Нерушимый – 4
Устроившись в мягком кресле, разогнал сомнения и сосредоточился на цели. Нашел информацию о лиловском «Динамо», открыл статью и обалдел: с фотографии на меня смотрел… Валентин Белькевич! Легендарный подопечный Лобановского, известнейший футболист киевского «Динамо»… ныне покойный.
В моем сознании этот человек был давно мертв, и я думал, что лиловскую команду тренирует его однофамилец. Однако – нет!
Выходит, у него вовремя выявили патологию, провели операцию. В результате тромб не оторвался и не убил его?
Я отмотал в памяти события до августа 2014 года, когда он должен был умереть. Принялся искать информацию о Белькевиче в Комсети – нашел! Да, его лечили от тромбоза – медикаментозно. Тромб все-таки оторвался, но не в 2014-м, а позже, в 2022-м г., закупорил не сосуд в сердце, а током крови его отнесло в мозг, и случился ишемический инсульт.
Белькевича оперировал хирург Антон Игнатьевич Абакумов, уроженец Лиловска и большой фанат футбола, он не только провел сложнейшую операцию и спас тренера, но и назначил лечение, благодаря которому почти не осталось последствий. В благодарность Белькевич пообещал воспитать в Лиловске достойную команду.
Лиловское «Динамо» сразу выросло в моих глазах. Даже как-то стыдно стало, что я считал этих ребят дном. Да они нас в тонкий блин по полю раскатают с таким тренером!
Я принялся читать дальше. Самое интересное и информативное оказалось в комментариях. Там разгорелся срач о том, что бывший тренер Филимонов вел нечестную игру и шантажом и подкупом пытался обеспечить своей команде победу в матче на Кубок страны в 1/256 финала текущего розыгрыша.
В итоге из команды Белькевича выгнали двух защитников, которых заподозрили в саботаже, и они перешли в «Титан», а потом слиняли вместе с тренером. Аж мне захотелось набить морду Филимонову. Вот же человек-говно!
Зато есть возможность уговорить Белькевича от противного: помогите команде-жертве содомита-Филимонова! А если не получится, применить «лучшего в мире».
Узнав то, что мне было нужно, я открыл турнирную таблицу. В принципе, с моей памятью можно было этого не делать, но гораздо нагляднее, когда перед глазами реальный график.
Первая наша игра пройдет седьмого апреля в гостях у «Волыни» в Луцке. Полтора месяца осталось. Реально ли собрать команду и натаскать ее? Вопрос тот еще. В городе покрупнее Михайловска, и если бы не тренер-говно, подпортивший репутацию команде, с талантом и энтузиазмом Димидко – легко. А так…
Теоретически, конечно, можно поискать игроков, ведь для Второй лиги есть поблажки, и заявочное окно закрывается аж первого марта. Но где искать? Кого звать? Все толковые при деле.
Похоже, упаднические настроения и правда заразны.
Врешь, не возьмешь! Все мы сможем. Я в лепешку расшибусь, чтобы у нас получилось. Мне нужно двигаться дальше, я не имею права терять этот год.
Итак, что за команда «Волынь?» Не фаворит, не аутсайдер, крепкий середняк. Лидер региона с начала шестидесятых. Будь у нас Жека с Игнатом, мы бы их с большой вероятностью сделали, как справлялись с основным составом дубля «Динамо». Ярких форвардов у них не было, болельщики обвиняли их тренера в трусости на выездных матчах, где он предпочитал играть от защиты. Мы едем к ним, а значит, такого преимущества у нас не будет.
Увлекшись, я не заметил, как опустел вагон. Сунул телефон в карман и выбежал из экспресса.
Лиловск встретил тишиной и празднично-белым снегом. Чтобы сэкономить время, я проехал несколько остановок в просторном и теплом автобусе, увидел спортивную рекламу ближайшего матча Премьер-лиги: ЦСКА против московского Динамо – «Болей за своих!» За московское «Динамо» теперь я болеть точно не буду.
