Сердце серебристого оленя
– В каком месте?
– Твои вязаные гетры, – улыбнулся он, явно довольный собой.
– Впечатляет, конечно, но это обычная наблюдательность, – отмахнулась я.
– А еще я умею слушать, – дополнил Макар.
– Да-да, можешь собой гордиться. Хочешь напечатаю тебе грамоту, как лучшему сталкеру в школе?
– Какая же ты дура, Полли. – Покачав головой, он фыркнул и отвернулся.
Я так и не поняла, собиралась я его окликнуть или нет. Прозвенел звонок, Лука распрощался со своей ненаглядной и, сев рядом, поинтересовался, все ли у меня в порядке. Спина сидящего передо мной Макара напряглась, и мне вдруг захотелось его коснуться. Он действительно меня знал. Гораздо лучше, чем Лука и остальные одноклассники. Я вырвала листок из бумаги и написала на нем послание, которое не могла произнести вслух:
Помнишь ты спросил, не рассорил ли ты меня с Макаром?
Лука достал ручку и быстро написал мне ответ:
Да. Почему ты спрашиваешь?
Я снова перевела взгляд на спину Макара и, улыбнувшись, добавила еще одно предложение:
Думаю, когда ты уедешь, мы можем снова стать друзьями.
Я не подумала о том, как Лука воспримет мои слова. Мы часто говорили о его возможном переезде, гадая, что в этом случае станет с нами: сможем ли мы поддерживать связь на расстоянии, будет ли у него время на переписки и созвоны, не накроет ли меня депрессия после выпуска из школы и устройства на первую в жизни работу. Я ни в чем не была уверена и в какой-то момент просто-напросто устала об этом думать. День, когда Лука сядет в самолет и отправится на двухнедельную стажировку, приближался, а вместе с ним росло мое желание отстраниться. Подсознательно я пыталась отвыкнуть от Луки еще до того, как он меня покинет, и ничего не могла с этим поделать – слишком свежи были воспоминания о разлуке с отцом.
– Не терпится от меня избавиться? – вслух поинтересовался Лука, демонстративно порвав листок, на котором мы переписывались. – Ну, тогда у меня для тебя хорошие новости. Вчера мне сказали, что стажировка продлится два месяца. Если все пройдет хорошо, одиннадцатый класс я буду заканчивать уже не здесь.
– Два месяца? – переспросила я, растерявшись, потому что он должен был улететь всего лишь на две недели в июне. – До августа?
– Как хорошо все складывается, да? – с обидой в голосе уточнил он.
Вошедший в класс учитель не дал мне ничего ответить. Весь урок физики я так и просидела с понуренной головой, с непониманием собственных чувств. Часть меня действительно хотела приблизить неизбежное расставание с Лукой, смириться с этим и жить дальше. Но другая часть меня отказывалась принимать происходящее и не желала его отпускать.
– Пострадаешь и успокоишься, – сказала мне мама незадолго до отъезда Луки.
– Я не хочу ни по ком страдать. Это глупо.
– Ну так и не страдай, если сможешь.
– Смогу, – уверенно заявила я, мысленно представляя себе будни без общения с Лукой.
Некоторые люди, сами того не понимая, наполняют нашу жизнь смыслом. Мы просыпаемся с улыбкой на губах из-за предвкушения скорой встречи, мы садимся в автобус и всю дорогу представляем наш разговор, мы пробиваемся сквозь толпу, чтобы взять их за руку, мы запоминаем шутки, над которыми смеемся, чтобы потом пересказать их любимым, мы превращаемся в воинов, когда необходимо их защитить, мы находим в себе силы бороться, когда хочется сдаться, мы смотрим кулинарные шоу, чтобы удивить их и побаловать, мы наполняем корзину подарками, хотя на самом деле желаем подарить им целый мир.
Моя жизнь нуждалась в наполнении чем-то хорошим, и вселенная щедро одарила меня знакомством с Лукой. Но чего я никак не могла понять, так это зачем давать то, с чем все равно придется расстаться?
– Извини, что нагрубил, – извинился Лука после той нашей стычки. – Просто мне страшно уезжать и хочется, чтобы ты меня отговорила.
– Отговорила? – переспросила я. – Разве ты не хочешь, чтобы все получилось, и ты смог тренироваться у того мужчины?
– Не знаю, Полли. Это совсем другая жизнь, а я только привык к этой.
