Пришествие двуликого
Будто огненный призрак, из бушующего пламени выскочил человек – он держал на руках завёрнутого в тот самый пиджачишко ребёнка! Едва они проскочили веранду, как её крыша обрушилась целиком, вызвав сноп искр, всплеск огня и стонущий вздох толпы. Первой к отважному старику кинулась мать ребёнка. Она не бежала – летела! Спаситель увидел её порыв, остановился и молча подал свою ношу.
Ребёнок, хотя и в полуобморочном состоянии, вызванном жаром, дымом и страхом, был жив. Сам старик, ко всеобщему удивлению, почти не пострадал, лишь волосы да рубашка слегка обгорели. На благодарные слова и слёзы матери, он только откланялся, перекрестился и сказал фразу, которая твёрдо отложилась в памяти Романа:
– Я, глубоко верующий человек, и нахожусь под защитой Господа! Он же угодные деяния людей видит, благословляет и помогает… Так-то.
Ещё раз перекрестившись, отряхнув и расправив бороду, одев свой подгоревший пиджак, старик скромно удалился. Люди в оцепенении и благоговении смотрели ему в след. Никто не проронил ни слова. А издалека, навстречу ушедшему уже нёсся вой сирен пожарных машин и “Скорой помощи”.
Этот эпизод и идея клонирования живых существ, которая только начинала обсуждаться в специальных научных изданиях того времени, круто изменили жизнь Романа Витальевича. Посещая церковь, общаясь со священниками, знакомясь с Библией и другой религиозной литературой, он всё больше проникался мыслью о необходимости новой религии. Вернее, о модернизации той христианской, которая сложилась за долгий исторический период. Что хотел нового? Не нового, а старого, настоящего, истинного, заложенного Христом и его сподвижниками. Роман приходил к своему (наверное, спорному!) выводу, что современная христианская вера за века исказилась и только её первые проповедники, апостолы-основатели, могут изменить положение. Вот если бы они воскресли!
Тогда и возникла мысль – создать своё религиозное учение, основанное на старых (с его точки зрения) канонах, найти последователей, обзавестись средствами и осуществить свой главный замысел – воскресить святых апостолов методом клонирования! “Они-то и помогут воссоздать изначальную, истинную христианскую религию”, – с восторгом от своих планов думал Роман.
Главное искажение христианства видел в том, что вместо единой церкви создалось множество, причём враждующих между собой: католики, протестанты, лютеране, православные… Каждый вносил своё, а где истинное?… Христа стали называть Богом! Хотя он только сын божий, призванный помочь людям избавиться от скверны, научить, как спастись. Он – посредник между людьми и Богом-отцом.
Начал Роман Витальевич с целительства. Используя знания в медицине, психологии, скоро добился заметных успехов. Чтобы выделяться среди остальных знахарей, по-своему обставил рабочий кабинет, разработал оригинальную композицию икон, которые художники-профессионалы ему рисовали маслом по старинной технологии. Составил систему проповедей, в которых ненавязчиво внушал свои идеи. Довольно быстро некоторые исцелённые стали его поклонниками и соратниками. Уже через неполный год, Роман Витальевич объявил среди своих сторонников и сочувствующих о создании новой церкви – вернее, секты – под названием “Воскрешение”.
Деятельность секты состояла из двух частей: официальной и тайной, неофициальной. Целью последней и было осуществление мечты новоявленного христианского реформатора. “Воскрешенцы” разрастались, открывали свои филиалы во многих регионах России. Вышли и за рубеж, в первую очередь в Италию. На накопленные деньги Асмодей основал резиденцию, замаскированную под охотничий домик “нового” русского, в лесу, о котором упоминалось выше. Здесь рождались и готовились замыслы и планы по воскрешению святых.
Первой задачей, которую предстояло решить, – поиск и привлечение на свою сторону учёного, способного осуществить клонирование. Достать частичку мощей святого, Асмодей считал делом более простым, но готовиться к операции, попахивающей элементарной уголовщиной, начал загодя. Для чего тщательно разработал соответствующий план и готовил как людей, так и финансовые средства.