В Лиловске я рассчитывал действовать не напрямую, а через Мимино. Попрошу его вызвать Белькевича, встречусь с ним, включив «лучшего в мире» парламентера, а дальше сам пойму, какие использовать слова.
Будь на моем месте кто-то более беспардонный, он объяснил бы ситуацию Тирликасу и попросил бы поспособствовать, найти команду соперников и вынудить сотрудничать. В итоге Белькевич получил бы настоятельную рекомендацию сыграть с «Титаном» и не отвертелся бы, хотя бы одну игру провел. Единственного матча, конечно, мало, но хоть что-то. Белькевича заставили бы, потом – еще кого-то, и у «Титана», и так имеющего дурную славу, врагов появилось бы еще больше. Но как-то это мелко и не по-человечески. Тем более когда я узнал, что это за Белькевич. Он точно заслужил уважение.
В моей голове крутились аргументы, один красивее другого, «лучшего» я пока не включал. Только бы Мимино, директор спорткомплекса, был на месте!
Директор спорткомплекса, хоть уже и собирался домой, меня принял, пожал руку и улыбнулся в густые черные усы, как доброму знакомому. Выслушал просьбу и аргументы, почему матч «Титана» и «Динамо» так важен для области.
Я включил все свое обаяние и красноречие, надеясь заразить его энтузиазмом и желанием возродить отечественный футбол. Он вежливо выслушал и сказал, виновато отводя взгляд:
– Понимаешь, какое дело. Валентин, э-э-э… слишком независимый сотрудник. Звезда! Он может и рукой на меня махнуть. Нужна очень веская причина, чтобы ему сюда подняться.
Пока я придумывал еще одну причину, Мимино посоветовал:
– Ты лучше подожди его возле тренерской. Он должен скоро… – Директор спорткомплекса глянул на часы. – Через пятнадцать минут освободиться. Так будет наверняка.
– Спасибо, – невесело улыбнулся я.
Мое недовольство Мимино истолковал по-своему:
– Спешить не надо, он на рабочем месте всегда до последнего, успеешь.
– Спасибо, Валериан Ираклиевич!
– Было бы за что, – вздохнул он. – Но здесь от меня мало что зависит.
Я глянул туда же, на часы на стене, и знакомыми коридорами отправился отлавливать Белькевича, который оккупировал спортзал. Оперся спиной о стену возле тренерской.
Нахлынули воспоминания, как мы выясняли отношения с Олегом, мир казался зыбким, я чувствовал себя, будто из-под ног выбили основу. Теперь же ближайшее будущее обозначилось, а вот дальше, туда, где одаренные и самородки, и Горский с его прогрессорством, я пока не заглядывал.
Из-за закрытой двери доносились возгласы, удары о мяч, изредка – короткие свистки. Авторитет Белькевича был так велик, что хотелось открыть дверь и посмотреть, каков он в роли тренера, но я себя пересилил.
Наконец в спортзале воцарилась тишина, и оттуда высыпали футболисты – почти все юные, как я, лишь нескольким около тридцати. Тренер выходил последним, с манишками, перекинутыми через согнутую левую руку с бледными странно поджатыми пальцами. Мне показалось, или он подволакивает левую ногу? Похоже, инсульт все-таки не прошел без последствий.
– Здравствуйте, Валентин Николаевич, – проговорил я, отлепляясь от стены.
Он вскинул правую руку, будто преграждая мне дорогу, и сказал, не глядя на меня:
– Извините, молодой человек, команда набрана.
– Я по другому вопросу…
– Интервью – строго по записи, – отрезал он все так же не глядя.
Кажется, диалог не клеится, и авторитет Шуйского и генерала Вавилова тут не помогут. На миг растерявшись, я подумал: «Хочу быть лучшим в мире переговорщиком!» Аргументы нашлись мгновенно, и я бросил ему в спину… точнее слова сами слетели с языка:
– Мне рекомендовал к вам обратиться Антон Игнатьевич Абакумов!
