Двести женихов и одна свадьба

– Да за кого вы меня принимаете?! – жеманно вспыхнул Жорж.

Приподняв седую бровь, мужчина глянул в область орудия преступления моего бывшего жениха и изрек:

– М-хм… понимаю, понимаю.

Что за идиот! Не мог ширинку нормально застегнуть?

– Хорошо, хорошо! Вы нас поймали, – сообщила виновато. – Прелюбодейничали мы, – созналась, положив руку на сердце.

Дворецкий такого поворота не ожидал, а у Жоржа оттянулась челюсть. Он глянул на меня с надеждой и утратил дар речи.

– Ширинку застегни, – пихнула горе-любовника, пускающего радостные слюни. Очередной месяц ночных серенад я нашему кварталу обеспечила.

– Прелюбо… гхм, гхм, – дворецкий поправил лацканы сюртука и прокашлялся. – То есть как?

– Вам наглядно показать?!

– Что? – растерялся мужчина и залился краской. – То есть, нет, конечно же, но… как же…

– Я изменяла сэру Ортингтону. Каюсь, – виновато потупила взгляд. – Думаю, будет лучше, если я сама ему обо всем расскажу. Прям сейчас пойду и выложу все как на духу!

Ага, жди.

– Да, пожалуй-с, будет лучше, если вы сами, – растерянно согласился дворецкий, а я активно выпихивала застывшего от счастья Жоржа из кабинета.

– Мы пойдем. Я покаюсь, вот прямо сейчас покаюсь.

Вытолкала Стравелли в коридор, а сама заглянула обратно, чтобы поинтересоваться:

– Где мне найти лекаря?

– Боюсь, сэр Ортингтон велели отослать всех из дворца до особого распоряжения.

Великолепно!

– А сэр Бовейн в местной темнице или в центральной?

– В местной, но вас туда не пустят.

Да конечно!

Вышла не прощаясь. В коридоре дала Стравелли затрещину и сунула ему в руки усы.

– Ты что, совсем дурной? Ты зачем в кабинете напрудил?

– Хотел напугать соперника.

Скорее уж деморализовать.

– А мы правда теперь вместе? – с надеждой спросил он.

Я закатила глаза и всплеснула руками.

– Ты у меня в долгу! А теперь иди давай.

Чтобы выпроводить Стравелли из замка, пришлось немало потрудиться. Он угрожал порадовать меня новой серенадой. Чую домашние будут благодарны за бессонную ночь…

Местная темница располагалась на втором подуровне подвала. Как-то раз сэр Лютер Мавриус, глава тюремной стражи, пригласил меня на весьма экстравагантное свидание… в тюремной камере! Серьезно, в списке самых странных женихов он занимает второе место. Сразу после Жоржа.

Разумеется, дверь в темницу оказалась заперта, а на страже сидел вовсе не Лютер.

– Горничных не вызывали, – скучающе заявил сторож и захлопнул окошечко в двери.

– Я к сэру Мавриусу!

– Ага, я к Охису записался, только он чейто не спешит меня принять.

– Примет, если вы меня немедленно не пропустите!

Охранник снова открыл окно, пригляделся получше и просветлел:

– А, леди Джулия? Простите, не узнал вас…

На мне всего лишь униформа горничной, а работает не хуже камуфляжа.

– Прощаю. Он на месте?

– У себя, – зазвенели ключи, скрежетнул замок и, поскрипывая, железная дверь отварилась. – Вы в наряде… не узнал, не узнал.

Проводив меня сальной улыбочкой, охранник пробурчал под нос:

– Вот счастливый мерин! Такую бабу отхватил.

Не хочу я завтрашние газеты читать…

Кабинет Лютера – в административной части темницы. Миновать узкий каменный коридор, освещенный по старинке факелами, свернуть за угол и постучаться в низкую, скругленную сверху дверь.

– Занят! – важно гаркнул бывший жених.

