Дом пепла

Тень смерти ее отца. Она невидимым плащом вилась позади. Мэтт утверждал, что никаких призраков рядом с Ли нет, он видел пару раз дядю Майкла после смерти, но очень давно.

Даниэль пытался выяснить, что это может быть, а главное, не опасна ли эта штука. Никто не сталкивался с подобным, кроме старого друга Айвори, который сказал, что слышал о таком.

– Это тень чужой смерти. Кого-то очень близкого, кто умер страшно. Она не опасна, иногда наоборот, защищает.

Даниэль не знал, что такого ужасного было в гибели Майкла, если его застрелили. Но Мэтт рассказывал, когда смерть неожиданна, она причиняет больше боли, и призраки страдают от этого. Что ж… Даниэль точно мог сказать, что смерть – это неприятный опыт.

– Так, что там за история с полицией? – поинтересовалась Ли, забираясь на барный стул.

– Ну уж нет! – застонал Мэтт. – Сначала расскажи про школу. Что-нибудь понятное. Не хочу я про эту полицию!

– К счастью, я учусь последний год. Могу рассказать про мисс Мод.

– Она по-прежнему преподает математику? Да она была старой, еще когда я учился!

– Мы делаем ставки, не рассыпется ли на уроке.

Когда народу прибавилось, они переместились от барной стойки к столику под неоновым крестом. Вивьен и правда сегодня сама разливала напитки. Как она сказала, ее барменша попросила отгул, а на замену никого не нашлось. Впрочем, Вивьен так виртуозно обращалась с бутылками, что Даниэль не сомневался, она получала удовольствие от работы.

Даниэль больше слушал. Ли болтала, Мэтт смеялся ее историям, а потом рассказывал о мертвом Бене и полиции.

Даниэлю нравилось слушать. Слова брата и сестры будто омывали его – смывали всё ненужное и неважное. Алкоголь стирал границы, и можно было почти что увидеть призраков Мэтта или тень Ли. Почти – но не совсем. Лоа хоть и оставались неосязаемыми, но в такие моменты Даниэлю казалось, он может ощутить даже их. Как они невесомыми мотыльками путаются в волосах, приникают к неону креста.

Когда Даниэль неловко задел стол рукой, забинтованный порез засаднил, но даже это было по-своему приятно. Еще одна деталька этого вечера, его самого.

Это всё заставляло ощущать себя живым.

Пить решили немного, и он отправился к барной стойке за кофе, где Вивьен крутилась с прибывшим народом.

– Неужто это Даниэль Эш?

Он повернулся к стоявшему рядом человеку и ощутил, будто его ударили под дых. Невозмутимое выражение лица, правда, не покинуло Даниэля.

– Кристофер Янг. Давно тебя не видно.

– Дела, знаешь ли.

Кристофер любил набивать себе цену и казаться важнее, чем он есть. Их семьи походили друг на друга: Янги тоже имели шикарный особняк в Садовом квартале, младший брат Кристофера учился вместе с Мэттом, а он сам, почти ровесник Даниэля, пересекся с ним в семинарии, куда оба сбежали по схожим причинам, стремясь к самостоятельности. От семей в том числе.

Наверное, они могли бы стать друзьями. Янги занимались недвижимостью, преуспели после «Катрины», но сфера их интересов никак не пересекалась с Эшами. Они не были конкурентами. Но в семинарии Кристофер постоянно соревновался с Даниэлем.

Примерно с таким же видом, как сейчас. Высокий, лощеный Кристофер Янг в нарочито небрежном пиджаке поверх футболки, с художественно растрепанными волосами.

Даниэль вспомнил их историю в семинарии – будто взболтали мутный осадок на дне стакана. Содрали корку с поджившей раны. Указали Даниэлю, что на самом деле он не был правильным или совершенным – его изъяны сочились болотной гнилью.

Лоа взметнулись вокруг, а Кристофер будто что-то почувствовал. Словно ненароком задрал пиджак, пошевелил пальцами левой руки. Мизинец почти не двигался.