Глава 3. Неожиданное предложение
В домашнем кабинете было тихо и уютно. Толстые оконные шторы приглушали уличный шум и свет. Устоявшийся запах книг и старинной мебели настраивал на творческий лад. Могильный Афанасий Никитович, профессор биологии и медицины, среднего возраста мужчина с чеховской внешностью – бородка и очки, напоминающие пенсне – задумчиво сидел за своим массивным письменным столом. Был вечер. Это момент после ужина, Афанасий Никитович использовал, чтобы в спокойной обстановке осмыслить прожитый день, наметить планы на завтра и, хотя бы немного, теоретически поработать над научной темой, которой в дневное, рабочее время заниматься было не с руки: затягивала основная работа. Убедить же начальство и коллег в перспективности своих замыслов не получалось. Они, замыслы, воспринимались как несерьёзные и авантюрные: дел хватало и так.
Свет настольной лампы мягко стелился по листку бумаги в его руках, тонких, но крепких руках учёного-биолога и практикующего медика. Профессор то наклонялся и вчитывался в строки, отпечатанные, похоже, на компьютерном принтере, то задумчиво морщил лоб, откинувшись на спинку кресла…
Письмо без обратного адреса он получил сегодня из рук своей дочери Людмилы, маленькой шалуньи с длинными, распущенными волосами, которые она никак не хотела заплетать в косички. Девочка принесла конверт по поручению мамы Веры, светловолосой женщины с приятным скуластым лицом. Она тут же стояла за дочерью и, придерживая её за плечи, ласково смотрела на своего талантливого мужа. Да, Афанасий Никитович для своих тридцати с лишним лет сделал стремительную научную карьеру. Если учесть, что семья Могильных проживала не в столице, а в провинциальном областном центре, то успехи Афанасия выглядели ещё более весомыми. Естественно, что в столицу он собирался, но с некоторых пор затормозил это продвижение, потому как занялся разработкой научной идеи, которой переезды и столичная суета только бы помешали.
…То, что предлагалось в письме, удивительным образом совпадало с его мечтой: найти сохранившуюся ткань древнего живого существа и попытаться методом клонирования возродить его! Своими мыслями он делился с коллегами по университету, лаборатории, но они недоумевали, посмеивались и приводили убедительные аргументы о сомнительности такого эксперимента. “На живых, свежих клетках и то ещё не получается, а ты уже замахнулся на вымерших!” – к такому выводу в разных вариациях сводились в конце концов его научные споры.
Выглядеть нелепо ему не хотелось, поэтому воплощение идеи фактически стояло на месте. Особенно было проблематично достать для проб и опытов материал, то есть клетки с доисторической тканью. Пытался как-то связаться с палеонтологами, нашедшими мамонтёнка в ненецком округе за полярным кругом, но не получилось: излишняя скромность подвела, да и не хотел выглядеть смешным. И вот письмо…
На первый взгляд ничего особенного и необычного в нём не предлагалось. Что он, помимо основной работы, увлекается проблемами клонирования, знали многие, и предложение о сотрудничестве в этой области выглядело логичным. Однако, настораживало, что всё происходило путём неофициальным, не через обычные каналы, а вот так, таинственно. Встреча с неизвестным человеком намечалась за городом, в лесу! “К чему такая усложнённость, даже конспиративность? – хмурился учёный. – Слава богу, клонирование у нас пока не запрещено! Хотя в некоторых странах законодатели уже обсуждают этот вопрос…” Колебаться долго Могильный не привык. “Надо съездить! – наконец решил он. – Может работа двинется с места?”
С такими мыслями на следующий день, который был выходным, на “Жигулях” Афанасий Никитович с утра направился за город. Вокруг бушевал май! Особенно он ощущался в пригородной зоне, насыщенной фруктовыми садами. Вместе с чудными ароматами приятно радовали яблони, одетые, как невесты в белые цветочные наряды. Весенний день поднимал настроение, предвещал непременный успех и удачу.
Город остался позади, и вскоре дорога нырнула в лес. Здесь господствовали другие запахи. И хотя к ним примешивалась гниль прошлогодних листьев, всё же они были неповторимыми, лесными.
