Тайна родимых пятен или невероятные приключения Тишки Бедового и его друзей
Переполненный тревожными предчувствиями, он отложил в сторону перекрученные мокрые брюки и подошёл к задуренному, подперев бока руками.
– Ну, и как задница? – с сарказмом присоединился Филька к изысканиям Григория.
Тот вздрогнул, выпрямился и, глянув честным, наивным взором на Фильку, задал в свою очередь убийственный вопрос:
– Значит, вы из Чудово?
Тут и Тишка, привлечённый странным диалогом, развернулся и высказался назидательно:
– Если ничего не изменилось, то есть северный полюс ещё на севере, а луна на орбите – то мысль эта есть сущая правда. Замечу – неоднократно высказанная…
– …и повторенная во множестве! – добавил значительно Филька и продолжил: – Как я понимаю, этот факт как-то отражён на заднице друга моего детства… Кстати, у нас случился чудненький инцидент тоже с задницей, только коровьей. Дед Гараська полюбопытствовал, по невыясненной до сих пор причине, насчёт хвоста своей коровы Марты. Тут его окликнула соседка баба Лушка. Не отходя от заднего места скотины, Гараська вступил в длительную беседу со словоохотливой женщиной. Ему бы взять да и изменить позицию. Ан нет! Тут Марта и облагодетельствовала деда: подняла хвост и обляпала мужика жидким стулом с выбросом солидной порции утробного духа! Бедный Гараська еле потом отмылся. Вот так бывает…
Григорий пожевал губы, нахмурил лоб, сложил руки на впалом животе и выдал:
– Да. Всякое случается… – и добавил глубокомысленно: – Надо обдумать…
Лица дружков приняли вопросительную форму.
– ???
– И-и-и что – это важно? Имеет какое-то значение? – протянул, слегка заикаясь, Филька
– Ну… – в свою очередь замямлил Григорий.
В его мозгах проворачивалась кропотливая работа. Да, как ни странно это звучит, но Тишкино заднее место, вернее пятно на правой ягодице, не только привлекло внимание районного библиотекаря, но и ошеломило!
“Всё сходится: село Чудово, каменное изваяние, и родимое пятно на правой ягодице в виде старославянской буквы “ять”! И этот Тишка наверняка входит в список потомков того самого древнего рода. Значит, нельзя терять его из вида… А может привлечь в сообщники?… Ребята они по виду бойкие, хотя и деревенские. Надо всё хорошенько обдумать… Пока же оставлю их при себе”, – созрела окончательная мысль.
Пока Григорий обдумывал ответ, Тишка стал уточнять:
– Вы, родимый, по совместительству, похоже, антрополог? Интересуетесь телесными различиями людей, вызванными влиянием географическим и, наверное, историческим.
– Возможно, возможно… – решительнее проговорил Григорий и предложил: – Если вы ещё нигде не остановились, то приглашаю к себе. Да, если не затруднит, можно узнать фамилию, – кивнул мыслитель на Тишку.
– Бедовый! Чисто русская, с чудовским своеобразием. Кстати, имею деревенскую кличку Бедень, если заинтересует…
– Может, может… – задумчиво протянул Григорий, пробуя развешанную на тёплой трубе одежду. – Ещё не высохла…
– Придётся досушиваться в гостях, – предположил Филька, – а иначе нам и до утра не выбраться и коротать ночь в обществе непомерно обаятельной дежурной.
– Не из глины, не развалимся, – поддержал мысль Тишка. – Предлагаю одеваться и сушиться на ходу.
Возражений не последовало, и вскоре троица, сердечно простившись с неповторимой банщицей, отправилась к дому гостеприимного библиотекаря. Улица встретила компанию резкими последождевыми запахами, светом одиноких фонарей и редкими прохожими.
Глава 4. Находка Григория Книжникова.
Григорий по жизни был серенькой личностью, ничем не выделялся. Даже внешний вид имел настолько невзрачный и обыкновенный, что знакомые проходили мимо не здороваясь. Когда учился в школе, учителя забывали вызывать к доске и досадовали в конце очередной четверти на отсутствие оценок у неприметного ученика.