– Представляешь, так и не восстановился до конца.

– Очень жаль.

Голос Даниэля звучал ломко, будто сухостой в жаркое лето.

Кристофер ничего не забыл. Он напоминал каждый раз, когда они встречались. Когда у него была возможность вставить палки в колеса Эшам вообще и Даниэлю в частности. Если в бизнесе у них были разные области, то на светских встречах Кристофер не упускал возможности напомнить или мелко напакостить.

Пару лет назад он вылил – как бы случайно – полный бокал вина на светлый костюм Даниэля на благотворительной встрече. Сущая ерунда, но для Даниэля тот вечер был первым мероприятием после аварии, и красное вино живо напомнило ему о крови и смерти.

Сейчас он бы мило улыбнулся Кристоферу, но тогда Даниэль буквально сбежал и не смог заставить себя вернуться. Не успокоился, пока не уехал в особняк, не вымылся в душе, не переоделся. После этого они еще полночи проговорили с Ли на кухне, Даниэль там и уснул.

Кристофер точно знал, что делал. Даниэль прекрасно понял откуда, и тогда же закончил ходить к психологу. Если ты говоришь о слабых местах, всегда есть способы их выяснить – незаконные, магические или коммерческие, если у тебя достаточно денег.

Взяв кофе, Даниэль отнес две чашки Мэтту и Ли, а одну оставил себе:

– Пойду проветрюсь.

Мэтт любил «Пепел к пеплу».

Любил посиделки в баре.

Этим вечером он был готов всех любить, и это вовсе не из-за текилы. Ну, может, самую малость. Куда больше успокаивало ощущение, что здесь нет призраков, а с Даниэлем и Ли Мэтт чувствовал себя спокойно и умиротворенно, пропадало желание бороться со всем миром или доказывать ему свое право на существование.

Мать была требовательна. Она считала, что дети должны соответствовать ее представлению об идеале. Конечно же, он оказывался недостижим, но они очень старались. Мэтт искренне радовался, когда мать хвалила его, пусть куда чаще она указывала на недостатки. С желанием помочь их уничтожить, конечно же.

Тетя Вивьен была не такой, ее бар воспринимался как убежище. Даниэль тоже никогда не просил Мэтта становиться кем-то другим. Ли же восхищалась братьями, хотя всячески старалась это скрыть.

Она отпила кофе и глянула на дверь:

– Можешь тоже покурить.

– Могу, правда? – хмыкнул Мэтт.

– Ой, да знаю, что ты не хочешь меня одну оставлять. Но я уже взрослая девочка. Пойду к тете Вивьен. Поболтаю.

– Скорее, она обрадуется помощи.

– Я справлюсь, зануда!

Наверное, Ли была единственной, кто называл Мэтта занудой. Она подхватила кофе, и ее выкрашенные в черный ногти контрастировали с белой керамикой. Залпом выпив собственный, Мэтт отправился к выходу.

Даниэль сидел на ступеньках крыльца, чуть в стороне. В одной руке держал кофе, а в другой сигарету. Мэтт тоже взял из лежавшей пачки и пристроился рядом. За спиной слышались приглушенная рок-музыка и голоса, а ночь расстилалась влажным ароматом с Миссисипи и стрекотом ночных насекомых.

Даниэль нашел свечи, которые Вивьен оставляла на крыльце как раз для таких случаев. Расставил вокруг, и одна из них пахла густым камфорным ароматом, который должен отгонять москитов.

Дальше по улице слышалось странное слияние блюза и каджунской музыки, а здание с другой стороны стояло мертвым остовом с разбитыми окнами. Больше всего Мэтт любил огромный дуб, росший рядом с баром Вивьен. В несколько обхватов, основательный, с шероховатой корой. Наверняка он помнил и индейских вождей, и чернокожих рабов, и все ураганы, которые выстоял.