– Даже для меня?

За дверью что-то грохнулось, разбилось, снова грохнулось, упало, встало на место и двери распахнулись. На пороге, спешно приглаживая буйные рыжие волосы, замер Лютер. Один из тех, кто женился на мне по любви. Пробовал, точнее.

– Джулия? Чем обязан такой честью?

– Есть покушать? – желудок требовательно зарычал.

– Сейчас будет! Тери! – заорал Лютер, выглянув в коридор. – Метнись за едой для леди Джулии!

Я закатила глаза и вздохнула. Что за люди? Теперь вся темница будет знать, что я пожаловала. Но есть и плюсы – через пять минут, как варвар, прямо руками я ела печеную рыбу с овощами. От вина отказалась, на всякий случай, ведь неизвестно, что там с сэром Кристианом.

Лютер, смакуя вино из серебряного кубка, наблюдал как я ем. Вытерла рот и ладони салфеткой и, откинувшись на спинку деревянного стула, произнесла:

– Сэр Энтони Бовейн.

Мужчина усмехнулся и, медленно поставив кубок на стол, кивнул.

– Я знал, что ты пришла не просто так. Прости, Джулия, но не выйдет. Приказ виконта Ортингтона. Если хочешь, могу передать ему сообщение.

– Пять минут наедине, – настаивала, имея козырь в рукаве.

– Джулия… Так нельзя. Я бы и хотел помочь, но… Не знаю, где ты была последние дни, но лекари и целители в серьезной опале. Энтони сидит в одиночке, вдалеке от остальных и ему запрещены любые контакты.

– Если ты не расскажешь – кто узнает?

– Стража.

– То есть, твои люди не умеют молчать? – я подняла бровь, но сто первый продолжал упорствовать. Хорошо, тяжелая артиллерия. Я поднялась и, стряхивая с платья пылинки, заявила: – Лютер. Если ты не пустишь меня к Энтони, я всем расскажу, какой ты большой любитель коз, – поиграла бровями, намекая на крайне неприятный факт в биографии бывшего жениха. – Это будет очень интересный выпуск газеты! Вмиг разлетится, а там еще дополнительный тираж и…

– Да было-то один раз! – возмутился он. – На спор…

– Что-то я очень сомневаюсь!

Он взъерошил волосы и, хлопнув ладонями по столу, рывком поднялся:

– Ладно! Ладно! У тебя пять минут! – в меня ткнули дрожащим пальцем. – И, Джулия, если что, я тебя прикрывать не стану.

– И не надо.

Энтони поместили в одиночную, но комфортабельную камеру. На кровати мягкий матрас, подушка и одеяло, в углу комнаты – удобство и раковина, у стены – пара полок книгами и почти под потолком узкая, в два пальца шириной, полоска окна, выходящего в тюремный двор.

– Пять минут! – напомнил Лютер, открывая двери решетки.

– Спасибо за рыбу, – подмигнула, проходя внутрь.

Когда шаги Лютера стихли в конце коридора, а надзиратель отошел к другим камерам, я крепко обняла Энтони и спросила:

– Как ты?

– Все хорошо. Бывал в местах и похуже, – мужчина усмехнулся, осматривая мое лицо. – Расширены зрачки. Головная боль?

– И ломота, да, есть немного.

– Последствия магического сна, – улыбнулся он, накрывая мою голову ладонями. По коже разлилось тепло, отозвалось жжением в голове, лавой хлынуло по телу и растаяло.

– Спасибо. Гораздо лучше!

– Кристиан знает, что ты здесь?

Я села на кровать и спружинила на матрасе. Хороший, ортопедический. Закон законом, но Кристиан заботится о друге.

– Нет. Он умирает. Точнее, умрет, если ему не помочь. Я жду посылку от Клифорда и мне нужен Ринер или Кларисса, кто-нибудь, чтобы сбить жар и сделать диагностику.

