Сущности. Эволюция

Среди Зрячих у него тоже была команда: сначала одна, теперь – другая, и вот к новым соратникам Игорь пока не мог привыкнуть.

С Палычем и Офелией они понимали друг друга с полуслова. Улавливали настроения и намерения с полувзгляда. Но Офелия пропала в Мельбурне, и после тяжёлого разговора с Палычем Игорю пришлось вернуться домой и продолжить выполнять свой долг. Перед страной и перед людьми, которых они всегда старались защитить от Сущностей.

Игорь привык поступать так, как считал нужным: принципиальный, умный, хитрый, сильный – он никогда не юлил ни перед кем. Возможно, аура уверенности в себе, которую он распространял, влияла на окружающих, но с ним и правда редко кто спорил.

А может быть, не видели смысла спорить с тем, кто часто оказывался прав.

Князев ещё раз коротко затянулся – чтобы не выделяться среди остальных курильщиков.

Сам он курил несколько раз когда-то в подростковом возрасте, но ему не понравился факт зависимости от какого-то там пучка табака, и Игорь отмёл эту привычку, как ненужную в жизни. Тем более, что в его молодости найти хороший табак и, уж тем более, хорошие сигареты было не так уж и просто.

Нужный человек пока не проявлял себя, и Князеву оставалось продолжать слушать и лениво размышлять.

Тем более, было о чём.

Во-первых, странный труп самоубийцы, которого сторонились Сущности.

Во-вторых, выделенный присматривать за Инеем человек уже дважды терял того из виду на некоторое время. На улице. Но Иней не был Зрячим, чтобы уметь отводить глаза.

В-третьих, с новой, стихийно образовавшейся командой надо было начинать нормальную полноценную работу. Точнее – продумать, как сделать из кучки Зрячих с разными способностями и характерами команду.

– А она не хотела мне просто так отдавать, пришлось немного убедить…

Игорь даже не посмотрел в сторону голоса, не дёрнулся, спокойно сделал ещё затяжку и только после этого потушил сигарету, кинул окурок в урну и оглядел одного из двоих мужчин, что сидели на лавочке в трёх шагах от него. Тоже курили.

Князев сразу приметил, что держались они по-разному. Тот из них, что выглядел постарше – заискивающе кивал и улыбался, поглядывая на младшего: невысокого, неказистого, зато одетого явно дороже и стильней. Говорил тоже младший. С особой уверенностью, которая есть у руководителей или привычно богатых людей.

Игорь некоторое время изучал мужчину, а затем подошёл и подсел рядом на лавочку:

– Есть минутка?

Мужчина постарше хотел было уже возмутиться, но младший, поймав взгляд Игоря, только кивнул и жестом отослал подчинённого.

– Вот и славно, – улыбнулся Князев, – а то никак не могу на тебя попасть. Уже начал думать, что ты бегаешь.

Мужчина криво оскалился, выпуская дым Игорю в лицо, и рассмеялся:

– А с чего мне от тебя бегать?

– Откуда ж я знаю?

– Что надо?

Игорь посерьёзнел и, достав телефон, показал «руководителю» несколько фото, с которых смотрели разные девушки – в меру симпатичные, улыбчивые, неуловимо похожие друг на друга.

– Мне сказали, Сестричек видели в городе. Они к тебе приходили?

Мужчина выбил дробь пальцами на своём колене, раздумывая, потом нахмурился:

– Нет. А точно видели?

– Точно. Они одного важного дядю закрутили в клубе и раскрутили на много интересного.

– О… – собеседник Игоря покачал головой. – Опять за старое?

– Они разве прекращали? Только переезжают с места на место или ищут новые заказы.

– А твой важный дядя, думаешь, был заказом?

– Вот у тебя и хотел узнать. Ты, Слушатель, вроде должен слышать, что в городе происходит.

Мужчина криво усмехнулся:

– Они на меня злятся ещё с прошлого раза.

Игорь вопросительно выгнул бровь.

Слушатель пожал плечами, сделал затяжку, неторопливо выдохнул дым, выбросил окурок и продолжил:

– Хотели у моих птенцов остановиться, а я не разрешил. Птенцы были мелкие ещё, они бы потом только в расход…

– Понятно.

Игорь протянул мужчине конверт, и тот его мгновенно убрал куда-то во внутренний карман пиджака. Потом раскурил ещё одну сигарету и серьёзно посмотрел на вставшего Зрячего:

– Я слышал, что в городе не только Сестрички есть.

