Туман. Полное издание

– Док…

– Нет, Алекс, ты подвела меня.

– Я могу объяснить.

Сжимаю в руках письмо и молюсь, чтобы Док позволил мне хоть как-то обелить себя.

– Не имеет значения, можешь ты объяснить или нет, я действую, строго соблюдая закон, и он велит мне сообщить о твоём правонарушении Зейну. На этой ноте я вынужден с тобой попрощаться.

– Простите, – шепчу я и ухожу из стеклянного царства, последний раз бросаю взгляд на открытую дверь пустующей камеры Роберты.

Вот и всё. Я попалась спустя десять дней. Всего десять дней, а я уже привыкла к адекватному ритму жизни. Что со мной сделает Келлер? Выгонит с базы? Поставит клеймо позора прямо на лоб? Или меня посадят в клетку? Понятия не имею, что меня ожидает, и поэтому иду в комнату 255, еле переставляя ноги.

Слишком много лжи было в последнее время, и я понимала, что рано или поздно я попадусь, но не думала, что это произойдет настолько быстро.

Останавливаюсь напротив комнаты Келлера, но в этот раз я стучусь.

– Войдите.

Открываю дверь и переступаю порог, глубоко вдыхаю и поднимаю взгляд на Келлера. Сейчас у меня нет к нему злости из-за "Брукс", нет стеснения из-за того, что я видела его голым, а он видел голой меня. На данный момент жизни именно Зейн Келлер является вершителем моей судьбы и единственное, что я испытываю, – надежду. Надежду на то, что он поймёт меня и оставит на базе, я даже мыть туалеты согласна, но за пределы защиты военных я выходить не хочу. До ужаса боюсь быть изгнанной. Мне очень-очень страшно.

– Брукс, закрой дверь.

Прикрываю и оборачиваюсь.

– Что у тебя? – спрашивает Келлер.

Подхожу к нему ближе и передаю заклеенное письмо. Не меняясь в лице, он вскрывает конверт и читает написанное Доком.

Переводит взгляд на меня, и я вижу в его глазах осуждение и брезгливость.

– Можешь попрощаться с семьёй, вечером покинешь периметр.

– Пожалуйста…

– Нет. Правила для всех одинаковы. Ты воровка, а таким здесь не место.

Всё так категорично. Я должна попрощаться с мамой, Лексой, Лари и Габи навсегда? Нет, я не смогу одна. Не сумею.

– Келлер, я могу объяснить.

– Я не прошу об этом. Брукс, собирай вещи.

В груди разливается огонь. Меня моментально бросает в жар, а потом резко в холод. Подступаю ещё на шаг к Келлеру, вглядываюсь в его глаза, но в них нет и капли сострадания или принятия этой ситуации. Ему безразлично, что я умру через три секунды после появления на поверхности.

Я так просто не сдамся.

– Пожалуйста, моя сестра больна, и я не могу оставить её тут. Вы бы не пустили её на базу, если бы узнали. А она в мире не выживет.

– Брукс…

– Келлер, пожалуйста, – молю я и хватаю его за руку. – Я прошу тебя…

Зейн опускает взгляд на мою руку, которая мертвой хваткой вцепилась в его татуированную конечность, я тут же отпускаю её и едва сдерживаю слёзы.

– Брукс, собирай вещи.

– Нет.

– Правила для всех едины.

– Пожалуйста, я же там умру!

– Мой ответ не изменится.

Утираю слёзы и разворачиваюсь. Будь он проклят! Выхожу за дверь, голова низко опущена, а слёзы продолжают капать из глаз. Я облажалась. Как я выживу там одна? И почему Келлер ничего не сказал о моей сестре? Её ведь не могут прогнать? Она беременна.

Останавливаюсь и со злостью утираю слёзы. Боже, Алекс, да на кого ты стала похожа?! Не в твоей натуре так быстро сдаваться. Безусловно, страх перед неизбежным сжал меня в маленький пугливый комок, но если этот комок не покажет свои когти, то его растопчут и даже не заметят.

