Ночь Cвятого Валентина

Часть 1. Белая Роза

Глава 1

Краснодар, Россия. 2004 год.

Все началось темной ноябрьской ночью, когда тонкий серп луны освещал тихую южную улицу, а трое студентов-готов незаконно проникли в здание дорогого отеля.

Стараясь ступать как можно тише, девушка в косухе, с кучей пирсинга и розовым ирокезом вошла на этаж с самыми дорогими комнатами. Она направилась вперед по коридору на цыпочках, оглядывая двери, пока, наконец, не остановилась у одной из них.

«Номер 31», прочла она про себя.

Оглядевшись по сторонам, она медленно и аккуратно надавила на дверную ручку. Дверь легко поддалась и бесшумно открылась. Затаив дыхание, девушка заглянула внутрь. В комнате было темно и тихо.

– Похоже, там никого нет, – с улыбкой на лице сказала она, – Лариска, Пашка, давайте!

– Но только на минуточку, – тихо и взволнованно пробормотала Лариска, выходя из-за угла. Она была одета в длинное черное платье, на лице был яркий готический черный макияж, а крашеные черные волосы длинными прядями спускались по худощавой фигуре.

– Вообще, я против этой идеи и с чего вы вообще взяли, что он именно здесь поселился? – рокер Пашка с кучей цепей под косухой и на рваных джинсах скептически оглядел коридор.

Но не успели подруги ему что-то ответить, как где-то совсем близко послышались шаги. Все трое тут же заскочили в «Номер 31» и захлопнули дверь. В коридоре появился охранник. Он повернул голову на звук шума, прислушался, но не услышав ничего подозрительного, продолжил свой путь. Цифры на табличке «Номер 31» вдруг потекли, как краска, вместо чего теперь на ней красовалось готическим шрифтом «La Mort».

Ребята зажгли свет и охнули от восторга – еще бы, номер-люкс, стиль лакшери: шикарная мебель, тонкий изящный декор, ощущение, что попал в другой мир.

– Вот это я понимаю! – восхищенно развела руками Лариска.

– М-да уж, дорого-богато, ничего не скажешь, – хмыкнул Павлик, поправив очки на носу. – Сашка, а мы точно по адресу? Я думал, такие номера снимают только президенты.

– Да мы с Лариской в два счета охмурим этого богача! – щелкнула пальцами Сашка. – Правда, Ларис?

Пашка только закатил глаза – кто он, чтобы сомневаться?

– Вы посмотрите-ка сюда! Что за красота!

Все трое припали к искусному резному столику, на котором стояла ваза с огромным букетом бело-черных роз.

– Какая прелесть! – восхитилась Лариска.

– Ого! Что бы это значило? – вскинул бровь Пашка. – Наверное, только одно: у кого-то чересчур бурная фантазия!

– Сейчас проверим, – Сашка вытащила из букета маленькую карточку.

– Ты что! Так нельзя! Это же чужое послание! – запротестовала Лариска и попыталась выхватить карточку из рук подруги. – Лучше положи на место!

– Нет уж! – Сашка ловко увернулась и развернула послание. – Так… кажется, на французском.

Лариска нетерпеливо выхватила карточку. Все трое склонились над ней.

– Tes affairs méchants vont Te porter la ruin, Prince de la Nuit.1 – прочитала девочка и замерла, как вкопанная.

– Что это значит?! – нетерпеливо выпалил Пашка, дернув ее за рукав, но тут же испуганно поднял взгляд. Саша смотрела туда же, куда и он.

Комнату будто заволокло легким мерцающим туманом. Повеяло прохладным ветром, чуть мигнула люстра. Тишина. Мгновение. Громкий треск, и люстра гаснет!

