Сюрприз для рыжего

Глава 10

Я веду пальцем по татуировке Лешего, то появляющейся, то исчезающей в мерцании гирлянды. Это пара коньков, хоккейные ворота и клюшка на фоне леса. Конечно, у хоккеиста должен быть хоть один рисунок, посвящённый делу его жизни.

– Нас трое с такими татушками. Лис, я и ещё один парень из Оттавы, Марк. Набили почти сразу, как нас задрафтовали в Ванкувер. Всё время ходили и щипали друг друга, боялись, что сон.

– Это сразу после молодёжки?

– Ага. Прямиком из Уфы. Там мы с Никиткой подружились. И с Димасом Резамовым, ты его видела.

– Оо, да, Маша рассказала про ваше доблестное поведение, когда вы участвовали в квест-хорроре!

Лёша прихлопывает лицо и ржёт.

– Клянусь, мне ещё никогда не было так страшно, а я ведь вырос на промзонах! В Омске! Блин, там такие забулдыги иногда попадались, и мы тогда ещё не знали про существование зомби! Господи!

Он поворачивается ко мне, и я бодаю его головой.

– Чего ты ещё боишься?

– Что я так и не узнаю разгадку тайны перевала Дятлова? Что получу травму и не смогу играть? Что мама не встретит меня в следующий раз? Что девчонка, которая мне нравится, так и не даст…

Я поднимаю бровь.

– …знать, что я ей тоже действительно нравлюсь?

– Ты мне нравишься, дурак. Это-то и опасно. Если мы с тобой начнём спать, я в тебя влюблюсь. Научно доказано, мужчины, которые дарят нам оргазмы, влюбляют в себя похлеще приворотного зелья.

– Как жаль, что ты не помнишь про оргазмы из той нашей ночи…

Леший пялится на мои губы, а я смотрю на его лицо, переливающееся цветами гирлянды. Оно то исчезает, то появляется из темноты, черты искажаются в дёрганом свете, являясь то горестными, то дьявольски-сардоническими. Стараясь абстрагироваться от неровного освещения, изучаю его линии: высокий лоб, крупную родинку над бровью, кривоватый, явно неоднократно поломанный нос, полные приоткрытые губы, длинноватый подбородок, скрытый под густой бородой. Я не вижу сейчас его веснушек, но они точно там, усыпают каждый сантиметр его кожи.

– Иди спать Викец.

– А ты? – Спохватываюсь. Надеюсь, это не прозвучало, как приглашение.

– Я в гостевую спалью. Утром вылетаем в Питер, вернусь послезавтра. В четыре за мной заедет автобус. Кстати, мне нужен новый пароль от дверного замка и доступ к идентификации по лицу, чтобы открывать подъезд.

Деланно ворча, сообщаю ему четыре цифры и настраиваю через приложение возможность входить в дом, моргнув перед специальной камерой у двери. По сути, я даю ему ключи от своей квартиры.

– Вообще никаких шансов, что ты съедешь отсюда?

– Я мог бы тебе наврать, что меня затопили соседи сверху и мне негде жить, но ты ведь не поверишь?

Улёгшись в постель, слышу, как Леший ходит в гостевой санузел, мурлыкая что-то себе под нос, потом возится в холле, гремя своим огромным баулом, а вскоре проходит во вторую спальню и затворяет дверь. Мне дико хочется пробраться туда и улечься под большой и тёплый бочок. Я даже поднимаюсь с постели, прохожу ко второй спальне и встаю перед дверью, положив пальцы на дверную ручку, но не решаюсь войти.

Утром следующего дня Лёши уже нет дома.

Вечером я чуть ли не впервые за полгода включаю телевизор, ищу спортивный канал и попадаю на игру между командой Лешего и питерцами.На работе я сдаю отчёт о своей командировке, делюсь последними новостями о нашем голландском офисе, вываливаю сувенирку, переданную заказчиком, – огромным производством, которое снабжает своей продукцией цветочные магазины по всему миру.