Именно это Келлер и сделал только что. Он растоптал меня.

Поднимаю голову, вздернув подбородок, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и уверенным шагом иду обратно в комнату Келлера.

Никакого стука. Пошёл он. Открываю дверь и громко закрываю её, войдя внутрь. Келлер оборачивается и, увидев меня, тут же говорит:

– Я не поменяю своего решения. Слезами меня не разжалобить.

– А слёз больше и не будет.

Медленно подхожу к нему, внутренности трясутся, но я не позволяю своему духу расклеиться, а телу сбежать. Останавливаюсь, когда между нами остается не больше двадцати сантиметров. Мне приходится задрать подбородок, так как Келлер выше меня на целую голову.

– Что будет с моей сестрой?

– Она не в моём блоке, решать не мне.

– Вот как мы поступим, я остаюсь здесь, а ты делаешь вид, что ничего не произошло.

Келлер приподнимает бровь, что в его случае является крайней степенью удивления.

– Боюсь, ты что-то перепутала.

– Ой, нет. Ты ведь несколько раз повторил, что правила для всех одинаковы.

– Это так.

Мой козырь, мой драгоценный козырь, который может оказаться бесполезным, но я буду полной дурой, если не воспользуюсь им.

– Тогда, боюсь, что мне придется донести на тебя. Ведь именно ты выносишь за пределы базы нужные…

У меня не получается договорить, теперь уже Келлер наступает на меня, но я не делаю ни единого шага назад.

– Ты мне угрожаешь? – тихо спрашивает он.

– Да.

Уголок губ вздрагивает, и я уже думаю, что Келлер пошлет меня ко всем чертям, но он говорит:

– И что тебе известно?

– Слишком многое, – блефую я.

– Ты врёшь.

– Нет.

– Да. Знаешь, почему я отпустил тебя после обвинения в воровстве очков Хьюго? Так вот, я видел, что ты впервые сказала правду.

О чём он говорит? Хьюго тут вообще ни при чём, для чего вспоминать тот момент?

– И как ты это понял? – спрашиваю я.

– Когда ты лжешь, то всегда щуришь глаза.

– Неправда.

– Неправда – это то, что вытекает из твоего рта. Если остальные хавают твою ложь, то меня тебе не обмануть. Ты ничего не знаешь и доносить тебе нечего.

Ладно, индюк, посмотрим, как ты отреагируешь на это.

– Тогда можем проверить, наведаюсь-ка я к полковнику Келлер.

Разворачиваюсь, и тут же Келлер окликает меня.

– Твоя взяла.

Победная улыбка расцветает на моих губах, но я быстро стираю её и оборачиваюсь с совершенно каменным лицом.

Келлер внимательно смотрит на меня, вглядывается так, что я хочу сбежать из этой комнаты. Проходят секунды, и в итоге он говорит:

– Ты останешься, но на моих условиях.

Так, пошли торги. Это уже пятьдесят процентов успеха.

– Слушаю.

– Во-первых, если твоей сестре нужны лекарства, ты должна сама их достать и не на базе. Будешь ходить на вылазки и восполнишь поредевший запас Дока. Во-вторых, ты держишь свой язык за зубами. Всегда. Что бы ни произошло. В-третьих, с завтрашнего дня тебе запрещено посещать медблок.

Вот тебе поворот. Меня моментально скручивает ужас, и я делаю непроизвольный шаг назад.

– Нет, – говорю я как можно твёрже.

– Да. Я и так пошел на уступки.

– Всё будет по моим правилам.

– Не думаю.

– А стоило. Я продолжаю работать у Дока и в медблоке, а ты будешь приносить мне лекарство из-за периметра.

Вот я наглая рожа.

– Идём, – говорит Келлер и берет свою куртку с кровати.

– Куда?