– Может, если ты там останешься, твоя жизнь станет еще лучше, – искренне сказала я, потому что именно такой участи я ему и желала. – Начнешь выигрывать соревнования, разбогатеешь, купишь дом, а в отпуске будешь приезжать к нам в гости и ворчать, какой ужасный у нас здесь воздух.
– И давно ты стала такой оптимисткой? – улыбнулся Лука.
– Я всегда оптимистка, когда речь о тебе, – честно призналась я. – Лука?
– Да?
– Ты же скажешь мне, если решишь не возвращаться?
– Конечно. Ты будешь первой, кому я скажу, – пообещал он, и я поверила.
Лука. Ноябрь 2023 год
Оказавшись дома, я прокручиваю в голове события прошедших дней и не знаю, какое из них потрясло меня сильнее.
Эмилия впервые проиграла Инге и стала второй по сумме двух программ. Я так привык к ее безупречным прокатам и постоянным победам, что, увидев итоговую таблицу, ненадолго потерял дар речи. К счастью, она совсем не расстроилась и, кажется, искренне порадовалась за Ингу, которая впервые получила золотую медаль на этапе Гран-при.
– Поздравляю, – сказал я, когда они вернулись после награждения, – вас обеих.
– Гордишься нами? – ухмыльнулась Инга, демонстрируя шею, украшенную золотой наградой.
– Конечно. – Я сгреб ее в объятия и поцеловал в рыжую макушку. – Эми, ты как?
– Давненько я не получала серебряных медалей, – ответила она, – и уже успела немного соскучиться по вторым местам.
– Ты молодец.
Эми кивнула и, с нежностью погладив платье черного лебедя, которое сшили по ее собственному эскизу, ушла на пресс-конференцию.
– Я тебя догоню! – крикнула ей вслед Инга и тут же переключилась на меня. – Если бы не твоя гениальная короткая программа, в которой я получила огромный запас баллов, ничего бы не вышло.
– Судьи выставили те баллы, которые ты заслужила. Презентация программы была на высочайшем уровне. Не каждый смог бы ее так откатать, к тому же…
– Лука, – остановила она меня, – помолчи. Если ты не заметил, я пытаюсь сказать тебе спасибо.
– Да ладно тебе. Это же моя работа, – растерялся я.
– Мы оба знаем, что ты до сих пор не смирился с окончанием твоей спортивной карьеры.
– Инга…
– Нет, дослушай, – попросила она меня, и я умолк. – Ты был моей путеводной звездой, когда катался. И продолжаешь ей быть сейчас, когда стал хореографом-постановщиком. Ты не перестал создавать искусство, просто сменил направление. Так бывает. Пожалуйста, прими это и прекрати жить прошлым.
– Я не могу с этим смириться, – покачал я головой, – пока нет.
– Тогда мы продолжим побеждать, катая поставленные тобой программы, до тех пор, пока ты не осознаешь, что обрел новый смысл жизни.
– Ладно, – согласился я, с трудом сдерживая слезы.
Мы встречались не так долго и не успели разделить моменты печали. Наши отношения видели радость и надежду, но не крах и отчаяние. А теперь, когда мы уже не вместе, наша дружба становится крючком, за который цепляется мое сердце, готовое разорваться от переживаний.
Честно говоря, слова Инги потрясли меня гораздо сильнее, чем ее золотая медаль.
А потом случился разговор с мамой и внезапно оказавшимся дома отцом.
– Что происходит? – первым делом поинтересовался я, увидев их вместе.
– Поздравляем твоих подопечных с медалями, сынок, – сказал папа, проигнорировав мой вопрос.
– Проходи, пожалуйста, мы приготовили ужин, – попросила мама и, быстро чмокнув меня в обе щеки, убежала на кухню.
– Пап, – вздохнул я, – вы что, снова сошлись?
– Снимай куртку, мой руки и приходи за стол.
Проводив его недоумевающим взглядом, я едва не ругнулся, потому что чертовски устал от игр, которые они ведут на протяжении всей моей жизни. Неужели я один понимаю, что они из разных миров и никогда не смогут жить в согласии?
– Ну? – обратился я к родителям, когда мы устроились за столом. – Говорите, что случилось.
– Ты же помнишь, что полгода назад твой отец проходил обследование в частной клинике? – начала мама и, дождавшись моего кивка, продолжила. – Сначала врачи решили, что у него сезонная крапивница. Но потом мы съездили к еще одному специалисту, и он смог определить истинную причину этих высыпаний на коже. Все оказалось несколько сложнее, чем мы думали.
– Пап, ты что, умираешь? – испугался я.
