Саян. Повести и рассказы об охоте и природе
Мы опять переглянулись: ну и Петя! Однако долго залеживаться он нам не дал: просто вскочил на ноги и быстро, но бесшумно пошел прямо в болото с нашего сухого островка.
– Эй, ты куда? – крикнул Игорь.
Но сутулая спина стала скрываться в кустах, и нам пришлось спешно догонять нашего неутомимого долговязого проводника.
Болото, болото, болото… Усталость серьезно одолевала, а твердой земли под ногами как не было, так и нет. Идя следом за Петей, я все же пытал его: есть ли здесь рыси, куницы, много ли браконьеров и откуда, остаются ли на острове волки весной? Петя знал все, отвечал медленно, певуче, порой даже казалось, что по слогам. Он мне уже был интересен и как собеседник, и как знаток этих мест, и как просто уникальный человек. На очередном привале Петя выпросил у меня висевший на шее стальной манок на рябчика, брезгливо отер его о свой китель, несколько раз продул его, а потом очень искусно стал манить. И чудо свершилось: сразу два петушка прилетели «на разборку». Но мы с Игорем уже не стреляли – нам бы до Иглицы дойти. А Петя тем временем рассказал мне, что именно здесь есть глухариные тока, на которых он и слушал, и видел до пяти-семи петухов на току. Сойти с ума: почти в центре Белоруссии в моем охотничьем хозяйстве есть такие тока глухарей! В конце концов, появилась и твердь под ногами, и я стал узнавать окружающий ландшафт, хотя вокруг уже начали подбираться и сумерки. Вот, наконец, и само Черное озеро! Площадью около трех-четырех гектаров, озеро утопало в берегах торфяного болота среди мхов с обилием ягодников клюквы. Но рыбы в нем не было вообще никакой – я это знал и раньше. А от озера по болоту шла широкая квартальная линия прямо к Иглице. Я остановил Петю.
– Ну что, Петя? Это же и есть Черное озеро?
– Ну да, мы яго завем Чорным возерам. Тут два-тры кiламетры да Іглiцы.
– Ну, тогда будем прощаться? Спасибо тебе.
– Як дзякуй? А гарэлка?
– Ну да, конечно!
Я отдал ему начатую бутылку водки, и он сразу же ее выпил из горлышка. Мы с Игорем достали из рюкзака свои бутерброды, но Петя закусывать не стал.
– Ты чего, ешь! – Порекомендовал я ему.
– А што тут есцi? Мацi занясу, можа яна сёння i не ела нiчога.
– Да, гм… а как ты до дому дойдешь? Ночь уже.
– Лёгка. Што мне тая ноч?
Я увидел, что Петя, стесняясь как-то, топчется, что-то хочет сказать.
– А, Петя, деньги? На! – Я протянул ему пятерку.
– Не, грошы не трэба.
– А что?
– А мне – каб з твайго ружжа стральнуць, хоць разок.
– Э-э, нет-нет, – запротестовал почему-то Игорь, усиленно жестикулируя и моргая мне глазом.
– А чего, Игорь? – Рассердился я, – иди, Петя, вешай на сук свою пустую бутылку.
Петя сходил, повесил бутылку из-под водки на сук метров за сорок. Я зарядил ствол «тройкой» в контейнере и передал ему ружье. Боковым зрением заметил, что Игорь также зарядил свое ружье и отошел в сторону. «Ну, мент – он и в Африке мент», – усмехнулся я. Тем временем Петя вскинул ружье и, почти не целясь, выстрелил. Бутылка разлетелась осколками, а ведь я ее в сумерках почти и не видел с такого расстояния.
– Ну, молодец, – похвалил я и тут же обратил внимание на восторг в его глазах: как у ребенка, которому дали заветную игрушку.
– А як гэтая стрэльба называецца?
А просто – «ТОЗ-34».
– Ах, добрая у цябе стрэльба – мне б такую!
