Вниз по Причуди. Продолжение бестселлера «Вверх по Причуди и обратно»

© The Estate of D. J. Watkins-Pitchford, 1948 – текст, иллюстрации.

© ООО «Издательство «Добрая книга», 2018 – перевод на русский язык, издание на русском языке, обложка.

Моей дочери Анжеле Джун

Чудо жизни, её удивительная красота и сила, её формы, цветá, свет и тени – вот что я вижу.

Взгляни и ты, покуда длится жизнь.

Глава 1

Внезапное пробуждение

Если вы уже прочитали книгу «Вверх по При´чуди и обратно. Удивительные приключения трёх гномов», то знакомы с гномами, живущими под корнями старого дуба на берегу Дубовой заводи, и с другими обитателями ручья При´чудь, а кроме того, вам известна история о том, как три гнома – Вьюнок (хромой гном), Тысячелист и Меум[1] – отправились в верховья Причуди, чтобы найти своего пропавшего собрата, Морошика, и как после множества приключений они нашли его целым и невредимым, и к тому же в превосходном расположении духа.

Вы наверняка помните и о «Джини Динс», игрушечном корабле, который гномы обнаружили на Тополином острове, о том, как они обрадовались этой находке и как на этом корабле вернулись в свой дом под корнями старого дуба на берегу уорикширского[2] ручья.

Если же вы ещё не прочитали эту книгу, ничего страшного; быть может, однажды вы её прочитаете.

Эти четверо гномов – Вьюнок, Меум, Тысячелист и Морошик – были последними гномами в Англии. Все остальные гномы, в старые добрые времена обитавшие в лесах, лугах и по берегам рек и ручьёв, давным-давно исчезли, вместе с ними исчезли феи и эльфы, но наши герои уцелели, потому что тихо и безбедно жили в пещере под старым дубом в дальнем уголке Уорикшира. Сотни лет им удавалось не попадаться на глаза людям, а это было очень нелегко, уж поверьте мне! По той же самой причине до наших дней дожили и барсуки: будучи представителями одного из самых древних видов животных, барсуки выжили просто потому, что никогда не показывались из своих нор днём (за исключением очень старых или больных животных), строго придерживались правила никогда не связываться с людьми и не впутываться в их дела, а также никогда не воровали их имущество, как это водится у лис, крыс и некоторых птиц, или делали это очень редко.

Вскоре после того, как гномы, совершив удивительное путешествие в верховья Причуди, вернулись в свой дом под старым дубом, я покинул те места, где они жили. Я часто вспоминал о них и беспокоился за их дальнейшую судьбу: я знал, что люди перекопали русло Причуди и её берега, разрушив первозданную красоту тех мест. Возможно, я так никогда и не узнал бы о том, что произошло с этими гномами, если бы не одна маленькая птичка, которая рассказала мне об их новых приключениях. Благодаря её рассказу я и написал эту книгу. Вот как это случилось.

Совсем недавно, одним апрельским утром, когда я был в Оленьем лесу и наблюдал за ополóвником[3], строившим гнездо, я заметил маленькую жёлтую пичужку, копошившуюся в ветвях терновника прямо над моей головой. Я узнал в ней Кроху – пеночку-весничку, только что вернувшуюся из Африки.

Именно Кроха поведала мне о том, что произошло дальше. Она узнала обо всём от двоюродного брата своего мужа, который жил возле ручья Причудь, да ещё от Дятла, поэтому в правдивости её рассказа можно не сомневаться. Но Кроха была плохим рассказчиком: она то и дело прерывала свой рассказ и отвлекалась на поиски гусениц и прочих зелёных насекомых, да к тому же она ещё не пришла в себя после долгого перелёта. Поэтому я расскажу вам обо всём по-своему, так же, как сделал в первой книге.

Итак, после пиршества и бурного празднества в доме гномов под корнями старого дуба, когда птицы и звери разошлись по домам, гномы и Белка улеглись спать. Огонь в очаге погас, и в пещере стало очень холодно. Но гномам было тепло и уютно, словно недавно родившимся щенкам. Они тесно прижались друг к дружке, со всех сторон обложившись охапками папоротниковых листьев, и знай себе храпели. Миновал декабрь, наступил январь (а зима выдалась суровая!), корни старого дуба занесло сугробами, а Причудь намертво замёрзла. Это было трудное время для обитателей ручья. Пришёл февраль, а снег по-прежнему лежал повсюду. Иногда он подтаивал и становился грязно-коричневым, но очень скоро выпадал чистый свежий снег и снова убелял всё вокруг.

Лишь в середине марта можно было почувствовать, что в воздухе повеяло весной. В конце концов Причудь избавилась от оков льда и снова запела свою звонкую песенку, на ветвях ив показались почки, а синички – Синепуговка, Белопузик (длиннохвостая синица), Чёрная Шапочка (черноголовая гаичка) – и зяблик Цвирк деловито сновали в ветвях деревьев и кустов. Водяные крысы вылезли из своих нор и уселись на солнцепёке, чтобы поскорее согреться, а камышницы уже подумывали о том, чтобы начинать строить гнёзда.

