы внушала какой-то инфернальный ужас. Нечто похожее на полупрозрачное желе, без головы и ног, с множеством коротких, не больше метра, отростков, которое передвигалось с помощью левитации.
Мы сначала довольно сильно воодушевились. Все шло даже лучше, чем говорил Максутов. Казалось, Медузы убивались обо все, что в них летело. К примеру, я сжег нескольких самым простым заклинанием седьмого ранга – Искрой. Всего лишь влил в него чуть больше силы, чем требовалось изначально. И бесформенные твари запылали.
Рядом орудовал волшебной Плетью Бабичев, демонстрируя, что не только на Диком Западе есть хорошие ковбои. Извольский работал с Молнией. Она образовывалась на высоте пятого этажа и расходилась книзу, находя многочисленные цели. Сверкали рядом Взрывы, Громовые шаги, Файерболы (которые мы изучали под названием Огненный клубок – нейминг в Империи был так себе). В общем, все проходило в простом будничном формате.
Маги начали и выигрывали. По крайней мере, мне так подумалось. Медузы решили удивить нас, достав из рукава козырь в виде своей невидимости. И первое время исчезающие сгустки чего-то иномирного даже напрягали. Но и тут Максутов оказался прав. Урон проходил и в состоянии инвиза.
А потом мы стали понимать, что что-то явно идет не по плану. На месте уже убитых Медуз возникали новые. А может даже и все те же. По этому поводу я не мог выдать нечто конкретное. В общем, меньше ментальных тварей будто бы не становилось. Но между тем иномирные создания приближались.
– Отступаем, медленно! – крикнул Извольский.
Вот тебе и пришли, всех победили, ушли, блин. Мне даже подумалось, что Император на фекальные массы изойдет, если внезапно отряд лицеистов погибнет. Это же весь мир увидит. День, когда маги проиграли. Неужели Его Величество не предусмотрел подобное? Его потом можно будет голыми руками брать.
Видимо, о чем-то примерно похожем подумал и Максутов. Потому что именно сейчас Бабичев выдал.
– Его Высокопревосходительство скоро будет. Надо продержаться. Сказал, чтобы Эгиду не накидывали, не пройдет.
– Тогда Заслон, – не спросил, а уже создал форму я, понимая, что мерзкие Медузы отрезали путь к отступлению из двора. Когда только успели?
И тут меня ожидал неприятный сюрприз. Заслон сработал. Но лишь до тех пор, пока ближайшая Медуза не вошла в невидимость. Оказалось, что в таком состоянии она способна не только игнорировать собственную регистрацию в оптическом диапазоне моими органами чувств, но и не обращать внимания на наши защитные заклинания.
– Падаль тверская! – выругался Извольский.
Почему именно тверская, я спросить не успел. Наверное, в этом городе жила первая любовь Леонида, которая разбила ему сердце. Короче говоря, можно было поспорить с формой, но никак не с содержанием. Я бы добавил еще пару добрых слов, однако не хотелось смущать высокородных господ.
– Где там твой дядя? – повернулся я к Бабичеву.
– Заслон, – растерянно пробормотал он. – Кто-то выставил Заслон. Он не может пройти.
Что удивительно, всех присутствующих разделяли степень происхождения, образование, воспитание, финансовая состоятельность, но выражение офигевания на лице стало одинаковым. К этому жизнь нас не готовила.
Я пытался соображать быстро и по делу – Заслон мог поставить только маг. Заклинание пятого ранга, но если уж Максутов не может пробиться, то надо накинуть призывателю еще пару левелов, а может и больше. Хотя, если честно, не хотелось бы.
А между тем нужно было спасаться от Медуз, которые находились в нескольких метрах. Эх, мне б сюда первый ранг. Фиганул бы Небесный огонь, и отшкрябывайте потом всех, кто попал под замес.
Но мозг работал на удивление плодотворно. Медузы – это ментальные существа низшего порядка. То есть самая грязь под ногтями. И я со своим вторым рангом всяко сильнее их. В общем, надо пробовать.
Форма Умиротворения была сложной, но именно сейчас я смог создать ее максимально быстро. Работало заклинание исключительно на недомов и на магов, находящихся намного ниже в иерархии, чем призыватель. Собственно, на это я и рассчитывал.
