Застенец 3
– Нам бы медбрата, до телеги ее донести, – сказал я помощнице. Она кивнула и умчалась с бумагами к доктору.
Правда, скоро тот подошел сам и развел руками. Свободных людей не было.
– Давай, Илларион, я за руки, ты за ноги.
Если честно, перетаскивание бессознательных девушек не входило в мои сегодняшние планы. С другой стороны, в них вообще много что не входило. Но всем известно, какие действия надо совершить, чтобы рассмешить Бога.
Как назло, Лада оказалась, что называется, кровь с молоком. То ли от природы она была с «широкой костью», то ли кормили ее здесь хорошо (в это я сам не особо верил), но нести ее было тяжело.
– Похудела-то как, осунулась, – причитал слуга.
Ага, это, получается, мне еще повезло. Очень бы не хотелось тащить Ладу в ее исходных данных.
– Сколько лет-то ей? – спросил я, когда мы наконец погрузили племянницу в телегу.
– Девятнадцать годков, господин, стукнуло, девочке. Самый сок для невесты, – ответил Илька.
Про сок это он точно. Про девочку – загнул. Лада выглядела, как настоящая русская баба из того стихотворения. Та самая, которая до обеда останавливает на скаку табун коней и без конца входит в горящие избы. Простое широкое лицо, нос картошкой, чуть торчащие уши и густые волосы, убранные в косу. Черты не скажу чтобы некрасивые, скорее, грубоватые.
– Хороша девка, – отозвался ванька.
– Ты давай, в зад кобыле своей смотри, а не на девку. Еще порчу наведешь, ирод, – нахмурился Илька. – Ехай давай, куда тебе велено.
– Так никуда и не велено, потому стою. Вашблагородье, куда ехать?
– В Императорский военный госпиталь. Только аккуратнее, не дрова везешь.
Мы тронулись, я смотрел, как Илларион нежно укрывает племянницу заранее прихваченным из дома тулупом и удивлялся. В жизни бы не подумал, что он способен на такую нежность. Все-таки любовь, в том числе отеческая, делает нас совершенно другими людьми.
– Здесь ждите, я скоро, – сказал я, когда мы оказались на месте.
А сам направился к входу. Даже провел небольшой эксперимент – не стал использовать Шарм. Удивительно, но сторож мне и слова не сказал. То ли правда после боя в Тольятти во мне что-то изменилось, то ли я уже немного примелькался.
Утреннее оживление стихло, прошла пересменка. Чуть дальше по коридору женщина ругалась с каким-то пациентом из-за курения, которое строго запрещалось. В ответ ей густой бас сыпал неуверенными оправданиями.
Сильвестра Александровича пришлось искать. Он оказался на обходе, и его я выцепил уже на втором этаже. Моего взгляда хватило, чтобы старший врач все понял. Он кивнул, поговорил еще немного с больными, затем вышел, и мы направились в кабинет.
– Не ожидал Вас так скоро увидеть, Николай Федорович.
– Я сам не ожидал, если честно. Но на ловца, как известно, и зверь бежит.
Больше мы не проронили ни слова. Как оказалось, старший врач был человеком дела. Он внимательно осмотрел сульфар, выпавший из того… существа, коротко кивнул и протянул руку. Я ее немедленно пожал.
– Приятно иметь дело с серьезным человеком, – произнес он. – Можете привозить свою больную. Положим ее под восстанавливающий амулет, посмотрим пару дней, если не поможет, добавим пару заклинаний.
– Уже, – ответил я.
– Что уже?
– Уже привез. Лежит в телеге у входа в госпиталь.
Бровь Сильвестра Александровича медленно поползла вверх, но на полпути остановилась.
– Что ж, так даже лучше. Посмотрю ее сам, пока здесь. Пойдемте.
По пути старший врач выхватил из палат пару крепких медбратьев, у самого выхода мы вооружились носилками, и такой процессией выбрались из здания.
– Тулуп убери, – повелительно махнул старший врач Иллариону, подходя к телеге.
А сам уже вытягивал длинные худые пальцы над лежащей пластом девушкой. Какое-то мгновение брови его хмурились, лоб то расправлялся, то вновь морщился, то и дело по лицу пробегало беспокойство. Вскоре старший врач госпиталя и вовсе закрыл глаза, словно окружающая действительность довольно сильно его отвлекала. И постояв так около минуты, вынес свой вердикт.