– Что ещё странного?

– Можно сказать, что у нас тут аншлаг: с твоей-то новостью про Сестричек… – Слушатель затянулся. – Получается, Сестрички – раз. Гадалку встретил один из птенцов – два. И что-то странное творится иногда в центре города. Ощущение, что Сущности иногда пропадают.

– Разбегаются? – тут же уточнил Игорь. Эта новость была не той, которую он надеялся получить, но возможно, могла оказаться ниточкой к странному телу.

– Что-то вроде. Не всегда, и нет какого-то эпицентра, чтобы вычислить, что их пугает.

– Или кто.

– Или кто, – Слушатель тоже встал. – Если что узнаю – передам через птенца.

Князев кивнул, неспешно дошёл до стоянки, сел в машину, посмотрел на ожидавшую его Маргариту и хмыкнул:

– Интересные новости.

– С кем встречался?

– Со Слушателем.

– Кто это? – Маргарита только недавно вернулась из другой страны, где провела последние двадцать лет, и её удивление Игорю было понятно. Выруливая со стоянки, он ответил:

– Городской всезнайка. Сам Зрячий, как ты понимаешь, но без допуска в библиотеку. Впрочем, он там долгое время был, научился всему, чему хотел научиться, и сдал пропуск. Сделал себе карьеру в качестве юридического консультанта, а параллельно создал некий культ имени себя, членов которого зовёт птенцами. Обрабатывает их, показывает фокусы, пристраивает на разные должности, и в итоге его сеть осведомителей есть почти везде. И платят ему многие просто за новости и информацию. Любит менять внешность, потому иногда приходится вылавливать на голос.

– Интересная фигура, – согласилась Маргарита, поправляя тёмные волосы и глядя на проносящиеся мимо дома. – Мне бы такой пригодился там, в Штатах. Что интересного он сказал?

– Он не слышал, что Сестрички в городе, зато сказал, что видели Гадалку, а также упомянул про странное поведение Сущностей в центре. Словно они начинают от кого-то иногда отстраняться. Но вычислить эпицентр он не смог.

– Сестрички… – Маргарита поморщилась. В отличие от личности Слушателя, эта троица была ей знакома и неприятна. – Это они министра обчистили?

– Да, мне как раз фото прислали, пока я шёл к этой курилке, – Игорь принюхался к своему пальто, поморщился и развеял сигаретный запах. – И чего люди находят в этой дурной привычке?

– Каждый своё, – пожала плечами женщина и снова вернулась к делам. – А что ты с ними сделать планируешь? Они всё-таки тоже Зрячие.

– Они нарушили закон, – твёрдо возразил Игорь. – Поймаю – накажу. Надо будет, посажу на пару лет под замок. Запру способности ритуалом.

– Ты его уже пробовал?

– Да, было дело кое с кем другим, – Князев свернул на дорогу к дому и покосился на Маргариту. – Ты же в курсе, что Зрячий – не равно хороший.

– В курсе, – женщина вздохнула, прикрывая глаза. – Гадалка в городе, а записи нет?

– Нет, её не объявляли.

– Ну, могут же у него быть и свои дела, – Маргарита коротко пожала плечами. – А вот разбегающиеся Сущности…

Машина въехала в открывшиеся ворота, Игорь припарковался в гараже, и там же его встретили радостные доберманы. Князев погладил собак, посмотрел на выглянувшего в окно Инея, улыбнулся ему и вместе с Маргаритой вошёл в дом. Иней подошёл ближе:

– Я сегодня получил пять, – дома он старался говорить на русском, и Игорь это стремление поддерживал, хотя всегда подчёркивал, что готов слушать подростка на любом языке.

– Ты молодец! – Маргарита тут же обняла Инея, и тот смутился: он до сих пор считал, что ласка – это нечто, не заслуженное им. Игорь повесил пальто на плечики и убрал в просторный гардероб, хмыкнув:

– Я в тебе не сомневался. Мне звонила твоя учительница, говорила, что ты очень старательно учишься.

– Мне надо много нового узнать, – кивнул Иней и, когда Маргарита, поцеловав подростка в щёку, ушла переодеваться, тихо сказал: – Надо поговорить.

– Давай поговорим, – Игорь тут же перешёл на английский, чтобы Инею было проще. – Что-то случилось?

– Я буду брать дополнительные занятия.

– По какому предмету? Тебе нужно найти преподавателя?