– К полковнику, ты ей расскажешь всё, что знаешь, а она уже будет решать, прогонять родного сына или же нет.

Келлер хватает меня за локоть и волоком тащит вон из комнаты. Пытаюсь вырваться, но у меня не получается. По факту мне нечего говорить полковнику. У меня нет никаких доказательств.

– Стой!

– Нет.

– Стой! Я согласна!

Келлер тут же отпускает меня, отшатываюсь от него и зло смотрю в раздражающие голубые глаза.

– Вот так бы сразу, – говорит он.

Открываю дверь, чтобы уйти, но он меня окликает.

– И, Брукс, приведи волосы в порядок.

– Идиот.

– Я слышу.

– Надеюсь!

Хлопаю дверью и с трясущимися руками шагаю в свою комнату. Я только что заключила сделку с дьяволом, и цена этому будет не меньше, чем моя душа.

Глава четырнадцатая

Стараюсь не думать о том, что меня выперли из медблока и отняли белый браслет. Жаль, ведь мне он уже начал нравиться.

Пытаюсь отогнать мысли о сегодняшнем пробуждении. Ещё до всеобщего будильника Хьюго вылил воду мне на кровать, этот идиот притащил бутылку, доверху наполненную ледяной жидкостью, и залил меня с ног до головы, а после ржал как раненый в голову конь. Мой крик и его смех разбудили всех в комнате. Пелена ярости опустилась мне на глаза, и я бросилась на него, но Рики удержал меня и в итоге смог успокоить. Я была готова разорвать рыжего засранца на лоскуты. Его поступок был мелким и ребяческим, но меня он вывел изрядно. Не знаю как, но тихие слова Рики и его крепкие объятия усмирили мой пыл, но не затушили костёр ярости до конца. Остался тлеть маленький, но живучий огонёк, который даже при малейшей мысли о веснушчатой роже вспыхивает всё ярче и ярче.

Также я отодвигаю мысли о разговоре с Келлером. Сразу после того, как все ушли из комнаты, а я стояла как мокрая крыса и обтекала после шутки Хьюго, пришёл Келлер, срезал с моей руки браслет, бросил на кровать черный и сказал, что Лексе ничего не угрожает, теперь Оливия, главная в отсеке, где живет моя сестра, в курсе её болезни. Я не успела сказать ни единого слова, как он ушёл. Но прежде, чем покинуть комнату Келлер посмотрел на меня своим ненавистным взглядом, и я моментально почувствовала себя какой-то недостойной и грязной. Вероятно, что мой шантаж не способствует нашей крепкой дружбе, но он помог устроить Лексе более-менее спокойную жизнь и лекарство, которое эту самую жизнь и поддерживает.

Словно заколдованная я смотрела на чёрный браслет, валяющийся на моей мокрой кровати, и не могла пересилить себя и взять его в руки. Это бы означало одно – я чёрная. Если бы я надела его, то смирилась бы со своей участью. Я и так смирилась, и браслет не в силах изменить того, что теперь мне придётся покидать базу и отправляться наверх, туда, где царит ад. Но что-то внутри меня, какая-то маленькая часть противилась этому. Одна достаточно глупая, но навязчивая мысль не позволила мне нацепить на себя чёрный браслет. "Если я его надену, пути обратно не будет".

Алекс, кого ты обманываешь? Пути назад и так нет. Только вперёд. В ад.

Что говорит о моей храбрости или трусости? Итог таков – я трусиха, ведь браслет я так и не надела. Переодевшись и оставив постель в убогом виде, я отправилась к маме в блок и рассказала семье о том, что меня раскрыли. Хреновый из меня вышел агент. Мама и Лекса выдохнули с облегчением, ведь им больше не нужно лгать. Что касается меня, то лучше бы я продолжила обворовывать Дока, чем начала выходить на поверхность.