– Случай непростой, если бы ее сразу к нам привезли…
Он даже укоризненно посмотрел на Иллариона. Будто тот все это время прохлаждался и вспомнил про племянницу только теперь.
– А если по существу, Сильвестр Александрович? – спросил я.
– Поставим мы ее на ноги. Жизнь в ней теплится, более того, сама она жить хочет, остальное за нами. Заносите, – махнул он стоящим медбратьям. А те, точно предвосхищая слова начальника, уже положили носилки на телегу и перекладывали в них Ладу.
– Спасибо большое, – протянул я руку старшему врачу.
– Погодите, Николай Федорович. А оформить? У нас все серьезно.
Я усмехнулся, интересно, конечно. Два заведения из одной сферы, а как все разительно отличается.
– Он родственник, пусть сам и оформляет, грамоте обучен, – указал я на Иллариона. – И, Сильвестр Александрович, ему бы пропуск сделать, чтобы мог навещать.
– Конечно, раз родственник, – пожал плечами тот, будто я сморозил чушь. – В обозначенные часы посещения. А то, знаете ли, у нас тут повадились врываться в любое время, когда им вздумается.
– Какой кошмар, – укоризненно покачал головой я. – Разве так можно? Надо охрану выставить. Могу поспособствовать. Еще раз спасибо, Сильвестр Александрович. Илларион, оформи все, и поезжай домой.
– Вы куда ж, господин? – спросил слуга.
– Есть тут одно место.
Конечно, я хотел вернуться не к тетиной солянке. К слову, не факт, что от нее уже что-то осталось, благодаря стараниям Пал Палыча. Все-таки больше часа прошло. Мне нужны были ответы. И только один человек мог их дать.
Глава 5
Знакомый синий домик среди могучих каменных зданий выглядел еще более сиротливо, чем обычно. Казалось, он не понимает, что его время давно прошло, и находится здесь скорее вопреки здравому смыслу.
И почему-то именно сейчас мне было невероятно тревожно стучать в эту рассохшуюся обшарпанную дверь. Почему? Да Бог его знает. Будочника я точно больше не боялся. Знал, что он на моей стороне. Да и время, когда экстравагантный маг мог что-нибудь отчебучить, прошло. Как и его магические способности. Тогда в чем дело? Может, мне страшно услышать правду?
Я постучал и вздрогнул от громкого звука. Словно сам не ожидал подобного. Подождал отведенное для данного действия время и постучал снова. Куда мог подеваться Будочник? И только спустя минуту или около того я услышал шаркающие шаги.
Дверь не распахнулась внезапно, как обычно, а открылась невероятно медленно, неохотно впуская фонарный свет внутрь. Будочник выглядел… нет, не плохо, просто старо. Как древняя антикварная вещица, все еще работающая, но с которой необходимо обращаться невероятно аккуратно.
– Мне нужно поговорить, – сказал я вместо приветствия.
– Разговоры – это все, что я могу теперь дать, лицеист, – улыбнулся Будочник.
Я вошел и неожиданно понял, что привычного смрада здесь нет. Только резкий запах крепких папирос – неизменный спутник моего названного учителя. И еще… в синем домике было убрано. Вот уж что действительно необычно. И оказалось, внезапно, что тут довольно много места.
Разнообразный хлам был выброшен, полы вымыты, стекла протерты, плотные шторы закреплены подхватами из тесемок. Чудеса. Неужели это все сделал учитель?
Будочник провел меня в ту самую гостиную, которая теперь казалась даже до неуютности пуста, и тяжело рухнул в кресло. Я присел на свободный стул.
– Тебя ограбила организация, которая специализируется на воровстве рухляди? – пошутил я.
– Будочник раздал то, что имело хоть какую-то ценность, – ответил учитель. – Оставил только хлам. То, что после смерти не пригодится.
– Скорее наоборот, – усмехнулся я. – А какой смерти?
– Посмотри на меня, лицеист, и задай этот вопрос еще раз. Только честно.
Он медленно, по-стариковски вытащил папиросы и спички. Но прикурить смог лишь с четвертой попытки. Длинные узловатые пальцы Будочника дрожали.
– Неужели ничего нельзя изменить? – спросил я уже серьезно.