Визуально ничего не произошло. Не возникла волна, разошедшаяся вокруг. Просто Медузы вдруг замерли, словно кто-то ввел их в состоянии анабиоза. Хотя почему кто-то? Я.
– Что это? – спросил Извольский.
– Лучше не спрашивай, – ответил я. – Давайте, рубите их в капусту, быстрее.
Простой и незамысловатый план, как навес на таранного форварда с фланга, потерпел фиаско почти сразу же. Потому что на наших глазах убитая Медуза сверкнула упавшим сульфаром и поднялась с земли.
– Тут маг, – сказал я, чувствуя невероятное напряжение в мышцах рук. Постоянная поддержка, а не разовое использование, заклинания третьего ранга давалось с трудом.
– Что? – не понял Извольский.
– Тут где-то маг, – повторил я, отплевываясь от стекающего в рот дождя.
– Константин, попроси Его Высокопревосходительство использовать Взор.
– Можешь сам попросить, – нервно огрызнулся Бабичев. – Он же меня не слышит!
Извольский и не думал сдаваться. Набрал побольше воздуха в легкие и заорал так, что я вздрогнул. Его голос разнесся по всему двору, заглушая и шум стекающей воды и мигалки вдалеке и даже вертолетный гул.
– Взор!!… Взор!!…
Не знаю, как долго бы орал Извольский – пока сам не охрип, или мы бы не оглохли. Однако, как оказалось, самое простое действие часто является самым эффективным. Прошло всего несколько секунд, и Бабичев поднял руку по направлению к горе живых трупов.
– Там!
Я хотел было спросить: «Где там?». Однако жизнь расставила все по своим местам. Словно поняв, что игра в прятки закончена, с утоптанного газона поднялся человек. Так, по крайней мере, я думал, потому что ранее он ничем не отличался от остальных, находящихся в беспамятстве.
Короткая молния расчертила небо, осветив лицо незнакомца. И тут пришло еще одно неприятное понимание. Человеком или чем-то, отдаленно напоминающим гуманоида, это создание если и было, то невероятно давно. Это скорее являлось жуткой пародией на человека – перекошенный рот, полностью лишенный губ, худое бледное лицо, вытянутый череп и пустые глазницы, наполненные черной живой тьмой.
Казалось, что незнакомцу невероятно тяжело двигаться. По крайней мере, поднялся тот с огромным трудом. Но что мне не понравилось еще больше – он указал худым длинным пальцем с корявым ногтем, не видавшим маникюрных ножниц пару веков, на меня, и будто бы что-то сказал. Или прокряхтел, я в иномирном не особо силен.
– Чего стоите? Бейте его, – еле ворочал языком я.
И тогда лицеисты оживились.
Я чувствовал, что это создание сильно. Не сказать что невероятно, тот же Романов был мощнее. Да что там, и Максутов бы справился с иномирным товарищем без особого напряга. Но для группы лицеистов противник оказался достаточно серьезным.
С пяток Кистеней глухо разбились о магическую защиту незнакомца. А он даже бровью не повел, будто ожидал чего-то подобного. Извольский пальнул Ружьем, по всем прикидкам, весьма серьезным разрушительным заклинанием, а недочеловек лишь отшатнулся.
И тут в дело вмешался Бабичев. Я вспомнил, что он делал слабые попытки создать нечто четвертого ранга там, на моих соревнованиях. И вот теперь Костя решил попробовать снова. Да что там попробовать – вполне себе реализовать.
Вспышка мечей получилась довольно неплохой, далеко не любительской. Лязгающие клинки появились у самого носа незнакомца, точнее у выпуклости, которая этот нос замещала. И стали рубить невидимую защиту, лишь отдаленно напоминающую Эгиду.
Судя по недовольству мага, получалось у Бабичев вполне себе неплохо. Заклинание пусть и ослабело после первых секунд, однако все еще действовало, качая силы из бледного Кости. А незнакомец решительно сделал шаг вперед, рискуя от такого резкого действия развалиться на части. И лишь вытянул руку.
Телекинез, простой и старый, как засохшее испражнение мамонта, подействовало безотказно. Бабичев захрипел, схватился за шею и стал дрыгать ногами, пытаясь достать до земли. Тщетно. С каждой секундой его поднимало все выше.