Длинные пряди испанского мха свисали с ветвей и закрывали часть крыльца, делая его уютным. Отблески мерцающих свечей танцевали на них.

Мэтт выкурил сигарету до половины, когда сказал:

– Я заметил в баре Кристофера Янга.

Даниэль кивнул. Он почти не затягивался, держал сигарету в руке, рассеянно смахивая в стоявшую на истертом дереве пепельницу.

– Я не рассказывал тебе о том, что произошло между мной и Кристофером в семинарии.

– А сейчас хочешь рассказать? – осторожно уточнил Мэтт. Он, конечно, знал, что брат сталкивался с Янгом, но не придавал этому значения.

Младший брат Кристофера, Паркер Янг, много задирал Мэтта в школе. Они регулярно устраивали драки. Повзрослев, Мэтт понял, что поведение Паркера, вполне возможно, копировало родителей или старшего брата. Он ненавидел Мэтта, потому что считал, что ему положено ненавидеть Эшей.

А может, был обычным маленьким говнюком, который решил докопаться до мальчика, который видел призраков.

– Я хочу, чтобы ты знал, – сказал Даниэль. – Даже если будешь ненавидеть меня.

– Ой, да хватит драматизировать, в чем дело-то?

– Ты же помнишь, как в детстве я развлекался с лоа?

Конечно, Мэтт помнил. Лоа существовали более развитые, осознанные, с ними и взаимодействовали на вуду-ритуалах. Вокруг Даниэля вились те, что попроще. Они обладали зачатками разума, мелкие духи, которые жили в предметах или определенных местах. Даниэль умел с ними взаимодействовать, они подобны уличным псам, которым нужен властный хозяин. Лоа приносили по приказу лакомства и вещи, сообщали, о чем говорили родители за закрытыми дверьми. Ничего серьезного.

– Это было забавно, – ухмыльнулся Мэтт.

– В семинарии я использовал лоа иначе. Кристофер Янг пытался задирать меня, но я игнорировал. Тогда он начал распространять слухи о семье. Много разных гадостей. О тебе тоже.

Мэтт мог себе представить. Он никогда не служил образцом благочестия, но в то время был совершенно неуправляемым подростком. Он сутками не ночевал дома, еще и связался с сомнительной компанией. Они толкали травку, зато плевать хотели, каких призраков видел Мэтт. Сам он старательно избегал любых веществ, но тот же Паркер Янг всем рассказывал, какой Мэтт наркоман.

Так что можно представить, какие слухи распространял Кристофер Янг. По крайней мере, о нем. Мэтт не сомневался, что и про остальную семью можно достаточно грязи придумать.

– Я натравил на него лоа.

– В смысле, натравил? – не понял Мэтт. – Это как?

– Приказал им держать его. Приказал причинить ему боль.

– Он… он понимал, что происходит?

– Конечно. Я подробно рассказал. А потом стоял и смотрел. Я смотрел, как лоа истязали его.

Мэтту стало даже не по себе от спокойного и мрачного голоса Дана, и он достаточно хорошо знал брата, чтобы понимать, что тот делал это специально. Хотел показать, насколько всё равно ему было, насколько он бесчувственная скотина.

– Больше Кристофер ничего не говорил о нашей семье. Не выступал в открытую. Хотя исподтишка… конечно, он до сих пор тихо мстит. Того унижения он не простил.

– А ты… ну, еще так делал?

– Нет, ни разу. Мэтт, я ему несколько пальцев сломал! И руку… вроде бы вывихнул. Он после этого ушел из семинарии.

Даниэль молча смотрел вперед, пока его сигарета окончательно не истлела до фильтра. Зашипев, как рассерженный кот, Даниэль наконец-то ее потушил и почти с вызовом посмотрел на Мэтта.

Даже если будешь ненавидеть меня.

– Ты знаешь, я тоже много всякого творил, – пожал плечами Мэтт. – И до сих пор творю.

