– Да, это бывает, но пойдёмте, Вы, кажется, хотели осмотреть замок?
Две женщины спустились с холма и направились к старинному замку. Милидия всё ещё держала в руках тетрадь нот.
– Вижу, они понравились Вам? – произнесла её спутница – оставьте их себе, Вы так хорошо поёте. Всю эту музыку написала графиня.
– Я знаю – тихо, чтобы баронесса не услышала, произнесла Милидия – я всё знаю.
Войдя в замок, они долго шли по длинной картинной галерее, где висели портреты владельцев замка. С портретов на двух женщин смотрели прекрасные дамы, рыцари, знатные синьоры, епископы, кардиналы, политические деятели и доблестные военачальники. Мягкий взгляд падал с последнего женского портрета, вот она печальная красавица, графиня де*Шеврез. Следующий портрет – блестящий молодой офицер, сжимающий старинную шпагу, провожал зрителей гордым взглядом огне веющее-чёрных глаз. И на последнем портрете, тот путешественник, о котором говорила баронесса, последний владелец замка с трагичной историей.
– Подождите здесь, – попросила Джули – я позову мужа.
Тишина с необыкновенной мощью била по сознанию, раньше в самом конце галереи висел ещё одни портрет! На картине была изображена юная девушка, почти ребёнок, с мягкими глазами графини, у которых был гордый взгляд её мужа. У девочки было сложное имя, часто в то время наследникам дворянских родов давали длинные имена. Тересса – имя доброты и милосердия. Милидией (имя, которое стало основным и употреблялось потом постоянно) назвали девочку, вошедшую в этот мир для радости и счастья, дитя любви. Дарианна – сложная судьба. Виктория – победа. Доротея – греческое имя, которое означает дар богов. А всё вместе графиня Тересса-Милидия-Дарианна-Виктория-Доротея де*Шеврез.
« А может это не я, может, меня не было? – Подумала девушка – но что же я такое?»
« Она будет жить вечно, как мечта, мечта…»
« Может я и правда мечта, его мечта. Добрый и талантливый волшебник придумал меня и облёк в форму живого создания. Работа была так хороша, что пылкий юноша и сам поверил в то, что я живая, а я поверила в его любовь. Всё просто красивая сказка, ничего не было…»
– Моё почтенье, сударыня.
Милидия едва узнала этого человека, который когда-то принёс ей много горя и страданий, впрочем, что же она, ведь он и сам был глубоко несчастен тогда. И неизвестно, чтобы тогда было, ведь говорят же, не было бы счастья, да несчастье помогло. Девушка уже не чувствовала к нему ни зла, ни обиды, теперь она смотрела на него так же, как и на Джули. Его счастье и благополучье было твореньем её рук.
– Здравствуйте, господин барон, очень рада знакомству с Вами и Вашей очаровательной супругой. – Маленькая Милидия осмелела, благосклонная улыбка играла на алых губках волшебницы – я, кажется, забыла представиться, госпожа Милидия Фейрфак – и она склонилась в реверансе, позволив себе, однако следить за бароном из-за ресниц, так, чтобы этого никто не замечал.
« Вы изменились, господин барон и я счастлива этой перемене» – подумала она. Впрочем, от неё не укрылась и другое на его лице вместе с учтивой улыбкой, будто скользнула и тень воспоминаний, но узнать он её, не мог, потому что об этом, очевидно, кто-то позаботился.
« Что же следовало и ожидать. Какие глупости порой приходят в голову. Я есть! Просто некто неизвестный и всемогущий умело заметал следы, что же должно быть с практической точки зрения оно и к лучшему. И всё-таки я хотела быть сегодня здесь одна».
– Сударыня, благодарю Вас за те известия, которые Вы принесли.
– Рада Вам служить, господин барон, если Вам угодно пишите письмо, я передам его Вашему брату.
– Да, конечно, Джули проводи госпожу Фейрфак, в гостиную, Вы ведь можете обождать с полчаса?
– Да.
Джули в это время подозвала ключницу и попросила у неё связку ключей.
– Сударыня, – обратилась она к Милидии, – Вы хотели осмотреть замок?
– О, Вы так добры.
– Можете ходить, где хотите, вот ключи от всех комнат поместья, должно быть Вам как иностранке, это действительно интересно.