Немного погуглив, разбираюсь, что уже начался второй период и схватка между противниками происходит нешуточная. Счёт пока сухой и москвичи то и дело бросаются в атаку. Комментатор явно неравнодушен к игре Ника Лисовского, который, как хищная рыба, выныривает то тут, то там, формируя из противников завихряющийся клубок. Леший следует за ним, тесня игроков-соперников, ассистирует при вбрасывании, прикрывает спину своему капитану.

В какой-то момент здоровенный полузащитник питерской команды грубо накидывается на Лиса, практически вбивая в бортик и плексигласовый экран, отчего у того отлетает клюшка и съезжает набок шлем. Вся наша команда бросается ему на подмогу, следом подлетают соперники и на льду завязывается драка. Лёша вытаскивает из толпы агрессора и впечатывает спиной в бортик, совсем как до этого он отбрасывал в моей квартире Алана. Хоккеисты обмениваются взглядами, и, возможно, репликами, после которых они синхронно срывают с себя шлемы, скидывают краги, вцепляются в вороты джерси и начинают натурально избивать друг друга огромными кулачищами.

Разнимавшие других спортсменов судьи в чёрно-белых рубашках пронзительно свистят, один из них подкатывает к драчунам и назначает штрафы. Сплюнув на лёд, Леший собирает свои вещи и катится к скамейке провинившихся. Обидчик отправляется следом, на свою сторону штрафников. Камера крупно выхватывает лицо Лёши. Он отирает разбитые губы, снова сплёвывает, скалит зубы и бросает смертоносные взгляды в сторону своего противника. Это совсем не тот мягкий и согласный со мной во всём обормот. Это машина для убийства.

Глава 11

– Прости, что так с Псковом получилось, я практически был уверен, что это она, – Семён чешет бровь, заправляет за ухо сальную прядь.

Я сижу в его каморке на краешке старого, пропахшего кожным жиром дивана. Уверена, Сёма спит на нём, когда не хочет идти домой, к авторитарной и подавляющей матери. Воочию я её не видела, но много раз слышала, как Сёма дёргается при её звонке и выбегает из каморки, нервно бросая в трубку: «Да, мамуль?» Почему я уверена, что он живёт с мамой? Ну а кто будет складывать мужику под сорок обед в пластиковый контейнер с красными розочками на боку?

– Знаешь, я тоже почти убедила себя, что она нашлась. Пофиг на походку и голос, вдруг травма или потеря памяти. Как в фильме «Человек за бортом», знаешь? Упала, ударилась головой, полностью забыла, кто она.

– Она ведь может быть и не жива, ты же понимаешь, Вик?

Семён ступает на тонкий лёд. Мы уже неоднократно говорили на эту тему, и я не желаю слышать об этом. Да, он проверяет доступные ему базы данных неопознанных трупов, я сдала образцы ДНК, но не могу даже думать о том, что мама мертва.

Смотрю на своего сыщика исподлобья, и он отводит взгляд.

Сёма идеальный частный детектив: среднего роста, рыхловатый, с мышиного цвета оттенком волос и глаз. Слепое пятно. Такого даже под дулом пистолета не вспомнишь. Будет проходить рядом – сольётся с окружающей обстановкой. В отличие от киношных героев, скачущих с пистолетами по подворотням, да ведущим наружную съёмку из тонированного авто премиум класса, Семён в основном рыщет по архивам, базам данных МВД, реестрам актов гражданского состояния: родился, женился, развёлся, умер.

В целом, все источники открытые, но иногда он все-таки нанимает исполнителей в даркнете – взломать базу данных какой-нибудь доставки, чтобы узнать, куда и на какую сумму неверный муж заказывал обед, букет или нижнее бельё из «Ла перлы». Или биллинг телефонного номера не очень честной жены, отправившейся якобы в Уренгой в командировку, а на самом деле в Подмосковье, к любовнику.

– Я всё-таки хочу покопаться в базе данных по неопознанным трупам, Вик. Сейчас ДНК-экспертизу проводят у нас, а не в штатах, стоит дешевле, да и делается не в пример быстрее, чем двадцать лет назад. Если дашь денег, я знаю одного парня, у которого есть доступ к архиву и криминалистической лаборатории…

У меня резко подскакивает пульс, подмышки взмокают.

