– Я не вижу дороги! – встревоженно округлив глаза воскликнул Гриша, и попытался выглянуть из-под руки, но рука настойчиво преследовала его лицо.
– Да пёс с ней! У нас тут дружба рушится, а ты всё о вечном! Неужели ты не видишь, что наши дороги расходятся быстрее, чем мы едем?
Они пролетели на красный. Где-то мелькнуло дерево, бахнул клаксон, завизжали тормозные колодки. Гриша вильнул вправо и быстро пожал спятившему руку.
– Ну вот и славно, – откинулся обратно Артём и, приподняв бровь, осуждающим взглядом пробежался по своему водителю. – Да и оденься как-нибудь полегче: лето всё-таки.
– Приехали, – доложил Гриша, притормозив возле старой нотариальной конторы, которая располагалась на первом этаже невысокого жилого дома.
Это было очень ветхое, наспех слепленное из депрессивно-серого кирпича строение, чьи утомлённые стены безмолвно веяли безысходностью. Невольно складывалось ощущение, что этот дом уже полвека выкуривает из своих тщедушных жителей всю жизненную энергию. Своими узкими коридорами с облезшими и распухшими стенами, лишает их самой жизни во всех её красках и проявлениях, обрекая жильцов на жалкое, не имеющее никакой цели каждодневное существование.
– Мда-а, ну и дыра, – пренебрежительно поморщился Артём, прислонившись к окну. – По сравнению с этим местом, убойная яма выглядит не так отторгающе, – он устремил взгляд в зеркало заднего вида, чтобы увидеть лицо водителя в строгом костюме. – Ты уверен, что мой путь к звёздам начинается в этом убогом месте?
– В «этом убогом месте», – устало вздохнув, повторил Гриша, – по документам всю свою сознательную жизнь прожил Ваш отец, занимаясь ремонтом обуви. Поэтому он решил придержаться легенды и оставить завещание именно здесь, – положив руку на сиденье, повернулся он. – А ваш огромный участок с особняком по документам – полузаброшенный приют для бездомных, на реставрацию которого государство ежегодно выделяет деньги. Раньше выделяло.
– В таком случае, это приют для бездомных денег! Поразительная страна! Я даже не удивлён, что ты всё это знаешь. Не зря же ты шофёр с тремя высшими, – ухмыльнулся Артём, выходя из машины.
Гриша спокойно покачал головой в знак согласия, затем, опустив тонированное стекло, сказал:
– Артём Александрович, вы бы заканчивали со своими тусовками. Поймите: тех связей и влияния, которое имел ваш отец, у вас нет – один неприятный инцидент, и…
– Гришаня, – раздражённо фыркнул Артём, выпрямившись в плечах, и слегка откинул голову назад, – твоя задача давить на педали, а не мне на голову, окей? Жди здесь! – не оборачиваясь, крикнул он, шлёпая сланцами по практически разложившимся до основания бетонным ступенькам, из которых торчали куски арматуры.
Он посмотрел на косую, облезшую вывеску «Нотариусы» и открыл дверь.
Зайдя в кабинет, Артёму сразу же бросились в глаза две нерасторопно разговаривающие фигуры за длинным столом на фоне бледно-жёлтых обоев с какими-то серыми пятнами, отдалённо напоминающих бабочек. "Мерзкое зрелище, – не скрывая своего отвращения, подумал он, – и кому только в голову могло прийти повесить здесь такие обои? Ну ничего, сегодня мой день, и ни что мне его не испортит!"
Само помещение было необычайно маленьким и узким. Тут в буквальном смысле не хватало воздуха. Солнце жарило и душило, а здесь всего два настольных вентилятора, работающих вполсилы. Между стеклянным шкафом и кулером тикали часы советского образца, а на подоконнике, среди незамысловатых растений и кактусов, выдыхал пар через пластиковый носик закипевший чайник.
– Здрастье, – насмешливо проговорил он старушке с пышной причёской, сидящей за т-образным столом, прямо напротив окна.
– Юноша, а вы кто? – через очки гнусаво возмутилась она, шебурша упаковкой с зефиром. – Здесь нотариусы, а не сауна.
– Хе-хе, во дают! – блеснул тремя золотыми зубами чумазый доходяга с редкими зализанными волосами, сидевший напротив своей собеседницы.
На нём была рубашка в клетку с коротким рукавом.
– Вот оно как? А я думал, что сюда бомжи умирать приходят, – смотря сверху вниз, оскалился Артём. – Спасибо, что пояснили, – иронично поклонился он.