Мрак окутал комнату, заставив ребят вскрикнуть. И самое странное – так это то, что мебель каким-то магическим образом приняла совсем другие очертания – она вдруг стала ветхой и старинной. Как будто друзья мгновенно телепортировались в старинный замок. Воздух стал холодным, повеяло земляной сыростью, стало тихо, как в гробу. Только старинные часы на стене, все в паутине, стали отбивать ритм: тук… тук… тук… тук…

Лариска дрожащей рукой сжала холодную руку Сашки.

– Пойдем отсюда, – дрожащим от страха голосом проговорила она.

– Ага, – еле слышно ответила та и, разворачиваясь, вдруг остановилась, т.к. поняла, что уронила карточку с посланием. Нерешительно замерев, уставилась на пол.

– Не трогай! Идем! – скомандовал Пашка и потянул на себя дверную ручку.

Дернул, но дверь не поддалась.

– Заперта! – Пашка повернул к однокурсницам испуганное лицо, затем приложил еще усилие, но безуспешно. – И как нам теперь выйти?

Девочки испуганно переглянулись.

– Может, ты ее сам случайно захлопнул?

– Ну да, я ж дурак!

Но тут все трое замерли, услышав тихий мужской смех.

Студенты осторожно оглянулись и увидели, что в самом темном углу комнаты, в кресле кто-то сидит.

– Вы кто? – голос Пашки дрогнул от страха, но, собрав волю в кулак, парень откашлялся и произнес уже громче. – Это вы закрыли? Откройте!

Вид этого типа наводил на него неподдельный ужас. Как будто что-то опасное таилось там, в том кресле – нечеловечески опасное. Пашка, слабый, словно во сне, вновь развернулся к двери и дернул за ручку. Фигура в кресле не изменила положение и никак не отреагировала. Пашка стал отчаянно дергать дверную ручку и стучать по двери, чувствуя, как вся одежда мокнет от холодного пота. Девушки же неотрывно смотрели на скрытого тенью незнакомца, будто загипнотизированные. И вдруг…

…вдруг дверь резко поддалась! Парень неуклюже вывалился наружу. Недолго думая, Сашка устремилась за ним. Лариска чуть замешкалась, крутя головой от кресла к двери, но тоже поспешила за друзьями, и… БАЦ! Дверь захлопнулась у нее пред носом!

Лариска глотнула воздуха от неожиданности, уставившись на дверь, и, придя в себя, истерично заколотила по ней.

– Откройте! Откройте! Ребят, не бросайте меня, ребят!

Но ей никто не открыл, и она, обернувшись, прижалась спиной к двери и с мольбой уставилась на незнакомца в кресле. Он не двигался, как мертвый.

– Откройте, пожалуйста – полушепотом произнесла она, чувствуя, как слезы подступают к горлу. – Откройте дверь!

И тут она с ужасом поняла, что чувствует, как что-то невидимое сковывает все ее движения. Возникло ощущение, будто оказываешься где-то во сне, и твоих сил не хватает сопротивляться. Невидимая сила плотно скрутила ее тело, как веревка, не давая пошевелиться. Лариска не понимала, как, но слабела с каждой секундой, пока ноги сами не опустились на колени. Чужая удушающая тяжелая энергетика сожрала все ее силы. Голова разболелась и отказывалась что-либо соображать, сознание помутнилось. Девушка упала без чувств.

***

Пашка несся по улице, сломя голову. Сашка еле поспевала за ним. В ее голове пульсировала одна лишь мысль – скорее убраться отсюда!

Наконец-то, когда Пашку уже начала одолевать усталость, он остановился, чтобы отдышаться. Затем оглянулся. Отеля уже не видать, далеко убежали. Сашка, уже изнемогая от усталости, добежала до него и, остановившись, согнулась пополам. Она тяжело дышала.

– Где Лариска?! – прохрипел Пашка, чуть переведя дух.

Девушка тут же обернулась, но подруги рядом не было.

– Я… я… Я не знаю.

– О нет! Она осталась там с этим убийцей?

– Убийцей?

– Именно это мне и пришло на ум, когда я его увидел. Убийца. Я… не знаю, почему. Будто чей-то голос подсказал… Его голос.