Тем не менее, одно достоинство было – любил читать (может из-за фамилии?), особенно исторические и старинные книги, а в последнее время – детективы. Другие наклонности тщательно скрывал, но они присутствовали, как-то: повышенное самомнение, греховная тяга к славе и богатству. А потому тайно мечтал найти что-нибудь вроде клада, прославиться и разбогатеть. Читаемые книги подогревали мечты юного Гришки
Но, как известно, мечты часто и густо расходятся с реальностью. Кое-как закончив культ–просветное училище, переменив несколько культурных мест работы, Григорий остановился и надолго засиделся в невзрачной должности библиотекаря в районном центре Ляпово.
Годы шли, а вместе с ними увядали амбициозные планы. В новой стране одни невероятными темпами богатели, другие с не меньшим ускорением беднели… А Григорий сидел на том же месте и на той же высоте материального благополучия. Нет, бывало опускался ниже, а то и ещё ниже… Но государство не давало окончательно сгинуть невзрачному мечтателю.
Философы, медики и иные умные головы давно установили, что терпение и чтение, в сочетании с призрачно осуществимой мечтой, частенько приносят удачу! Вот так и Гришка, роясь как-то по заказу местного аспиранта-заочника в городском архиве, наткнулся на отчёт некоего археолога Ганса Миллера…
Находка была не совсем случайной…
Уже при первом посещении архива, Григория осенила заманчивая идея: “А ведь здесь могут оказаться сведения об археологических экспедициях! А где раскопки, поиски – там могут упоминаться и захоронения с кладами!! В древности знатных людей хоронили со всем их богатством…”. Последний аргумент оказался решающим: Григорий стал постоянным клиентом этого документального собрания прошлого.
И, вот, – бумаги неизвестного археолога Ганса Миллера!
На первый, беглый, взгляд ничего особенного в этом отчёте (подобных Григорий проштудировал немало) не наблюдалось. Но приложение! Оно то и стало причиной крутого изменения в незадачливой жизни парня. Прочитав бумаги несколько раз, скромный библиотекарь элементарно их выкрал! Перед его глазами засверкали магическим блеском грани драгоценных камней и замысловатых предметов из жёлтого металла. Что там будет золото, он не сомневался, хотя явно такое из приложения не следовало. “Но, что ещё можно так хитро, запутанно и сложно припрятать?” – горячо размышлял Григорий. Трудности непростых поисков не пугали, а только вдохновляли. Видно в роду Книжниковых кто-то почил не серой, а, скорее, романтической личностью.
Всё время – свободное и занятое – Григорий теперь посвящал обдумыванию плана предстоящих действий. Лицо его стало напоминать (пусть и отдалённо) что-то древнегреческое, философское, от Эпикура, например. Коллеги по работе с удивлением поглядывали на Григория, отмечая в нём повышенную несобранность, чрезмерную задумчивость и маниакальную рассеянность. Скажем, участились случаи, когда выдавал читателю не ту книгу или не в том количестве и составе. Здоровался по несколько раз на дню, а сидя на рабочем месте, за обшарпанным письменным столом, проникновенно, подолгу шевелил губами и многозначительно рассматривал потолок!
Дома запирался в своей комнате, которая служила ему и кабинетом и спальней, и углублялся в бумаги Ганса Миллера. Странное поведение сына родителей не тревожило, поскольку они были целиком заняты непоседливым внуком дошкольного возраста, сданным им на попечение старшей дочерью.
Григорий, разглядывая фотоснимки глиняных табличек с таинственными надписями на древнеславянском языке, испытывал внутреннее волнение и жар! А рассказывалось здесь о ПЕЩЕРЕ с “…зело тайной крепкой, силу телесам и мысли дающей…”. На одном из снимков приводилось изображение карты местности, где располагалась пещера, и описание других подробностей. Но, главное, Миллер уже провёл большую предварительную аналитическую и розыскную работу, что упрощало изыскания библиотекаря. Изюминка заключалась – в слове! Тайном слове-ключе, позволяющем проникнуть в чудодейственную пещеру. Буквы слова, как следовало из древнеславянских надписей, расшифрованных Гансом, передавались по наследству в виде родимых пятен на правых ягодицах потомков древнего княжеского рода! Непонятным образом археологу удалось установить имена и фамилии этих потомков и составить соответствующий список. Их было восемь, восемь мужских и женских имён – носителей колдовских букв. Над уточнением этого списка, в части координат проживания княжеских потомков, Григорий и работал. Дело подходило к концу…
Три вопроса подспудно смущали Гришкину душу и голову, внося логический разлад: как археологический отчёт попал в архив? Куда подевался сам автор, Ганс Миллер? И почему он прекратил поиски? Может уже нашёл?!… Последнее Григорий отметал: зачем бы тогда Гансу отдавать кому-то ценные бумаги, чтобы они затем попали в архив Ляпова?