Бес и Бандит сели у ног Инея, преданно глядя на маленького хозяина. Тот неловко потрепал собак по голове и вздохнул, как в воду кинулся:

– Меня учат предсказаниям. Он не сказал, что нельзя говорить, а я не хочу от тебя скрывать.

Игорь прекрасно умел складывать дважды два, потому выводы сделал мгновенно:

– Гадалка.

– Да.

Князев сел на стул, поманил Инея к себе, и когда тот подошёл, серьёзно посмотрел в голубые глаза подростка:

– Спасибо, что рассказал.

– Ты не против?

– Если тебя учит Гадалка, значит, у тебя есть такие способности. Было бы глупо их не развивать. Но если он тебя обидит – скажи, я разберусь.

Игорю на мгновение показалось, что Иней что-то хочет сказать, но тот только чуть насупился и прерывисто вздохнул:

– Будем чай?

Игорь кивнул в сторону машины:

– Да, я там купил разного-вкусного. Принесёшь?

Иней тут же умчался в гараж, и собаки хвостами за ним, а Князев снял пиджак и галстук, занёс в гардероб и, выйдя, сел на стул в столовой.

Внимание Гадалки к подростку настораживало. Но с учётом того, что мальчик был «ценой» Ларниса за информацию, пожалуй, не удивляло.

Игорь сам принял решение усыновить Этана Райма, потому что…

Потому что считал это правильным, и он прекрасно понимал, что может дать подростку. Что он готов дать: безопасность, умение жить в этом мире и постоять за себя. И просто – дом, которого у Инея, выросшего в семье наркоманов, собиравшихся продать его неизвестно куда, не было.

Дом, уют, защиту, силу.

Конечно, Игорю хотелось, чтобы Иней относился к нему как к отцу. Но он ни в коем случае не торопил события – хуже обращения по имени было только принудительное «папа».

Подросток занёс в столовую пакеты с покупками, щёлкнул выключателем чайника и тихо-тихо спросил:

– Ты не злишься?

Игорь мысленно порадовался, что, хотя бы, отучил его выкать.

– А должен?

Иней нахмурился, сел рядом с Игорем и, помолчав, продолжил также тихо:

– Я не знаю. Может быть, я – неправильный. Ты же пригласил меня к себе, как нормального. А я…

Игорь никогда не считал себя несдержанным человеком, но сейчас ощутил настоятельную потребность сперва медленно сосчитать до пяти. Сосчитал. И спокойно ответил:

– Этан, ты – нормальный. Ты можешь заниматься с Гадалкой, можешь начать прогуливать уроки, можешь организовать свою рок-группу или увлечься компьютерными играми – ничего из этого не сделает тебя ненормальным. Я принял тебя таким, какой ты есть: и я отдаю себе отчёт в том, что мы знакомы всего полтора месяца. А это значит, что многие твои поступки, характер и мысли могут оказаться для меня сюрпризом. И для тебя тоже. Если Гадалка говорит, что ты – предсказатель, то это здорово. Если ты окажешься Зрячим – будет ещё лучше. Не окажешься – это тоже очень хорошо. Я не умею говорить всякие нежности и быть хорошим отцом, но я от тебя не откажусь.

Иней отвернулся, и Игорь понимал, что подросток прячет слёзы. Поэтому он, вздохнув, позволил себе то, чего ранее старался избегать, чтобы не напугать. Просто притянул к себе, разворачивая и обнимая.

И это простое и понятное действие неожиданно оказалось последней каплей: мальчик вцепился в рубашку Игоря и разрыдался, выплёскивая всю боль, страх и одиночество, которые скопились в нём за последние годы.

Мужчина, по-отечески крепко и тепло обнимающий подростка, сначала молчал, а потом негромко начал что-то говорить, утешать, поглаживая Инея по спине, он не мешал ему плакать и не обращал внимания ни на промокшую рубашку, ни на пиликающий где-то в холле телефон.

В конце концов, Этан затих, потом медленно разжал пальцы и тут же испуганно посмотрел на Игоря. Ожидая наказания.

Игорь покачал головой и улыбнулся:

– Тебе никогда не надо меня бояться. Я на твоей стороне.

Иней кивнул и молча прижался к Игорю.

Маргарита, спустившаяся обратно, некоторое время просто стояла в стороне, а потом зашла в кухню-столовую и весело спросила:

– Кому чего налить?

Иней обернулся к ней, поспешно вытирая щёки, и улыбнулся, что делал очень редко:

– Чаю.

Андрей откинулся в кресле и несколько минут просто смотрел в потолок.