Это хирург Белькевича. Талант сам подкинул фамилию, которую я прочел в статье, пока ехал сюда. Видимо, другие аргументы на Белькевича, утомленного местными страждущими, не подействовали бы. Он обернулся. А у меня на миг пропал дар речи – будто покойника увидел: узкое длинное лицо, простое, я бы сказал, располагающее. Растрепанные русые волосы. Розовая полоска шрама справа у виска. Но это то самое лицо! Валентину Белькевичу в этом году должно исполниться пятьдесят.
– Извините, что забираю ваше время. Не каждый день встречаешься с легендой, тем более, когда у тебя личная просьба.
Белькевич вскинул бровь, я продолжил:
– Нет-нет, я не буду проситься к вам в «Динамо». Я вратарь команды, причем той, с которой вы ни при каких обстоятельствах не хотели бы делить поле.
Озадаченный Белькевич остановился. Если бы я сам подбирал аргументы, чтобы убедить его помочь нам, то сказал бы другое и был бы послан. Но талант сам подсовывал правильные слова и расставлял их в оптимальной для данного человека последовательности.
– Скорее всего я получу отказ, но вы – наша последняя надежда.
– Что тебе нужно? – спросил он.
Не успел я обдумать ответ, как произнес:
– Я играю в «Титане». В обновленном «Титане» без Филимонова. Этот… так ославил команду, что теперь все от нас шарахаются, как от зачумленных. Я приехал просить вас о помощи: у нас полностью сменился состав, сыгранности ноль, очень нужны спарринг-партнеры. Прошу вас провести с нами товарищеский матч на вашей территории и на ваших условиях.
Белькевич недобро улыбнулся. Он не просто хотел нас одолеть, а был уверен, что разделает всухую и докажет своим деморализованным парням, что у них крутая команда.
– Я правильно понял, что вы ни с кем не играли новым составом? – Его глаза кровожадно блеснули.
– Именно. Сегодня – первый день, как состав собрался. Только одну тренировку провели да двусторонку.
– А кто у вас теперь тренер?
– Александр Александрович Димидко, – честно ответил я.
Улыбка Белькевича стала еще шире.
– Тот самый, из Владивостока?
– Из Хабаровска, – поправил его я.
– И все равно наш, динамовец… – Взгляд его потеплел. Он посмотрел на меня уже с интересом, потирая подбородок. – Но почему со мной говоришь ты, а не он?
– После того, как наш тренер вам написал и не получил ответа, он уверен, что вы не станете его слушать.
С большой вероятностью так и было бы.
Мимо прошла пара футболистов, покосилась с интересом, и Белькевич кивнул мне на раздевалку. Когда мы вошли, он хлопнул дверью и сказал голосом, клокочущим от злости:
– Ты в курсе, как «Титан» обошел нас в кубке?
– Попытался купить защей?
– Это было раньше. Он купил судей, и нас топили, как котят. Ваш Синяк взял мяч в руки, и что ты думаешь? И ничего! Парни так охренели, что до сих пор отойти не могут. Ты уверен, что хочешь с ними встречаться на поле?
Я представил матч. Представил трибуны с разъяренными болельщиками «Динамо»… Есть шанс, что они на зимний товарняк не позовут болел, но Лиловск – город маленький, сами узнают и набегут выместить злость за прошлый проигрыш… Нет, я не хотел, но так было нужно.
– Очень вас понимаю, – выдал я то, что вряд ли сказал бы сам, но что с большой вероятностью думал сам Белькевич: – Мы столкнулись с чем-то подобным: хороших игроков вместе с тренером выперли из дубля московского «Динамо». Видите ли, Кирюхин… это тренер дубля.
– Я знаю, кто такой Кирюхин, – перебив меня, поморщился Белькевич.