Сашка смотрела на него с непониманием и удивлением.

***

– Я метался из стороны в сторону, не знал, что мне делать. Запер дверь, боясь, что они смогут сломать ее. Какая-то хрень промелькнула в окне. Я обернулся. Там стояла одна из них. Было очень страшно. Я думал, мне триндец! Но раздался какой-то шум и отвлек ее. Я заметил дверь справа и недолго думая бросился к ней! Вбежал в соседнюю комнату и заперся изнутри. Тварь стала долбиться ко мне. Я чуть не обделался от страха, прикидывая, сколько же дверь еще выдержит? Но я был не один в комнате… Меня отодвинул в сторонку человек в бронежилете с арбалетом и отпер дверь, впуская тварь. Рядом стояли его ребята. Когда ублюдки ворвались, дампиры всех перебили…

– Я так благодарен вам и вашим парням! – сказал я командиру.

– Как вас зовут?

– Олег Евгеньевич Старковский.

– Кем работаете?

– Учителем русского языка и литературы.

Командир кивнул мне и указал на дверь, и мы отправились обратно, откуда я только что убежал.

– Они вас не ранили? – спросил он.

– Нет, слава Богу. А что у вас в руках?

– Арбалет.

– Классный!

Мы вышли в коридор. Командир давал какие-то указания солдатам и вел меня к черному ходу.

– Не бойтесь, мы скоро будем в безопасности, обещаю вам, – сказал он.

Как я позже узнал, это был капитан элитного отряда южного отдела дампиров РФ – Анатолий Петрович Антропов. Я обязан ему жизнью. Если б не он и его ребята, не знаю, был бы я жив сейчас.

– М-да, попали вы… – задумчиво произнес человек в темно-зеленом мундире, похожем на тот, что был на Антропове. – Некоторое время вам, видимо, придется побыть с нами. Мы убедимся, что ваша семья не пострадала, и сделаем все возможное, чтобы уберечь вас.

– Спасибо.

– Марина!

Стучание по клавиатуре компьютера смолкло, и секретарша Марина подняла голову.

– Занесите, пожалуйста, Олега Евгеньевича Старковского в первый список.

– Есть!

Затем он обернулся к литератору:

– Олег Евгеньевич, здесь понадобятся некоторые ваши личные данные. Вы не против?

– Да, разумеется.

– Обычное заполнение анкеты.

– Сколько вам лет? – спросила Марина.

– Сорок два.

– Ваша должность?

– Учитель русского языка и литературы.

– Женаты?

– Да… двое детей.

– Адрес?

В то время, пока шло заполнение данных, человек в мундире вышел из кабинета. В коридоре он увидел капитана Антропова и подошел к нему.

– Генерал, – тот отдал честь и замер.

– Вольно. Анатолий Петрович, у меня к вам есть пара вопросов.

Тот молча кивнул, и они вместе пошли по коридору.

– Имела ли эта шайка отношение к приближенным Императорской Фамилии?

– Мы не смогли определить, к сожалению. Но они были все в серой форме, как и несколько раз до того. Можно предположить, что это слуги Охотника.

– Понял. Проверьте Старковского.

– Зачем?

– Мне нужно быть уверенным, что он никак с ними не связан.

– Так точно!

Старковского отвели на пятый этаж и заселили в комнату. Она была очень похожа на больничную палату, где он провел некогда около двух месяцев, лечась от пневмонии. Односпалка, столик, шкаф в углу, пара стульев, большое пластиковое окно. Старковский выключил свет и подошел к окну. Посмотрел, затем присел на подоконник. С пятого этажа открывался красивый вид на город. Чернота ночи была изрезана электрическим светом самых разных цветов и оттенков: вывески, фары, фонари, желтое, синее, розовое… А вверху, в темноте – молочно-белая луна.