Площадку для стоянки автомобилей и отдыха водителей увидел издалека и плавно свернул. Из синего “Москвича”, стоящего неприметно под раскидистым дубом, навстречу профессору вышел мужчина среднего роста. Внешне он напоминал священника: длинные, до плеч, волосы, и короткая, но густая борода. Взгляд был пристальным, сосредоточенным, какой бывает у людей, занимающихся напряжённой умственной работой. Очевидно, он знал Афанасия Никитовича, поэтому уверенно подошёл к “Жигулям” и, наклонив голову, протянул руку:
– Разрешите отрекомендоваться: Роман Витальевич Асмодей. Я представляю людей, интересы которых неожиданным образом пересеклись с вашими, уважаемый Афанасий Никитович! Не удивляйтесь, что я вас знаю, а вы меня нет, – учтиво пояснил мужчина.
Когда профессор вылез из автомобиля, Асмодей указал в сторону леса. – Давайте пройдёмся, и я всё объясню.
Могильный был слегка сбит с толку, поэтому полностью повиновался человеку с такой необычной фамилией. “По-моему, асмодей, это на древнерусском что-то вроде злого духа”. Тем временем Роман излагал суть и причину их встречи:
– …Сам я тоже биолог, но в последнее время увлёкся психологией. О Вас я знаю из научных журналов. Видел на конференциях, которые проходили в областном университете. Кроме того у нас есть общий знакомый из лаборатории, в которой вы работаете. Имя его называть не буду из деликатности. Не это главное. Итак, с некоторых пор, когда я услышал о возможности клонирования живых существ, меня захватила мысль, ставшая целью жизни: заняться воскрешением великих людей, чтобы улучшить генофонд человечества, который за последние века заметно ухудшился, не так ли?
– Ну… утверждение, вообще-то, спорное, – пожал плечами Могильный, переваривая услышанное. – И сейчас трудится немало гениальных людей.
Да, Роман не стал говорить об истинной цели клонирования, связанной с религией. Он полагал, что такая подоплёка может оттолкнуть учёного своей авантюрностью. Поэтому решил представить свою задачу в общем плане – о великих в прошлом людях.
В этом месте беседы профессор скептически усмехнулся:
– От великих людей, к сожалению, остался один прах, а нужен живой материал, хотя бы несколько клеток.
– Вы не далеки от истины, Афанасий Никитович, – с нескрываемой печалью в голосе согласился Роман, – но у меня есть надежды на некоторых, имена которых я раскрывать пока не буду. Кроме того я разработал метод восстановления, скажем так, клеток засохшей кожи.
– Кожи? Метод? Это уже интересно! – с неподдельным интересом воскликнул учёный. – А конкретнее можете что-нибудь рассказать об этом методе?
Лицо профессора засветилось, он засуетился и заметно разволновался. Роман вольно или невольно задел его чувствительную струнку. Мысль об оживлении клеток всё настойчивее посещала и даже стала навязчивой. И вот нашёлся человек, который что-то уже сделал в этом направлении! Могильный забыл о времени. Одного этого было достаточно, чтобы приехать на встречу. “А я ещё колебался”, – проскользнуло в подсознании.
Дальше разговор пошёл предметнее и оживлённее. Всё-таки они, по существу, хотели добиться одного и того же, только шли к цели с разных сторон. Профессор исследовал проблемы клонирования, а биолог Асмодей осуществлял поиск и разработку методов восстановления клеток тканей останков давно умерших людей.
– И вы можете мне уже предоставить такой материал для клонирования? – восхищённо воскликнул Афанасий Никитович.
– Более того, – гордо продолжил Роман, – Вы составите список оборудования и материалов для лаборатории, в которой будете полноправным хозяином. Далее, вы оставите университет и спокойно, плодотворно займётесь своим любимым делом. Во благо всего человечества.
– Оставить… Лаборатория… Человечество, – ошалело повторял профессор, вникая в магические слова.
Иметь лабораторию, которая полностью займётся темой его мечты! О таком и в лучших снах не могло присниться.
– Достойную оплату я гарантирую, – продолжал Асмодей, невольно наслаждаясь произведённым на профессора эффектом.
Роман надеялся на положительный результат этой встречи. Но то, что всё пройдёт так гладко, он не предполагал. Могильный действительно был поглощён идеей клонирования.
Весна отпела свои цветные мелодии, и вместе с наступающим летом круто изменилась жизнь молодого успешного учёного.
Через месяц после разговора с Романом, профессор уволился из университета. Удивлённым коллегам объяснил, что получил интересное предложение от зарубежного спонсора и будет готовиться для исследований в известном европейском научном центре.