– Так вот, этот тренер-пенсионер боялся, что его подвинет Саныч, молодой коллега. И так везде. В итоге в стране футбол хромает на обе ноги. Никому не нужен результат, все вцепились задницами в свои кресла и боятся, как бы чего не вышло.
Похоже, моя короткая речь зацепила чувствительную струну в душе Белькевича, его взгляд потеплел.
– Мы пересекались несколько раз с Димидко. Как футболиста я его в команду не взял бы. Посмотрим, на что он годен как тренер. – Из его голоса исчезла злость, дальше он говорил спокойно: – Ну а вас как занесло из Москвы в глухомань? Да еще на «Титаник»?
Ха! Никто и не подумал, с чем созвучно название нашей команды.
– А куда было деваться? – пожал плечами я. – Заявочное окно закрыто. Димидко сказали, что здесь можно набрать команду практически с нуля, а нас девять человек. Мы только третий день как приехали, а тут столько сюрпризов… Еще и местные играть не хотят ни х… – я осекся, – вообще.
Белькевич, похоже, меня не слушал. Положил манишки на диван, подошел к календарю, к которому крепились разноцветные стикеры с напоминаниями, замер, наверное, на минуту. Его левая рука оставалась полусогнутой, пальцы – сжатыми. Повернувшись, ответил:
– В следующий понедельник ждем вас в центральном спорткомплексе в восемнадцать ноль-ноль. Я поищу сообщение Александра Димидко и отвечу ему. Но я не гарантирую вам теплый прием. Скорее не так. Прием будет крайне болезненным.
– Футбольный бог не Тимошка, видит немножко, – улыбнулся я. – Но того «Титана» больше нет. И начальника команды мы тоже поменяем.
– Попробуешь это рассказать моим парням. – Он сменил тон беседы на строгий: – Все, аудиенция окончена.
Улыбнувшись, я пожал его протянутую руку и распрощался, напоследок узнав, чего он хочет, и мне не понравилось его желание: уважаемый мной Валентин Белькевич жаждал нашей крови.
Да, товарищеский (а вернее, совсем не товарищеский, ибо заруба будет еще та!) матч – не бог весть что, одной игры недостаточно для того, чтобы команда сыгралась. По сути этот матч – наше боевое крещение.
Как говорил Черчесов – контрольный матч, за который мы сами поставим себе оценку.
На улице свежий ветер развеял впечатление от встречи с легендарным Белькевичем, и я придумал кое-что еще. Я же сегодня самый крутой парламентер и могу убедить кого угодно в чем угодно! Чтобы талант не работал вхолостую, я набрал Жеку. Вот теперь он точно не соскочит! Мои аргументы должны перевесить его жадность и чувство собственной важности.
Он сто пудов купится на двести тысяч, обещанных за выход в первую лигу!
Пока слушал протяжные гудки, в голову пришла еще более прекрасная идея. Мне нужно было не домой, а ко Льву Витаутовичу.
Глава 3. Я не трус, но я боюсь
Жека и Игнат так и не ответили. Зато Тирликас снял трубку сразу же, и я выпалил:
– Лев Витаутович, нужна ваша помощь…
Через час я сидел у него дома и понимал, что спешить с разговором ни в коем случае нельзя. Мой бывший тренер заваривал чай в прозрачном чайнике и ничего не спрашивал, я молчал, ждал удобного случая. Только усевшись в кресло и выставив на стол конфеты, он отхлебнул чаю и кивнул.
– Рассказывай.
Вместо того, чтобы излагать проблемы команды во всех деталях, я коротко брякнул:
– Начальник «Титана» – говно. – И отхлебнул из чашки. – Он не заинтересован в том, чтобы мы нормально играли. Его нужно менять.
Витаутович усмехнулся.
– А сам он меняться согласен?
– Он нам пригрозил своим увольнением.