Я забрал у него ружье, но, разглядев не остывающий восторг в его глазах, решил дать ему выстрелить еще разок. Вытащив стреляную гильзу, я бросил ее на воду. Папковая гильза не утонула, а как поплавок зависла в черной воде. Зарядив ствол «семеркой», я протянул Пете ружье… Выстрел. На месте гильзы расходятся по воде только круги, а мне – счастливые глаза Пети.
– Ну, што? Я пайшоў, бо iсцi мне далёка. Бывайце здаровы, а то Мiша, вунь, страляе – гукае вас.
Действительно, со стороны Иглицы прозвучало два выстрела, а потом и сигнал егеря в стволы. Мы поняли, что это егерь нас ищет. Потрубили и мы в стволы, а Петя, тем временем, растворился в сумерках – как ему пятнадцать километров идти по трясине в темноте… Может, дойдет, а вдруг и нет?
Я закричал Пете: «Эй! А может, останешься, переночуешь?», – но он даже не повернул головы.
Кое-как мы добрались до Иглицы, где нас ждал изумительный деревенский обед и ужин, одновременно, горячо истопленная сухая баня и радушие Зинаиды Александровны – жены егеря. За таким столом мы рассказали о Пете, а Михаил Демьянович ревниво наморщился и тихо буркнул:
– Тоже мне, Сусанин: он мог вас в такое болото завести! И бросить там.
– И что? Мы б его заставили вывести нас, как бы он удрал?
– Ого! Как бы вы его заставили? Он бы сел на месте – а ты хоть стреляй его, не поднялся бы, и все тут: он ведь – леший болотный!
– Вот и я так думал, – поддержал Егеря Игорь, – всю дорогу ружье заряженным держал.
– А мне Петя понравился своим древним и честным рассуждением, основательной жизненной позицией, непосредственностью дикаря и классного знатока природы, – я не согласился с егерем. А то, что Игорь всю дорогу настороженно держал в руках ружье, я видел и без его подсказки. Так закончилась одна из моих охот, и началось серьезное знакомство с уникальным природным явлением, неописуемым и завораживающим ландшафтом Приберезинских верховых болот. Но тогда, уставший и переполненный впечатлениями и эмоциями, я еще об этом и сам не знал и не догадывался…
Прошло два года. Как-то в компании нескольких приятелей-охотников я рассказал эту историю. И вдруг один из них совершенно неожиданно выдал:
– Так это ж мой дальний родственник! Сестры моей бабушки – внук, то есть, мой двоюродный или троюродный брат. И я его хорошо знаю. Он, правда, немного с приветом.
Я очень обрадовался и сразу же предложил съездить к Пете домой, узнать, как он жив-здоров, а заодно получить какую-нибудь информацию о самой дальней границе самого удаленного обхода нашего охотхозяйства. Так и решили: обязательно съездить в выходные в Пчелинск, а заодно грибов, ягод поискать. Стоял конец августа или начало сентября, тепло и солнечно – самая пора для этого. В Пчелинск мы приехали на моих «Жигулях» вчетвером. Родственник Пети показал дорогу прямо к его дому. Я сразу же вспомнил и узнал кривые улочки с гнилыми заборами, мостиками через ручейки, канавы, болото вокруг. Петя сам встретил нас у калитки. Все тот же военный френч, все те же каштановые спутанные волосы. Все тот же «притуманенный» взгляд из-под мохнатых бровей и певучий, протяжный белорусский говор. На мое приветствие Петя на секунду задержал свой взгляд на мне, но, не ответив, обратился к своему родственнику:
– Чаго прыпёрся, Валерык? Па ягады?
– Да вот решили в гости к тебе заехать, – ответил Валера, – вот, человек, попросил!
– А, гэты? Малады егер, што ў лесе блудзiць, – без злости засмеялся Петя. – А я памятаю цябе!
Он подошел ко мне, бесцеремонно оглядел меня с ног до головы.
– А ружжо свае прывёз?
– Привез, Петя.
– А стрэльнуць дасi?
– А чего бы и нет! Попозже!
– Ну, i добра… а дзе твой мiлiцыянер, што мяне ў балоце баяўся?
– Чего это он боялся?
– А што, ці я гэта не бачыў? Калi ты мне на возеры стрэльбу даваў, ён баяўся – пуглiвы такi мiлiцыянер!