Его смена закончилась полчаса назад, можно было ехать домой, но они с Ларнисом и Никой договорились пообедать после репетиции певца, и торопиться Андрею было некуда.

К счастью, Лямцев – главврач больницы, где трудился Порохов – ещё месяц назад окончательно закрепил кабинет за Андреем, переведя второго хирурга в другое помещение, и Андрей мог не думать, что кому-то мешает.

Порохов снова посмотрел на экран монитора, где висел открытый текстовый файл – в блокноте, безо всяких автосохранений, – и задумчиво коснулся пальцами подбородка.

Вот уже двадцать минут он составлял «весёлый» список происшествий за последний год. Получалось, что с мая того года у него выдалась жизнь куда насыщеннее, чем за прошедшие десять лет, в которые он уложил учёбу в медицинском университете, ординатуру и работу хирургом. Он не только стал Зрячим и получил возможность видеть Сущности – некую паразитическую форму жизни, которая питалась страхом, провоцировала его и вырастала в опасных тварей – но и…

Потерял девушку, с которой встречался несколько лет.

Нашёл команду единомышленников.

И не только.

Разыскивал (и разыскал) опасную Сущность, достигшую четвёртой категории.

Получил предложение стать заведующим в коммерческой клинике.

И в родной больнице.

Узнал, что теперь должен странному предсказателю, который убивает тех, кто не вернёт долг…

Андрей потянулся к клавиатуре, чтобы дописать ещё один пункт, когда в дверь постучали. Порохов тут же удалил текст и закрыл документ. Это было что-то настолько личное, что ему не хотелось это даже сохранять.

Как нечто постыдное?

– Да?

Дверь открылась, и в кабинет зашла главная медсестра Наина – в больнице её все звали «мама Ина». Она улыбнулась Андрею, села на стул около его стола и вздохнула:

– Я ж по делу.

– Что случилось?

Порохов выпрямился и внимательно посмотрел на маму Ину. У неё были ровные отношения со всеми, и все её любили за жизнерадостный и твёрдый характер: за своих подопечных она стояла широкой грудью.

– Тут у нас новая девочка в офтальмологическом отделении, молоденькая совсем, хочет перевестись в хирургическое. Она пришла куда взяли – чтобы в больницу, а так мечтала оперировать, и говорит, что ассистировала ранее. И сертификат есть даже.

– А я при чём? – если бы не искренне удивлённый тон, вопрос прозвучал бы грубо. – У нас есть завотделения, это же с ним согласовывается.

– Он сказал, что если кто-то из хирургов возьмёт её к себе в команду, то согласится с переводом.

Андрей вздохнул. В последние месяцы его в отделении считали новоявленной звездой, потому что часть пациентов, пришедших по сарафанному радио, настаивали, чтобы операцию делал именно Порохов. Это льстило, да и у Зрячего действительно было больше шансов спасти пациента в случае непредвиденных ситуаций, но и добавляло проблем.

Например, вот таких.

– И ты хочешь, чтобы я её к себе забрал… – он выбил дробь пальцами по столешнице и кивнул. – Давай сделаем так: она придёт ко мне, я её возьму на операцию и посмотрю, готов ли поручиться за неё. А то котов в мешке я не очень люблю.

– Конечно, я ей скажу. Когда?

Порохов взглянул на список плановых операций и дежурств, выделил несколько несложных и написал на небольшом листе даты и время:

– В любой из этих дней. За полчаса до начала пусть ко мне подойдёт. Зовут её как?

– Лиля. Лилия Поплавская, – мама Ина довольно улыбнулась и встала. – Спасибо, Андрей! Если что надо будет – ты только скажи.

– Сначала всё-таки надо, чтобы она себя проявила, а то вдруг я окажусь злыднем и откажусь?

Наина рассмеялась, а Порохов глянул на часы: ещё десять минут и можно выезжать.

После ухода главной медсестры он выключил компьютер, прошёлся по кабинету, а потом собрал рюкзак, который в последнее время таскал с собой, и пошёл на первый этаж, в гардероб для сотрудников.

По пути привычно почистил Прилипал и впервые почувствовал, ощутил, как сила вернулась обратно.

Лазарь гулял по городу.

Гулял третий день, прерываясь на отдых в съёмной квартире – он съехал с отеля – и изредка оставаясь наедине с собой в каком-нибудь укромном парке.

Холод его не беспокоил, и февральские морозы, ударившие, как обещалось в прогнозах, и загнавшие по домам и торговым центрам многих праздно шатающихся, – тоже.

