– Так я его знаю. Он постоянный гость кафе «Домино».
– Произошла перестрелка, а в квартире был Казаринов. Случайная пуля.
– Жаль.
– У него мы нашли два письма. Одно… – Тыльнер протянул конверт.
– Я могу прочесть? – поинтересовался Леонидов.
– Я прошу вас это сделать. Письмо очень любопытное. Особенно упоминание о каком-то Сашеньке. Одна голова хорошо…
– Ну, что ж. «Дорогой друг – начал читать Леонидов, – выдалась счастливая оказия и я шлю вам письмо с милым Витенькой Казариновым. Я знаю, что вы его любите, а главное, верите ему. Сейчас Советы выпускают за границу людей, вроде вас. Я встречал в Стокгольме и Париже несколько артистов и писателей, покинувших Совдепию. Их рассказы ошеломили меня. Я никогда не был русским патриотом, не финансировал белых, тем более красных. Моя страна – мои капиталы, я подлинный патриот денег. Подавайте прошение. Вам помогут, есть коммерсант, который дружит с большевиками, вывозит из Красной России художественные ценности. Он заинтересован в моих капиталах и готов оказать мне это небольшое одолжение. Не забудьте Сашеньку, это очень важно и для вас, и для меня.
Крепко обнимаю. Жду в Стокгольме. Ваш Митя Рубинштейн».
Леонидов положил письмо на стол. Задумался.
– Как я догадываюсь у вас возникли два вопроса. Кто получатель этого письма? И что это за Сашенька? Так?
– Именно.
– Это делается просто. Надо отработать всех общих знакомых Казаринова и Рубинштейна в Москве.
– Это непомерный труд, – вздохнул Тыльнер.
– Отнюдь. Их не так много, тем более писателей и артистов. Надо узнать, кто получатель, а потом искать таинственного Сашеньку.
– Или таинственную Сашеньку.
– Я могу доложить Никулину, что вы согласны нам помочь?
– Никулину?
– Это мой начальник.
– Ну, вот, вся таинственность пропадает и никаких авантюрных приключений. А это очень важно в таком мероприятии.
– Ну, так что?
– Согласен. Чувствую, что будет интересно, вот только будет ли из этого статья и дадут ли ее напечатать?
– Вы из всего можете сделать интересную статью. Но вот какое дело, Олег Алексеевич, у убитого было еще одно письмо, вы уж не обессудьте, мы его прочитали. Служба.
– А почему у меня должны быть к вам претензии?
– Это письмо было адресовано вам.
– Мне? – Леонидов вскочил, – где оно?
– Прошу, – Тыльнер протянул конверт.
Леонидов взял письмо.
– Господи, это же ее почерк.
– Да, писала его Елена Вольдемаровна Иратова, вы уж извините нас…
Леонидов выпил коньяк. Подошел к окну.
Начал читать.
«Мой милый, дорогой человек. Пишу из Крыма, похожего на изношенную театральную декорацию. Я все время вспоминаю вокзал, толпу и вас, мой родной, с поднятой рукой. Жалею ли я, что убежала из холодной и голодной Москвы на Юг? Не знаю. Я много снималась. Петр Андреевич Талдыкин очень серьезно организовал здесь кинодело. Он скупил почти все электротеатры в Ялте, Севастополе, Симферополе, поэтому его кинотоварищество снимало очень много неплохих картин.
Писал сценарии Витя Казаринов, который, кстати и передаст Вам мое письмо.
Последнюю фильму «Ключи счастья» мы снимали для французской фирмы «Гомон», их представитель сделал всем французские паспорта. Мне тоже принесли французский паспорт, но я отказалась ехать. Отказался и Витя Казаринов, он засобирался в Москву. Странно, идет война, а поезда ходят и можно добраться до любого города.
Я проводила наших, и я хожу к морю, оно неспокойное, как наша жизнь.
Елена стоит у моря.
Волны набегают на берег и с шумом уходят, оставляя пену.
– Сегодня уезжает Виктор, я отдаю ему письмо, а через десять дней еду сама. Можно я обременю Вас просьбой? Если да, то сходите к Таирову и спросите, возьмет ли он меня обратно.
Мне не верится, что скоро увижу вас. И жду этого, как гимназистка. Обнимаю вас. Ваша Елена.
Леонидов опустил письмо.
И Тыльнер увидел совершенно другое лицо, насмешливо-ироническое выражение сменилось на печальное и нежное.
– Спасибо вам, Жорж, большое спасибо.
Да за что меня благодарить, если бы в тот день мы не ввалились на хату Новицкого, Казаринов сам бы разыскал вас, и наверняка передал бы что-то важное для вас, на словах.
Леонидов сел к столу.
– Это письмо я могу оставить, или оно пришито к делу?
– Оставьте, никакого дела нет. Есть несчастный случай. А вы не знаете, откуда Новицкий знал Казаринова?
– Он и меня знал. Мы вместе когда-то учились в Катковском лицее. Только выгнали нас в разное время.
– А вас за что?
– Лицеистам было запрещено сотрудничать в печати, а я написал статью о порядках в лицее, об идиотах профессорах, о том, что в коридорах пованивает казармой, да много всего.
– Вы подписались своим именем?