– Нет, Сёма, ищи среди живых. Вот когда совсем не останется вариантов, тогда и пойдём к твоему парню.

Поднимаюсь с места, коротко прощаюсь и выхожу на улицу.

В такси я пытаюсь прийти в себя. Водитель курит, и я всё порываюсь попросить у него сигарету. Но чёрт! Зря, что ли, так мучительно бросала?

Когда ближе к ночи дверь пищит одобрительным сигналом, а не орёт, как позавчера, я еле сдерживаюсь, чтобы не побежать из кухни в холл.

Глядя в зеркальную дверцу встроенной духовки, разглаживаю на себе топ, взбиваю волосы и иду степенным шагом.

Леший уже сбросил на пол свой баул, снял чемоданоподобные кроссовки и повесил куртку на крючок. Подтягивает к себе, обнимает и целомудренно целует в щеку.

Поводя носом, хмурится.

– Дорогая, ты готовишь?! – мультяшным голосом спрашивает он.

– Ну типа.

– Кажется, горит.

Ох!

Это я достала из духовки противень с мясным пирогом и положила на электроплиту, которую забыла выключить после варки картошки для пюре.

– Вроде остался не обгорелый бок, – хмыкает Леший, сжимая мой зад.

– Надо было не выёживаться, а заказать доставку, – смущаюсь я. Немного помедлив, шлёпаю по руке на своей ягодице.

В итоге мы делим «хорошую» сторону, пусть даже и воняющую слегка палёным. Маришкин пирог уходит на «ура». Иногда она приезжает по делам в Москву из Зеленограда и всегда останавливается с ночёвкой. После её отъезда мне остаётся её выпечка, какие-то домашние варенья, разносолы, а порой и вот такой замороженный пирог – просто достань из морозилки и запихни в духовку. И постарайся не спалить.

– Как прошла игра? – Спрашиваю Лешего, слегка обмирая внутри от возбуждения.

Я извращенка? Почему меня привлекают мужики, любящие применить силовой приёмчик? Выступлений самого Алана на мате я не видела, он уже давно покончил с соревнованиями. Но иногда бывший смотрел у себя дома Чемпионат России или Европы по вольной борьбе и орал матом на спортсменов, забывая, что он, вообще-то, культурный бизнесмен. На экране крупные мясистые парни в купальниках хватали друг друга, зажимали у мата, подбрасывали вверх, угрожая сломать хребет. В такие моменты уровень тестостерона у Алана, видимо, существенно повышался, потому что он обычно тащил в постель и трахал меня особенно жёстко.

– Два : ноль в нашу пользу. Пока что на верхушке рейтинга в турнирной таблице.

– Я видела, как ты отдубасил того питерского хоккеиста. Который ещё великанистее, чем ты, уж не знаю, насколько это возможно.

– О, да? – Удивлённо поднимает брови Лёша. – Он сам нарвался.

– Мне нравится, что в хоккее можно драться.

– Вообще-то, нет, Викец. За это штрафуют удалением либо могут вообще дисквалифицировать на несколько месяцев. Вот в НХЛ любят подраться и даже отчасти приветствуют такое ради эмоций зрителей. У нас, в КХЛ, с таким построже.

Мирно едим, потом прибираемся на кухне. Лёша благодарит за ужин и уходит разбирать свой баул.

Я лежу в постели, мучительно пытаясь сконцентрироваться на книжке.

Коротко вибрирует телефон.

«Ты в курсе, что Отбойный молоток женат?»

Глава 12

Порываюсь было позвонить анониму Цечоеву и обложить его как следует.

Во-первых, нечего писать мне снова и снова.

Во-вторых, пусть направит энергию в более полезное русло, а не лезет не в своё дело. Можно, например, попробовать освоить новое хобби. Рисование по номерам, алмазную мозаику, выжигание по дереву, в конце концов!

С Аланом мы познакомились, когда он заказал у нашей компании автоматизацию бизнес-процессов в своих ресторанах. С годами их количество увеличивалось, контролировать персонал становилось всё сложнее, а нормально развиваться, когда ты не знаешь досконально, что творится на твоих кухнях и в бухгалтерии – невозможно.