– Благодарю Вас.
Она прошла в библиотеку, прекрасную и очень разнообразную, её когда-то собрали для неё. Посреди всей этой тишины она, точно ощутила на себе взгляды любимых книг. Старые знакомые, родные вещи, её вещи. Полу печальная улыбка озаряла прекрасное личико Милидии, но, сколько любви было в ней, она жила ею. Хотелось, и смеяться и плакать. И кто знает о том, сколько было лет одиночества, которое было скрашено этими вещами. Но всё изменилось. И должно быть Фискал прав: « Две души несущихся в пространстве и это уже не одиночество». Но разве он всё знает и понимает?! Нет. Но ведь он ищет, он сумел успокоить тревожное сердце, он вернул его к жизни и теперь она снова полна сил. У неё ясный ум и благородная, добродетельная душа. И разве ей не следует больше доверять ему. Нет, больше чем доверилась она доверяться нельзя. Нельзя растворяться полностью в одном человеке, пусть даже так горячо любимом. Она сохранит тайну своей свободы и любви к жизни, сохранит тайну своей печальной гордости и самоотверженно благородства.
Она прошла в рыцарскую залу. Там на стенах висели старинные мечи и арбалеты, мушкеты, копья, щиты. Девушка остановилась перед фамильной шпагой, той вместе с которой был изображён на портрете молодой офицер. Мгновение и шпага оказалась в руках волшебницы. Несколько раз, точно испытывая себя, она взмахнула ею, а затем увлечённо принялась отражать выпады невидимого соперника. В движениях Милидии было столько ловкости и опыта, что ей вполне вероятно мог уступить и весьма умелый фехтовальщик.
– Браво, сударыня – Милидия остановилась и стыдливо потупила глаза, за вышеописанным занятием её застал барон. – Признаться, я впервые вижу женщину, которая так бы ловко обращалась с оружием.
– Простите, я увлеклась.
– Но где Вы этому научились?
– В детстве меня обучали фехтованию, верховой езде и стрельбе.
– Вот как! Что же Вы получили весьма необычное образование для девочки.
– Должно быть это так.
Он с долей прежнего любопытства осмотрел её. С той же смелостью она осмотрела его.
– Знаете, мне, кажется, эта шпага принадлежит Вам, и эти револьверы тоже.
Она открыла футляр, который он подал ей, там лежали два револьвера искусной работы, с ручками из слоновой кости, они когда-то принадлежали её дяде. Несколько мгновений они молчали, и она смотрела на него глазами ребёнка, столько искренней благодарности было во взгляде Милидии:
– Как я могу благодарить Вас, Вы, Вы даже представить себе не можете, что сделали для меня.
Он покровительственно улыбнулся.
– У Вас детское лицо, когда смотришь на Вас, создаётся впечатление, будто Вам тринадцать или пятнадцать лет, никак не более.
– Мне почти двадцать один год.
– Да, должно быть так, слишком серьёзные глаза выдают. Вы, кажется, говорили, что можете передать моё послание Эдварду.
– Да, конечно.
– Возьмите этот пакет, в нём находится одна старинная вещь, я думаю, он поймет, что с ней делать.
– Что-нибудь ещё?
– Пожелайте ему счастья, надеюсь, наш юный мечтатель наконец-то войдёт в пристань простого семейного покоя.
«Плохо же Вы знаете Вашего брата, господин барон, – не удержалась от мысленно игривого замечания Милидия – такие натуры скоро не успокаиваются. Нет, Вашего покоя он не нашёл, но он нашёл понимание, впрочем, так же как и я».
– Я должен проводить Вас?
– О, благодарю, но не стоит, мой экипаж скоро прибудет, до свидания, – она пожала ему руку.
– До свидания, – произнёс он, но Милидии показалось, что барон тихо добавил, – госпожа графиня.
Выйдя из замка, окутанная своим серебряным плащом она дошла до маленького домика. Сдавленный крик вырвался из её груди, он напоминал крик ночной птицы. Затем графиня Тересса-Милидия-Дарианна-Виктория-Доротея де*Шеврез растворилась в последнем вечере августа. Она ушла туда, где её ждали.
Глава 3. Посвящение в рыцари.