Обычно Телекинез было легко разрушить. Просто выставляешь магический щит (что балбес Бабичев забыл сделать), либо, если ты сильнее мага, вливаешь свою силу в его форму. Азы, о которых рассказывают на первых уроках.
Проблема в том, что незнакомец применял неизвестную мне схему магии. Может, тоже мысленно чеканил мяч или делал финты, но действовало все безотказно. И вместе с тем я понимал – Косте почти удалось. Еще немного, и он бы пробил защиту этого гада.
На мгновение я будто переместился. Оказался вдалеке от происходящих здесь событий, на безжизненном галечном берегу с омывающим ноги черным беспросветным морем. Казалось, что-то с другого берега, пусть и невидимого в легкой дымке, зовет меня. Тихо, но настойчиво. Оно знает, что я тут. Оно меня ждет. Как равный равного.
А еще в голову стали заползать гадкие чужие мысли. Что вроде бы и очень неплохо, если Бабичева сейчас убьют. Это решит множество проблем. Его команда сразу осиротеет, и Извольский с компанией без особого труда их обыграют. Значит, на какое-то время Перчатка останется у меня.
Вообще, мне стало понятно, что я даже хочу смерти этого надоедливого лицеиста, для которого никогда не стану хорошим, чего бы ни сделал. Так бывает. Всем мил не будешь. И если сейчас этот недотепа умрет, то лично мне точно станет лучше.
Чернильное море накатывало мощными волнами, шелестело под ногами, шуршало галькой и шептало, шептало, шептало. В какой-то момент меня пробила внезапная мысль – все это неправда.
И тогда я вернулся. В залитый мелким дождем двор спального района Тольятти, полный то ли живых, то ли мертвых людей. Окруженный застывшими Медузами, которых все еще сдерживало мое заклинание. Находящийся рядом с зависшим на высоте нескольких метров Бабичевым, уже пунцовым от нехватки воздуха. Неподалеку от пошатнувшегося под очередным залпом Ружья незнакомца, который на мгновение потерял концентрацию для ментального воздействия на меня.
Пальцы свободной руки вытянулись сами собой, наполняясь остатками силы. Я понимал, чтобы создать новое и вместе с тем сохранить старое – дара не хватит. Поэтому форма Умиротворения рассыпалась за мгновение до того, как на мага обрушился Огненный рой. То самое заклинание, подсмотренное у Романова на Ристалище.
И еще я осознал, что впервые за все время сотворил нечто, не используя привычных костылей в виде форм и каких-то уловок. Я создал заклинание в голове и тут же применил его на противника.
Сотня крошечных огненных живых угольков устремилась к незнакомцу так резво, что его безгубый рот даже не успел вытянуться в изумлении. Зато когда раскаленные частички заклинания впились в тело, я увидел, что созданиям из другого мира бывает больно. Я буквально кожей ощутил страдания мага.
Он умер быстро, за считаные секунды, сжигаемый одновременно снаружи и изнутри. Угольки словно живой рой прогрызли себе путь к жизненно важным органам. Последнее, что успел сделать маг – поднять руку с длинным кривым ногтем и показать на меня. А затем глухо завалился на землю.
И тогда все завертелось вокруг с невероятной быстротой. Рухнул рядом Бабичев, вскрикнув при падении, двинулись на нас ожившие Медузы, завалился на спину попятившийся Филимонов, стал сыпать вокруг заклинаниями Извольский.
Я понимал, что мы не успеем ничего сделать, физически. Точечно разобраться с несколькими десятками Медуз в довольно ограниченный промежуток времени – занятие непростое. Для нас сейчас – невыполнимое.
И когда надежда почти иссякла, с неба стали падать сгустки лавы, поражая Медуз. По коже пробежали мурашки и отнюдь не из-за дождя. Я впервые в жизни видел Небесный огонь, действовавший на столь ограниченном пространстве. Да что там, именно КОНТРОЛИРУЕМЫЙ Небесный огонь, когда маг не просто извлек из себя чудовищную в собственном разрушении силу, а направил ее точечно.
Я повернулся к выходу из двора и увидел там Максутова. Надо же, как он быстро прибежал. Видимо, мы все-таки переоценили того незнакомца, поставившего Заслон слишком близко.