– Что поделаешь, мои наработки у нас пока не востребованы, а там уже интенсивно работают в области клонирования, – пояснял он.
– Денег у них много, – соглашался директор университета, подписывая заявление, – поэтому могут позволить заниматься мечтами очень далёкого будущего. Мы же живём ближе к земле… Тем не менее, если что-то не сложится – возвращайтесь.
С такими напутствиями, потратив неделю на передачу дел, Могильный стал готовиться к новой работе. Естественно, уезжать за рубеж он не собирался, просто этот довод показался наиболее убедительным, не вызывающим дополнительных вопросов у всех с кем работал и общался. Вместо Европы, семья должна переехать поближе к лесной резиденции Романа, в деревеньку, в заранее купленный Асмодеем дом. Там же и оборудовали лабораторию. Жене Вере так Афанасий и объяснил, что имеет возможность заняться вплотную тем, что в университете не нашло поддержки. А что едут в деревню, так это чтобы меньше отвлекаться на постороннее и несущественное.
– Спонсор у меня солидный, – говорил он, обнимая встревоженную жену. – С голоду не пропадём. А когда получу первые результаты, тогда… нас примет любая столица мира. Ещё просить будут! – восторженно закончил он.
Вера, которая давно оставила работу аптекаря, посвятив себя семье, натянуто улыбалась, пыталась быть оптимистичной. Мужу особо не возражала, но покидала удобную городскую жизнь без восторга. Только маленькая Людмила, узнав, что увидит живых коровок, поросят и гусей-лебедей (любила русские народные сказки), очень обрадовалась и долго выпытывала у отца, когда же она всё это увидит.
За окном ощутимо припекало летнее солнце. Городская суета временно притихла, дожидаясь вечерней прохлады, когда сборы закончились. Оставив квартиру под присмотром соседей, семья ехала к новому месту жительства на “Жигулях” в сопровождении гружёного “КАМАЗа”, вёзшего вещи. Афанасий предварительно побывал в новой лаборатории и остался чрезвычайно доволен: все его пожелания были выполнены. Асмодей даже выделил ассистента-помощника Олега, молчаливого, очень исполнительного и, похоже, толкового парня.
Усадьба располагалась особняком на краю села и была огорожена деревянным забором, ещё не потерявшем свою свежесть. Сам дом, который Роман приобрёл ещё прошлым летом и провёл ремонт с нужными достройками, состоял из двух половин: жилой и собственно лаборатории. В доме имелось всё для нормального проживания: газ, вода, туалет, ванна. Такие удобства обошлись в копеечку, но Асмодей денег не пожалел: цель того стоила.
Когда выгрузились и разложили вещи, не удержались и обследовали новое место проживания.
– Смотрите, как здесь здорово! – указывая на зеленеющий вдали лес, желтеющее рожью поле, коршуна, торжественно парящего над сельским простором, восторженно говорил Афанасий притихшей жене и сияющей, так и рвущейся побегать, дочери. Вера ещё не приняла душой произошедшую перемену. Слушая мужа, она задумчиво улыбалась и старалась не показывать своё настроение. Для неё было главным, чтобы ему было удобно заниматься своей исследовательской работой. Она уж потерпит…
Незаметно прошло лето, и наступила зима…
Афанасий Никитович полностью окунулся в работу. Довольно быстро сработался с Романом и с помощником Олегом. Опыты следовали один за другим, и результат не заставил себя ждать: как раз к рождеству появился первый клон – серая домашняя мышка. Радости не было предела! Забыли и про праздник, и даже элементарный обед. И погода установилась под стать настроению: выпал лёгкий, ватный снег и природа стала сказочно красивой.
– Завтра принесу ткань засушенной мыши, клетки которой восстановлены моим методом. Извини, но его суть я пока раскрывать не стану: мы ещё мало работаем вместе, – глядя на юркую, клонированную мышь, бегающую по клетке, сдерживая волнение, размеренно говорил Роман своему коллеге.
– Да, если получится с восстановленными клетками, то… мы просто гении! – не скрывал своих чувств Афанасий и спонтанно пожимал руку шефу – так он мысленно называл Романа. – Я не ожидал, что мы так скоро выйдем на результат.