Старковский любил вот так сидеть и смотреть ночью из окна в своей больничной палате. И сейчас все было прям, как тогда. Только город другой… Внезапно идиллию нарушил троекратный стук в дверь.

– Да!

Дверь открылась, на пороге стояла Марина с подносом на руках. Она прошла по светлой дорожке во мраке комнаты к столику.

– А вы не боитесь сидеть один без света после того, что произошло? – спросила она.

– А чего бояться? Ваши люди под боком, – улыбнулся в ответ литератор.

– Поешьте. Если что-то понадобится – я в конце коридора в комнате слева.

– Спасибо.

А вот это отличается от больничного рациона, подумал Старковский, включив свет. На подносе была тарелка горячего, вкусно пахнущего борща, картофельное пюре, щедро приправленное специями, две котлеты, без меры снабженные приятной на вид подливкой, две пиалы с морским салатом и оливье, кусков пять хлеба, чашка кофе, фрукты, булочки и шоколад. Аж слюнки потекли. Старковский улыбнулся, взял в руки ложку и замер, вдруг вспомнив рожу той твари, что хотела часа три назад сожрать его. Вздохнул, бросил ложку и снова посмотрел в окно.

– Матерь божья, оказывается, мир – не такое уж и спокойное место.

Тут же дверь без стука открылась, и в комнату вбежало несколько солдат, в том числе и генерал. Солдаты остановились стройной шеренгой у двери. Генерал подошел к Старковскому.

– Простите, что тревожим. Да вы, кажется, и не спали. Тут срочное дело. Вам нужно поехать с нами.

– Да, я готов.

По коридору шли быстро, Старковский еле поспевал.

– Простите, генерал, я забыл, как вас зовут.

– Грунин. Сергей Иванович, заведующий Южным Отделом Дампиров.

Вошли в лифт. Грунин нажал кнопку.

– Знаете, кто такие дампиры?

– Да, это те, кто охотится на вампиров.

***

Ехали быстро, то и дело подпрыгивая, – водитель очень спешил. Грунин сидел рядом с ним на переднем сидении. Старковский – сзади рядом с незнакомым ему тихим молодым человеком, глядевшим на свои руки на коленях.

– Познакомьтесь, это Михаил, наш экстрасенс.

Старковский посмотрел на парнишку, тот нервно кивнул и сжал ладони в кулаки. Дальше ехали молча. Старковский хотел спросить, куда они так мчатся, но почему-то не стал. То ли странный вид Михаила его напрягал, то ли нахождение рядом Грунина вселяло чувство безопасности.

Наконец, машина остановилась. Выйдя, литератор не узнал район и, прочитав на доме название улицы, понял, что находится в южной части города.

Дальше вошли в подъезд и поднялись на пятый этаж. У открытой двери дежурил милиционер. Грунин показал удостоверение, и новоприбывших впустили в квартиру. Где-то в одной из комнат послышался шум. Затем дверь открылась, и оттуда вышел парень с фотоаппаратом.

– Уже и журналисты тут как здесь, – недовольно буркнул Грунин, провожая его взглядом.

Было не убрано. Повсюду разный хлам, пустые бутылки. Вошли в спальню – такой же бардак. Покрывало скинуто с кровати, а на ней…

– Боже! – Старковский закрыл глаза и отвернулся.

– Да, – вздохнул Грунин, рассматривая мертвое тело. – И, как всегда, она – роза.

Обнаженная девушка была красива – слишком красива, чтобы быть мертвой. На ее груди лежала черная роза.

– Это точно был он, – хмуря брови, произнес Грунин. – Михаил Федорович, взгляните.

Молодой человек приблизился, закрыл глаза и протянул руку над телом девушки. Его лицо было суровым и сосредоточенным, губы поджаты, на лбу выступила испарина.