– Нет-нет, – покачал тот головой. – Выяснилось, что у меня аллергия на холод.
– Э-э-э, – протянул я, – а такое бывает?
– Холодовая аллергия – довольно редкое явление. Ученым до сих пор не известны точные причины ее возникновения, но это такая же болезнь, как и все остальные. В холодные месяцы нужно пить антигистаминные препараты, без них появляются высыпания и отеки. А ещё нужно исключить из рациона холодные напитки и блюда. Это очень серьезно, но у нас все под контролем.
– Что это значит? – нахмурился я, не понимая, как они могут контролировать болезнь, которая толком не изучена.
– Ставр больше не будет жить в тундре, – заявила мама. – Это слишком опасно.
– И ты с этим согласен? – повернулся я к папе, не раз говорившему мне, что он не мыслит жизни без родных просторов и своих оленей.
– Кажется, у меня нет выбора, – улыбнулся отец. – Я живу здесь уже полгода, и за это время начал понимать, почему мой организм так решил.
Заметив, как он любуется мамой, я чуть не подавился возмущением.
– Вы правда думаете, что это сработает?
– Что именно, сынок? – уточнил папа.
– Ваше воссоединение. Я сбился со счета, сколько раз это происходило. Но каждый раз все заканчивалось одинаково.
– Сейчас все иначе, – бескомпромиссно ответила мама. – И, Лука, это не все новости на сегодня.
Господи, дай мне сил, подумал я про себя.
– Что еще?
– Мы хотели лично пригласить тебя на наше торжество, потому что нам важно, чтобы в этот раз ты разделил этот день с нами, – сказала мама.
– Какое еще торжество? – удивился я.
– Вот, держи. – Папа протянул мне ярко-голубое пригласительное на свадьбу, на котором были изображены северные олени. – Мы снова женимся.
– В День оленевода, – дополнила мама, широко улыбаясь.
– Вы сошли с ума… – произнес я шепотом, читая слова в прямоугольном приглашении.
– Понимаем твое смятение, но мы правда хотим, чтобы ты одобрил наше решение, – пояснил папа. – Сынок, мы действительно нуждаемся в твоем благословении. Только так мы сможем двигаться дальше и снова стать семьей.
– Да делайте что хотите, – пробормотал я, вставая из-за стола. – Мне пора.
– Лука! – крикнули они хором.
– Что? – воскликнул я, остановившись в дверном проеме. – Что вы от меня хотите? Я знаю, что вы не можете друг без друга, но ваша безумная любовь никогда не шла нам на пользу. Я все детство пытался понять, почему у нас такая странная семья и почему мои родители не могут быть такими же, как у других детей. Не будь в моей жизни фигурного катания и бабушки, я бы точно свихнулся. Может, вам это все кажется нормальным, но для меня это слишком. Хотите пожениться? Хорошо. Обещаю приехать на вашу свадьбу. Но не надо просить у меня одобрения, потому что это выше моего понимания.
После моей гневной тирады, они попытались меня успокоить, но я был непреклонен. Сказалась усталость из-за перелета, смена часовых поясов и прошедшие соревнования. Я был измотан и опустошен и просто хотел как можно скорее покинуть этот город.
Оказавшись дома, я устыдился своей вспыльчивости и поспешил позвонить родителям по видеосвязи.
– Неважно, верю я в успех вашего брака или нет, – начал я, по очереди заглядывая им в глаза, – мне не стоило так остро реагировать.
Конечно, я поддержу вас в стремлении снова быть вместе. И буду надеяться, что в этот раз все и правда будет иначе.
Они сказали спасибо, и мы распрощались со слезами на глазах.
Я не верю во вторые шансы. Ни в карьере, ни в любви, ни в дружбе. Но что, если я заблуждаюсь и на самом деле это возможно? Вдруг желание и упорство могут сотворить чудо и вернуть тебе человека, которого ты считал навсегда потерянным? Наверное, именно поэтому я захожу в коктейль-бар «Наши черничные ночи» и оглядываюсь в поисках Полли.
– Обувь принес? – спрашивает она, подойдя ко мне из-за спины.
Вздрогнув от звука ее мелодичного и нежного голоса, я непроизвольно делаю шаг навстречу.
– Помнишь наш разговор незадолго до моего отъезда на стажировку? – спрашиваю я у нее. Она растеряна, но в ее взгляде – отчетливое понимание. – Я тогда не соврал.
– Не соврал?
– Я правда хотел, чтобы ты меня отговорила.