– Хм. Это мог быть шантаж. Не подумал?
Я потянулся к конфете, снял обертку со знакомым с детства изображением верблюда и прежде, чем отправить ее в рот, спросил:
– За три тысячи вряд ли кто-то пойдет…
Наблюдая, как Витаутович поджимает губы, я начал все понимать без объяснений.
– Государство развивает спорт. Если команда выигрывает, выделяются большие средства, проводятся через завод. – Тирликас потарабанил пальцами по столешнице. – Сечешь?
Секу. Все примерно как на беспредельных боях. Заводу выгодно, чтобы команда выигрывала. Отсюда такая возня и интриги даже в несчастной Второй лиге.
– Филимонов и Смирнов подкупали судей и игроков. Значит, им выгодны победы, – озвучил я свои мысли.
Лев Витаутович щелкнул пальцами.
– Именно!
– А у футболистов зарплата по три тысячи… Воруют?
Витаутович плотоядно улыбнулся.
– Если ваш начальник начнет хвататься за свое место – сто процентов! – Он посмотрел, прищурившись. – Одного я не понимаю, на кого вы собрались его менять и каким образом?
Слова сами сорвались с губ:
– На вас.
Он чуть чаем не подавился. Поставил чашку и рассмеялся.
– Ты серьезно?
– Совершенно серьезно.
– Чтобы ловить воров, есть специальное ведомство. Не мое. Да и я давно на пенсии. К тому же в футболе я мало что смыслю.
Неужели все-таки талант не подействовал на одаренного? Поразмыслив немного, Лев Витаутович сказал:
– Ладно. Обещаю подумать, если ты скажешь, зачем это мне.
Слова столпились в голове, начали возмущенно толкаться, и я выпустил их:
– А ведь действительно – зачем? Зачем я играю в футбол, где все покупается и продается, когда мог бы колотить бабло на боях без правил? Зачем учитель снова и снова объясняет геометрию туповатому ученику? Зачем врач лечит больного, который все равно умрет? Зачем милиционер ловит вора? Иногда ведь выгоднее его не ловить. Понимаете?
Витаутович положил подбородок на сцепленные пальцы.
– И?
– Если от вас зависит, чтобы мир стал лучше и справедливее – это не «зачем мне», а «для чего». Я хочу и умею играть. И могу вывести нашу сборную в чемпионат, и знаю, для чего это: чтобы сотни миллионов советских граждан почувствовали нашу силу. Они не могут сами сделать что-то великое, но могут – через нас.
Речь была так пафосна, что под конец во рту стало сладко. С такой только с трибуны выступать, выбивая финансирование. Витаутович усмехнулся, съел конфету.
– Ты хороший человек. Твое рвение похвально. Я подумаю.
Все-таки дар убеждения не сработал. Попытавшись понять, чего он хочет в данный момент, я услышал привычный белый шум.
В итоге на экспресс я не успел, и домой ехал на последней электричке «Лиловск – Михайловск», отправляющейся в 23.15. В здании вокзала еще раз набрал Жеку – он не ответил. Игнат тоже отморозился. Только я собрался убирать телефон, как он завибрировал. Звонил Лев Витаутович.
– Я подумал, – сказал он. – Нужно обсудить вопрос с вашим тренером.
– Так вы согласны? – невольно улыбнулся я.
– Этого я не говорил. Скинь контакт – разберемся.
Он прервал связь. Все так же улыбаясь, я набрал Димидко, сказал, что нашел начальника команды, это человек серьезный, и предупредил, что он скоро позвонит.
Номер Тирликаса я отправлял Димидко уже в теплом вагоне электрички.
Вообще странный человек Лев Витаутович. По сути бээровцы – верхнее звено пищевой цепочки, но у Льва Витаутовича не было ни «чайки», ни «волги-кросс», и уж куда ему до роскоши, в которой жил Погосян в Москве. На первый взгляд обычный пенсионер, довольствующийся малым, а поди ж ты – бээровец. Как говорится, выше только бог. И Горский. Или они все такие идейные, и сам Горский формирует эту особенную касту? «На службе Родины» – для них не пустой пафос.