– Главный вопрос – зачем, лицеист? Я сделал многое за свои годы. Иным не хватает всей жизни и на половину этого. Не скажу, что все было правильным, но оно было. Теперь уж ничего не исправишь. Самое главное я сделал – нашел тебя. Ты и есть мое наследие.
– Мне кажется, ты переоцениваешь меня. Я всего лишь…
– Без пяти минут маг первого уровня.
– Максутов говорит, если быстро развиваться, то…
– То можно сгореть без остатка, – закончил Будочник и рассмеялся. – Испуганный мальчик Максутов, мог бы давно стать эфери, но упорно цепляется за свою жизнь.
– Эфери? – переспросил я, но учитель словно не услышал моего вопроса.
– Любой человек сгорит, если будет брать на себя больше, чем может вынести. И работает это не только с магией. Важно лишь понять, действительно ли для тебя это много, или нет. Ну да ладно, так с чем ты пришел, лицеист?
– Сегодня произошло странное. Очень странное. Не знаю, с чего бы начать.
– Начни с самого начала.
Я кивнул и стал рассказывать о неожиданном путешествии в соседний город и встрече с существом, похожим на человека. Будочник смотрел поверх меня. Если бы он периодически не попыхивал папиросой, я бы подумал, что учитель и вовсе меня не слушает.
Правда, когда закончил и замолчал, какое-то время и хозяин дома не спешил начать говорить. Пришлось вновь брать инициативу в свои руки.
– Что это был за человек? – спросил я.
– Это не человек, лицеист, – ответил Будочник. – Когда-то был им. Но очень давно.
– Тогда кто?
– Они называют себя тошкены. Мы зовем их Падшими.
– Кто они?
Каждое новое объяснение рождало лишь дополнительные вопросы.
Будочник неторопливо прикурил другую папиросу, глубоко затянулся и посмотрел на меня.
– Я знал, что рано или поздно придется тебе рассказать, лицеист. Два варианта, два варианта, – учитель сделал из пальцев «козу», – либо тебе станет душно здесь и ты уйдешь, либо захочешь всех спасти. И оба имеют право на существование.
Если честно, я ничего не понимал. Куда уйти, спрашивается, если я только что пришел? Ну, в смысле, оказался здесь совсем недавно. И кого спасать, если наоборот, вроде, все устаканилось. Но когда Будочника несло, его нельзя было останавливать. В таком случае удавалось выяснить много нужной информации.
– Сравни наши миры, чем они отличаются? – спросил Будочник. В сизом дыме его хитрое лицо выглядело, как призванная голова какого-то демона.
– У вас есть магия, у нас ее нет, – пожал я плечами.
– Но разве так было всегда? – снова спросил учитель.
– Нет, до тысяча восемьсот девяносто пятого года. Сам же знаешь.
– А теперь представь мир, в который магия пришла еще раньше. Значительно раньше. Скажем, на тысячу лет.
– Ну, допустим, представил.
– Это и есть родина тошкенов и эфери. Обычный мир, населенный людьми, которые с приходом магии стали меняться. Пришлось меняться и всем разумным существам.
– В чем их различия между собой? Хотя бы в двух словах.
– В чем различия между дождем и стеной, лицеист? – усмехнулся Будочник. – Хотя бы в двух словах.
Он помолчал, явно испытывая на прочность мою нервную систему, после чего стал неторопливо рассказывать.
– Все они колдуны. Но всех их различает степень восприятия магии. Многие волшебники, постигшие высшие секреты таинств волшбы, пришли к выводу, что магия есть не что иное, как средство познания себя. Они отринули суетность своего мира, не захотели бороться за власть, деньги, могущество. А после назвали себя эфери. Мы несколько раз натыкались на них в том, чужом, мире. Но наши встречи ни к чему не привели. Им безразличны людские страдания.
– В чужом мире? Каким образом вы туда перемещались?
Один теоретический способ с помощью замечательной Перчатки я знал. Хотелось бы услышать остальные варианты.
Будочник посмотрел на меня пристально. Возможно, даже пристальнее, чем следовало бы.
– Тебе не идет быть глупым, лицеист. Не делай так больше.
Я терпеливо промолчал, и учитель, видимо, воспринял это, как покаяние.
– Если есть вход, значит, существует и выход. Наши ученые поняли это сразу. Раз твари способны попадать к нам, мы можем оказаться в том мире. Разломы изучали. Серьезно, внимательно, тщательно. И в конечном итоге некоторым стало удаваться создание артефактов для разовых перемещений. Правда, всем им не хватало стабильности. В артефакте должна быть заключена исключительная сила.