– Ты лучше расскажи, Петя, как тут дикие звери поживают?
– А я iм што – наглядчык? Едзь к Мiшку ў Іглiцу – ён табе i расскажа.
– А если по душам поговорить и по сто грамм на душу принять?!
– А ёсць?
– Конечно!
– Ну, гэта можна! З гэтага трэба ж i пачынаць – а то як мiлiцыянер пытаеш!
К радости Пети мы достали из машины кроме ружей в чехлах еще и рюкзаки, в которых «одна звенеть не может, а две звенят не так…». Жилище Пети было действительно убогим. Старенькая мать пытливо и даже испуганно встретила нас на пороге низкого деревянного дома. Маленькая кухня с печкой, черные пустые чугуны в ней, старая-престарая мебель на кухне. Через открытую дверь я разглядел две кровати в соседней комнате, иконку на стене в углу. Окна без штор и занавесок. Лампочки, загаженные мухами, Выцветшие обои. Мы решили не обременять растерявшуюся хозяйку, накрыли «поляну» за тыльной стеной дома на высокой, никогда здесь не кошенной человеком траве. Погода теплая, кузнечики стрекочут, вокруг разносится щебет птиц, и ни единого комара.
– Ну, Петя, – после третьей рюмки я потянул его за рукав, – пошли, погуляем.
– Пайшлi. Я толькi вазьму вашых прысмакаў, матцы занясу – хай паесць!
– Матери мы привезли круп, сахара, муки и масла. Валера сейчас занесет.
– А чаго гэта вы?
– А так проста. Для знакомства.
– А хiба ж мы не знаёмы?
– Ну так что, пошли? Поговорим.
Мы отправились с ним к лесу. Я хотел расспросить Петю о секретах местных охотников и о браконьерах, поинтересоваться делами в нашем охотхозяйстве, по мнению этого дикого лесного человека. По пути разговорились, оказалось, что Петя даже служил в армии в танковых войсках. Даже был женат, «…але жонка збегла, скурвілась з хлопцам другой вёскi.». Так и живет он с матерью один. В колхозе не работает, а промышляет тем, что водит по лесу приезжающих из Минска и Березино грибников, ягодников, а иногда и охотников. Я сразу не стал говорить, что эти охотники – браконьеры, так как в охотхозяйстве путёвки я выдавал лично сам и знаю, что в эту часть охотхозяйства путевок практически никто не брал и не берет. А Петя и не скрывает: охотиться приезжают и из милиции, и «багацеi», и знакомые знакомых. А ему «…усё роўна – абы грошы плацiлі і не білі занадта ж многа…». Пересилив злость, я молча слушал моего будущего «внештатного егеря» и уже прикидывал, как здесь навести порядки, «не спалив» моего незадачливого осведомителя. Тем временем он рассказал, что лесник, который нас познакомил, погиб. Как ни странно, он взялся рубить тот старый маяк, с которого я заметил два года назад машины на поляне. А маяк обвалился и прибил лесника. Эх, жизнь…
Триста грамм водки на Петю вообще не оказали никакого влияния. Он не спеша шел рядом со мной, изредка вглядываясь зачем-то вдаль между деревьев, а также неспешно рассказывал мне о глухарях, лосях, диких кабанах и конечно, о волках. Так незаметно большой и высокий лес закончился, и мы очутились на краю мохового бескрайнего, как я знал по карте и своему личному опыту, болота.
– Ну што, егер? … Пойдзеш са мной? Не забаiшся?
– Конечно, пойду. Но не сейчас. Надо переодеться и карту взять.
– А нашто табе карта?
– Хочу, чтобы ты меня поводил по островам именно по моей карте. Сможешь?
– А чаму не? Только хадзіць многа табе прыйдзецца!
– А чаму не? – передразнил я Петю, – паходзім, калі не заблудзiмся і не прападзем у гэтымбалоце.
– Ха! Не, не заплутаем!