Он правда не понимал, почему это настолько волновало Даниэля, но заметил, как тот расслабился. Невольно подумал, что бы сказала мать на подобные откровения? Наверняка ужаснулась, а потом убеждала, что нужно замаливать свои грехи и надеяться на прощение. Ах, ну да, точно бы упомянула, как разочарована. Или показала всем видом. А потом отправила молиться, ведь нельзя причинять боль людям, нужно подставлять другую щеку.

– Как там Хэйзел? – спросил Даниэль, и это означало почти что светскую беседу.

– Рассталась с очередной пассией…

Мэтт говорил охотно. По крайней мере, в баре он не сомневался, что не видит призраков. Они почему-то не появлялись около Даниэля. Поэтому, если брат оставался рядом, Мэтт знал, что все вокруг точно живые.

Он не понимал, почему так происходило. Теперь… именно после аварии, после того как Даниэль умер, рядом с ним перестали появляться призраки. Он смеялся и говорил, что мертвецы принимают его за своего и стараются избегать. Мэтту такое объяснение не нравилось до зубовного скрежета, было в этом что-то, слишком напоминавшее, что Даниэль умирал. Напоминавшее о том, о чем Мэтт точно не жаждал помнить.

Даниэль зевнул в кулак:

– Пойду-ка еще кофе возьму. Тебе принести?

– Не, тут подожду.

Вместе с Даниэлем в бар зашла парочка уже подвыпивших друзей, и Мэтт отодвинулся дальше в тень. Ему хотелось тишины, пусть он не знал, насколько далеко вокруг Даниэля распространяется его «черная дыра» для призраков.

Мэтт не стал рассказывать ни Дану, ни Ли о том, что видел сегодня. О бабушке, которая предостерегала. С призраками всегда так: они могут искренне хотеть помочь, но как же неопределенны их знаки! Вот и тут Мэтт не представлял, что имела в виду бабушка. Какую-то физическую опасность вроде полиции или Кристофера Янга? Или бояться стоило чего-то другого, что живет на болотах или что мог вызвать Бен.

Мэтт не стал рассказывать Даниэлю, потому что не хотел его беспокоить. А то с него станется не один гри-гри смастерить. Тем более к нему и так полиция приходила, а Бена он хорошо знал. Хватит забот и без неясных предупреждений призраков.

Заметив движение краем глаза, Мэтт удивился, почему не услышал, как дверь бара открылась, выпуская Даниэля.

Посмотрев на брата, он понял, что не так.

Даниэль стоял весь в крови, она заливала половину его невероятно бледного лица. Захлебнувшись воплем, Мэтт отшатнулся, потому что сразу узнал: именно таким он увидел брата в момент его смерти, таким до последней капли крови. То видение длилось всего секунды, но запомнилось Мэтту на всю жизнь.

Он видел того же самого призрака.

Паника взметнулась, но тут же стихла. Мэтт бы ощутил, если с Даниэлем что-то случилось, да и он сейчас в баре, кофе берет. Не в машине на дороге. И уж точно не в том самом моменте.

Дверь распахнулась, и вышел настоящий Даниэль, живой и здоровый. В другой одежде, даже прическа чуть иная, без всякой крови. Он смотрел что-то в телефоне и сказал, не поднимая головы:

– Я знаю, кто провел ритуал Бена… э-э-э… Мэтт? Что случилось?

Даниэль в два шага оказался рядом с Мэттом, который не был уверен, что сможет сейчас подняться на ноги. Он в ужасе смотрел на обеспокоенного Даниэля, который тут же забыл о телефоне. Вцепился ему в плечи – брат настоящий, теплый и уж точно живой.

– Дан, – голос Мэтта дрогнул. – Кажется… кажется, у меня глюки.

5. Никаких продаж после заката

«Никаких продаж после заката».

Мэтт пялился на табличку, написанную кривыми буквами и воткнутую в рыхлую землю перед домом. Всерьез размышлял, а что такого страшного в севшем солнце? И стоит ли об этом знать или некоторое любопытство не нужно удовлетворять.