– Джулия. Когда ты закончила последнюю операцию и уснула…

Энтони почесал подбородок и прошелся по камере.

– Это я погрузил тебя в магический сон. Но ты, думаю, уже догадалась.

Кивнула и поблагодарила друга.

– Хотел дать тебе время обдумать, как лучше все донести до Криса, а ему – возможность остыть. Мы все в опале. Ринер и Заки в темнице, остальные лекари отпущены в увольнение до особых распоряжений на все время разбирательства.

– А Кларисса? Ее тоже посадили?

– Она спала в подсобке, мы ее не выдали. Но, сомневаюсь, чтобы получилось как-то провести ее в замок.

– Ты сомневаешься во мне? – приподняла бровь и улыбнулась. Энтони устало усмехнулся и мотнул головой.

– Нет, Джули. Если я в ком в этой жизни и уверен, то в тебе.

– Я вытащу тебя отсюда, обещаю. Даже, если придется во всем признаться.

Энтони грустно улыбнулся и устало прислонил голову к стене:

– Не перегибай. Ты, главное, достучись до него. Крис хороший человек, но руководствуется логикой и фактами. Он стал осторожнее, как потерял семью, и я не виню его за это. Докажи, что хирургия – не темная магия, не отрасль некромантии. Если он кого и послушает – то тебя.

– Думаешь, в Ортингтоне возможны перемены? С вашим-то консерватизмом?

– Думаю, что ветра перемен дуют давно. Уже лет пять…

Какой тонкий намек! Поднялась и похлопала друга по плечу:

– Сделаю все, что в моих силах, и даже больше. Мне следует что-то знать? Когда Кристиан очнется, могут быть сюрпризы?

Энтони мотнул головой:

– Мы все молчали. Решили, что поддержим твою версию, а, поскольку ее нет – молчание лучший выход.

У меня по лицу рассыпались мурашки. Вот, что называется команда. Вот как выглядит преданность и сейчас на мои плечи упал груз ответственности за людей, которые верят в то, что я делаю. В то, что мы вместе делаем для жителей Ортингтона и всего Китриджа, ведь ко мне на операции приезжали и из других графств. Сила сарафанного радио могущественней СМИ.

Пять минут пролетели стремительно. Лютер простился со мной настороженно и расслабился только после обещания, что я никому не расскажу о его маленьких рогатых интрижках.

– Ты же понимаешь, у всех свои… недостатки, – смущенно заметил он, покосившись на стражника у дверей. Тот вытянулся по струнке и делал вид, что он дерево. Разве что не цвел от возможности погреть уши о разговоры начальника темницы.

– М-гм, – хмыкнула в ответ. – Не переживай. Твои, пусть будут, недостатки, останутся на твоей, пусть будет, совести.

Хотя, если вот по честному, не самый страшный недостаток для мужика. Не по бабам же ходит! Хотя, лучше бы по бабам, конечно…

Передернула плечами и поспешила на проходную. Наверняка уже пришла посылка от Клифорда. Я просила оставить у Мориса, сто седьмого жениха по счету. Через него же отправила записку Кэролайн – разгуливать в костюме горничной весело, но до поры до времени. Чтобы сбежать, мне понадобится удобная одежда. А, пока буду реанимировать сэра Кристиана – не помешает пижама и домашнее платье.

– Второе письмо для целительницы – Клариссы.

Морис изогнул тонкую бровку и вздохнул, намекая, что не может этого сделать. Внешность Мориса – что-то особенное. Так выглядели итальянские художники эпохи Возрождения: утонченный, женственный, с пышными черными волосами под мягкой бархатной шапочкой, полагающейся к форме стражника.

Нас разделяла высокая стойка, потому я встала на цыпочки и прошептала:

– Ну, пожа-алуйста!

– Джулия, ты же знаешь, целители в опале. Я не могу пропустить никого из них. А, если кто-то узнает, что я отправил письмо – меня должности лишат.