В этот раз мы еще около часа в разговорах побродили по кромке болота, и я узнал от Пети столько интересного, что просто диву дался: почему мне об этом не рассказали мои штатные егеря. Оказывается, здесь «рядом», в двадцати километрах внутрь болота, есть полигон, на котором производят бомбометания самолеты. Правда, уточнил Петя, уже пару лет уже как не летают. А еще, пояснил он, до революции здесь местный помещик хотел осушить часть болота. Крестьяне десять лет копали траншеи и большой ров, чтобы спустить болото в Берзину, но оказалось, что все это напрасно: вода так и не ушла. И только теперь, со слов моего «дремучего» проводника, ученые установили, что под торфом и мхом находятся огромные озера, целое море пресной воды. И мы сейчас ходим по трясине, которая является своеобразной «шапкой» этого подземного моря! На мой вопрос, откуда он это все знает, Петя ответил, что целую неделю водил по болоту ученых, которые измеряли глубину, делали записи и сказали, что под нами – почти целое море. Когда же я заводил разговор о диких животных, Петя становился настоящим преподавателем. Мне он, как дилетанту, рассказывал о жизни лесных обитателей этой глуши: о куницах, о глухарях, о рябчиках, о копытных, о волках. И я понял, с его слов, что в округе километров на тридцать Петя знает почти всех обитателей этого грозного и сурового мира практически «в лицо». О браконьерах напрямую он говорить не хотел, и я понял – скрывает, таится меня.
– А это, Петя, себе мясо в болоте берешь?
– А ты, што – мiлiцыя?
– Я? Нет! Я просто хочу знать, много ли ты лично бьешь зверя здесь.
– А навошта гэта табе?
– Я не люблю браконьеров и ловлю их везде. Это моя жизнь, и это моя работа.
– И мяне можа хочаш злавiць? – он усмехнулся.
– Нет, тебя не хочу ловить пока.
– І правiльна! Бо мяне ты не зловiш. Нiколi.
– Почему?
– Таму! Хто ты такi? Егер? Ты тут у гэтым балоце згубішся: тут дарог няма. А мяне злавiць – ха-ха, нiхто не змог i не зможа нiколi.
– А я и не собираюсь тебя ловить. Я хочу с тобой дружить. Но с условиями.
– Нашто? Якiя ж прымусы ты мне зробiш?
– Чтоб помогать друг другу. И все.
– А чым я табе дапамагу?
– А это я первый хочу тебе помочь. Надо? Говорі – чем?
Петя задумался и вдруг глаза его стали хитрыми:
– Нада! Давай!
– Чем, Петя?
– Прывязi мне патронаў да винтоукi Мосіна.
– Ого! Ты не шутишь? У меня есть!
– Ну што? Прывязеш?
– Я подумаю.
– Ну вось, а гаворыш, дапамагаць друг другу…, – огорченно отвернулся Петя.
– А у тебя есть винтовка?
– А ты – мiлiцыянер?
– Ну, блин. Покажи винтовку, а я подумаю.
– А не забярэш?
– Нет.
– Калi забярэш – я сабе знайду другую, але да мяне ты больш не падыходзь…
– Договорились…
Мы вернулись в деревню уже ближе к обеду. Мои друзья разбрелись по лесу в поисках грибов и ягод, а я с Петей разлеглись в траве у импровизированно стола за хатой.
– А чем еще занимаешься, Петя, – после очередной рюмки стал я «разговаривать» своего визави.
Оказалось, что он собирает и продает ягоды, грибы, косит сено, чинит печи, заборы, а еще он показал мне самодельной трехколесный трактор, на котором тоже калымит. Подвыпив, он решился показать мне свою винтовку и опять удивил. В хорошем состоянии, с самодельным прикладом, винтовка имела удлиненный ствол за счет прикрученной муфтой к стволу добавочного фрагмента нарезного винтовочного ствола.
– Это что такое? – изумился я.
Петя рассмеялся и пояснил, что он сам удлинил ствол. Долго рассказывал, как подгонял нарезы.
– И что, стреляет?
– А чаму ж не?
– И метко?
– Ну, на дзвесці метраў у зайца пападу!
– Без оптики?