– Ишь, какой! – недовольно просипел мужик, повернувшись к нему. – За такие слова можно и в зубы получить, – грубым голосом пригрозил он и повалил свой огромный кулак на изношенный стол.
– А я смотрю: ты уже с этим сталкивался. Мой тебе совет: на солнце не улыбайся, а то люди слепнут.
– Ах, как не стыдно! – ошарашено подпрыгнула бабуля в потрёпанном сине-сером сарафане.
– Что!? Да я тебя… – он начал было подниматься, но Артём резким движением усадил его обратно.
– Не бузи, отец, я здесь по делу, – спокойно проговорил он, усевшись на стул напротив мужика в рубашке. – Мне завещание полагается, и это не какой-нибудь старый диван где-нибудь в Соловце, – Артём ткнул пальцем в мужика, – а целое состояние, вы представляете? – он высокомерно окинул взглядом присутствующих, откинувшись на спинку деревянного стула.
– Дать бы тебе в рожу за такие слова, да ты же сразу в милицию побежишь.
– А тебе, разве есть что терять?
Мужик в рубашке прекрасно понимал, что перед ним сидит какой-то недалёкий, но весьма состоятельный молодой человек, иначе бы он так себя не вёл. В миг он осознал собственную беспомощность и ничтожество перед богатым ребёнком, и ему стало грустно.
– Так, молодой человек! Выйдите вон! – взбунтовалась старушка. – И не…
– Не советую, – с угрозой посмотрел на неё Артём. – По-моему, это вы мне сегодня телефон разрывали.
– Фамилия? – спросила она, приподняв левую бровь.
– Завадский.
Старушка принялась водить ручкой по какому-то листочку и, остановившись на нужной фамилии, хмуро ответила:
– Всё верно, – протянула она, допивая свой обеденный чай. – Но подождите, пожалуйста, снаружи, у меня вообще-то клиент, – она кивнула в сторону пожилого мужчины.
– Гм, – гордо выпрямился тот.
– Итак, Семён Валентинович, на чём это мы с Вами остановились?
– А, так это… гараж внукам хочу завещать, – поспешил ответить Семён Валентинович.
– О Гос-по-ди, – пренебрежительно закатал глаза Артём и, сняв с шеи блестящую цепь, бросил её перед Семёном Валентиновичем. – Послушай, Семён, если ты сейчас уйдёшь, можешь оставить её себе.
– Вот ещё! – обиженно фыркнул он. – Мы вообще-то с Раисой Павловной, – он почтительно улыбнулся ей, а та добродушна кивнула в ответ, – на двенадцать часов договаривались.
– Сёма, – раздражённо почесав брови, вмешался Артём, – она из белого золота. Тебе на десять гаражей хватит.
– А… ну… это… – выпучил глаза Семён и сунул цепочку себе в карман, – Раиса Павловна, вы свидетель.
– Конечно, голубчик, можете даже не переживать по этому поводу.
– Я к вам тогда завтра зайду, а то мне ещё на работу надо, – слегка прихрамывая и шоркая по старому линолеуму, поспешил удалиться Семён Валентинович.
– Хорошо, будьте здоровы, – вежливо сказала Раиса Павловна.
– До свидания, – растерянно пробормотал он и, поймав на себе недовольный взгляд Артёма, быстро исчез в дверном проёме.
– Так, Завадский… Завадский, – бормотала Раиса Павловна, выискивая в шкафу нужные бумажки. – Угу, вот оно, – она достала из шкафа бумажный конверт и села на место. – По воле вашего отца, конверт с завещанием должен быть распечатан и зачитан ровно на семнадцатый день…
– Да-да, после его смерти, – безразлично помахал рукой Артём.
Она возмущённо посмотрела на него, оттопырив бровь, но отвечать ничего не стала, посчитав это бесполезным. Раиса Павловна распечатала конверт и вынула из него девственно-белый лист бумаги, в центре которого просвечивалось всего пара предложений, написанных от руки.
"Всё сыну… – воображал Артём. – Нет, не так. Слишком коротко… Хм, а може-ет так: Сын, ты был для меня единственным и неповторим – всё тебе. Ну или: сынок, прости меня, козла старого, что никогда не уделял тебе внимание, надеюсь, нажитое мной искупит это недоразумение".
Артём не слышал, что Раиса Павловна уже успела зачитать завещание, потому что сейчас он представлял, как безуспешно пытается потратить все деньги отца, а они всё не заканчиваются и не заканчиваются…