Встреча с чудовскими дружками была как провидение: одна из букв запечатлелась на ягодице Тишки… “Привлекать их придётся, – с сожалением думал Григорий. – Пещера находится возле Чудово, да и копать ожидается немало… Работа с поиском княжеских потомков – тоже дело непростое. А когда составим слово и откопаем пещеру, тогда… будет видно, как с ними поступить…” – с холодной решимостью обдумывал мечтатель. В такие минуты, когда цель и средства её достижения казались ясными и понятными, он ощущал себя могущественным, умным и возвышенным! В конце недолгих колебаний решил не посвящать дружков во все тонкости, а тем более в свои предположения и догадки.
Итак, вопрос об участии Тишки и Фильки в деле таинственном, сулившем многое, в смысле богатства, был решён!
Тайная вечеря состоялась в Гришкиной комнате ближе к полуночи, когда чудовцы сравнительно плотно поужинали на кухне в родительском доме библиотекаря. При этом, скрытое недовольство стариков родителей и настырность в играх внучки остались без внимания.
– А что есть в пещере? – задал наивный вопрос Филька, выслушав убедительный рассказ мыслителя.
– Ну… – замялся Григорий, – думаю, судя по записям, что-то необычное и, возможно, исторически ценное! На этом, как вы понимаете, можно неплохо заработать… потом.
В отличие от Фильки, Тишка не стал уточнять полезность мероприятия: для него и так всё было ясно. Наличие древней пещеры уже само по себе сулило при деловом подходе немалые выгоды – тут Гришка прав! Будоражили воображение и слова о тайне ”…зело крепкой, силу телесам и мысли дающей…”. В Тишкиной голове уже суетились планы: развернуть в районе туристический бизнес, накопить деньжат и двинуться на столицу!
– Пещера находится возле вашего села в холме с каменным изваянием, – продолжал шептать библиотекарь. – Это я определил точно. Поэтому займёмся “словом”, то есть поисками княжеских потомков, точнее их правых ягодиц, отмеченными буквенными родимыми пятнами. Одна из букв уже есть… – значительно глянул мыслитель на Тишку.
– Ценная выходит у тебя задница, да и родство высокое, – поднял палец Филька. – А я и думаю, откуда у тебя такой благородный вид… сзади.
– Список потомков тоже есть…
– Остаётся их найти, раздеть и рассмотреть задницу! – подхватил весело Тишка. – Такая работа мне по душе.
– Да, банные дела нам предстоят немалые… – констатировал Филька.
– Как получится, – засомневался мыслитель. – Хотя может быть всякое…
– Точно, – согласился Тишка, – как бы ни пришлось прибегать к хитростям, а то и к насилию… умеренному, в рамках приличий и закона
Наконец, ближе к полуночи, опершись на стол, пробежав взглядом по сотоварищам, Тишка предложил:
– Хотя шкуру неубитого медведя делить не полагается, но всё же, как рекомендуют классики, давайте договоримся о доле будущей добычи, какой бы она ни была. Да и обязанности распределим: кто будет кто?
Тишку поддержали и, после бурного обсуждения, к утру создали поисково-финансовую фирму с рабочим названием “Зад-клад-90”. Сошлись, что генеральным директором и главой будет Гришка с псевдонимом Ляспутин и рабочей кличкой Мыслитель; его первым замом по финансовой и розыскной работе – Тишка с родовой кличкой Бедень, а рядовым сотрудником – Филька, по прозвищу Косой.
Добычу поделили соответственно должностям: Гришке досталась большая часть, Тишке – серединка, а Фильке меньшая. На что последний не обиделся, поскольку договорились, что деление условное, и по мере хода дела и оценки вклада каждого, проценты могут меняться, естественно, при условии полного согласия и непротивления сторон.
Дележом остались довольны все: и начальство и рядовые.
Уставшие от бурной, продуктивной ночи бизнеспартнёры заснули на своих рабочих местах. Заглянувшая с восходом старушка мать с укоризной и недовольством рассматривала это зрелище. Откуда ей было знать, какие важные вопросы здесь решались и как они повлияют на судьбу её сына…
Глава 5. Первый блин.
