– Все-таки ты девочка с характером, – с досадой произносит. – Это несколько осложняет ситуацию.
– Да о чем вы? Отойдите и дайте мне пройти!
– Куда? – насмешливо фыркает он. – Сейчас остальным не до тебя, Насть. Ты уже выросла, а значит, больше не нуждаешься в родительской защите.
Судорожно оглядываюсь по сторонам, но как назло тут нет ничего, что могло бы пригодиться для защиты. Я отлично помню тот ужас и беспомощность в прошлый раз, и сейчас совершенно точно не хочу повторения. Пусть Лаврентьев и один, но он – взрослый, крупный мужчина. Так что весовые категории у нас однозначно разные.
– Уходите или я закричу, – предупреждаю, выставляя перед собой руку.
– Ты зря меня боишься, Настя. Я не собираюсь причинять тебе вред. Наоборот, покажу, что меня как раз не надо бояться, – увещевает он таким голосом, словно уверен – я сдамся. Пойду на поводу его убеждений.
– Я не хочу! – твердо произношу. Но для мужчины мой ответ оказывается спусковым крючком. И вместо того, чтобы отступить, он окончательно сокращает расстояние, перехватывает мои запястья и прижимает те к стене.
– Нет! Не надо! – в отчаянии говорю, захлебываясь слезами. – Не надо…продолжение завтра утром
Лаврентьев успевает ко мне прикоснуться, но почти тут же отступает назад. А я не сразу понимаю, что делает он это не по своему желанию. Даже наоборот – его фактически силой отталкивает от меня Егор.
Евгений возмущается, дергается.
– Руки от нее убрал! – рявкает Романов. – Или зубы лишние есть?
– Да ты! Ты вообще, что ли, охренел!?
Кидает на меня злобный взгляд.
– Она сама не против!
Отчим переводит на меня взгляд. Мне так страшно, что он сейчас и правда решит, что этот козел говорит правду. Но у меня не выходит даже звука произнести. Я немею, совсем как в тот вечер.
– Очень в этом сомневаюсь, – угрожающе мрачно делает вывод Егор. – Еще раз протянешь к ней руки…
– И что? Ты ей кто? Жаришь ее мамашу, вот и вали к ней! – скалится Лаврентьев.
На шум, наконец, выходят и остальные – мама, Андрей. Даже тетя Катя.
– Что тут происходит? – Спрашивает она. – Женя? Егор?
А потом, конечно же, все взгляды сходятся на мне.
– Уйми своего жеребца, – выплевывает Лаврентьев моей маме. – Или намордник надень, если нравится спать с этим бешеным псом.
– Мам… – тихо шепчу, видя с каким разочарованием она смотрит на меня.
– Настя, что случилось?
Она подходит почему-то не ко мне, а как раз к Лаврентьеву.
– Жень, ну, молодая еще. Не злись.
Замечаю Мишу, который тоже показывается в дверях, и вот он-то единственный, кто подходит ко мне. Заглядывает в глаза.
– Хочешь уехать? – тихо спрашивает.
– Да, пожалуйста, – едва не плачу. Он ободряюще улыбается.
– Иди забери вещи. Я машину прогрею пока.
– Настя! Куда ты? – возмущается мама, когда я прохожу мимо.
– Домой поеду. Учеба, мам.
– Ты что, мы сейчас собирались твое совершеннолетие отметить!
Оборачиваюсь и тут же сталкиваюсь взглядом с ее протеже. Неужели она и правда хотела меня ему подложить?
– Считай, что ее срочно вызвали, – вмешивается Миша.
– А ты вообще бы не лез, куда не просят! – возмущается она. – Это моя дочь, слышишь? Ты кто вообще здесь такой? Выкормыш!
– Лана! – вдруг вмешивается дядя Вова, который оказывается тоже успел подтянуться ко всем.
Мне становится физически плохо от происходящего и той агрессии, что пропитывает пространство. Поэтому я сбегаю на второй этаж за вещами.
Обидно ли мне? Безусловно. Больно. Теперь-то становится понятно, зачем мама так настойчиво тащила меня сюда, зачем все эти процедуры. Неужели она правда решила, что я соглашусь на подобное?
А главное, зачем? Разве я так много прошу от нее?!
Когда спускаюсь вниз, меня ждет только Миша.
– Я готова, – говорю, подойдя к нему. – Но могу и сама до автобуса…
– Настя, не пори чушь, – морщится он. – Идем, еще успеем проскочить пробки.
Он приобнимает меня, а я явственно чувствую чей-то взгляд. Оборачиваюсь раньше, чем успеваю подумать – стоит ли.
В дальнем конце коридора Егор. Наши взгляды встречаются. Кажется, этот миг растягивается в минуты. Не понимаю, что вижу во взгляде мужчины. Но и отвернуться первой не могу.
– Насть?
Голос брата приводят в чувства.
– Да, извини.
На улице очень морозно. Я кое-как оделась, и Миша неодобрительно цокает языком, а затем подгоняет, чтобы не успела замерзнуть. Каждую мою поездку сюда нельзя назвать приятной. Но впервые я покидаю это место с таким осадком. Равнодушно смотрю в окно, пытаясь найти оправдание маме.
– Как дела в учебе? – спрашивает Миша.
– Нормально.