Его партнёры хотели и дальше работать по старинке, и, как выяснилось, неслабо подворовывать. Алан провёл масштабный аудит, пригласив ребят из ещё одной нашей дочерней компании, а потом вызвал самого дорогого спеца по ЗАП. То есть, меня.

Меня восхитило ощущение постоянно сдерживаемой ярости, исходящее от него. Густые волны сексуальной агрессии, которые он направлял на покорение новых финансовых высот. Никто больше этого не чувствовал, все думают, что Алан – милый, искренний, заботливый, словно медведь из мультика. Все, кроме бывших партнёров. У одного внезапно взорвался припаркованный автомобиль; у второго хулиганы раскурочили загородный дом, ничего не украв; у третьего пропала на несколько дней любимая собака. Бизнес стал единолично Цечоевским. Конечно, у меня нет никаких доказательств его причастности. Может быть, это просто невероятное стечение обстоятельств?

К концу моего контракта с Аланом в ресторанах все работало как часы, а я трахалась с ним на каждой попадавшейся поверхности его офиса.

Опасный мужик! И рыжий.

И да, я влюбилась. Потому что мы влюбляемся в тех, кто приносит нам в клювике оргазмы. Вот только Алан влюбился тоже и решил непременно жениться. Я и так не собираюсь вступать в брак ни при каких условиях, но он с дуру принялся расписывать мне «плюшки»:

Всегда спешащая на помощь мама, готовая поселиться с нами сразу, как только я забеременею.

Толпа родных младших братьев, способных избить морду любому косо посмотревшему в мою сторону человеку, а также охранять каждый мой выход из дома.

Жена, конечно, не должна работать, её полностью обеспечивает муж. Какие командировки?

Потенциальный переезд на Кавказ после рождения ребенка – там чище воздух и вкуснее продукты.

Понятно же, что я резко решила прекратить отношения?! И тут столкнулась с новой, ещё не открытой чертой его характера – абсолютным, всепоглощающим упрямством. Конечно, оно там было всегда, это просто я была слишком легкомысленна, чтобы посчитать его важной стороной в уравнении. Чем сильнее я сопротивлялась его устремлениям, тем с большим напором он стремился их воплотить.

Украшения от Картье, приглашение на уикенд на Мартинике, подогнанный под окна чёрный внедорожник с огромным розовым бантом? – Есть.

Уговоры, каждый раз начинающиеся одинаково? Попытка шантажа женитьбой на юной, на все готовой невесте? – Есть.

Угрозы выбросить в интернет мои обнажённые фото? Не знаю, зачем он пытался напугать меня этими снимками без лица. Я выложила их в общий доступ первая.

На каждый его отбитый шаг мне приходилось вымучивать не менее отбитый свой.

Но когда Алан припёрся ко мне в офис и начал размахивать пистолетом, угрожая застрелиться, мне пришлось вызывать полицию. Чудом, лишь чудом меня не уволили, понимая, насколько я ценный сотрудник, но коллеги до сих пор слегка шугаются, когда я выхожу из своего кабинета, а начальство в шутку обещает призвать Цечоева в наказание на чей-то прокол.

Из полиции он отмазался тут же, при его-то связях. Но лезть ко мне перестал на целых шесть месяцев.

Одно хорошо. Своими выходками Цечоев выбил из меня любые воспоминания о влюблённости к нему. Теперь я могу думать о бывшем, лишь содрогаясь.

«Отвали, чёртов сталкер!» Пишу и блокирую номер.

И всё-таки, сообщение поселяет небольшое сомнение. У Алана есть свои, наверняка не очень легальные источники информации.

Можно пойти и спросить у Лешего самого, но придётся объяснять, откуда я это взяла, а я слегка стесняюсь того, что не смогла совладать с мужиком. Если Машка умеет всех вымораживать, то я растаптываю эго так, что мало кто остаётся живым после этого.

Времени – час ночи. В щели под дверью уже нет света, значит, мой сосед ушёл к себе.