Расспрошу его об этом позже – что толку голову ломать?
Откинувшись на мягкую спинку кресла, я зевнул. В электричке тепло, пахнет хвоей. Колеса не стучат, а мерно шелестят, убаюкивая…
Так! Не спать!
Мотнув головой и отогнав дрему, я снова открыл турнирную таблицу. Вторую лигу разделили на три зоны. Мы играем в зоне «Запад», по круговой системе, с апреля по ноябрь. В турнире двадцать две команды, сорок два тура. Первый наш матч с «Волынью» в Луцке. Второй – 10 апреля с лиловским «Динамо», и опять в гостях. Третий пройдет у нас 17-го апреля с «Динамо» из Нальчика, и четвертый снова у нас 20 с ульяновским «Стартом».
Взгляд натолкнулся на знакомое название крылатой команды, которая все не может взлететь – саратовский «Сокол».
Я уже знал, что с ними мы играем 6 мая в гостях, но промотал таблицу, чтобы еще раз убедиться. Да, так и есть. Я приеду в родной город Звягинцева. В голове пропел Микроб голосом Кипелова: «Там все живы, кто любил меня»… Так ведь и есть: и мама жива, и даже бабушка, и Алена. При мысли о ней сердце заколотилось, и я усмехнулся.
Оно живет жизнью, отдельной от головы. Может, и с девчонками у меня не клеится, потому что есть Алена. И ведь знаю, что это женщина Звягинцева, а не моя, и что даже думать о ней не стоит, но… Сердце – бестолочь. Или даже не так. Коктейль из дофамина, серотонина и окситоцина, вырабатывающийся при мысли о ней и заставляющий сердце частить, – суть эндогенный морфий.
Вот какого хрена мне так хочется открыть ее страницу в Комсети? Зачем ворошить мертвое прошлое? Я представил, как прихожу к Алене, как она непонимающе смотрит на меня, восемнадцатилетнего пацана, жалеет желторотика, который что-то лопочет о высоком. Тьфу! Я ж не Макрон.
Или, может, отпустит, если увижу Алену, и надо закрыть гештальт? Познакомлю ее со Звягинцевым, пусть будут счастливы. Ну а нет – так нет. По крайней мере ни о чем сожалеть не буду.
Да, так и сделаю. Пока не знаю как, но – обязательно сделаю. И на бабушку с мамой посмотрю хотя бы издали.
В углу экрана мигали два непрочитанных сообщения. Одно от Маши-Ани из Евпатории, которая обворовала нас по приказу хозяина бара, а потом перешла на светлую сторону. Ответил ей, что все у меня хорошо, буду играть в новой команде.
Второе сообщение удивило. Оно было от Лизы. Девушка извинялась за то, что познакомила меня с Ариной, и писала, что, если бы я пострадал из-за ее папика, то она бы себе этого не простила.
Я представил Лизу, и рьяный боец ее одобрил в своей манере. А разум – нет, потому что я вообще не понимаю, что творится в ее прелестной головке. Иногда она ведет себя так, словно я ей небезразличен, но через час начинает демонстрировать полное равнодушие.
Я написал ей: «Неужели тебе и правда не все равно, если вдруг весной моя бренная тушка всплывет из-подо льда?»
Она ответила: «О, ужас! Утопленники крайне неприглядны».
Мы на английском перекинулись парой шуток о неэстетичности смерти, и Лиза пообещала прийти на мою игру, когда она будет в Москве. Все в той же шуточной манере я попросил взять симпатичных подруг для парней.
Закончив переписку, снова представил Лизу и поймал себя на мысли, что к ней меня тянет больше, чем к кому бы то ни было. Наверное, потому что все непонятное влечет. И красивое.