Жизнь уже не раз показывала мне – ложь всегда раскрывается, но я не смогла сказать маме, что теперь я буду покидать базу вместе с отрядом Зейна Келлера.

Я патологическая лгунья.

Целый день я провела со своей семьей и всё это ради ещё одного сложного разговора. Лекса так и не рассказала маме о своём незавидном положении. Уже на протяжении двух часов я жду, когда у меня и Лексы появится мгновение на разговор тет-а-тет. Лари за всё время не проронил ни единого слова, он как сидел на своей кровати, так и остался недвижим.

Наконец-то мама собирает вещи и уходит купать Габи. И вот наступает долгожданный момент, когда в комнате остаёмся только я, Лекса и Лари.

– Нужно сказать маме, – тут же говорю я, пристально вглядываясь сестре в глаза.

– Я не могу.

– Можешь, Лекса, мама очень любит тебя и, поверь, она сможет помочь.

– В чём помочь?

– Принять решение.

Лекса садится на кровать рядом со мной и говорит на удивление уверенно:

– Я уже приняла его.

– Какое?

На долю секунды Лекса вскидывает подбородок и с бунтарским взглядом смотрит на меня.

– Я не избавлюсь от ребенка.

Чёрт!

Не знаю, какое решение я ожидала услышать от своей шестнадцатилетней сестры. Я была не готова к любому её ответу.

– А ты бы что сделала? – спрашивает она.

– Не знаю, надеюсь, передо мной такого выбора не встанет.

Весь бунтарский настрой Лексы улетучивается, словно его и не было.

– Может, ты скажешь маме? – спрашивает Лекса, и я внутренне сжимаюсь.

Как она может стать мамой новорожденного ребенка в столь юном возрасте? Тем более если она не может решиться на откровение с мамой? Пока я рядом, я готова ей помочь. Кто знает, может этот поступок будет последним с моей стороны и уже завтра меня растерзают заражённые.

– Хорошо, – соглашаюсь я, и Лекса накрывает мои руки своими.

– Спасибо, – шепчет она.

Лари молча встаёт с кровати, уходит за дверь, мы с сестрой переглядываемся.

– Куда это он? – спрашиваю я.

– Не знаю.

– Как только мама придёт, я поговорю с ней, – обещаю я сестре и поднимаюсь с кровати.

Отправляюсь следом за Лари и догоняю его уже у лифта. Захожу вместе с ним, но друг даже не смотрит на меня. Да что я такого сделала?

– Лари, что случилось?

– Я пойду к Келлеру и скажу, что вместо тебя отправлюсь я.

– Нет, он не согласится. Стоп, откуда ты вообще это знаешь?

– Откуда я знаю, что ты теперь будешь выходить с базы? – уточняет друг.

Лари злится, он сжимает и разжимает кулаки. В принципе, другой реакции я и не ожидала. Ведь сама была бы зла, придись ему подвергать себя опасности, но именно это он и собирается сделать.

– Да.

– Сегодня утром у нас был сбор мужской части населения нашего крыла, Оливия выискивала добровольцев в чёрные. Она честно рассказала, что людей не хватает, а на поверхности слишком много задач и если их не выполнять, то это защищённое место превратится в кладбище.

– Ничего не понимаю…

Лифт останавливается на моём этаже, выходим из него, и я едва успеваю за Лари.

– Всё дело в том, что один из отрядов чёрных полностью погиб, – рассказывает мне друг, выталкивая слова сквозь зубы. – Ты представляешь? В нём было тридцать два человека, никто не выжил, растерзанные тела всех нашли в трёх километрах от базы.

Это ужасно. Так много смертей. После историй Лари мне будет ещё сложнее выходить на поверхность.

– Я поняла, что Оливия рассказала тебе кучу ужасов, но при чём здесь я? Как ты узнал, что я теперь… чёрная.