– Меня радует ваш оптимизм и то, что я не ошибся в своём выборе. Впереди нас ждёт невероятное открытие, я в этом не сомневаюсь.
Глава 4. Суррогатная мать
В этом месте речка выпрямлялась, и её течение успокаивалось. Заросшие камышом и осокой берега издали напоминали давно нестриженые бакенбарды сказочного демона, а маленькие островки, что чернели на средине русла, пучились наподобие глаз. Плакучие ивы и вётлы, склонившиеся к воде, казались космами зелёных волос, ниспадающих на плечи-берега этого старца.
Именно такие образы наполняли Дарью, сидевшую на утонувшем в высокой траве берегу. Обняв колени и устремив взгляд синих глаз на гладь реки, она наслаждалась открывшимся видом. Сюда приходила всегда, когда появлялась свободная от крестьянских забот минута. Солнце стрелами посылало последние лучи из-за полоски леса, темнеющего далеко за рекой; красило цветастой радугой высокие облака, и вместе с девственной благодатью вселяло в женщину покой и умиротворение. Мысли текли размеренно, и душа отдыхала.
На роду Дарье было написано невезение. Она и появилась на свет поздно у пожилых родителей. Мать умерла в роддоме, а отец с горя запил. Первые месяцы жизни так и провела в больнице, пока папаша однажды протрезвел и изволил забрать своего дитя. Что бы стало с девочкой дальше, можно только гадать, да только соседка, сердобольная бабка Анфиса помогла и доглядела малышку. Отец же так и не пережил горе и сгорел от зелёного змия в полном смысле этого слова. Как-то гнал самогон, тут же возле аппарата пил и спал. Случившийся пожар уничтожил всё подворье и самого хозяина. Благо Дарья спала у бабушки Анфисы.
Так с ней и осталась…
Выросла Дарья в некрасивую девушку с нескладной фигурой. В детстве часто болела, отчего цвет лица отличался повышенной бледностью. Глаза казались запавшими, острый нос был заметно длинноват, а реденькие волосы дополнительно усиливали невзрачность. В школе её даже дразнили бабой Ёшкой, и мало кто из девочек отваживался с ней не то что дружить – хотя бы общаться.
Так в одиночестве и росла.
Однако где-то в глубине тлела и согревала душу мечта – стать красивой, выйти замуж за видного мужчину и нарожать кучу пригожих детей! Такая надежда зародилась, когда по телевизору увидела знаменитую певицу, которая после долгого перерыва вновь заблистала на сцене. Перемена, произошедшая с артисткой, поразила Дарью – вместо откровенно длинного носа и угловатого лица, она увидела кругленькое, кокетливое личико с маленьким, аккуратненьким носиком! Пластическая операция – вот она, возможность изменить себя и свою жизнь.
С этой мечтой Дарья закончила школу, похоронила свою опекуншу, бабушку Анфису, и пошла работать в колхоз на ферму. Сразу же начала собирать деньги на будущую операцию. Сколько понадобиться, Дарья не знала, но справедливо полагала, что много. Через год посчитала то, что накопила, и поняла – не скоро сбудется её мечта. Всё же решила не отчаиваться и продолжать начатое.
Здесь, на берегу реки, она мечтала о том, какой станет красивой, как все парни села будут бегать за ней как привязанные телки. Будут петь серенады и страдания под окном. Она же останется непреступной и выберет самого достойного, красивого и работящего. И пусть над ней посмеиваются эти молодые “бычки”, она всё перетерпит, перегорюет ради будущего…
Что к ней подошли, Дарья скорее почувствовала, чем увидела. Она инстинктивно обернулась – возле неё стоял мужчина с лицом священника: оно было спокойное, умное, окаймлённое густой опрятной бородой. Мужчина улыбнулся и сказал:
– Вечер добрый, Дарья.
– Добрый…
– Красиво здесь, дышится вольно и думается спокойно.
– Да… – удивлённо смотрела девушка на незнакомца. – Что-то я Вас не припомню?
– Это не важно. Главное, что я о тебе знаю и у меня есть серьёзный разговор. Зовут меня Романом…
Солнце совсем спряталось, со стороны речки подул прохладный ветерок и тронул волосы девушки. В наступающих сумерках черты её лица сгладились и выглядели даже симпатичными, по-своему. Дарья резко поднялась на ноги и вопросительно посмотрела на незнакомца.