Дом примостился на окраине города, настолько близко к болотам, что странно, как это неказистое строение не сползло в трясину. Ощущение было, будто «Катрина» основательно его потрепала и сорвала часть крыши, но хозяин вернулся и продолжил жить, прилепив заплатку на черепицу.

«Никаких продаж после заката», рядом с вывеской об амулетах. Тоже написанной от руки.

Мэтт с сомнением оглядел домик и утер пот со лба. Где-то рядом надрывалась собака – возможно, гости в районе ей не понравились. Ну, или она чуяла в незнакомцах странное.

– Ты уверен? – спросил Мэтт.

Даниэль кивнул, темные очки скрывали его взгляд. Мэтт прищурился на солнце:

– Бен хорошо знал тебя. Уж мог отличить в вуду придурков и шарлатанов. Уверен, что именно здесь живет тот парень, который провел ему ритуал?

Не отвечая, Даниэль зашагал к крыльцу, состоявшему из пары ступенек, и постучал в дверь. Мэтту оставалось мысленно проклинать неразговорчивость брата. Он заявил, что некая Агата навела справки и не сомневается.

– Мэтт…

Дверь, в которую постучал Даниэль, оказалась не заперта. Братья переглянулись и не сговариваясь вошли. Они прекрасно знали, что оставлять двери открытыми могут либо уверенные люди, ждущие посетителей, либо те, у кого что-то произошло.

Дом тут же произвел впечатление первого. Изнутри он оказался таким же потрепанным и обветшалым, но в нем чувствовалась… сила. Притаившаяся в карнизах штор, дремавшая в пыли за шкафом, поскрипывающая в пружинах старого дивана.

Мэтт мог ее ощутить. Не такая древняя, как в семейном особняке, не такая густая, другая, но она жила здесь. Хозяин этого места точно мог бы вызвать лоа для Бена.

Обои отслаивались под потолком, а мебель казалась очень разной, наверняка купленной по барахолкам. Ощущался легкий беспорядок, но при этом книги на полке стояли в аккуратном алфавитном порядке. На столе в керамической миске лежали браслеты из ярких пластиковых бусин с косточками и перьями, видимо, талисманы. Хотя Мэтт не сомневался, что настоящую магию показывали не тем, кто пришел за балаганными фокусами и «зачарованными амулетами».

Он заметил полустертые меловые веве на полу. Над единственной дверью в другую комнату висело распятье.

– Мистер Амброуз?

Дом отозвался тишиной, а Мэтт подумал, что только Даниэль может завалиться без приглашения к местному вуду-колдуну и звать его «мистером». Он почему-то считал, что нужно оставаться вежливым. Мэтт считал, что открыть дверь с ноги – это нормально. В конце концов, потом можно извиниться.

Даниэль двинулся к закрытой комнате, видимо, решив проверить весь дом. Спальня. Интересно, если Дан вытащит колдуна из постели, тоже сделает это крайне вежливо?

Почти инстинктивно Мэтт придвинулся к брату, не отставая от него. От этого места можно ожидать призраков, и Мэтт не был уверен, что готов с ними встречаться. В подобном доме они могли оказаться какими угодно, а уж после вчерашнего Мэтт вообще не доверял своим видениям.

Когда он сбивчиво объяснил Даниэлю, что произошло, тот настоял, чтобы они поехали домой. Причем все и к нему. Мать Ли считала, что в Мэтте недостаточно ответственности, а вот Даниэлю она полностью доверяла, так что без проблем отпускала с ним куда угодно несовершеннолетнюю дочь.

Хотя попробовала бы она удержать Ли.

В итоге они полночи просидели в квартире Даниэля, и Мэтт не меньше пяти раз описал то, что видел. Ли уснула на диване, и братья переместились в уголок кухни, где Даниэль зажег настоящие свечи, пахнущие воском.