Лазарь любил холод. Лазарь любил жару.

Для него не существовало плохой погоды – ему всегда невероятным образом было комфортно. Разумеется, когда-то давно, когда он ещё умел бояться, он испытывал раздражение от промозглого ветра, от пота при палящем солнце, но это время прошло, и Лазарь не мог не порадоваться, что больше не зависит от причуд окружающего мира.

Иногда он подозревал, что умер тогда.

Но сердце билось, кровь из раны текла, он дышал, пил, ел, после выпитое и съеденное просилось наружу естественным способом, и тогда оказывалось, что он всё-таки жив.

В этом сквере Лазарь сидел на лавочке и рассматривал многочисленных прохожих: час пик, люди бегут с работы по домам, в темноте под фонарями можно выхватить лица, и они тут же исчезают в темноте.

А мужчина искал замену Лизоньке.

Новость про её самоубийство он нашёл не сразу, но нашёл. И крепко задумался: она не казалась той, кто решился бы убить себя. Для этого нужна сила воли, а Лизонька была очень слабохарактерной и ведомой.

Но выяснить обстоятельства её смерти Лазарь никак не мог – он предпочитал не привлекать внимания к своей персоне и порадовался, что с ним больше нет того телефона и той сим-карты, с которой он общался с девушкой.

Мужчина прикрыл глаза, подавив волну дрожи, которая накрыла его: значит, голод близко. Настолько близко, что ему определённо нужно поторопиться с поиском кого-то…

– Ох! – невысокая, симпатичная девушка поскользнулась и упала бы, если бы Лазарь не поймал её в последний момент и не помог встать на ноги. – Спасибо!

Он улыбнулся, оглядывая девушку и почувствовал удивительное единение душ.

– Пожалуйста, будьте аккуратны.

Высокий, статный, обаятельный – Лазарь всегда знал, как очаровать кого угодно, – и потому он чуть склонился к собеседнице и проникновенно спросил:

– Позволите вас проводить? В парке очень скользко.

Она чуть смутилась, даже в свете фонарей мужчина заметил скользнувший по щекам румянец, и несмело кивнула:

– Да, если вам это по пути…

– Ян, – он галантно предложил ей руку, и она несмело улыбнулась в ответ:

– Красивое имя. А я Эля… Элла, но меня все зовут Эля.

Снег падал и искрился в свете фонарей, а Лазарь, идя по улице думал, что Судьба благосклонна к нему.

Эля.

Элечка.

Ларнис сидел в ресторане и болтал соломинкой в своём коктейле, разглядывая Нику. Коктейль был безалкогольный, лёд ещё не успел растаять и потому весело булькал в высоком стакане, а девушка, нахмурившись, что-то читала в телефоне, потом быстро писала.

Веронику Андрей встретил несколько месяцев назад в своей же больнице, когда та рассказывала об увиденных Прилипалах кому-то в палате (Сирена не запоминал, кто там был). Потом рыжую улыбчивую девушку восемнадцати лет навестил вездесущий Чёрный, рассказал, что она – Зрячая, и заодно сделал Порохова её тренером, когда Ника приняла решение бороться с Сущностями.

Самому Ларнису Ника нравилась: яркая, живая, очень старательная, перспективная артистка, на своём человеческом уровне, конечно. Сирена взял её во вновь созданную труппу и пока ни разу не пожалел. Вероника бросила учёбу в университете, куда её заставила поступить мать, нашла подработку, готовилась поступать этим летом в театральный и при этом ещё успевала и в библиотеке учиться, выполняя задания Андрея, и мотаться на репетиции к Ларнису.

Сейчас она была расстроена, и Ларнис загадал: если в течение пары минут не придёт Андрей, то он всё-таки спросит у девушки, в чём дело.

– Привет!

Андрей появился на шестьдесят пятой секунде, повесил куртку на вешалку и сел за стол. Тепло улыбнулся Сирене и Нике, девушка робко улыбнулась в ответ, и Ларнис едва успел скрыть смешок. Они с Андреем так и не поняли, чьё внимание Ника ревнует сильнее: Порохова или Сирены.

– Как сутки?

– Никто не умер, и это уже победа, – Андрей взял меню, внимательно изучая, потом сделал выбор, дождался официанта, заказал и посмотрел на собеседников. – А у вас как?

– Потихоньку, – Ларнис закончил играть с коктейлем и решил, что его можно уже пить. – Я сегодня придумал концепцию концерта, в апреле буду стартовать с ним. Обкатаем тут, в Москве, а потом на гастроли.