Подсвечивая экраном телефона, чтобы не включать освещение, я на цыпочках пробираюсь к двери гостевой комнаты. Там тоже темно, ничего не слышно. На секунду задумываюсь, а как спит Леший? Надевает фланелевую пижамку или дрыхнет голышом? Встряхиваю головой, отгоняя непрошеные мысли.

Внутри меня – борьба. Если я сомневаюсь, значит, Алан победил? Хочу развернуться к себе, но, сделав пару шагов, замираю. Иду к шкафу в холле. Разворачиваю куртку от Монклер и просовываю руку в нагрудный карман.

Двадцатилетний Леший на фото – дитя дитём, ей богу. С интересом разглядываю его безбородого, с короткими волосами. День рождения в июне, на неделю раньше маминого. Листаю до нужных страниц. Они пустые.

Как-то наивно, Цечоев. Стоило бы потратить больше фантазии. Запихиваю документ обратно и спешу в свою спальню. Обняв подушку, засыпаю сном младенца.

Помните, я считала Алана умным? Забудьте.

Утром, выходя из подъезда к такси, я вижу стоящую неподалёку одну из его машин.

Глава 13

Леший – очень милый, пусть и самостоятельно навязавшийся мне сосед. Уходит на свои тренировки, когда я ещё сплю, когда возвращается, сам готовит нам вкусный ужин, либо заказывает из доставки.

В моём холодильнике, вместо вечного стаканчика с испорченным йогуртом и заплесневелого сыра (который положено было съесть ещё без плесени) появились, наконец, продукты, какие-то фрукты, зелень.

По утрам меня ждёт приготовленная к моему пробуждению кружка удивительно ароматного кофе и даже сливки! Я пыталась вызнать, в каких пропорциях Лёша смешивает зёрна, но он бережёт рецепт похлеще входа в «Форт-Нокс».

Двадцать шестого декабря, без предупреждения ко мне заявляется Марина. Я всполошилась от тревожного сигнала своего дверного замка и вспомнила, что так и не сообщила ей новый код, когда она начала звонить мне на телефон.

Сестра, как всегда, явилась с дарами: по сумке в каждой руке, да ещё полный рюкзак.

Войдя в холл, первым делом она уставилась на гигантские ботинки на обувной полке.

– Это тот хоккеист, что ли? – Светясь от любопытства, вместо приветствия спрашивает сестра.

– А ты накануне Нового года от семьи сбежала?

– У меня сегодня посиделки с однокурсницами. Ты не поверишь, хотели собраться ещё с сентября. Пятница, у тебя заночую. Не помешаю?

До этого я никогда не разрешала мужчинам у себя не то, что оставлять вещи, даже просто ночевать, выпинывая их по домам под предлогом того, что мне рано вставать или в командировку. Только с Лешим случилась какая-то осечка.

– Я тебе в зале постелю.

– А что же в гостевой?

Там у Марины практически своя комната, в которой она иногда прячется от многочисленного семейства. Мне пришлось забрать её вещи из шкафа, когда там расположился рыжий амбал.

Закатываю глаза и рассказываю сестре всю историю, начиная с того, что проснулась в одной комнате с наглой рыжей мордой и заканчивая тем, что от Алана удалось пока избавиться только под предлогом, что у меня новые отношения.

– Но мы не спим вместе, ты не думай, – заканчиваю я.

– Что-то совершенно новое, Викуль, – улыбается Марина, раскладывая на кухонном столе банки с солёными огурцами, грибами, какое-то варенье и большой контейнер с квашеной капустой.

Снова пищит звонок, возвещая о том, что явился мой постоялец.

– Дорогая, я дома! – возмещает хриплый голос, и Марина давится хихиканьем, восторженно подняв брови.

– Мы на кухне, – мрачно сообщаю я и вскоре в проёме появляется Леший.

Сестра с отвисшей челюстью медленно прослеживает его гигантскую фигуру от ног до лохматой головы.

– Моя старшая сестра, Марина. Это Леший, эээ, Лёша!

– Ваш будущий зять, – прочувственно сообщает Леший и идёт к Марине с протянутой для рукопожатия рукой. Та на секунду зависает, наблюдая за тем, как её маленькая ладонь исчезает в гигантской лапе.

– Ну-ну, удачи, – с отвисшей челюстью бормочет сестра.