– Такого не бывало раньше, – повторял Мэтт. – Я видел призраков. Ничего больше.

– Ты видел меня. Я пока точно не призрак.

– Вот я и говорю, что это глюк.

– Не думаю, что ты сходишь с ума. Нет. Здесь что-то иное.

Мэтт хотел рассказать, что это не обычное видение – это видение во время аварии. Хотел, но почему-то слова так и не пошли, застряли где-то в горле. Казалось, если Мэтт признается, что на мгновение видел брата, когда он умер, это выпустит из закупоренной бутылки болотную влагу, которая будет разъедать их. Снова призовет смерть.

Мэтт всеми силами бежал от этого. Он не чувствовал себя готовым вспоминать. И уж тем более облекать в слова.

Мэтт думал, что не уснет, Даниэль отмахнулся, что сам в последнее время плохо спит. Но в итоге именно Мэтт первым сдался и не раздеваясь завалился на кровать – точнее, на кинутый в углу матрас, почему-то Даниэль считал, что это лучшая постель. Он потом еще ходил по квартире, чем-то шебуршал, и Мэтт был готов поспорить, искал, чем укрыть Ли. Потому что чуть позже и на самого Мэтта опустилось тонкое одеяло.

Утром Ли так старательно готовила завтрак, что Мэтт не поморщился, когда в яичнице попадалась скорлупа. Даниэль вызвался подвезти Ли на мотоцикле на какую-то встречу.

– А потом пойдем с тобой к Бо Амброузу, – заявил он Мэтту.

Тот не возражал. Успел принять душ и переодеться в свои вещи, которые нашлись в шкафу. Подумать о том, что, возможно, видел не глюк, а страх. Собственное сознание сыграло дурную шутку, подбросив из памяти то, что он так хотел забыть и чего боялся.

Объяснение наверняка не удовлетворило бы Даниэля, поэтому, прежде чем брат начал докапываться до сути, Мэтт предложил ехать к Амброузу сразу. Даниэль не возражал.

Хотя на самом деле Мэтт предпочел бы провести воскресенье в светлой квартире Дана. И там имелся отличный кондиционер и скоростной вай-фай! Хотя ладно. Он бы предпочел оказаться где угодно, но не в маленьком доме Бо Амброуза на окраине, где пахло застарелой кровью с ритуалов и колдовством под перестукивание пластиковых бусин.

Оставалось надеяться, что никаких воспоминаний из прошлого сознание не подбросит. А призраков рядом с Даниэлем и так нет.

Дверь открылась не сразу. Рассохлась. Даниэлю пришлось толкнуть несколько раз, прежде чем войти в небольшую захламленную спальню с несколькими шкафами и кроватью.

Бо Амброуз был здесь.

Ветерок из окна легонько шевелил занавески, слышался стрекот цикад, а Бо Амброуз лежал неподвижно, раскинув руки, на кровати. Массивное тело, прикрытое легким одеялом, поблескивало темной кожей.

Даниэль подошел ближе, как будто хотел убедиться, но Мэтт прекрасно понимал: брат тоже заметил, что грудь Амброуза не вздымалась от дыхания. Он мертв.

Даниэль медлил перед телом. Сжал кулаки, как будто собирался с духом. Запоздало Мэтт вспомнил, что Даниэль терпеть не мог мертвецов. Из-за того, как умерла Анаис, из-за того, что он видел во время аварии. Он изображения-то трупов не переносил, а тут реальное тело. Благо хотя бы незнакомца.

Подойдя поближе, Мэтт сам коснулся шеи Бо Амброуза, но по тому, какой холодной оказалась кожа трупа, не сомневался, что это именно труп. Пульс, конечно, отсутствовал.

– Он мертв, – констатировал Мэтт. – Но я не вижу ни крови, ни чего-то страшного.

Амброуз выглядел грузным, но не старым, лет на сорок, хотя по мертвому лицу со щетиной Мэтт не взялся бы утверждать наверняка. Но ведь и у сорокалетних бывают сердечные приступы или что-то вроде того.