Порохов кивнул:

– Это очень хорошо, нагло буду надеяться на контрамарку. Или как там она называется?

– Все свои будут с приглашениями, – лукаво посмотрел на Андрея Ларнис. Сирена вообще чувствовал себя постепенно оживающим, после долгих лет закрытости ото всех, кроме подобных ему существ. Но их было слишком мало, и они были слишком… заняты, чтобы быть с ними часто. И так, как того иногда хотелось.

– Ловлю на слове! А для Зрячих версия будет?

– Обойдутся, не в этот раз.

Андрей хмыкнул и посмотрел на Нику:

– Что у тебя случилось?

Девушка вздрогнула: она снова ушла с головой в телефон, и вопрос застал её врасплох.

– Я… Ругаюсь.

– С кем? – Ларнис решил, что теперь ему можно удовлетворить своё любопытство.

– Да тут из бывшей группы в универе написали, там у препода дочка самоубилась, ему все скидываются, меня звали поучаствовать. А у меня денег лишних нет, ну и я уже отчислилась, да и…

– А давно самоубилась? – подобрался Андрей, и Ларнис прямо увидел, как тот, словно охотничий пёс, втягивает носом воздух в поисках следа.

– Да вот на днях. Таблеток наелась или ещё что. А я… Ой. Это ж не та, что рядом с Ларнисом жила?

– А вот не знаю. Я не верю в такие совпадения, но чего только не бывает… – Андрей кивнул на телефон Ники. – Есть фото?

– Сейчас найду. Или имя хотя бы…

– Как зовут препода? – уточнил Ларнис.

– Его? А, сейчас, Сергей Ефимович. Болотов, кажется.

– Она, скорее всего, – Андрей помолчал, пока официант расставлял заказанное Никой и Ларнисом на столе, и покачал головой, – но что это нам даёт? Скорее всего, от него мы не получим ничего, что не сможет добыть Игорь.

– Ника сходит на похороны. Когда они?

– Завтра, – тихо пискнула девушка, понимая, что, кажется, в неё прилетело заданием.

– Вот завтра и пойдёшь. Я тебе дам конверт с деньгами, а ты заодно посмотришь, будут ли на ней Прилипалы, и проверишь, нет ли ещё на ком-то такого эффекта, – решил Ларнис, опережая Андрея. Порохов тихо фыркнул:

– И нечего читать мои мысли.

– А я ещё не научился, – Сирена, не сдержавшись, снова улыбнулся, и вся серьёзность слетела с него, подобно шелухе.

– Боюсь думать, что будет, когда научишься.

– Гарантирую: это будет весело.

Ника, которая снова что-то набирала в телефоне, хмыкнула:

– В общем, я напросилась прийти завтра на похороны от группы. Сказала, что деньги наличными есть, потому сама и передам. Так, а что именно надо смотреть с Прилипалами?

Андрей, дождавшись своего заказа, вздохнул и быстро рассказал всё, что они успели узнать о странном самоубийстве Елизаветы. Ларнис в это время размышлял, из-под полуопущенных ресниц разглядывая хирурга.

Кажется, придётся действительно сходить к соплеменникам и там поспрашивать, не встречал ли кто-то такой эффект?

И если не встречал, то… Что это может значить?

Ника проводила долгим взглядом уезжающую машину, в которой остались Андрей и Ларнис, и тихонько вздохнула.

Снова пошёл снег: крупный, липучий. Он создал вокруг Ники ощущение метели, потому что небо потемнело, надвинулось, высыпало из себя снежинки. Девушка быстро забежала в подъезд, не стала дожидаться лифта, бегом поднявшись на шестой этаж простой панельной девятиэтажки, и уже у самой двери достала ключи. Мельком глянула на время: половина пятого, значит, мама точно на работе.

Ника открыла двери, разулась и аккуратно повесила пуховик на крючок в прихожей. Вздохнула теперь более громко, разглядывая привычную с детства маленькую двушку: обои давно пора менять, линолеум на полу волнуется уже слишком сильно, потолок… После того, как их залила сумасшедшая тётка сверху, потолок тоже не радовал. Мебель обновить бы: она, конечно, крепкая, советская ещё, но настолько облупленная…

Приводить сюда друзей Нике было стыдно. Но она прекрасно понимала, что мать делает всё возможное, чтобы им жилось нормально, и не злилась на неё. Разве что иногда, когда мама пыталась диктовать, как Нике жить.