На ней короткое серебристое платье, подчеркивающее идеальные ноги. Руки и все части тела к ним так и тянутся. Она улыбается, жестом зовет за собой, и я знаю зачем. Меня охватывает вожделение…
И тут вдруг кто-то хлопает по плечу. Я распахиваю глаза и вижу перед собой мужчину в черном, с сизым лицом и впалыми глазами, обведенными черными кругами.
Меня охватил какой-то первобытный ужас, я оцепенел, уверенный, что в руке, отведенной за спину, незнакомец держит шприц. Или нож. Или пистолет. Сунув телефон в карман, я вскочил, толкнул его – он отлетел и упал на свободные сиденья напротив – и рванул к распахнувшимся дверцам электрички, достигшей конечной станции.
– Охренел? – донеслось в спину.
Бежать! Скорее, пока он не бросился в погоню!
Дверцы напоминали две гильотины. Замешкаешься – перережут пополам или ногу отхватят. Я пулей вылетел на мороз, обернулся, увидел черный силуэт в вагоне и рванул прочь. Загрохотал голос диспетчера, объявляющего прибывающий поезд.
У этого, в черном, наверняка есть подельники, как те, что караулили меня в Лиловске. Меня затрясло, я оббежал старуху на перроне, остановился, увидев группу людей при входе в вокзал, и недолго думая спрыгнул на колею и рванул по шпалам не разбирая дороги. Мне было все равно, куда бежать, лишь бы подальше от опасности. Вдоль рельсов, вдоль бетонной стены, под непонятный все нарастающий рев и скрежет.
За спиной загудел локомотив, и меня охватила паника, потому что бетонный желоб все тянулся, и тянулся, и тянулся. Заскрежетали тормоза. Если состав грузовой, то у него длинный тормозной путь, и…
Бетонный желоб закончился, я прыгнул в сторону, не успел сгруппироваться и приложился ребрами о рельсы параллельной колеи. Дух вышибло, но пуховик смягчил удар, и я ничего не сломал.
Скрежеща тормозами и сигналя, мимо прогрохотал локомотив. Мелькнула мысль, что меня посадят за создание аварийной ситуации, и я по шпалам побежал к реке. Увязая в сугробах, я спускался в заросли, подальше от людей, желающих меня прикончить, от ревущих составов.
Упершись в непролазные дебри, я сел прямо в сугроб. Что со мной происходит? Это горячечный сон? Всё как будто бы пытается меня убить. В реальности так не может быть!
Только сейчас, когда я сформировал запрос, пришел ответ: задремав в поезде, я обнулил талант и активировал дебаф: стал худшим в мире смельчаком. То есть я – самый трусливый человек на земле!
От осознания меня охватил ужас. Каждый звук, каждая ветка дерева и каждая тень излучали враждебность. Из сугробов на меня смотрели страхи детства, и желудок леденел и сжимался.
Чертов откат! Тот мужик в поезде просто разбудил меня на конечной остановке, а я напридумывал невесть чего! Хорошо хоть не покалечил его.
Нужно как-то попасть домой, иначе я тут или околею насмерть, или меня накроет паника по пути, и я попаду под колеса, как только что чуть не угодил под поезд.
Воображение нарисовало размазанное по рельсам тело, и меня сковал ужас, вытеснив все мысли. Несколько минут я смотрел свои жуткие фантазии и трясся, обливаясь холодным потом.
Разозлившись на себя, я ткнулся лицом в сугроб и ненадолго обрел способность мыслить ясно. В этот раз последствия отката превзошли пользу от таланта, я реально мог погибнуть! Раньше мне просто везло.
Та-ак. Что делать? Я недееспособен. Правильнее всего позвонить парням и попросить, чтобы забрали меня. Похлопав по карманам, я не нашел телефон и выругался – громко и витиевато. Наверное, в поезде выпал из кармана. Черт!