На улице разгулялось неудержимое солнце! Лёгким паром исходили, подсыхая, лужи и весело чирикали вездесущие воробьи. Тёплый осенний день весело заглядывал в окна и проникал в дом противоречивыми запахами. Бизнесмены, после умеренно сытного позднего завтрака, вновь собрались в “кабинете” генерального директора.
– Да, – почесал затылок Филька, когда Гришка ознакомил коллег со списком княжеских потомков, – судя по адресам, тут вся Россия охвачена! Наших, кровно заработанных на скотиньем дерьме, на такое путешествие может не хватить…
– Не нагоняй тоску, Филя, – нахмурился Тихон. – Были бы мозги, ноги и руки – остальное приложится. Для бестолковых поясняю. Мозги надобны, дабы ими шевелить в нужном направлении; ноги – быстро бегать, при необходимости, а руки – вовремя загребать, лежащее удобно или не очень.
– Извилины тоже не помешают, – скромно, как рядовой сотрудник, согласился Филька. – Помнишь, как Прошка, кум твоего деда, подгребал к себе земельку соседа деда Родьки с помощью извилины, то есть межи. Да так всё умно обтяпал, что деду и гуси не помогли – проморгал метр огорода!
– С деньгами туго… – озаботился, вытягивая шею и часто моргая, директор Гришка, – надежда на тебя Бедень, как на зама по финансам.
– Для начала кое-что есть: не даром дерьмо собирали и нюхали, – взбодрил фирмачей Тишка.
– Прекрасно! Тогда продолжим… – снова загрёб ситуацию в руки приободрившийся Мыслитель.– Начнём пожалуй с…
Вялотекущее провинциальное бытие начинало раздражать Геннадия Вадимовича Хлыстова, авторитетного вора по кличке Хлыст. Вот уже несколько месяцев он безвыездно сидел в этой “глухомани” по воле воровской судьбы-злодейки. Впрочем, ради сохранения жизни, на что только не пойдёшь! Криминальные хитросплетения загнали удачливого в прошлом уголовника в тупик, в виде “уездного” городка Ляпово. До сих пор Хлыст чувствовал себя относительно спокойно: длинные руки братанов из конкурирующей банды и оперов столичной милиции сюда не дотягивались… пока. Паспорт на имя местного уроженца, Бедича Вакулы Ардалионовича, гарантировал свободу передвижения и умеренного бытия. Да и много ли надо стареющему вору, которому пора бы на покой. Но не хотелось доживать свои скорбные лета здесь, в этом захолустном болоте. Бесславное существование задевало и злило, а из Москвы утешительных вестей не намечалось.
Однажды произошли события, которые поначалу внесли нервное разнообразие и телесное оживление в унылую жизнь вора-отшельника, затем же круто изменили её. А началось всё пасмурным осенним утром…
В ту ночь Вакула-Хлыст спал плохо: снилась осина и длинная верёвка с петлёй, свисающая с голого сука, а под ней табуретка. Короче – виселица! Всё бы ничего (к аналогичным снам привык давно), да рядом бесила ухмыляющаяся морда Сени Борова, бывшего кореша, предавшего Гену. Хотелось ткнуть в его иудины глазки чем-нибудь острым, а дотянуться не получалось! Раздосадованный и потный авторитет проснулся. Продрав глаза, прямо в трусах заторопился во двор к колодцу. Вылил на голову ведро бодрящей воды и под удивлённым взглядом хозяйки дома, бабы Степаниды, принялся растирать своё дрябловатое тело тряпкой, смутно напоминавшей полотенце.
В этот судьбоносный момент в калитку настойчиво постучали! В груди у Хлыста что-то ёкнуло и оборвалось… Руки епроизвольно дрогнули, и тряпка выпала из онемевших пальцев. Между ногами противно потеплело, а челюсть потянулась вниз… Хлыст понимал – надо куда-то бежать, желательно в нужник, но ноги не повиновались.
Степанида же неторопливо, без суеты, направилась к калитке, приговаривая:
– Иду, милая, иду…
Тут только авторитет разглядел, что из-за забора выглядывало милое женское личико в чёрном платке. Выдохнув весь, накопившийся за ночь, утробный дух, он, обессиленный, сел на приколодезную скамейку, чуть не столкнув ведро. “И чего это я так? – подумал он горько. – Всё Ляпов проклятый – как наркозом усыпляет. Морально разлагает и расслабляет, скотина! Случись чего – умру раньше, чем соображу что к чему”, – со злобой констатировал Хлыст.
Однако отбой было давать рано.