Игорь Вениаминович широким шагом прошел мимо нас, даже не взглянув на мокрых и обессилевших лицеистов. Его путь лежал к все еще дымящемуся трупу иномирного мага. Подойдя, Максутов вскинул руку с заготовленным заклинанием, и оставшиеся от мага и без того жалкие останки запылали жутким белым пламенем. Огнем, в котором сгорали даже кости.
После Его Высокопревосходительство осторожно присел рядом с трупом, игнорируя мерзкий тошнотворный запах, и вытащил из праха внушительных размеров сульфар. Таких больших я никогда не видел. Судя по всему, Максутов собирался забрать его. Или изъять в пользу Короны. Как еще называются эти относительно честные методы экспроприации драгоценных минералов?
Но путь Игорю Вениаминовичу преградил я.
– Этой мой сульфар, Ваше Превосходительство. Я убил этого человека.
– Не человека, – отрезал Максутов. – И поверь, Николай, будет лучше, если сульфар останется у нас.
Кого имел в виду Игорь Вениаминович, используя загадочное местоимение «нас», я спрашивать не стал. Разве что сильнее сжал зубы.
– Этот сульфар мой! По закону!
Максутов молчал несколько секунд, но после все же положил его мне в руку.
– Ваше Превосходительство, кто это был? – подошел встревоженный Извольский.
– Неважно, – коротко ответил Игорь Вениаминович. – Юнкеры, соберите сульфары с Медуз и быстро в дирижабль. Мы возвращаемся.
На мгновение мне даже захотелось сказать Максутову что-то дерзкое. К примеру, потому, что он прошел мимо помятого племянника и не поинтересовался его самочувствием.
Но делать я этого, конечно, не стал бы. Даже когда Максутов находился в хорошем расположении духа. Сейчас же Его Превосходительство был невероятно зол.
Глава 4
Из хороших новостей – на обратном пути нас все-таки покормили. Индюшатиной в каком-то пряном, но весьма вкусном соусе, вареной гречкой на гарнир, установленными на стол мясной тарелкой и соленьями. После принесли чай с самодельными пряниками. Как по мне, немного скромно для царской кухни, но мы ели так, что только за ушами хрустело. Оказалось, пережитый стресс очень хорошо заедается.
Разговаривать о произошедшем Максутов нам запретил. Вообще! Даже между собой. Оттого в воздухе висело колоссальное напряжение, которое лично я ощущал. Лицеисты смотрели с любопытством в окно, на Застенье, и делали вид, что ничего особенного не произошло.
Ну да, просто оказалось, что в ином мире тоже есть люди. Собственно, почему и нет? Разумные существа, вроде тех же домовых или кьярдов, встречаются. Частая ошибка, когда человек начинает ощущать себя венцом эволюции.
В общем, у меня возникло много вопросов. И нежелание Его Превосходительства говорить на эту тему еще больше подначивало их кому-нибудь задать.
Однако вскоре показалась Самара. С огромным частным сектором на окраинах, заводской зоной в Кировском и Промышленном районах, двумя пульсирующими артериями этого масштабного организма в виде Московского Шоссе и Ново-Садовой, множеством крошечных точек на Волге – паромов и катеров.
Мы пролетели высоко над городом и только ближе к Железнодорожному району стали снижаться. Забавно, но посреди миллионника крохотный островок магов выглядел как декорации к историческому фильму. Словно все это было ненастоящим.
Уже когда мы зависли над верфью и устремились вниз, Максутов вновь обратился к нам:
– Господа юнкеры, надеюсь на вашу сознательность, но все же повторю еще раз. О случившемся никто не должен знать. Ни родные, ни близкие, ни друзья. Даже между собой вам запрещено разговаривать. Это необходимо, чтобы мы не приняли ответных мер. И кстати, каждому из вас полагается по три сульфара с Медуз в качестве поощрения. Налог за полученные сульфары на этот раз вам платить не придется.
Игорь Вениаминович говорил, а я смотрел на него и не узнавал этого властного и решительного человека. Нет, Максутов всегда был, как у нас принято говорить, альфа-самцом. Однако после недавних событий я подумал, что мы с ним на одной волне. Блин, да что же это за незнакомец такой, заставивший Его Превосходительство так собраться! Любопытство лишь все больше усиливалось. Я точно должен все узнать!