– А якая ж у меня оптыка? Патронаў прывязеш?
– А ты мне будешь помогать?
– А чым жа?
– Ну, на охоту походить с тобой, например.
– Чаму ж не?
– А если я не один приеду?
– Не, не павяду…
– Почему?
– Ты паедзеш, а твае людзi пачнуць без цябе тут лазiць. Не-не, не хачу і не буду.
– А если хорошие люди?
– Дык усе ж людзi харошыя! А звера на усiх не хопiць!
– Да, Петя, – согласился я
Я расспрашивал Петю о вальдшнепах, рыси, о хорьках, о выдрах, о хищных птицах – на все у него был ответ. Причем, я видел – не обманывает. В конце концов, мы договорились, что я куплю у него корзину ягод, а вместо их сбора он меня завтра с самого утра поводит по болоту. Я не любил и не люблю собирать ягоды, а отчет жене о «командировке» за грибами и ягодами везти надо. В этом плане такса Пети – две бутылки водки за корзину грибов и корзину недозрелой клюквы – меня вполне устроила…
Утром, едва расцвело, мы с Петей отправились в болото. Мои компаньоны спозаранку разбрелись за лесными дарами, а я, забросив на плечо свою «ТОЗ-34» и патроны с мелкой дробью на рябчика, отправился с Петей в манящую меня загадочную страну, где и живут все лешие, кикиморы и прочие «не совсем правильные» для простого человека обитатели, кроме, естественно, интересовавших меня лосей, глухарей и волков. Я показал Пете карту охотхозяйства, сориентировав его, и он быстро стал водить пальцем:
– Гэта Чорнае возера, ты яго ведаеш. Гэта – Іглiца. А тут – наш Пчэлiнск. Гэта – палiгон. Гэта – Барсукi. Гэта – Пад’яблынька. Ну а мы будзем вось тут хадзiць с табой – памiж iмi.
– Это же непроходимое, гиблое болото. Как мы пройдем?
– Эх ты, егер! Звяры ходзяць – а мы што, не пройдзем?
– И то, правда. А острова на карте-то не и обозначены! Ты поможешь мне их найти и сейчас примерно покажи, где самые большие?
– Та-а-к, – Петя на минутку задумался, глядя на карту. – Тут адзiн. Тут – другi. Яшчэ тут, тут, тут. – Он водил пальцем, а я быстро отмечал карандашом крестики.
– Петя! А тропинки между ними есть?
– А як жа ж? Мы ж па iх і будзем хадзiць.
– А тогда, в прошлый раз, ты нас по тропинкам вел?
– А як жа ж? Па болоце нават звяры не ходзяць прама. Гэта ж – багна!
Я только пожал плечами… «тропинки»! Петя достал из голенища большой нож, почти тесак, вырубил несколько упругих лещин, одну из которых молча всунул мне в руки.
– Будзеш iсцiа адзiн – мацай палкай глыбiню ў перадзе.
– Зачем?
– Каб не нырнуць у багну.
– А ты?
– Я буду iсцi другой сцежкай…
– Так мы будем расходиться!?
– Так… Ты ж хацеў сваiмi вачыма балота ўбачыць, так i зробiм – будзем калi-некалi расходзiцца.
– Как скажешь, – пожал я плечами. Но Петя не оставил своей жестокой идеи и скомандовал:
– Вунь, бачыш – востраў. Ідзі да яго. Ідзі ціха-ціха. Палкай дарогу сабе намацоўвай. Зайдзеш на востраў – заціхні і затаісь.
– А ты?
– А я да цябе прыйду крыху пазней. Толькі ціха стой – нешта ўбачыш!