– При том, что Оливия сообщила, в отряды теперь набирают только мужчин, женщинам запрещено покидать базу, разрешено только тем, кто уже надел чёрное. Она упомянула, что некая Александрия из крыла Зейна Келлера последняя девушка, которая надела черный браслет. Об этом знают почти все, но мне ты решила не сообщать. Настолько важные новости я узнаю от совершенно постороннего человека, а не от тебя!

– Я не хотела, чтобы вы волновались.

– Бред!

– Нет!

– Я отказался идти в нашей группе, но уговорю Келлера взять меня в вашу, взамен тебя.

Это глупость, и Келлер на это не пойдёт, ведь о моём шантаже никто не знает, кроме меня и самого Келлера.

– Лари, не надо, – молю я друга.

Лари останавливается и оборачивается ко мне. В его глазах страх и решимость.

– Ты можешь не вернуться, – медленно проговаривает он.

– Я буду не одна.

– Меня там не будет.

Подхожу к Лари ещё на один крошечный шажок и обнимаю его. Руки друга сжимают меня так крепко, словно он боится, что я растворюсь в воздухе, и он меня больше не увидит. Я ведь и сама этого боюсь, но я не хочу, чтобы он отвечал за мою ложь.

Меня в этой ситуации даже спрашивать не будут. Келлер просто не позволит, а сердить его ещё больше я не буду. Ведь именно от главы нашего крыла будет зависеть моя жизнь. На его месте я бы вообще вывезла назойливого шантажиста с базы и… потеряла.

Лари каменеет, и я немного отстраняюсь от него.

– Это он? – спрашивает Лари, смотря поверх моей головы.

Отлепляюсь от друга и оборачиваюсь. По коридору идёт Келлер, смотрит чётко перед собой и не удосуживается бросить даже крошечный взгляд холодных глаз на нас с Лари. И я было начинаю радоваться этому, но через секунду понимаю – зря.

Стоит Келлеру подойти к нам, он останавливается, одаривает меня брезгливым взглядом и спрашивает:

– Брукс, почему не в чёрном?

– Переоденусь потом.

– Сейчас.

Поворачиваюсь к Лари, друг с нескрываемой злостью смотрит на Келлера и открывает рот, чтобы что-то сказать. Я знаю, что он начнет отстаивать меня, и перебив его, говорю:

– Хорошо, сейчас переоденусь.

– Через сутки твой первый выход в свет, – говорит Келлер и шагает дальше.

– Келлер? – окликает его Лари.

– Лари, не надо, – говорю я другу и встаю перед ним. – Пожалуйста.

– Ты что-то хотел, желтый? – спрашивает Келлер у меня за спиной.

Дело дрянь.

– Я хочу занять её место, – говорит Лари.

Поворачиваюсь к Келлеру и встречаюсь с ледяным взглядом.

– Он ничего не хочет. Это так, Лари не хотел отвлекать тебя от дел.

Зейн переводит взгляд с меня на Лари и обратно.

– Брукс, избавь меня от общества твоих ухажеров.

– Я её друг, – говорит Лари и практически сносит меня с места, наступая на Келлера.

Зейн даже бровью не ведет, но смотрит на нас как на непослушных детей.

– Как друг, ты мог предупредить её, что за воровство и ещё пару пунктов из правил, которые она нарушила, твоя подруга может вылететь отсюда как пробка. Я же оставил её. Пусть будет благодарна.

И, кажется, что на этом можно прекратить наше унижение и молча наблюдать, как Келлер уходит куда подальше, но Лари не успокаивается.

– Я буду куда более полезным.

– Не думаю.

– Алекс не дисциплинирована.

– Это я уже заметил.

– Лари, хватит, – прошу я, продолжая ловить заинтересованные взгляды прохожих.

Зейн разворачивается и уходит. Удерживаю Лари, но он так и прёт, как танк. Упираюсь в грудь Лари вытянутыми руками, мои ноги скользят по полу.

– Лари, стоп!

Друг останавливается и дышит так, словно пробежал сотню километров.