Ту, которая выносит и родит клонированного святого, найти оказалось не просто. Роман приезжал в город, покупал рекламные проспекты и газеты, просматривал их и давал объявления. Но желающих поработать суррогатной матерью оказалось совсем мало, и все они не отвечали требованиям, которые он установил. Это должна быть женщина до тридцати лет, одинокая, с неиспорченным здоровьем, ведущая приличный образ жизни. Попадались же женщины порочные: пьяницы, проститутки, бомжихи с букетом болезней, одинокие неврастенички и тому подобное. Он ходил по улицам, присматривался к девушкам, женщинам и всё больше понимал, что зашёл в тупик! А время торопило. Могильный успешно работал, Антоний и Кирилл полностью готовы к операции по изъятию частицы мощей святого! Ему казалось, что он хорошо разбирается в людях, женщинах, и, прогуливаясь по паркам, площадям и скверам, увидит ту, которая захочет заработать деньги в таком деликатном деле. Лица были разные: грустные, озабоченные, добрые, злые – но не те, не те… Это подсказывала интуиция и опыт психолога.
И тут помог случай.
В тот день Роман возвращался из города на своём стареньком “Москвиче” и невесело обдумывал ситуацию с суррогатной матерью… Это село пересекалось дорогой, ведущей к его лесной резиденции, и отличалось плохим, разбитым асфальтом. Роман поневоле ехал медленно, старательно объезжая многочисленные ямки. На окраине он рассеянно посмотрел на группу колхозниц, шедших от фермы. Его внимание привлекла девушка, которая шла последней, причём заметно отстав от остальных. У неё было печальное лицо одиночки. Это Роман определил сразу. Присмотревшись, он притормозил, и увидел, что она ещё и поразительно некрасива. “Одинокая некрасивая крестьянка… ” – Роман даже вспотел и пропустил глубокую яму. Автомобиль ткнулся в неё, дёрнулся и заглох. Но этот эпизод уже не испортил настроение: он знал, что нашёл то, что ему нужно.
Быстро завёл автомобиль, развернулся и проследил, где селянка живёт. На следующий день подъехал к колхозному стаду, угостил пастуха дорогими сигаретами и за разговором, ненавязчиво, получил все необходимые сведения о примечательной телятнице.
– Ты ведь хочешь выйти замуж? Иметь детей?
– А кто ж не хочет?
– Наверное, у тебя есть затруднения?
– А у кого их нет! – Дарья отвечала настороженно, с внутренним вызовом: она не любила говорить о себе. – Вы-то откуда знаете обо мне, и что от меня нужно?
– Призвание у меня такое – помогать тем, кому не повезло, и духовно, и материально. Ты одна из них.
– Духовно? Так Вы, Роман, священник?
– В некотором роде. Я возглавляю христианское течение, которое стремится восстановить первоначальные каноны христианства, в их истинном смысле.
– Странно… Но зачем я вам. В Бога я не верую, даже в комсомоле состою. И затянуть меня в свою веру навряд ли вам удастся… Гордая я…
– К вере ты придёшь сама… позже, а сейчас мне нужна твоя помощь, кстати, небескорыстная.
– То есть за деньги? – встрепенулась Дарья, и её синие глаза блеснули в свете взошедшей полной Луны.
Разговаривая, они шли к деревне, и не замечали, как появились звёзды и вечный спутник безоблачных вечеров – Луна.
– Да, и немалые.
Опытный Асмодей заметил перемену в настроении девушки и понял, что нащупал её чувствительную струну. Однако все карты раскрывать сразу не стал. Когда подошли к автомобилю, который одиноко темнел у дороги, он сказал:
– Я предложу тебе работу чисто женскую, но с определёнными ограничениями и условиями, которые, в принципе, не являются обременительными, даже приятными, но потребуют неукоснительного соблюдения. Зато за год ты заработаешь приличную сумму денег и сможешь устроить свою жизнь получше, чем в этой деревеньке. А у богатой невесты всегда найдутся женихи, как ты понимаешь.
– Интересно, интересно… – дрожащим от внезапного волнения голосом, явно смущаясь, повторяла Дарья.