И он развернулся и пошел в болото, немного забирая вправо от «моего» острова. Я вздохнул полной грудью, мне тоже захотелось самостоятельно одолеть это гиблое место. Хотя, почему гиблое? В природе нет ничего лишнего. Я, безусловно, поверил Пете, что у меня под ногами колоссальные запасы пресной воды. У меня под ногами колоссальные запасы торфа. У меня перед глазами не тронутые человеком угодья – почти в центре Европы! Я даже с некоторым воодушевлением и трепетом ступил на прогибающийся вокруг меня топкий слой травы и мха, и, тыкая впереди себя ореховой слегой, направился по заметной тропинке в сторону острова. Тропинка петляла между кочек, между открытых и жутких «лапек» чистой черной воды. Часто стали попадаться следы лосей, хотя их свежесть определить было сложно – грязь, вода, следы мокрые, глубокие. Петя вскоре совсем исчез из виду в редколесье чахлых сосенок, и я остался, казалось, один в этом тихом, безмолвном диком краю. Хотя… вот на кочке помёт глухаря – его ни с чем спутать невозможно. Клюквы в этом году много, но сейчас она еще белобокая. Сверху красная, а со стороны мха – белая: я уже вдоволь «накислился» блестящими шариками. Сейчас все мое внимание было приковано к еле видневшимся верхушкам больших елей на первом из островов, до которого идти было по моим расчетам около двух-трех километров. Как-то я не заметил, но тропинка впереди куда-то исчезла. Я уже шел чисто по болоту, перепрыгивая с кочки на кочку. Болотники пришлось откатать вверх: кое-где вода между кочек достигала до колена и выше. Эх, дела. Я огляделся по сторонам. Куда ни брось взгляд – болото, редколесье сосенок, кочки, и между ними блестит вода, трясина. И верхушки деревьев острова куда-то вдруг исчезли. «Эх, наверное, леший начинает меня водить», – усмехнулся невесело я сам себе. Но ничего: и компас с собой, и солнце светит прямо передо мной – не собьешься. Изучая топкое дно впереди себя, я пошел прямо на солнце, надеясь все-таки наткнуться на тропинку. И тут моя нога не нашла дна, и я чуть не улетел в «окошко». Впереди была замаскированная ловушка. Вода накрыта плауном, рогозом, но земли под ними не было. Мурашки пробежали по спине – надо быть внимательнее, а то не успеешь и крикнуть, как уйдешь под воду. Я обошел опасный участок, хотя предварительно попытался нащупать дно в ямке: трехметровая слега полностью и легко ушла под воду. Вскоре я нашел-таки кабанью тропу и по ней успешно вышел на остров. Стадо диких кабанов, по чьим следам я вышел на остров, было небольшое – голов пятнадцать. Тропа проходила кое-где и под водой, остается только удивляться способности диких зверей легко ориентироваться в усыпанном ловушками-ямами огромном пространстве болот. На острове – рай. Поют зяблики, где-то «очередью» лупит сорока. Ага! Там должен быть, наверное, Петя! Почему-то он мне приказал ходить тихо? Я прилег в лесную негустую траву и загляделся на барашки облаков. Им, облакам, наше болото как на ладони. Где-то километрах в двадцати отсюда – трасса. По ней несутся машины. Где-то километрах в пятидесяти отсюда – город Березино. Там люди суетятся. А здесь – болото. Тишина. Ни деревень, ни людей. Только лоси, глухари, волки. И два человека – я и Петя – среди этого бескрайнего болота. И облака нас видят, и облака видят все вокруг – хорошо им, путешественникам-бродягам! Я так люблю эту дикую тишину, которая даже с песнями зябликов и посвистом рябчиков, с тихим и нежным писком поползней является тишиной этого поистине Берендеева царства. Я лежу на острове, неизвестно как оказавшись здесь – в их царстве. Эх, хорошо!
Вдруг спиной чувствую от земли топот. Подхватываюсь. Действительно, слышу, что по лесу кто-то бежит в мою сторону. Хватаю ружье, рюкзак и вспоминаю, что кроме мелкой дроби и пары патронов с полукартечью с собой ничего нет. А топот приближается, и я уже слышу сопение диких кабанов, шелест ветвей. На всякий случай снимаю с предохранителя ружье и в просвете деревьев вижу мелькающие тени диких кабанов. Ха – это спектакль, который мне устроил Петя! Молодец, хорошо меня поставил. Удобно для стрельбы идут дикие кабаны. Я вскинул ружье, мысленно раз пять успел нажать на спусковой крючок. Боковым зрением заметил движение: ничего себе – Петя! Он бесшумно появился сбоку и уставился на меня из-под своих лохматых бровей:
– Ну што, егер, бачыў?