Снаружи нас ждали все те же кареты. Мы попрощались со второй пятеркой и сели внутрь, а Максутов говорил извозчику, куда нас нужно отвезти. Что интересно, я оказался первый в очереди.
– Как думаете, что это вообще было? – не выдержал молчания и заговорил Аввакумов минуты через три.
Бабичев открыл было рот, но я опередил Константина.
– Его Превосходительство наказал нам не обсуждать произошедшее, – ответил я. – Мне казалось, это довольно понятно.
И вся карета вновь погрузилась в молчание. Все это я сказал не потому, что искренне так думал. Скорее знал, что Бабичев в любом случае донесет дяде о малейшем проступке лицеистов. Так уж пусть лучше выставит меня в хорошем свете. Ну, или хотя бы не выставит в дурном. Что тоже неплохо.
Наконец карета подъехала к моему дому. Судя по слегка удивленному взгляду Извольского, мой особняк не произвел на него должного впечатления. Ну, извините, чем богаты.
– Всего хорошего, господа юнкеры, был рад сражаться с вами плечом к плечу.
– Взаимно, Николай, – откликнулся Извольский.
Все остальные тоже произнесли приятные слова. Что до Бабичева, тот буркнул нечто невразумительное и слегка склонил голову. Маленький шаг для настоящей дружбы, но огромный шаг для Константина.
– Коленька, ты пришел? – обрадовалась тетя. – Что за письмо мне принесли? Я даже волноваться начала. Хотела сама ехать к этому вашему Зейферту. Так, кажется, там было подписано. Ты, кстати, солянку будешь?
После еще пяти-шести вопросов мне все же удалось нормально поговорить с тетей. Рассказывать о приключениях в соседнем городе я не стал, чего человека зря тревожить? По моей версии – нас гоняли на нечто вроде военных сборов. Надо сказать, что моя версия тетю вполне устроила.
– Илларион, собирайся, найди ломового ваньку с телегой. Сегодня будем твою племянницу перевозить.
– Я сейчас, господин, я уже, – засуетился слуга.
– Колюсик, а как же солянка? – расстроилась тетя. – Я там целую кастрюлю наварила.
– Пал Палыча накорми. Вон ходит – одна кожа да кости.
Соседушко, который со времени появления тети прибавил пару размеров, моего укола не понял. Он сидел за кухонным столом, блаженно улыбаясь. И всем своим видом давал понять, что с честью примет такой удар судьбы.
Илларион тем временем, за относительно короткий срок, оделся в парадную рубаху, нашел ваньку и уже стоял у дверей. Может же, когда хочет. Я только и успел лицо умыть.
Через несколько минут мы неторопливо ехали по мокрому после затяжного осеннего дождя, городу, вжимая голову в плечи. Все-таки зябко было, даже в шинели.
Илларион не мог найти себе места, все время болтал, а когда я задавал ему вопрос, он отвечал невпопад, за что тут же извинялся. Мне, если честно, было немного тревожно. Непонятно, сколько придется преодолеть бюрократических проволочек, прежде, чем нам отдадут Ладу. И… сколько мы вынуждены будем потратить денег.
Городская больница для недомов, точнее «Николаевская больница для бедных», предстала примерно такой, какой я ее себе воображал. Старое здание в два этажа с двумя флигелями, суетившимися людьми снаружи и редким медперсоналом внутри. Еще в помещении жутко пахло капустой. Штукатурка на стенах грозила обвалиться, в коридорах лежали люди. Империя, говорите? Весь мир завоевать хотим? Интересно, что вы потом, господа маги, будете с этим миром делать?
Илларион метнулся было в палату, но я одернул его, сказав, что нам надо к главному врачу. Ну, или старшему, как здесь говорилось.
Что интересно, местная обитель ведущего эскулапа разительно контрастировала с остальной больницей. Начнем с того, что здесь была приемная с пухленькой и приятной во всех отношениях помощницей. Наверное, про таких женщин говорят, что ее есть за что подержать. Помощница было поднялась, явно чтобы сказать о чрезмерной занятости начальника, но под моим гневным взглядом как-то сразу села обратно на стул.