Угу, примерно как восполняемый дар, которым, допустим, можно накачивать Перчатку.
– И наши пионеры по изучению того мира столкнулись с разумными существами. По-настоящему разумными. И если для эфери мы оказались неинтересны, то с тошкенами все вышло наоборот.
Папироса зашипела, коснувшись кожи Будочника. Правда, тот даже не вздрогнул. Внимательно посмотрел на окурок и отряхнул пальцы.
– В каждом человеке есть и свет, и тьма, лицеист. Так мы устроены. Тьму кормить легче, поэтому в мире столько несчастий, войн, обмана. Но когда Тьма захватывает каждый уголок твоей души, когда в тебе не остается ничего человеческого, магия деформирует тебя и ты становишься тошкеном. Время и магия сделали из них уродливых существ. Мы перестали называть их людьми, но встреченное тобой нечто когда-то давно было человеком.
Будочник замолчал, явно довольный произведенным эффектом. Он смотрел на меня с легкой издевкой, взглядом уставшего от жизни старика.
– Чего хотят тошкены?
– Чего хочет каждый человек, сильный физически настолько, насколько беден духовно? Власти, лицеист. Они хотят власти. Тошкены повелевают тварями, ибо поняли саму суть магии и теперь используют ее для своих черных дел.
– И какая же суть магии, Будочник? – спросил я.
Спросил и испугался. Что если сейчас учитель вновь скажет, что глухим обедню два раза не служат, а тупицам концовки анекдотов не объясняют. Однако Будочник пожевал нижнюю губу, неторопливо достал папиросу, но так и не закурил. Прикрыл глаза, понюхал табак и стал говорить:
– Магия – это паразит. Зараза, которая хочет проникнуть во все миры и коснуться всего, до чего сможет дотянуться. Что станет с существами, которых она преобразовала, магии неинтересно. Она пойдет дальше. Я даже не знаю, скольких миров уже коснулась магия. Но мне кажется, что очень многих. Какие-то выдержали испытание, в каких-то вместе со сквозными проемами, через которые она утекала, стали образовываться Разломы. Но по мне, магия – это самая страшная болезнь, лечения от которой нет.
Слушать подобное было жутковато. Раньше я не верил во множество миров. Пока один из них не постучался в дверь.
– Знаешь, что еще хуже, лицеист? – не дал мне погрузиться в собственные мысли Будочник. – Мы сами указали тварям лужайку, полную всяких вкусностей. Оставили жирный след, уйдя из того мира. По нему они пробираются сюда. И если появился первый разведчик из Проклятых, значит, скоро здесь окажутся и все остальные.
– Хорошо, – кивнул я.
– Хорошо?! – мое заключение очень сильно удивило Будочника. Так, что он даже попытался вскочить на ноги. Тело подвело, и учитель рухнул обратно в кресло.
– Только общий враг может объединить застенцев и иносов. То есть, магов. В противном случае будет война заклинаний против ядерных ракет.
– Каких ракет? – нахмурился Будочник.
– Здоровенных таких, выжигающих после себя все. А то, что война была бы – в этом можно не сомневаться. Договариваться – это то, что в последнее время у нас получается хуже всего. К тому же недавно Император лишился нескольких единичек. Потеря невосполнимая. Думаю, появление третьей стороны как нельзя кстати. Теперь нужно лишь донести до застенцев осознание опасности, которая им угрожает.
– Не волнуйся, – криво улыбнулся Будочник. Было видно, что ему данная «шутка» не доставляет никакой радости. – За этим дело не станется. Застенцы очень скоро поймут, что имеют дело не просто с иномирными безмозглыми тварями.
– Что ж, тогда подождем, – решительно поднялся я.
– Лицеист, погоди, – заторопился Будочник и, опираясь на трость, поднялся, словно боялся, что уйду прежде, чем он сможет мне что-то сказать. – Что ты сделал с сульфаром тошкена?
Мне этот вопрос не понравился. Словно Будочник заглянул в мою душу и выдернул оттуда самое неприятное, что только мог. Когда он начал рассказывать о Падших, мне сразу вспомнились слова Максутова.
Можно было соврать, вот только зачем? Лгать людям, которые хотят тебе добра – глупо. Поэтому я сказал правду.