– Конечно!
– Сколькі іх было?
– Не считал, штук пятнадцать…
– Эх ты, егер! Васемнадцаць галоў. Тры свінні, пяць падсвінкаў, восем парасят і два секачы.
– А ты что, успел посчитать?
– Ха, каб я не знаў, —самодовольно ухмыльнулся Петя. – А чаго ж ты не страляў?
– А я и не собирался стрелять… Нельзя, нет с собой разрешения на добычу…
– Ты ж тут начальнік. Хіба табе нельга страляць парасёнка?
– Петя! Я не браконьер. Лицензии у меня в машине есть. Но если бы я хотел поохотиться, я бы тебе сказал и попросил помочь! А так я просто прошу тебя показать мне болото.
– Ну і добра. Малайчына, егер – не жадны да мяса. Гэта добра. Пайшлі.
Он развернулся и пошел, я засеменил за ним. Мы прошли по острову, и я заметил, что Петя специально провел меня по еще пахнущей дикими кабанами лежке, исподлобья наблюдая за мной: увижу ли я. Я только улыбнулся ему, глянул на разрытый мох и грязевую ванну: мол, вижу-вижу. Пройдя остров по полукругу, мы остановились на опушке у схода в болото. Я попросил Петю подождать, уточнил по карте местоположение и попросил рассказать о дальнейших планах. И тут меня Петя снова ошарашил:
– Нам ісці далёка, таму ты не спяшайся – ноч будзем з табой у балоце.
– Хм. Надо было предупредить наших…
– Што, баішся?
– Причем, «боишься». Будут волноваться.
– Я Валерыку сказаў.
– Что сказал?
– Што можам заначаваць.
– А! Ну и хорошо. Я, правда, еды много не брал.
– Я бачыў; галоўнае, што ты ў фляжку гарэлку заліў, а паесці – дык мы у балоце знойдзем!
– Найдем… Я вот до сих пор ни одного рябчика и ни одного глухаря не видел.
– Дык іх тут няма! Ты ж – егер. Якія глухары, калі сюды дзікія кабаны з лесу прыходзяць на ўсё лета з самай вясны.
– А-а, ты имеешь в виду, что на островах кабаны уничтожают кладки боровой дичи?
– А як жа ж! А што ж ім есці?
– Ну да, логично. А мы сегодня глухаря увидим?
– Канешне. І ты аднаго заб’еш, што-нішто, а есці нешта трэба.
– Нет, Петя. Глухаря я на еду бить не буду, и тебе не советую. Ясно?
– Ясна. А што есці будзем?
– Рябчиков постреляю, да и сало есть, хлеб, сыр, чай, котелок.
– Ха-ха-ха, ты ў балота сабраўся як на нядзелю! Але ж і добра…
Пройдя со мной по болоту дальше на юго-восток километра два, Петя остановился.
– Пойдзем прама – там будзе Мёртвае возера. Абойдзем яго бокам, а далей зноў прама. Так і выйдзем на другі востраў. Давай сваю карту.
Он показал мне Мертвое озеро, которое было обозначено на моей карте, и ткнул пальцем в синие черточки на зеленом поле:
– Тут востраў. Тут сустрэнемся. Ідзі ціха.
– А что, опять кабаны?
– Не, дзікія кабаны так далёка ў балота не заходзяць. Там ласі і глухары. А ў ласей цяпер гульні-вяселле, і яны злыя – могуць і напасці.
– Вяселле, говоришь, – усмехнулся я. По-русски «вяселле» – это значит свадьба. Да, действительно, мой проводник самый настоящий природовед-самоучка. Конец августа и начало сентября – разгар лосиного гона на нашей широте. И я уже несколько раз ощущал в болоте мускусный запах самца лося, а «лосиные» мухи и растопыренные следы копыт огромных рогачей, бродивших по болоту, свидетельствовали о том, что лоси здесь есть и чувствуют они себя сейчас превосходно.