– Он с тобой так разговаривает…

– Это наши с ним проблемы и…

– Я не могу отпустить тебя туда.

– Лари, ты и так уже сделал больше, чем я заслуживаю. Ты помог нам добраться до этого места, спасал меня тысячу раз, врал из-за меня. Не нужно больше за меня заступаться, с этим я справлюсь сама.

Лари отступает на шаг, и я практически падаю. Друг яростно проводит рукой по волосам и, вглядываясь мне в глаза, говорит:

– Ты говоришь так, будто это просто сделать.

– Это проще, чем ты думаешь.

– Ты не понимаешь, о чём говоришь, я ведь…

Закрываю ладонью рот Лари, я знаю, что он хочет сказать. Я знаю, что нравлюсь ему и, возможно, он влюблён в меня, но это невозможно. Я, чёрт возьми, всегда это знала и по глазам друга могу понять, что именно об этом он практически мне сказал.

– Не произноси это вслух, – шепчу я.

Лари убирает мою ладонь и крепко сжимает в своих пальцах.

– Почему?

– Не порти то, что между нами есть.

Лари неприятно это слышать, но я не хочу терять его дружбу. Я не вынесу этого.

– Почему ты решила, что мои слова, которые я должен был уже давно сказать, испортят хоть что-то между нами?

– Дружба и то, о чём ты хочешь сказать… несовместимы. В какой-то момент всё пойдет крахом. Я обязательно всё испорчу. А тебя я терять не хочу. Лари, ты важен для меня…

– Как друг.

Киваю, Лари прикрывает глаза, и мне больно смотреть на него.

Лари отпускает мою руку, и я моментально ощущаю одиночество. Взгляд друга такой, словно я предала его, вогнала нож в спину. Но это не так. Если бы я позволила чему-то большему появиться между нами, это и было бы ножом. Ведь именно так я его потеряю, подставлю, предам. Да любое дерьмо может случиться.

Наблюдаю, как Лари исчезает за закрывающейся дверью лифта и только потом возвращаюсь к себе в комнату. Внутри всего двое, но я не обращаю на них внимания, сажусь на сухой участок кровати и подгибаю под себя ноги. Достаю чёрный браслет и пару мгновений рассматриваю последний браслет, что будет у меня на базе номер восемь. Пока не передумала, надеваю его и защелкиваю. Рассматривая механизм, понимаю, его невозможно снять, только срезать. Кажется, что это чёрное украшение тяжелее остальных.

В комнате начинают собираться остальные жильцы. Хьюго и Рики входят последними. Первый бросает мне самодовольную ухмылку, а второй подмигивает. Слишком много мужчин вокруг меня, пора проредить эту грядку, как минимум избавиться от назойливого рыжего сорняка.

День уже клонится к своему завершению. Я обещала Лексе поговорить с мамой, но я словно выжитый лимон. Сделаю это завтра, сообщу маме о новом почетном звании "бабушка в апокалипсис" с самого утра.

Встаю с кровати, стаскиваю мокрую простынь, с легкостью переворачиваю тонкий матрас, иду к кровати Хьюго, сдергиваю с него одеяло и укладываюсь в кровать под сопение рыжего. Он возмущается, и снова обещает мне месть, в этот раз Рики успокаивает своего друга, и тот к моему удивление не предпринимает попыток отобрать одеяло.

Глава пятнадцатая

– Брукс, подъём!

Не может этого быть. Неужели я только что услышала голос Келлера? Приоткрываю один глаз, в комнате темно, но незапертая входная дверь дарит мне полоску света. И именно в этой полоске стоит Келлер. Чёрная форма, руки за спиной, осанка до раздражения прямая, лицо – маска недружелюбия.

– Что?

– Вставай.

Оглядываю комнату, ничего не вижу, но слышу шебаршение, а потом Синтию и Хосе, они выходят из комнаты в полном обмундировании. Но не это самое странное, а то, что рыжая псина тоже идёт следом за ними, и он облачён в чёрное.