– Бог в помощь, бабушка! Извольте спросить: Вы не Бедичи?
– Они самые, матушка. Проходите, милости прошу. Чем обязаны Вашим вниманием?
– Мужчины у Вас есть? По неотложному благотворительному делу меня интересует Бедич Вакула Ардалионович, – кланялась и крестилась монашка.
– Как же – есть, – в ответ поклонилась Степанида. – Извиняйте только, но они принимают утренние процедуры и в исподнем виде…
– Ничего, я подожду, – проворковала божья послушница.
Степанида обернулась во двор и громко, как всё глуховатые, прокричала:
– Вакула, это к Вам матушка с благими намерениями! Вы облачитесь, а они подождут!
– Да-да, – замямлил Гена, – я быстро!
Взобравшись на ступеньки, крикнул смелее:
– Пусть проходит в зал, а Вы, Степанида Онуфриевна, побудьте у калитки: может, ещё кто нарисуется!
– Добро, милок, добро… – прошамкала бабушка, пропуская монашку во двор: – Идите за ним, милая, в горницу, а я задержусь…
Когда бледный Вакула Ардалионович зашёл в зал, молодая монашка сосредоточенно выкладывала на стол из чёрной сумки медицинские принадлежности: вату, ампулы, шприц…
Ошарашенное лицо Вакулы- Хлыста приняло выражение вопросительного знака. Предваряя вопросы, мило улыбаясь, женщина проговорила приятным голосом:
– Пусть Вас не смущает мой визит. Я всё коротко объясню… Зовут меня матушкой Устиньей. Наша обитель сотрудничает с “Красным крестом” – знаете такую благотворительную организацию. Там хронически не хватает персонала, поэтому мы помогаем в их подвижничестве, например, делать прививки…
– Ага, – сглотнул слюну авторитет успокаиваясь, однако в задней части тела противно заныло.
– К сожалению, летом у нас часто случается дизентерия! Людей молящихся, верующих, Бог хранит от такой напасти. Остальным же положен мирской уход и профилактическое лечение, – неспешно продолжала вступительную речь монашка.
В паузах, она широко крестилась и проникновенно восклицала: “Спаси мя Господи!”
– Вы, Вакула Ардалионович, числитесь в списках, как не прививавшийся уже несколько лет. А это опасно в нынешней неблагополучной санитарной обстановке города. Так что будьте добры – разоблачайтесь, пожалуйста.
Наивные, кристально честные женские очи и трогательная убедительная речь подействовали на бывалого вора гипнотически. Он проворно расстегнул брюки и спросил с дрожью в голосе:
– Колоть будете… куда?
– Желательно в правую ягодицу: не так больно и эффект выше, истинный Бог! – И добавила успокаивающе: – Да Вы не бойтесь – не первый год колю…
Пока шёл разговор, матушка Устинья приготовила ватку, отломила конец ампулы и профессионально быстро наполнила шприц приятно пахнущим лекарством. Обстановка напомнила давно забытые эпизоды детства. Хмыкнув, Хлыст развернулся спиной и торопливо спустил штаны. Прикосновение женских рук и приятное жжение спирта даже расслабили. Про себя подумал: “А она ничего, симпатичная… Давно с бабами не общался, совсем скис, мать твою…”
– Что это у Вас за пятно огромное, и не одно? – вывел из задумчивости приятный голосок.
– Э-э-э, – засуетился Хлыст, – синяк, чтоб ему пусто было! – и чуть не ругнулся: – Ночью оступился в ямку и на брёвна упал. Дороги тут… знаете какие.
– Великоват он, бордовый и побаливает, наверное, – участливо говорила женщина, не спеша растирая ягодицу ватой.
– Есть немного… – кривился Хлыст.
– Э, да тут надо мазями лечить, – забеспокоилась Устинья, явно не торопясь делать прививку.
– Леший с ним, с синяком, колите! – опять было не ругнулся мужик.
Но по мере того, как монашка знакомилась с синюшной задницей престарелого вора, её энтузиазм и участливость падали. С лица исчезла милая улыбка, и резкий укол заставил мужика громко вскрикнуть:
– Ого! Говорили не больно!
– С таким синяком не так запоёшь, – неожиданно строгим голосом выдала Устинья и принялась торопливо собирать свои принадлежности.
– Можно одеваться? – ошалело проговорил Хлыст.
– Можно… – безразлично казённо ответила женщина, направляясь к двери.