Я рванул дверь на себя и оказался в царстве роскоши. Кабинет старшего врача Николаевской больницы для бедных мог с легкостью конкурировать в убранстве с императорской гондолой, на которой сегодня нам довелось путешествовать. Разве что гербов Его Величества здесь не было.
На меня золото, скульптуры и огромные портреты (на нескольких из них изображался сам старший врач) не произвели особого впечатления. А вот Иллариона словно пыльным мешком пришибло. Он даже сгорбился, чтобы казаться меньше. Из-за его могучего телосложения попытка в зачет не вошла.
– Что вы себе позволяете? – начал старший врач уверенно, даже с некоторым негодованием, но под конец немного сдулся и последнее слово произнес уже обычным тоном.
Я посмотрел на обитателя кабинета. Толстенький, румяный, щеки так и трясутся, глазки крохотные. Словно поросенка заколдовали и заставили быть человеком. Затем я оглядел еще раз убранство помещения. Интересно, у него здесь отдельный вход, что ли? Или его не напрягает необходимость каждый день идти в свой кабинет через обшарпанный коридор?
– Позволяю! – я подошел к нему и облокотился на стол.
Взгляд старшего врача скользнул по погонам, почему-то задержался на кортике, и он неожиданно стал более миролюбивым.
– Что угодно, господа? Я, знаете ли, занят.
Мне хотелось много чего плохого сказать про его дела, но у нас была определенная цель. И ссориться с этим минипигом просто так, рискуя тем самым подставить племянницу Иллариона, не хотелось.
– Нам нужно забрать из вашего, с позволения сказать, медицинского учреждения одну больную. Она находится в коме. И ваше лечение не приносит результата. Мы хотим перевести ее в военный госпиталь имени Его Императорского Величества. Со старшим врачом там уже все согласовано.
Я был готов услышать, что этот хряк сейчас начнет возбухать. И даже морально приготовился дать взятку, внутренне оправдывая себя, что это для благого дела. Однако старший врач повел себя совсем неожиданно. Он торопливо закивал и вытащил уже наполовину исписанный листок из пачки таких же. Видимо, заготовки.
– Фамилия, имя.
– Лада. Илларион, как ее фамилия?
– Ишишина, господин, – торопливо ответил слуга. И будто оправдываясь, добавил: – Отец из басурман был.
– Ишишина, – проговорил старший врач, считая закорючки. По моему скромному мнению, прописью этой фамилии можно было пытать иностранцев на сдаче экзамена по русскому. – Кем приходитесь?
– Родной дядя, вот он, – указал я на Иллариона. – Других родственников нет.
– Прекрасно, – почему-то и этот факт невероятно обрадовал хряка. – Будьте добры, подпишитесь здесь и здесь.
Илька поставил кривые закорючки, и старший врач торопливо забрал листки.
– Где лежит – знаете?
Я посмотрел на слугу, тот кивнул.
– Знаем.
– Тогда можете забирать. Наталья, Наталья! – позвал он секретаршу. Ну, или кем она там приходилась. – Пройди с господами, предупреди врача. Вот, – отдал он один из листков миловидной женщине. – На выписку.
И даже после всего этого старший врач не попросил деньги. Чудесны дела твои, Господи.
– Благодарю, – кивнул я, уже немного остыв. Даже роскошь кабинета перестала сильно раздражать. Их Империя, их дело – пусть сами разбираются. – Всего хорошего.
– Ловко Вы это, господин, – восхищенно признался Илларион, когда мы вышли. – Я сам оробел. Вы того, сегодня какой-то грозный, прям, боязно на Вас смотреть.
– День просто суматошный.
– И как быстро провернули все. Я уж думал, что не позволит. Хороший человек, оказался, да? Вошел в положение.
– Замечательный, – саркастически хмыкнул я. – Вокруг посмотри, Илларион, кормят дерьмом, врачей не хватает, люди в коридорах лежат. Ему плевать на твою Ладу, а вот то, что лишняя койка освободится – это замечательно. Сюда, что ли?
Палата оказалась небольшая, при том – полностью забитая больными. Кровати, поставленные в два ряда, узкие проходы между ними, затхлый воздух, запах мочи и несвежего белья. Нам повезло, здесь оказался и врач – анорексичный паренек с изможденным лицом чуть старше меня.