– Его нужно забрать. А еще лучше – разрушить, но не здесь. Сульфар убитого тобой тошкена – своего рода маяк, на который будут идти все остальные. Это не прекратит вторжения, но на какое-то время его отсрочит. Это понятно?
– Предельно, – тяжело вздохнул я.
У меня в последнее время вошло в привычку героически создавать трудности, а после – не менее героически их преодолевать. Сам накосячил, сам разгреб. Удивительно самодостаточный маг.
– Но это еще не все, – сказал Будочник, будто ситуация с сульфаром была глупым пустяком. – Учти мою ошибку. Не оставайся один. Не отворачивайся от близких. Тебе уготованы серьезные испытания. И если… если ты не справишься с Тьмой внутри тебя, лицеист, у этого мира не останется никаких шансов.
Сказано это было немного пафосно, даже чересчур. Тоже мне, нашли спасителя мира.
– Ты стал Вестником? – попытался я перевести все в шутку.
– Для этого не нужно быть Вестником. Даже магом. Надо просто смотреть по сторонам и видеть, что происходит. Твои способности растут быстро. Может, Максутов даже прав, чересчур быстро, но я уверен, что ты выдержишь.
– Будочник, мне не нравится твой тон. Ты будто прощаешься.
Учитель ничего не ответил на мое высказывание. Лишь долго смотрел сквозь меня. Потом вдруг словно очнулся, мотнул головой и сказал.
– Уходи, лицеист. Тебе пора.
Я кивнул, но в голове созрел коварный план. Может, Будочник слишком гордый, не хочет просить, но мне не составит труда дать частичку силы и без всякого спроса.
Мы дошли до выхода, и тогда я повернулся и протянул руку. А чтобы было еще более естественно, даже добавил пару слов:
– Спасибо за все, учитель.
Будочник легко попался на удочку. Он быстро заморгал глазами, затем кивнул и протянул руку в ответ. И когда наши ладони коснулись, а пальцы сцепились, я выплеснул из себя дар.
Самое глупое, что может быть – включать гордость, когда оно того не стоит. Неужели так трудно попросить немного подзарядить себя? С меня убудет, что ли? Нет, надо играть в умирающего старика, который неожиданно понял, что магия – зло. По мне – магия была именно тем, что в нее вкладывали.
Я передавал силы, и на моих глазах морщины учителя разглаживались, сам он выпрямлялся, брыли втягивались. Он вновь становился тем самым Будочником, который меня поначалу раздражал. И не могу сказать, что мне это не нравилось.
Когда показалось, что уже достаточно, я расцепил рукопожатие, довольно глядя на творение рук своих. Нет, в общем-то Будочника сотворил не я, а какой-то мужчина с женщиной, давным-давно. И не совсем руками. Но вернул ему молодость, без всяких регистраций и смс, именно я.
– Ты очень наивный, лицеист, – сказал учитель уже позабытым мною голосом, но как-то чрезвычайно грустно. – Добро надо делать, только если тебя просят.
Я хотел было ему возразить, но в этот момент почувствовал какую-то странность. То, чего быть не могло. Мой дар стал словно разливаться вокруг. Я взглянул на Будочника с помощью магии и содрогнулся. Он напоминал решето, которое для надежности еще и продырявили ножом. Дар вытекал из многочисленных щелей стремительно, без всякой надежды задержаться внутри. И Будочник вновь старел на глазах.
– Со мной все решено, – продолжил он. – Главное – запомни, что я тебе сказал. Это очень важно.
В мгновение ока учитель стал еще более дряхлым, чем был. Казалось, моя хитрая уловка вытянула из него последние ресурсы. Глядишь, еще чуть-чуть и он развалится на части.
– Тебе надо идти, лицеист, – сказал Будочник. – Да и мне уже пора.
Я хотел ответить что-то. Оправдаться или просто объясниться. Однако учитель с несвойственной для такого старого тела силой буквально вытолкал меня за дверь. А после захлопнул ее.
На душе стало гадко и пусто. Даже все эти тошкены, эфери и угроза нашему миру отошли на второй план. Я внезапно осознал, что это, скорее всего, была наша последняя встреча с Будочником. Чтобы жить – ему нужно находиться там, где магия постоянно бьет ключом. Где ее настоящий источник.
Домой не хотелось. К тому же в душе поднялось что-то невероятно гадкое, беспокойное. Здесь было лишь одно существо, которое могло меня понять.