Пока Хлыст приводил в порядок своё одеяние, монашка уже прощалась со Степанидой. Выйдя на крыльцо, он озадаченно смотрел на калитку и не мог понять, почему так изменилась милая женщина после знакомства с его ягодицей, вернее, с синюшным пятном!
Не успел Хлыст очухаться – точнее, его заднее место – от посещения божьей послушницы, как нагрянули новые желающие взглянуть на седалище авторитета.
В этот раз бандиту снился хороший сон…
Сеня Боров, привязанный к вербе, что росла во дворе Степаниды, сидел на земле с тряпкой-кляпом во рту, а Гена Хлыст блаженно лежал на лавочке возле колодца и наслаждался массажем, в исполнении Устиньи! Ласковые руки молодой монашки доставляли авторитету райское наслаждение. Даже туповатая боль в ягодице не ощущалась. Гена жмурился, как мартовский кот на солнце, и со злорадством поглядывал на мычащего кореша. “Счас, закончу с девкой-монашкой – а ты, гад, полюбуйся – и займусь тобой…” – с вожделением думал Хлыст.
– Не желаете проснуться? – проворковала Устинья и вдруг начала его теребить. – Завтрак стынет, родимый!
От такой неожиданной грубости Гена раскрыл глаза – над ним склонилось благочестивое лицо Степаниды. Он раскачивала сродственника, пытаясь его разбудить.
– Вставай, милок. Ноне заспался, не приболел?
– Не должон, – протёр глаза Гена. – После таких уколов, никакая зараза не возьмёт! – недовольно пробурчал он и вылез из-под одеяла.
На улице играли солнечные зайчики, квохтали куры и горланили петухи. Осеннее утро предвещало хороший день. Гена привычно подошёл к колодцу, намереваясь принять водную процедуру. Он всё ещё ощущал на себе тёплые ручки монашки и был под впечатлением благостного сна. От того не сразу сообразил, что в калитку стучат…
В этот раз авторитет разглядел не только голову, но и солидную часть туловища довольно плотного, высокого парня, одетого почему-то в белый халат. Молодец по-простецки улыбнулся и громко спросил:
– Нам бы хозяев, дяденька!
Через неплотные доски забора Хлыст разглядел, что парень не один: рядом моргал косыми глазами ещё один “дикобраз” (как мысленно окрестил его Гена). “Хорошо хоть калитка запирается! Но где же баба, мать твою…” – ругнулся про себя авторитет, напряжённо соображая, что за визитёры и как на них реагировать. В голову настойчиво полезли нехорошие мысли: “Неужели нашли, сволочи! Прикинуться надо психом и сматываться…”
Промычав что-то нечленораздельное, он замахал руками, указывая на дом, и направился быстрым шагом к ступенькам.
Навстречу уже спешила Степанида: услышав разговор, она, как и положено хозяйке, вышла из дома и заторопилась к ранним гостям.
– Иду, милые, иду!
Хлыст ретировался в дом и умостился у окна понаблюдать за происходящим. По телу электрическими разрядами пробегала противная дрожь. Внизу опять потеплело…
План возможного бегства продумал давно. Вещи – самые необходимые – стояли в углу спальни в спортивной сумке. Из подполья вёл в сад тайный выход через дверцу в фундаменте. А там дыра в заборе и… Всё это он проиграл в голове, выглядывая одним глазом из-за занавески и со страхом прислушиваясь к разговору.
– Санитары мы, бабушка, – строго представился высокий парень. – В городе назревает эпидемия…
– Нешто мор? – в ужасе вскинула глаза старушка. – Знать не помогла божья профилактика?
– Бог же, как известно, далеко… – подключился к разговору косоглазый и уточнил: – А что Вы имеете касательно Бога?
– Дык, мать Устинья из монастыря на днях лично приходила делать прививку моему племяннику от этой, как её… дизентерии, во!
Сообщение Степаниды вызвало некоторое замешательство среди санитаров. Они переглянулись, но Тишка (это был он) нашёлся:
– Так то ж дизентерия, а мы с холерой! Слышали про такую гадость – похлеще вашей дезе… дизентерии.
– Коли так – проходите, родимые, – смилостивилась бабулька.
– Давайте-ка сверим некоторые данные, – проговорил Тишка, доставая из солидной папки отпечатанный лист бумаги. – Бедич Вакула Ардалионович имеется в наличии?
– Это ж мой племянничек! Мы только покушать намеривались…