Бронзовые звери

9. Энрике

Энрике осторожно потрогал повязку. Спустя три дня после того, как он лишился уха, острая боль притупилась, став едва заметной. Он провел ладонью по странной пустоте, образовавшейся сбоку на его черепе, ощутив крохотную выпуклость рубца на том месте, где когда-то было ухо. В детстве он был готов отдать свое ухо. Даже жаждал, считая, что это поможет осуществиться его мечтам. Когда ему было девять, он даже поднес лезвие ножа к мочке уха, но мать, заставшая его за этим занятием, разразилась криками.

– Зачем ты это сделал? – потребовала она ответа.

– Это жертва! – ответил Энрике. – Для зачаровывающих!

Мать не оценила его рвения и пожаловалась бабушке, которая только посмеялась. После этого мать запретила бабуле рассказывать ему сказки, однако на следующий день Энрике подобрался к ней и, усевшись у ее ног, потянул за длинную белую юбку.

– Расскажи мне историю, – взмолился он.

И она рассказала. Бабуля рассказывала ему истории о зачаровывающих, скрывающихся в банановых рощах. Их длинные пальцы разрывали блестящие листья, а глаза светились во тьме. И хотя она носила крест и каждое воскресенье ходила на службу в церковь, бабушка никогда не забывала о зачаровывающих. Каждую неделю она оставляла под дверью миску с рисом и соль. Когда они отправлялись на прогулку и проходили под деревьями, она склоняла голову и шептала: «таби таби по».

– Зачем ты это делаешь? – спрашивал Энрике. – Зачем говоришь «простите меня», когда рядом никого нет?

– Откуда ты знаешь, анак? – спрашивала бабушка, и в ее глазах загорался огонек. – Они появились здесь задолго до нас, и поэтому стоит быть вежливым и спросить их разрешения, чтобы пройти по их земле. Энканто и деваты – гордые создания, и ты ведь не хочешь их оскорбить, не так ли?

Энрике покачал головой. Он не хотел показаться грубым. Кроме того, ему хотелось увидеть существ из бабушкиных сказок. Возможно, если он будет вести себя учтиво, они выйдут поздороваться. Он даже пытался разглядеть их. Как-то раз он простоял всю ночь в дверях своей комнаты, вглядываясь в темноту коридора, решив, что если подождать, то явится гном и спросит, чего он хочет. Энрике собирался подарить гному пирожки с рисом, которые стащил во время завтрака, и попросить отвести его в банановую рощу, где обитали энканто. И там он собирался заключить сделку.

– Энканто любят хорошенько поторговаться, сынок, – частенько говорила бабушка, понижая голос, словно открывала ему большой секрет. – За твое самое ценное воспоминание они могли бы дать тебе мешок золота. За волосы юной невесты они способны наделить ее блистательной красотой на долгие годы.

Энрике сидел у ее ног, завороженно слушая. Он помнил, как бабушка наклонилась, слегка потянув его за ухо.

– Как-то я слышала о фермере, который отдал энканто свое ухо и взамен получил способность видеть будущее.

Энрике просиял.

– Если я отдам энканто свое ухо, то тоже смогу видеть будущее?

– Зачем тебе видеть будущее, сынок? – Бабуля рассмеялась. – Это же такая тяжелая ноша.

Но Энрике не согласился с ней. Если бы он мог видеть будущее, то смог бы предсказать, когда старший брат Маркос в очередной раз запланирует подшутить над ним. Он раньше других узнал бы, когда мать принесет домой puto bumbong[3], и успел заполучить лучшие куски. А что еще важнее, он выяснил бы, кем станет. Возможно, морским пиратом, у которого есть злобный ручной крокодил, обожающий его и пожирающий всех его врагов…

Будущее Энрике стало бы ясным, и для этого ему необходимо было лишь пожертвовать крошечной частью себя.

Но теперь Энрике принес эту жертву. Или, скорее, кто-то сделал это за него. Он смотрел в зеркало в позолоченной раме, висевшее на другом конце библиотеки, поворачивая голову в разные стороны, а затем перевел взгляд на свои записи и исследования. Он пожертвовал ухом, но будущее не стало отчетливее.

История окружала его повсюду, и все же он не представлял, где же его место в ней. Он чувствовал себя потерянным. За то, что он мечтал оставить свой след в мире, мир оставил свой след на нем и двинулся дальше.

