Викина мама серьезно кивнула.
– Да. И мне. Простите меня. Знаете, мы ведь не разговаривали почти три года. И если бы не вы… если бы вы не сказали, что она умирает, что она – действительно! – умирает, мы бы… и не успели. Я была бы слишком занята. Я пыталась бы отбивать ее у смерти. Я бы злилась – на жизнь, на нее, на вас. Я и злилась. Но в новогоднюю ночь что-то случилось. Может, чудо? Не знаю. Но мы будто встретились – первый раз за много лет. И теперь у меня есть… осталась эта ночь. А ведь ее могло не быть. Да возьмите же! – она с силой впихнула в его ледяные пальцы шар, круто развернулась и быстро пошла прочь.
Борис успел заметить, что она вытерла глаза и щеки, ее смешные плечи казались еще больше в толстой короткой куртке; она шла, не оборачиваясь, ускоряла шаг, наконец, почти побежала, а Борис все стоял на месте.
Рука потеплела.
Он поднял шар к глазам и встряхнул.
Метель кружила и кружила, а Борис не опускал шар, пытаясь разглядеть лицо девочки в красном шарфе.
Василий Тучин.
СЛУЧАЙ С ПРОСВЕТЛЕННЫМ МОЛОКОМ
Ирине кто-то сказал, что женщины ближе всего к просветлению во время родов. Если соблюдать принцип недеяния, то есть прекратить делать лишнее и позволить вещам и самому себе происходить самим по себе, тогда все само и случится. Ведь просветление – это узнавание без узнающего и действие без действующего. Никаких суперспособностей не дает и не требует. Только забеременеть и родить. А если роды пройдут сами собой, то и мать, и дитя враз станут просветленными. Первая часть прошла на ура, хоть и муж Игорь потом суетился, делал много лишнего, в общем, мешал процессу недеяния. Зато родить можно без него.
* * *
Гуру психоведических практик, просивший звать его Поче Минг Счи, или попросту Понче, полулежал на белом кожаном диване, пил, судя по запаху, вкуснейший кофе с корицей и слушал без особого интереса рассказ Ирины. Разделявший их журнальный стол из матового стекла представлялся ей ее непросветленным сознанием.
– Понимаете, Понче, неделю назад случилось нечто. Я сидела дома за столом и занималась макраме: хотела украсить зеркало в прихожей. Неожиданно за окном хлынул счастьем дождь.
– Почему счастливый? – спросил Понче и поставил белую фарфоровую чашку на блюдце.
Ирина ждала подобного вопроса и улыбнулась, проведя рукой по газовому шейному платку. Сидевший рядом муж Игорь неодобрительно смотрел на нее и скрипнул стулом. Но поведение супруга нисколько ее не смущало: пусть поймет, что без жертв идеальный ребенок не родится.
– Сейчас все объясню, – Ирина продолжала улыбаться. – Я скорей выбежала на улицу и увидела пляшущую радугу. И пока я на нее глядела, пришло понимание, что мое «я» исчезло. Не знаю, в радугу, что ли, улетело… Я сбросила обувь и стала отплясывать прям по лужам. В них отражалась радуга, значит, я плясала на радуге. Ну это прям как кино про меня, но от меня не нужно никаких усилий в происходящем.
– Ей через неделю рожать! Она могла простудиться или еще что-нибудь, – Игорь явно хотел, чтобы Понче его поддержал.
– Нет, не могла, – Понче закинул ногу за ногу.
– Не понял, – Игорь порозовел лицом.
– И не поймете. Ведь вы же не медитируете, считаете мои практики фигней. То, что произошло с вашей женой – это как раз то, чего вы хотели, – но только наоборот!
– А что я хотел? – Игорь, наверное, подумал, что ему перекрыли кислород.
«Ничего, сговорчивее будет», – решила Ирина.
– Значит это просветление? – Ирина заметила дрожащие нотки в своем голосе. На всякий случай она потерла языком зашершавевшее небо.
– Безусловно. Поэтому вам, Ирина, следует скорее лечь на сохранение.
– Вот и я о том же! – обрадовался Игорь, – я уже договорился с самым лучшим центром.
– Был бы рад согласиться с вами, но тогда мы оба оказались бы неправы, – провозгласил Понче и встал. – Надо сохранять не ребенка, а просветление, поэтому ложиться нужно не в больницу, а к нам. Тогда мы сможем сберечь все.
– Ну это ваще… – Игорь тоже встал, и для Ирины тут же прозвенел звоночек: муж с взбесившимся лицом сжимал и разжимал кулаки.
– Игорь, успокойся, ради всего святого, давай я сама попробую во всем разобраться. Подожди меня, пожалуйста, в приемной. Ты же не хочешь, чтобы я прямо сейчас начала рожать?
Игорь плюнул гневным взглядом в Понче и вышел из кабинета. И только тут Ирина заметила, что у гуру запачкан желтком массивный подбородок.
«Игорю на завтрак одной яичницы было мало, больше еды – больше добра», – подумала Ирина.
* * *
– Как ты могла, как ты могла! – дома Игорь отпустил гнев на свободу: кричал и топал ногами. Потом смотрел на Ирин живот и извинялся. А когда смотрел на ее улыбку, опять кричал. Ирине это надоело:
– Уходи, Игорь, я больше так не могу.
– Ладно, пойду пройдусь по парку. Может, успокоюсь.
– Нет, совсем уходи.
Тут Игорь не выдержал, подошел к лежащей на кровати Ирине и влепил ей пощечину.
Ирина молча встала, открыла шкаф, достала дорожную сумку и стала собирать мужнины вещи.
Он еще час мучил ее сопливыми извинениями, но, наконец, отстал и ушел.
– Понимаете, – учил Ирину Понче, – ваш, с позволения сказать, супруг не понимает, что произошедшее с вами – истинное чудо. Бывает, люди по десять лет медитируют и ничего. А вы всего за девять месяцев достигли просветления. Невероятно! Чудо надо беречь. Тем более, что есть шанс родить просветленного ребенка. А это вообще один шанс на миллиард. Не упускайте его!
* * *
Каким-то образом Игорь смог дозвониться до Ирины сразу после родов.
– Поздравляю, – сказала Ирина, – у тебя родился сын. Пять сто вес и пятьдесят один сантиметр рост.
– Ого! – удивился Игорь, – да у нас богатырь! Ты все-таки у них, а не в роддоме?
– Игорь, давай не будем.
– Кстати, я тут выяснил: у них одна тетка тоже очень хотела родить просветленного ребенка. В результате родила мертвого, но зато просветленного. А твой гуру от нее это скрывал.
– Я тебе не верю.
– Напрасно. Давай я вас заберу скорей.
– Нет, не надо. Мне тут хорошо. Больше не звони, не надо. Мне пора медитировать.
Ирина положила телефон на прикроватную белую тумбочку.
* * *
– Где же мой Тиша? Несите его ко мне скорей! Его же пора кормить, наверное, – Ирина обратилась к помощнице Понче Нине.