– Лука, – мягко обращается она ко мне, – у тебя все хорошо?
– Я не хотел оставлять тебя. И я постоянно скучал. Каждый божий день, Полли. – Мое признание звучит, как раскаяние. А может, это оно и есть.
– Понятно, – кивает она, явно встревоженная моим поведением, – может принести тебе воды?
– Не надо, – качаю я головой, – все нормально.
– Зачем ты пришел? – Она смотрит на меня по-новому, почти враждебно, и я не понимаю, во мне ли только дело.
– Я тебе неприятен? – предполагаю я, сощурившись. – Кажется, тебе трудно на меня смотреть.
– Мне неприятны воспоминания, которые вызывает твое присутствие.
– Почему у тебя дрожит голос?
– Я уже сказала, – говорит она, часто дыша, – уходи, пожалуйста.
– Ладно, – киваю я, – просто пришел сказать, что мне жаль. Я правда дорожил нашей дружбой и не хотел ее потерять.
– Я тоже, – отвечает Полли, окликнув меня уже у двери. – Но, Лука, я серьезно, перестань сюда приходить. Ты даже не представляешь, что ты приносишь вместе с собой.
– Не понимаю, – хмурюсь я. – Неужели я так сильно тебя обидел?
Она больше не в состоянии со мной говорить. Я вижу это по ее дрожащей нижней губе и глазам, наполнившихся слезами.
– Извини, я не хотел тебя расстроить, – бормочу я, наощупь пытаясь разыскать дверную ручку.
– Я тоже хотела тебя отговорить, – вдруг произносит Полли, но, когда я оборачиваюсь, ее уже нигде нет.
Воспоминания Полли. 2015 год
Лука уехал, но в наш город все равно пришло лето. Я убрала всю школьную одежду в наш старенький платяной шкаф и освободила стол от учебников и тетрадей. Мама, пытаясь скопить достаточную сумму для поездки в теплые края, взяла дополнительные ночные смены.
– Нельзя так много работать, – сказала я, наблюдая за ее очередными сборами на сутки.
– Зато в августе мы сможем поехать погреться на солнышке, – устало улыбнулась мама, – заодно отметим там твой день рождения. Представляешь, как здорово будет? Праздник на берегу моря.
– Не уверена, что это стоит твоих черных кругов под глазами.
– Не преувеличивай, нет у меня никаких кругов, – отмахнулась она, но ее руки тут же потянулись к лежащей в косметичке пудре. – Принести тебе что-нибудь с работы? Может, твое любимое кокосовое безе?
– Только если совсем немного.
– Хорошо, увидимся следующим утром. – Поцеловав меня в щеку, она вышла из квартиры.
У мамы поистине золотые руки. Проработав четырнадцать лет на кондитерско-макаронной фабрике, она несколько раз удостаивалась звания «Лучший сотрудник», но это никак не влияло на уровень ее дохода или занимаемую должность. Я часто слышала, как она плачет во время телефонного разговора с подругой, называя себя никчёмной и неудачницей, из-за того, что снова не получила повышение или прибавку к зарплате. Такие моменты выдавали в ней боль, которой она ни с кем не делилась. А еще они объясняли оказываемое на меня давление. Мама не считала себя достойной и никогда собой не гордилась. И пусть мне были понятны ее предубеждения и страхи, я не собиралась с ними соглашаться.
– Моя жизнь будет достойной вне зависимости от количества денег и должности на работе, – сказала я ей во время очередного спора.
– Это ты сейчас так говоришь, а потом станешь сокрушаться, что ни к чему не стремилась. Уж я-то кое-что в этом понимаю, Полли.
–Зачем ты постоянно себя ругаешь, мам? Ты заслуживаешь похвалы и уважения за свой многолетний труд.
– Ох, – вздохнула мама, тяжело опускаясь на стул. Недавно на ее длинных ногах появились первые набухшие вены, и она начала страдать от частых судорог. Ожидаемый результат стоячей работы. – Я просто думаю, что могла добиться чего-то большего.
– Еще не все потеряно, – пожала я плечами. – Может, попробуешь готовить торты на заказ?
– Я уже пробовала, только зря время и деньги потратила. Твой отец тогда был в бешенстве.
– Ну, его здесь больше нет.
– Не знаю, Полли, не знаю. Мне казалось, что все как-то само сложится: получу повышение, прибавку к зарплате. Но в итоге уже столько времени стою на месте.