В дверях послышался шорох, и Энрике вздрогнул. Подняв глаза, он увидел Зофью в черном фартуке. Пятна сажи покрывали ее бледные щеки, но по какой-то странной причине это еще больше подчеркивало яркую синеву ее глаз и рождественский румянец. Ее коса расплелась, и сияющие, словно пламя свечи, пряди волос рассыпались по плечам. На мгновение его охватило странное желание прикоснуться к ним, ощутить их, словно блики света на своей коже.

Резко выпрямившись, он едва не рассыпал бумаги, наваленные на столе.

– Феникс, – сказал он. – Что ты здесь делаешь?

– Я закончила работу, – сказала она.

– О… отлично.

Она окинула взглядом комнату.

– Ты еще не нашел что хотел.

Энрике слегка сник. После их вчерашней встречи он искал подсказки по всему дому матриарха, которые помогли бы им узнать, где находится Дом Януса и место проведения Карнавала. Но пока безрезультатно. В другой комнате Лайла считывала все попадающиеся ей объекты, ища подсказку. Гипнос тайно отправился навести справки в Венеции о маскарадном салоне, где можно было бы раздобыть приглашения. Пока что Энрике удалось лишь вытащить с библиотечных полок все книги и картины в рамах.

– Тебе нужна помощь, – сказала Зофья.

Ее слова слегка задели его, однако Энрике постепенно начал привыкать, как Зофья воспринимала окружающий мир. Она никогда никого не хотела обидеть, лишь делилась наблюдениями.

– Да, – со вздохом ответил он.

До Карнавала оставалось всего три дня. Гипнос заявил, что если в ближайшее время им не удастся найти подсказку, где находится Дом Януса или маскарадный салон, тогда их единственный шанс добраться до храма под Повельей – разыскать Северина.

– Мы должны взглянуть в глаза правде, mon cher, – воскликнул Гипнос перед тем, как отправиться в город. – Он всегда знает, что делать и где искать.

Возможно, раньше так и было, но сейчас? Энрике не доверял этому новому Северину и его желаниям. Охваченный жестокими порывами, он представлял, как Северин ждет их в назначенном месте, но они не появляются. Почувствует ли он себя брошенным? Задумается ли обо всем, что натворил, и возненавидит ли себя? Будет ли потрясен? Энрике на это надеялся. Тогда, возможно, Северин поймет, что они чувствовали.

– Что мне делать? – спросила Зофья.

– Я… я даже не представляю, – ответил Энрике, махнув рукой в сторону двух столов, заваленных бумагами и разнообразными предметами. – Я почти все разложил на столах. Подумал, что это нам пригодится. Дом Януса назван в честь римского бога изменений и времени и обычно изображался с двумя головами. Его часто связывают с дверями, так что, возможно, стоит искать ключ? Или что-то, меняющее форму?

Зофья кивнула, подходя к первому столу. Энрике было стыдно признаться ей, что он уже исследовал все предметы в доме. А еще ему было обидно признаться самому себе, что человека, чьей помощи он хотел больше всего на свете, он не хотел бы больше никогда видеть.

Энрике представлял Северина таким, каким он когда-то был… в безукоризненном, сшитом на заказ костюме, жующим стебель гвоздики, оглядывая комнату. У него была просто поразительная способность угадывать, где может таиться сокровище. Энрике с неохотой, но все же восхищался тем, как Северин мог взглянуть на предмет в контексте и выстроить вокруг него целую теорию.

– Сокровище подобно прекрасной женщине, – как-то сказал Северин. – Оно желает знать, что ты готов потратить время, чтобы понять его, прежде чем откроется тебе.

Энрике изобразил, что его сейчас стошнит.

– Если бы я был сокровищем и услышал бы такие слова, то затаился бы на дне океана, где ты никогда бы меня не нашел.

А затем полгода подряд он как попугай повторял эти слова. Северину было не до смеха.

Вспомнив сейчас об этом случае, Энрике почти улыбнулся, однако от этого движения рана на месте уха начала саднить. Улыбка погасла.

– Что это? – спросила Зофья.

Он обернулся и увидел, что Зофья держит небольшую металлическую рамку. Внутри находились пять глиняных осколков, покрытых клиновидными письменами. Случись такое раньше, он благоговейно прижал бы их к груди. Он водил бы пальцем над письменами, представляя, как грубый стебель тростника, вдохновленный идеей своего создателя, придает ей эту форму. Но теперь он просто отвернулся.