Но тут неожиданно он отдернул руку. Старковский вздрогнул. Они с Груниным молча посмотрели на Михаила и обомлели. Глаза Михаила стали полностью белыми – глазные яблоки исчезли. Он стоял возле тела и держал над ним дрожащую руку. Так он стоял минуты две, а затем, со вздохом, убрал руку и покачал головой. Глаза его снова стали нормальными, но выглядел он ужасно усталым.

– Остерегайтесь красоты… – грустно произнес он.

– Вы долго еще? – в дверях показалась голова милиционера. – Вон следователь пришел. Он будет работать.

– Уже уходим! – ответил Грунин. – Ребята, Олег Евгеньевич, Михаил Федорович, идемте. Мы узнали, что нам было нужно.

Далее они поздоровались со следователем, обменялись парой вежливых слов и ушли. В машине литератор нетерпеливо обратился к Михаилу.

– Михаил Федорович, можно вас спросить? Почему вы… – но Грунин обернулся и перехватил его руку со словами: «Не надо, Олег Евгеньевич, не сейчас».

***

Оказавшись в тихой темной комнате, с тусклым торшером, скудынм на свет, Старковский, Грунин и Михаил сели за стол.

– Расскажите, наконец, что с ней случилось, – тихо попросил литератор. – Ее изнасиловали и убили?

– Нет, – ответил Грунин, вздохнув. – Все намного хуже. Не поймите меня неправильно. Тот, кого мы ищем, не насилует. Он, как бы помягче, забирает… души.

Он замолчал. Литератор нахмурился, обдумывая слова. Тем временем, Грунин внимательно посмотрел на Михаила:

– Михаил Федорович, вы нам ничего не расскажете?

– Я… – тот замялся. – Бедное создание, она этого не заслужила. Совсем еще юная. Ее зовут… звали Лариса. Сначала я увидел, как она шла по гостинице, искала какую-то дверь. Было еще двое. Одеты были как панки или рокеры. Концерт был какой-то, рокерский. А там в той гостинице вроде как вокалиста искали или группу. Но ошиблись дверью. А дальше… был полный трэш. Там был… он. Это его рук дело.

Старковский и Грунин переглянулись.

– Но я не видел ни его лица, ни одежды. Только образ. Образ зла. А перед убийством он сказал… что-то на латыни.

– «Полураскрывшийся бутон. Что может быть прекраснее?» – задумчиво произнес Грунин. – На латыни. Что вы еще видели?

– Ничего. Я не знаю, как она оказалась в этой квартире.

– А что за отель? Что за номер?

– Не знаю. Все было так размыто. На этот раз было очень тяжело. Словно кто-то препятствовал мне. Все силы у меня отнял.

– Да, выглядите очень усталым. Вам нужно отдохнуть. Не волнуйтесь, у нас вы будете в безопасности.

– А я? Мне тоже придется пойти с вами, Сергей Иванович? – вырвалось у Старковского. – Простите за бестактность, но…

– Я вас понимаю. Я пережил то же, что и вы. И хочу вам сказать, я держался не так бодро. Но, как видите, я еще здесь. – после этих слов он грустно улыбнулся. – Вы не будете с нами до гробовой доски, но несколько дней придется. И еще кое-что. Марина навела справки о вашей семье. Боюсь…

– Что? – Старковского охватило беспокойство.

– Олег Евгеньевич, у меня для вас плохие новости… То, что случилось с этой девушкой, Ларисой… это связано и с вашей дочерью тоже.

– О Боже! ЧТО?!

– Взгляните.

Грунин достал телефон и показал литератору. Тот посмотрел на заголовок статьи в газете и затем на фотографию, на которой узнал свою дочь.

– Сашенька!!!

От боли он вскрикнул и схватился за сердце. Пошатнулся и чуть не упал. Грунин и Михаил подхватили его и, поддерживая, усадили на стул.

– Доченька моя, – простонал литератор.

Грунин бросился к столу и достал из ящика аптечку. Среди разных упаковок нашарил валидол. Выдрал из плошки таблетку и подбежал к Старковскому: «Так-так-так-так-так! Под язык! Под язык».