Миша Хромой оказался на месте, но он разговаривал с какими-то мужиками. Мне он лишь кивнул головой. И в нынешней ситуации так было даже лучше.
Кьярд ждал. Причем, очень долго. Я ощутил его тревогу, беспокойство и обиду. А еще мой иномирный конь втянул носом воздух, испуганно заржал и попятился, пока не уперся в стену.
– Пахнешь с-с-с-смертью, – прошипел он.
– Да, встретил тут одного товарища из твоего мира.
Я уселся прямо на устланный соломой пол и облокотился о балку. Кьярд, преодолевая страх, медленно подошел ко мне. Громко фыркнул, но все-таки положил голову на плечо.
– Мы с-с-справимся…
– Надеюсь, – ответил я и обнял могучую шею.
Глава 6
Как бывает обычно, после бурного этапа жизни наступили суровые и даже скучные будни. Будто кто-то наверху решил, что на мою долю уж очень много выпало испытаний и теперь надо отдохнуть.
К тому же зарядили дожди, поэтому футбол пришлось поставить на паузу. Был бы манеж или зал – другое дело. Вот только где их взять? Из основных занятий у меня остался лишь лицей, в котором мы задерживались даже после уроков. Лично мне было скучно дома, а друзья оставались за компанию.
Что мы делали? Искали новые, диковинные заклинания. Иногда такие, о которых вроде все и забыли. Простые даже пытались воссоздать. Горчаков осваивал нечто, что в моем мире назвали бы практикой медитации. Он уходил в себя, настраивался, а потом мог превратить комнату в какой-нибудь уголок своего мира. Само собой, все это было не по-настоящему. Пока на такое силенок у Ильи не хватало.
Дмитриева по какой-то причине застряла между пятым и шестым рангом. Хотя, по ее словам, дома большая часть заклинаний получалась. Однако стоило начать показывать их мне, как даже не очень сложные формы выходили коряво.
Что до Протопопова, то он пропадал целыми днями в нашей кузне. Хотя тут я не удивлялся. Где еще быть артефактору с ответственным поручением?
Я же поставил себя на паузу. Ничего не делал, хотя думал столько, что на две головы хватит. К примеру, о том самом сульфаре, который отдал старшему врачу. Забрать его, по вполне понятными причинам, я не мог. По крайней мере, пока не придет в себя племянница Иллариона. А потом… Не то чтобы меня мучили моральные терзания. Скорее, я думал о том, как бы это все провернуть наиболее тихо.
Но между тем дни неумолимо летели, и вскоре настала суббота. Та самая, которая предвещала деньги и возможность наконец-то разобраться с Рукой Всевластия.
Я смотрел на высокие деревянные помосты, возведенные исключительно благодаря фантазии и трудолюбию Горчакова, и немного волновался. Если приглядеться, то становилось понятно, что это не простые леса, выросшие на несколько уровней, а целый город с основными улицами, которые вели к постаменту с Рукой Всевластия.
Входов в «город» существовало восемь, и они были отделены друг от друга. На каждый вход отводилось по четыре команды. Из которых только одна могла войти внутрь. И то не полностью. Право представить магическую группу отдавалось всего лишь одному человеку. Сомнений, что в «город» будут входить капитаны команд, у меня не было.
– Здоровенная фиговина, – усмехнулся Протопопов, который по моей просьбе пришел сюда раньше остальных.
– Тридцать человек строили почти неделю, – ответил я. – Надо сказать, что мои соревнования становятся с каждым разом все дороже.
– Зрителей необходимо удивлять, – согласилась Лиза.
Угу, только что будет через полгода? Разломы на разогреве и бои против Падших в финале? Это надо еще смотреть райдер тех же тошкенов. А то вдруг не потяну.
– А чем тут удивлять? – не понял Протопопов. – Ладно, бои четырех команд «все против всех» это интересно. Что потом? Смотреть, кто более ловкий и быстрее прочих заберется наверх?
– На каждом уровне деревянного города…
– Посада, – поправил меня Горчаков. – Я же говорил, что назвал проект «Посад».
– Хорошо, – согласился я.
Что касалось собственных творений, Илья становился удивительно неуступчивым и занудным. С таким не поспоришь. Легче согласиться на все условия.
– Итак, на каждом уровне приготовлены ловушки. В принципе, их можно разглядеть, если двигаться аккуратно.