Мы часто возвращались к этому разговору, хотя он ни к чему не приводил. Я понимала, что маме нужно выговориться, но все равно не оставляла попыток ее вразумить. Не знаю как, но она должна была взять себя в руки и решить, что делать дальше: принять жизнь, которую имеет, или кардинально все поменять.
Пока мама пропадала на работе, я проводила время с Макаром и Сережей. Иногда мы встречались случайно, когда шли прогуляться, а порой заранее договаривались о встрече. К нам часто присоединялась Вика, с первого класса влюбленная в Сережу, и совсем затосковавшая Крис.
– Мы могли все лето быть вместе, а он взял и уехал, – жаловалась она на Луку.
– Он тебе хотя бы звонит? – спросил у нее Макар. Когда она покачала головой, он повернулся ко мне. – А тебе?
– У него нет времени на дурацкие разговоры, – ответила я, стараясь скрыть обиду на друга, – он должен показать столичному тренеру, что достоин стать его учеником.
– Так уж прям нет времени? – ухмыльнулся Макар. – Ни одной минуточки?
– Ему нельзя отвлекаться, – спокойно парировала я.
– А может, он просто о тебе забыл?
Мы сидели на фудкорте в недавно открывшемся торговом центре и допивали остатки уже согревшейся колы. На красном подносе лежала горсть картошки фри, и я всерьез задумалась о том, чтобы бросить ее в Макара.
– Да забейте вы на этого оленьего сына! – воскликнул Сережа и тут же икнул, кажется, в миллионный раз за последние полчаса. – Нам же лучше, что он свалил. Может, зависнем у кого-нибудь дома?
– Можем пойти ко мне, – предложила я, не осознавая на что подписываюсь.
– Зря ты это сказала, – прошептал Макар, когда мы вставали из-за стола, но я предпочла пропустить это замечание мимо ушей.
Перед тем, как подняться в квартиру, Сережа отлучился к своему старшему брату, от которого вернулся с упаковкой из двенадцати банок пива.
– Я не буду это пить, – поморщилась Крис. – Полли, у тебя дома нет шампанского?
– Есть, пара бутылок. Остались с Нового года.
– Ну и чего мы тогда стоим? Поднимаемся! – задорно крикнул Сережа, уже направившийся к моему подъезду.
– А я предупреждал, – улыбнулся Макар, неотрывно смотрящий мне в глаза.
Позже, когда весь черный пакет с пивом был опустошен, а икота Сережи достигла космических масштабов, Крис и Вика, выпив по одному бокалу шампанского, засобирались домой. Мы с Макаром проводили их до лифта, а, вернувшись в гостиную, обнаружили Сережу, блюющего на ковер.
– Ты что, не мог добежать до туалета?! – разозлилась я и отпихнула его в сторону.
– Я все убе…ИК…ру.
– Лучше иди и проспись, – велела я однокласснику.
Макар буквально поднял размякшее тело Сережи с пола и уложил его на диване.
– Надеюсь, из него вышло все, что он выпил, – сказала я, скривившись от запаха хмеля и рвоты. – Пойду за тряпкой.
– Я помогу убрать, – пообещал Макар и направился за мной в ванную.
В итоге он в одиночку очистил потрепанный коричневый ковер, так и не дав мне притронуться к содержимому желудка Сережи.
– Большое спасибо, – поблагодарила я его, когда он закончил уборку.
– В этом есть и моя вина, – признался Макар. – Я знал, что так будет. Ему вообще нельзя пить.
– Почему же не остановил его?
– Как будто это возможно.
– Тогда в чем твоя вина?
– В том, что позволил ему напиться в твоем доме.
– Ну, я сама вас пригласила, ты тут ни при чем.
– На самом деле я просто хотел побыть с тобой, – признался Макар, – а еще увидеть, как ты живешь.
– Ты уже был здесь, – напомнила я ему, намеренно проигнорировав первую часть предложения. – На моем десятом дне рождения.
– Да, но с тех пор семь лет прошло. Позовешь меня на свое семнадцатилетие?
– Нет.
– У тебя еще полтора месяца, чтобы передумать.
– Нет. Это у тебя есть полтора месяца, чтобы меня переубедить. – Я посмотрела на него с вызовом, уже понимая, к чему все идет.
Он взглянул на храпящего позади меня Сережу, ухмыльнулся и спросил:
– Покажешь свою комнату?
– Ты правда такой самонадеянный или притворяешься? – изумилась я его напору.