О, нет. Если Вселенная решила, что мне недостаёт общества Хьюго, то это не так.

– Куда мы идём?

Келлер не отвечает, разворачивается и, направляясь к двери, бросает:

– У тебя минута.

Чувствую, на ногах что-то лежит, протягиваю руку и нащупываю целлофан. Подношу его к лицу – форма. И она, естественно, черная.

Поднимаюсь с кровати, как можно быстрее переодеваюсь и, споткнувшись о ботинки, натягиваю их и выхожу. В коридоре стоят уже по меньшей мере десять человек, включая Келлера. Завязываю волосы в высокий хвост, которому бы не помешала расческа, но минуты мне хватило только на быстрое переодевание. И да, мне нравится новая форма. Она мне как раз, что не может не радовать, удобная и мягкая внутри. Но, кажется, что на брюках слишком много различных карманов. В них бы уместилось куда больше лекарства для Лексы, нежели в больничном халате.

– Дождались опоздавших, – говорит Келлер, проходя мимо нас, – а теперь в зал.

– В зал? – спрашиваю я у Синтии.

– Да. Сегодня получаем задание, завтра подготовка и выход на поверхность.

Шеренгой идём за нашим командиром, а я так и стараюсь подавить непрошеную зевоту.

По лестнице спускаемся на пятый этаж, но там мы не останавливаемся и идём ещё ниже. Даже не знала, что тут шесть этажей и что-то мне подсказывает, их ещё больше. Оказываюсь в полутемном коридоре, и вся наша компания полуночников сворачивает налево, входим в первую дверь и оказываемся в широком спортивном зале прямоугольной формы. Но это не обычный спортзал, у самой дальней стены находится ринг. Келлер шагает туда и с кошачьей легкостью оказывается на ринге. Внимательно смотрит на нас и говорит:

– Через шестнадцать часов мы покинем базу, наша задача на этот раз одновременно проста и сложна. Мы едем в порт-Блэкнокс, на юге города расположена психиатрическая лечебница, нам нужно попасть на седьмой этаж и вытащить оттуда доктора Лейзенберга.

Какой-то парень поднимает руку, и Келлер кивает ему:

– Кит, у тебя вопрос?

– Да, сэр, откуда нам знать, что доктор жив?

Сэр? Ого, теперь я не удивлена, что у Келлера корона больше, чем у всех монархов за историю человечества. Никогда в жизни не назову его сэром, даже язык не повернётся.

– Управление базой располагает нужными сведениями, доктор жив и он нужен здесь.

Синтия поднимает руку.

– Да, Синтия?

– Как я понимаю, мы услышали легкую часть задания, какая сложная?

Это легко? Легко добраться до соседнего города, дойти до психбольницы и вытащить оттуда доктора?

– Сложность состоит в том, что доктор Лейзенберг нужен не только базе номер восемь, но и базе номер девять. В случае столкновения с ними, при любом раскладе, мы должны вывести Лейзенберга и доставить сюда.

– Чем он так важен? – спрашиваю я.

Келлер переводит на меня взгляд.

– Прежде чем задать вопрос, нужно поднять руку, – шепчет Синтия.

Удивлена, но на этот раз Келлер не тычет меня носом в мою оплошность и нарушение порядка.

– Доктору удалось найти нужную информацию, которую он передаст только тем, кто обеспечит ему защиту и кров.

Пару минут Келлер продолжает рассказывать, как будет проходить наша вылазка. Что касается меня и Хьюго, как новичков, эта вылазка для нас ни что иное, как учение, мы должны, как минимум – не потеряться и остаться в живых, как максимум – помочь команде в выполнении задания. Келлер отпускает всех, а меня и Хьюго просит остаться.

Дверь закрывается за последним членом команды, и Келлер начинает говорить, от каждого его слова душа уходит всё ближе к пяткам.