– Это домашние? – амбал кивает в сторону разносолов.

Через полчаса мы с Маринкой поедаем приготовленные Лешим на скорую руку спагетти болоньезе так, что за ушами трещит.

– Уммм, я ведь на ужин собираюсь, – жалуется сестра с полным ртом.

Леший не отстаёт от нас, пожирая с космической скоростью принесённые Маринкой припасы.

– Как же вкусно, господи, – с чувством говорит он, хрустя маринованным огурчиком. – В маринад аспирин закладывали или уксус?

Марина вытаращивает глаза.

– Уксус, аспирин не люблю. А вы что, закатки умеете делать?

– Да пока в Канаде жил, так скучал по нашей еде, пришлось освоить, – Леший вздыхает над солёным груздём так, будто ему жалко его есть, а потом закидывает гриб в пасть целиком и стонет от восхищения, прикрыв глаза.

Марина пинает меня под столом и кивает в сторону Лешего, молча поднимая брови.

Я вытаращиваю глаза и корчу угрожающую морду. Любовь человека к вкусно пожрать ещё повод бежать за него замуж.

– А на Новый год у вас какие планы? – невинно спрашивает сестра у Лёши.

– Поеду к маме в Омск тридцатого и пробуду там недельку, – сообщает Леший. – Потом выездная игра, там заночуем и обратно в Москву.

– Ой, жалко, могли бы вместе с нами праздник отметить, – вздыхает Маринка. – У нас папа гуся запекает, своего, фирменного.

– Гусь – это хорошо! – Лицо Лешего освещается от восторга. – У меня мама раньше пирог с гусём готовила по татарскому рецепту.

И они с Мариной зацепляются за кулинарную тему, со всех сторон обдумывая, какое тесто должно быть у подобного пирога, класть ли в него яйца и при какой температуре выпекать.

Я слегка подрёмываю под журчание голосов, поставив локти на стол, когда на спину опускается тёплая рука и начинает легонько выводить по ней круги. Замерев, я практически мурлычу от удовольствия.

– Там ещё обязательно в крышке надо сделать ровное отверстие с трубой из теста для наливания воды и выхода пара, – доверительно сообщает Лёша, мягко проникая ладонью мне под топ и скользя шершавой рукой по коже. – Раньше эту миссию всегда поручали мне.

– А на каком этапе воду заливать? Кипяток или сырую? – уточняет сестра. У меня слипаются глаза от скучной темы и мягких круговых движений по спине.

***

Я лежу на воде, она мягко плещется вокруг моего тела. Рядом со мной фигура. Мамочка. Словно в детстве, она снова учит меня плавать, мягко приговаривая:

– Не бойся, милая, вода сама будет тебя держать. Расслабь тело и ничего страшного, если в ушки попадёт.

Я протягиваю руку – свою обычную, уже взрослую, большую руку с кроваво-красным маникюром и хочу схватить маму за ладонь.

– Ну нет, доча, ты должна сама научиться держаться на воде, – резко возражает мама, отшатываясь от меня.

Я переворачиваюсь, не чувствуя дна под ногами. Хочу подплыть к матери, обнять её, снова вдохнуть её запах, но она отдаляется от меня всё быстрее, пока не рассеивается, как туман.

Открываю глаза в темноту. Мне давно не снилась мама. Раньше, сразу после её пропажи – почти каждую ночь.

Я шмыгаю, вытираю щеку и понимаю, что рядом со мной кто-то есть. Леший крепко спит, обнимая меня со спины. Мы оба одеты в домашнюю одежду, в комнате тепло, но мои руки всё равно покрыты мурашками от озноба. Тянусь за сбитым вниз одеялом и накрываю нас обоих. Потом беру с талии огромную ладонь и подкладываю себе её тыльной стороной под щеку.

Утром Лешего уже нет рядом со мной.

Тридцатого числа мы с ним тепло обнимаемся перед дверью, обещая позвонить друг другу первого января, и поздравить и по омскому, и по московскому времени. Леший вдруг подхватывает меня за талию и поднимает к себе, заглядывая в глаза.

– Хочу запомнить оттенок, Викец.