Ничего не говоря, он наклонился и коснулся моего лица губами. Я сидела, припечатанная к месту, пока он покрывал меня легкими, почти невесомыми поцелуями. Не выдержав, я поддалась разгоревшемуся внутри желанию и, быстро найдя его губы, устроилась у него на коленях.
– Не похоже, что это твой первый поцелуй, – прошептал Макар, оторвавшись от меня.
– А кто сказал, что первый? – ухмыльнулась я, притянув его обратно.
Подхватив меня на руки и уточнив в какую сторону идти, он отнес меня в мою комнату. Не разрывая поцелуй, мы завалились на кровать. Я не знала, в чем дело: в подростковой гормональной буре или стремлении быть с кем-то здесь и сейчас.
– Я думал, тут все по-другому, – сказал Макар, когда мы наконец остановились.
– Что именно?
– Твоя комната. Здесь так… пусто.
– Здесь есть все, что мне нужно.
– Да, наверно, – пробормотал он. Его взгляд был направлен на голую стену, покрытую обычной белой краской.
– Думал, тут все розовое и в плюшевых игрушках? – предположила я.
– Да нет, просто надеялся увидеть что-то такое, в чем можно увидеть тебя.
– Что это значит?
– Ну, знаешь, постер с музыкальной группой или полка с любимыми книгами.
– Уже не терпится увидеть твою комнату, умник, – фыркнула я.
– А ты правда придешь посмотреть?
– Конечно. Только как следует подготовься к моему приходу. Развесь все плакаты, что у тебя есть, чтобы я точно поняла, какой ты человек. Так же узнают людей? Не с помощью разговоров, а по картинкам на стенах?
– Ты что, обиделась? – встревожился он и приподнялся на локтях.
– Нет, но целоваться было куда веселее, чем разговаривать. Может, продолжим?
– Я не против. – Расплывшись в улыбке, он снова потянулся к моему лицу, но вдруг остановился. – Но сначала скажи, кто украл твой первый поцелуй?
– Ты реально не знаешь? – удивилась я.
– А должен?
– Думала, он тебе рассказал.
– Кто «он»?
– Боюсь, это человек, чью рвоту ты убирал с моего ковра.
– Сережа?! – ошарашенно воскликнул Макар. – Но… когда он успел?!
– Прошлым летом. Помнишь мы всем классом ходили в кино?
– Ну да.
– Он вызвался меня проводить, а по пути уломал на поцелуй.
– Уломал? – переспросил он. – Тебя?
– Ну а что? Мне тоже было интересно попробовать. Мы потом еще несколько раз практиковались, пока не начало нормально получаться.
– Я такого не ожидал. Странно, что Сережа мне ничего не сказал, учитывая, как он любит хвастаться.
– Ну, теперь ты знаешь, – сказала я.
– Но вы же… ничем больше не занимались? – шепотом уточнил Макар.
– Конечно нет.
– Хорошо, – заметно расслабился он.
– А что, ты на что-то претендуешь? – съехидничала я.
– Почему бы и нет?
– Почему бы и нет, – повторила я и потянулась к его лицу.
Лука. Декабрь 2023 год
Проходит две недели, прежде чем я возвращаюсь в коктейль-бар с одолженной парой обуви в пакете. На подоконнике заведения стоит ряд небольших мигающих елок, напоминающих не только о скором завершении года, но и чемпионате страны по фигурному катанию, который почти всегда выпадает на последнюю неделю декабря. Я задумываюсь об исходе грядущего турнира, учитывая результаты Гран-при, но мои мысли прерывает резко открывшаяся дверь. Стоящий передо мной парень одет в поношенную кожаную куртку и джинсы с потертостями на коленях. Я узнаю его благодаря запоминающимся татуировкам, которые покрывают его лысую голову и шею.
– У меня ваша обувь, – говорю я, протягивая бармену пакет.
Проигнорировав мои слова, он достает из кармана пачку сигарет и зажигалку. Сделав несколько затяжек, он наконец подает голос:
– Долго же ты шел.
– Я был занят. Вот, возьмите. – Я предпринимаю вторую попытку всучить ему одолженные лоферы, но парень продолжает наслаждаться табаком и морозным воздухом, даже не думая меня замечать. – И долго мне так стоять?
– Пока я не закончу, – усмехается он.
– Ага, ясно, – киваю я, за минуту устав от его компании. – Оставлю пакет на пороге бара.
– Что, даже спасибо не скажешь? – уточняет бармен, когда я, вернув обувь, разворачиваюсь, чтобы уйти.