Старковский отдышался. Глубоко вздохнул. Еще раз вздохнул… Взгляд его был мутный, на бледном осунувшемся лице проступил пот. Мужчина не мог говорить. Казалось, он постарел на десять лет. Схватившись за голову, он тихо заплакал.

– Мне очень жаль, Олег Евгеньевич, – полушепотом проговорил Грунин, заглядывая ему в лицо. – Нам всем очень жаль. Успокойтесь, прошу вас.

– Это не работа вампира, – задумчиво произнес Михаил. – Несчастный случай. Двоих оставшихся сбила машина.

Глава 2

– Как я люблю дождь, Лизонька! Лизунчик, ну ты где, солнце?

– Я здесь, зайчик, сейчас подойду.

Она откинулась назад, скрестив руки на колене. Ее лицо было счастливым, спокойным и нежным. На нее нельзя было сердиться. И ее нельзя было не любить!

– Лиза, какая чудесная погода!

– Дождь?

Лиза вошла в комнату.

– Дорогая, ты не южанка!

– Я и солнце люблю, но дождь…

– Ты романтик.

– А ты разве нет? Взгляни, как хорошо, свежо, какие краски…

– Взгляните лучше на мой новый маникюр, мадемуазель пэнтр.

– Супер!

– Я тоже так считаю. Слушай, слезь с окна, а то намочишь платье. И еще, солнышко! Слушай теперь сюда: мои предки просто золото! Только представь себе, они снова уезжают к бабусе по дому…

– Они же у тебя часто ездят…

– Но в этот раз, похоже, задержатся надолго. Там самое время подвязывать виноград, опрыскивать овощные культуры и возиться на грядках.

– Я, по-моему, знаю, что ты затеяла.

– Немудрено, подруга! Безо всяких разговоров, безо всяких отмазок. Ты переселяешься ко мне!

Та рассмеялась.

– Мы тут с тобой такое устроим!

***

Дверь в магазинчик Леонида Вячеславовича открылась, и зазвенел колокольчик.

– Сейчас–сейчас, иду-иду. Это ты, Виктóр?

Пожилой, дородный, с добрым усатым лицом Леонид Вячеславович вышел из подсобного помещения и поправил на носу очки.

– Батюшки! Какие гости!

Перед прилавком стояли, смущенно улыбаясь, две девушки.

– Мои красавицы! А я–то думал, это Виктóр мой там проснулся. Он что-то не расторопный сегодня.

– Вы заняты?

– Нет, Розочка, нет. Если вам, цветочки мои, что-нибудь нужно, то всегда пожалуйста…

– У нас просьба к вам.

– Да, нам нужны кое-какие латинские тексты.

– В оригинале?

– Да.

– Вот список.

– Дайте-ка мне. – он взглянул на листок бумаги. – Н-да… вряд ли у меня будет Катулл или Овидий; Сенека, пожалуй, будет… Ну, в общем-то, многое из этого я могу вам предоставить. Надолго?

– Нет, мы можем сделать распечатки.

– Что за век!

Девушки весело переглянулись и последовали за Леонидом Вячеславовичем. Они поднялись по лестнице и вошли в большую просторную комнату, где повсюду были книги: на столе, на книжных полках двух огромных стеллажей и просто – стопами лежали на полу, подоконнике и на всех ровных поверхностях.

– Как видите, это я еще не успел привести в порядок. Виктóр звал каких-то своих студентов, но вряд ли их дождешься… Ну да ладно, сейчас я поищу, подождите.

Лиза взглянула на Розу:

– Больше ничего там не надо?

– Нет, вроде бы, – пожала та плечами.

– Ах, еще этот французский. Надоел, честное слово.

– О мон ами, ты же так рвалась его учить!

– Ах, камарада, уже не до него.

– Знаю–знаю, его затмил этот светловолосый аполлон с четвертого курса, коего имя…

– Так–так–так! Что-то ты разговорилась больно!