– Надо проверить.

Голос звучал глухо, но Даниэль не дрогнул. Достал из кармана холщовый мешочек и высыпал в руку немного светлого порошка. Костяная пыль. Один из любимых материалов Даниэля, он утверждал, что кости отлично впитывают любую магию.

Кости он использовал исключительно куриные, обычно тех животных, которые приносились в жертву лоа. На самом деле не так уж часто, кровь требовалась не во многих ритуалах. А костяной пыли хватало надолго.

Может, Даниэль и готовить научился, вываривая кости жертвенных куриц. По крайней мере, Мэтт считал, что аромат при этом стоит очень аппетитный.

Рука Даниэля не дрогнула, когда он высыпал костяной прах на темную грудь мертвеца и зашептал слова, которых Мэтт не мог разобрать. Наверняка заклинания вперемешку с латинскими приказами для лоа.

Частички пыли зашевелились меж волос на груди, а потом взмыли на пару сантиметров и растворились, исчезли, впитались в мертвую плоть.

– Он умер не сам, – коротко сказал Даниэль. – Лоа говорят, здесь замешана магия. Они не могут понять точнее.

Он развернулся и быстро вышел из комнаты, а Мэтт как зачарованный еще несколько минут смотрел на мертвеца. Интересно, а что могло показать официальное вскрытие? Вряд ли на сердце или печени Бо Амброуза найдется татуировка «умер от вуду».

Наверное, стоило проверить комнату и весь дом. Вдруг остались… ну, какие-нибудь записи о встрече с Беном. Или что-то, что расскажет о произошедшем. Мэтт затравленно огляделся по углам и понял, что ни минуты больше не хочет оставаться наедине с мертвецом.

Даниэль сидел на ступеньках, обхватив колени. Кажется, он дрожал. Неловко замявшись у дверей, Мэтт усмехнулся:

– Зато ты сможешь подрабатывать патологоанатомом.

Даниэль кивнул, но не ответил. Вместо этого уткнулся лицом в колени, будто хотел свернуться в клубочек, скрыться от мира. Мэтт совсем растерялся. Он не привык видеть старшего брата… хрупким.

– Дай мне пару минут, – глухо сказал Даниэль. – Пожалуйста.

Мэтт кивнул, хотя Даниэль не мог его видеть. Плотно закрыл за собой обе двери в дом Амброуза, обычную деревянную и сетчатую. Потоптался, но садиться рядом с Даниэлем не стал, облокотившись на перила крыльца.

Мэтт с теплом относился к кузинам, они были младше, и он чувствовал что-то вроде самоуверенной гордости рядом с ними. Для них он тоже старший брат, который с важным видом расскажет о жизни и точно защитит. Пусть Стелла всего на год младше и сама кого хочешь могла защитить, а Ли старательно делала вид, что ни в чем подобном не нуждалась.

Даниэль был для Мэтта всегда примерно как родители. И в отличие от них зачастую казался более… надежным. Его уверенность и умение держать всё под контролем наполняли хаотичного Мэтта спокойствием. Пусть позже Мэтт понял, что отчасти брат такой из-за лоа, которых нужно держать под контролем, это не меняло того, что он оставался крепкой мачтой посреди бушующего моря штормов.

Хрупким Даниэль был однажды, после аварии и гибели Анаис. То же время, о котором Мэтт предпочитал не думать. Поначалу Даниэль казался отстраненным и как будто… не совсем живым. Словно вернуться к жизни физически было делом пары минут, но вот во всем остальном гораздо сложнее.

С тех пор он реже улыбался, избегал трупов и так и не сошелся ни с одной другой женщиной. Мэтт тоже не заводил серьезных отношений, но был не прочь встретиться с девушкой. Даниэль же ни разу. Когда какая-нибудь красотка подходили к нему в баре, он вежливо улыбался, но сразу однозначно говорил, что его это не интересует.