– Ассирийская клинопись, – ответил Энрике. Когда Зофья выжидательно уставилась на него, Энрике понял, что она хочет объяснений. Зофья не всегда горела желанием слушать его. Очень часто она просто уходила в разгар его лекций, поэтому он научился ждать, предоставив ей возможность выбора. – Около десяти лет назад Общество Библейской Археологии решило подтвердить некоторые события, описанные в Библии, историческими фактами, особенно потоп.

– Потоп? – переспросила Зофья.

– Известный как Всемирный потоп, – сказал Энрике. – Ной и ковчег.

Зофья понимающе кивнула.

– В 1872 году появилась статья, в которой говорилось о клинописных табличках, обнаруженных в Библиотеке Ашшурбанапала[4] недалеко от Ниневии… – сказал Энрике, взглянув на рамку. – Когда ученые перевели письмена, то нашли еще одно упоминание о потопе. Люди впервые осознали, что были разнообразные случаи «великих наводнений» по всему миру, в разных культурах и традициях. И что это великое событие не было связано с одним народом. Это был революционный подход к вопросу, но с тех пор Вавилонский Орден попытался помешать дальнейшим исследованиям и переводам табличек с письменами.

– Значит, они больше не хотят это доказать? – нахмурившись, спросила Зофья.

– Чем чаще встречается упоминание о происходившем событии, тем выше вероятность, что это не вымысел.

– Полагаю, только если это не противоречит их взглядам на собственную природу, – заметил Энрике.

Он не мог скрыть горечи. Раньше это будило в нем ярость. Он вспомнил эссе, написанное им в университете, где он критиковал подобные практики, заявляя, что это всего лишь попытка подойти к истории с кисточкой и ножницами, и у человека нет на это права. В то время гнев бурлил в нем, делая его почерк неуклюжим и лихорадочным.

Но сейчас он испытывал странное безразличие. В чем был смысл его переживаний? В написании эссе и планах грандиозных выступлений? Заметил бы мир его старания или же право менять мир принадлежало лишь нескольким избранным?

Вавилонский Орден перебирал историю, словно вещи в комоде. Для них культура была не больше чем красивой лентой или блестящим украшением. И были еще люди, вроде Северина и Руслана, способные перевернуть мировой порядок, но только если это отвечало их интересам. И существовал Энрике, застрявший посередине бесполезной стекляшкой, которую они передавали один другому, и существовавший только для вида.

– Их взгляд на собственную природу, – медленно произнесла Зофья. – Возможно, они не знают, как правильно смотреть.

– Возможно, – ответил Энрике.

Он уставился на зеркало в дальнем конце библиотеки. Он не понимал, зачем оно понадобилось здесь матриарху. Зеркало выглядело лишним среди книг и других предметов. И оно не было видно со всех концов комнаты. С того места, где он стоял, оно казалось наклоненным, и в нем отражался вход в библиотеку. Возможно, чтобы следить за теми, кто входит? Сначала они решили, что это вход в портал, но Зофья их разубедила.

И как сокровище пожелает, чтобы о нем узнали? – частенько говаривал Северин, когда дело доходило до поисков. Чего оно хочет, чтобы вы увидели?

Энрике отогнал от себя это воспоминание. Меньше всего ему хотелось думать о Северине.

– Я ничего не нашла, – объявила Зофья. – Ни ключа, ни изменяющегося предмета.

Энрике шумно выдохнул.

– Я так и думал.

– На Изола ди Сан-Микеле ты сказал, что Янус – бог времени.

– И?

– А время не обладает теми же свойствами, что и ключ, – заметила Зофья.

– Ключ был, скорее, свидетельством его власти, – сказал Энрике, взмахнув рукой. – Искусство чересчур относительно, и такие…

Он опустился на ближайший стул, сжав голову ладонями. Гипнос должен был вернуться через час, и ему придется признать свою ошибку. Здесь не было и намека на Дом Януса. Ему придется смотреть на самодовольную улыбку Гипноса, ловить его сочувствующие взгляды и выслушивать разговоры о том, что Северин бы знал, что делать.

– Расскажи мне больше о его власти, – громко произнесла Зофья.

Энрике поднял глаза, раздираемый между раздражением и легкой радостью от мысли, что можно поговорить о мифах и символах. Остальные не интересовались ролью Януса в пантеоне римских богов. И вот теперь Зофья расспрашивала его об этом, когда у него не было желания вести разговоры.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Мастера, создающие карнавальные маски.

2

Прости.

3

Филиппинский фиолетовый рисовый пирог, приготовленный на пару в бамбуковых трубочках.

4

Царь Ассирии.