– Думаешь, Пашенька будет ревновать?

– Ну, пока он его не знает.

– Ой, подруга…

– Эй, Леня!

Девушки обернулись. Звонкий мужской голос раздался откуда-то снизу.

– Нехорошо товар оставлять, у тебя тут уже клиенты. Сейчас как развернутся да уйдут!

– Иду–иду, Витя! Сейчас! – и Леонид Вячеславович взвалил кучу книг на свободный краешек стола. – Так, девицы, разбирайтесь пока сами. Я сейчас подойду.

– Хорошо.

Он ушел, и подруги приблизились к столу.

– Ты смотри, как много! Тут на все пять курсов хватит.

– Да ты что! Еще останется.

– Вот это книженция! – Роза взвесила в руке огромную зеленую книгу. – Ну-ка посмотрим. Свод римских законов. Что-то, блин, не то.

– А эта! «Энеида». Н-да. Вот и Сенека, а тут какие-то рассказы…

Они перебирали книги, рассматривая обложки, страницы, порой, такие изветшалые, что и умудренному коллекционеру раритета стало бы их жаль.

Тут на глаза Розе попалась с виду очень старый большой черный фолиант с литьем.

– Уау, – произнесла она одними губами и с трепетом взяла в руки древнюю вещицу. Повертела в руках: на книге не было ни названия, ни имени автора, только красивый выпуклый узор. Она ощупала прохладную поверхность литья и открыла книгу. На пожелтевшем титульном листе была надпись на латыни готическим шрифтом:

«Maxime horribilis ut accidere hominicum possum, hic EST ut ille occubit ipsam incarnationem Mali, pulcherrima ex incarnationum».

– Что это? – раздался у нее над ухом голос подруги.

– Надо бы словарь, – Роза неуверенно перевернула страницу. Перед ее глазами возник стихотворный текст без оглавления. Руки ее дрогнули, словно книга стала тяжелей, в глазах как будто потемнело, какая-то неведомая сила сдавила виски. Роза чуть не выронила книгу из рук и, быстро захлопнув ее, бросила на стол. Она схватилась руками за голову и отошла к окну.

– Что с тобой? Роза, солнце…

– Тяжело как-то, не знаю. У меня такое иногда бывает.

– Ты пугаешь меня, подруга.

– Малокровие.

Лиза пожала плечами и продолжила изучать стопку книг. Роза обернулась, нахмурилась, подошла к столу и снова взяла книгу в руки. Книга как будто сама открылась посередине, и Роза охнула, увидев портрет юноши.

– Ух ты, кто это? – выдохнула Лиза.

Обе смотрели на юношу, одетого по-средневековому. У него было очень красивое печальное лицо, обрамленное длинными кудрями, в глазах таилась загадочная глубина. Его глаза так и притягивали, как магнит.

– Интересно, кто это, – выдохнула Роза и притронулась рукой к портрету. Что-то кольнуло ее в сердце, и она, испугавшись, быстро захлопнула книгу.

– Давай возьмем вот эти, – Лиза, между тем, уже собрала все нужные томики в стопку. – Распечатаем и вернем. Bon?

– Bon.

– Все, allons enfants de la Patrie!

***

Вечером они вновь сидели у Лизы в комнате и слушали «The String». Лиза прибирала в вещевом шкафу. Роза сидела у окна и смотрела на дождь.

– Ну, как тебе эти скрипочки? А? Ты чего такая задумчивая?

Роза неотрывно глядела куда-то и кусала ноготь. Она, вдруг очнувшись, обернулась.

– Что?

– Нет, так нельзя, солнечная девчонка. Веселушке ни к лицу грусть, поняла? Как тебе это платьице без бретелек?

– Очень мило.

– Что значит мило? Надо говорить «сексуально».

Роза рассмеялась:

– То, что нужно. Для кого это?

– Как для кого? Для меня, конечно… но, если ты имеешь ввиду…