Над зеленеющими заливными лугами с рёвом и посвистом носились сильные ветры, безжалостно вырывавшие из земли хилые и прогнившие деревца. Мартовский ветер – зубной врач Матери-Природы; он вырывает из крон деревьев сухие и омертвевшие ветви, возвращая деревьям здоровье и силу.

А какие пируэты выписывают чибисы, с криками «Чьи вы? Чьи вы?» снующие над пашней в неярких лучах солнца![4] Приятно было сознавать, что суровая зима миновала.

Именно в один из таких ветреных дней, когда Причудь сверкала и искрилась на солнце, а на её пригретом солнышком берегу засияли первые цветки чистотела, словно их только что выкрасили яркой жёлтой краской, в дверь жилища гномов под корнями старого дуба кто-то поскрёбся.

Первым проснулся Вьюнок. Как же затекло у него всё тело! Он раздвинул листья папоротника и высунул наружу свой огромный нос, словно ленивая соня.

Да, так и есть: кто-то очень громко скрёбся в их входную дверь! Какое чудовищное нарушение правил приличия, принятых среди животных! Никогда ещё обитатели ручья не осмеливались тревожить гномов во время зимней спячки. Вьюнок был так озадачен и раздражён, что разбудил остальных.

– Эй, Меум! Эгей, Морошик! Эге-ге, Тысячелист! Просыпайтесь! Просыпайтесь! Кто-то скребётся в нашу дверь!

Меум, ворча, повернулся и сел; его борода была усеяна обрывками листьев папоротника.

– Кто-то пришёл?

– Да, сам послушай!

Шорк-шорк-шорк.

– Что за наглость! И о чём только они думают?

– Сходи-ка посмотри, кто это, – скомандовал Вьюнок, пытаясь нащупать среди листьев папоротника свою костяную ногу. – Скажи им, чтобы убирались подобру-поздорову, и вразуми их как следует!

Меум что-то проворчал в ответ. Обрывки листьев папоротника попали ему за шиворот и щекотали спину, и это его страшно раздражало.

Меум наощупь пробрался к двери и отодвинул все засовы. Открыв дверь, он был ослеплён ярким светом солнца и одурманен волной холодного свежего воздуха, напоённого сладкими ароматами весны. Прикрыв лицо рукой, Меум чихнул так сильно, что не удержался на ногах и упал.

– Кто здесь? Что вам надо?

– Это я, Водокрыс, – послышался скрипучий голос. – Мы подумали, что вас нужно разбудить, потому что происходит что-то невероятное.

Меум приоткрыл левый глаз, понемногу привыкая к ослепительному свету.

Вскоре он уже смог различить знакомые очертания Водокрыса, который выглядел страшно взволнованным.

Бедное животное было так расстроено, что едва могло внятно говорить.

– Боже мой, это ужасно, ужасно!

– Что ужасно? – раздражённо спросил Меум, который всё ещё не пришёл в себя.

– Да Причудь же! Она мельчает всё сильнее и сильнее, а мы не знаем, в чём дело. Все наши норы и подземные ходы пересохли, а воды в ручье почти не осталось!

– Ну, надо думать, это из-за сухой погоды, – ответил Меум, протирая глаза. – Не надо так волноваться, Водокрыс, это на тебя не похоже.

– Нет, дело вовсе не в этом, только что прошли обильные дожди. Мы опасаемся, что это всё проделки мельника на Мшистой мельнице, что это он остановил воду. Все обитатели ручья этим встревожены. Некоторые полевые мыши, обитавшие на лугах фермера Счастливчикса, уже покидают свои жилища – они надеются, что ниже по течению ручей будет более полноводным.

К этому времени глаза Меума вполне привыкли к свету. Обрывки папоротника и сухие листья травы гроздьями свисали с его бороды, а он стоял и смотрел на Причудь. Должен сказать, он был страшно потрясён. К корню дуба была привязана бледная, выцветшая ленточка, которая отмечала обычный уровень воды в ручье. Как правило, гномы могли спускать на воду свои рыбацкие лодочки почти у самого порога их жилища под корнями старого дуба, но теперь уровень воды был гораздо ниже, а на месте большой коричневой заводи находилась широкая отмель из влажной зеленоватой гальки.

– Хорошо, Водокрыс, я позову остальных. Вьюнок выйдет через минуту.

– В чём дело? – раздался голос Вьюнка.

Он уже стоял рядом, пристегнув свою костяную ногу и, как и Меум, потирал глаза из-за непривычно яркого дневного света.

– Причудь! Ты только посмотри! – воскликнул Меум, который теперь и сам встревожился не на шутку. – Похоже, ручей пересыхает, или что-то вроде того.

На пороге появились Тысячелист и Морошик, а за ними подошла и Белка. Все они вышли на отмель и вяло бродили по мокрой гальке, озираясь по сторонам.

– Да, дело серьёзное, – сказал Вьюнок. – Похоже, мы все скоро останемся без воды. Смотрите, кто плывёт вниз по ручью!

Из-за поворота ручья выше по течению показалась стая водяных крыс, а с ними – семь или восемь растерянных камышниц.

– Похоже, они очень торопятся. Давайте спросим у них, в чём дело.

Через несколько мгновений испуганные птицы и крысы поравнялись с гномами.

– Какой кошмар! – задыхаясь, воскликнула водяная крыса-мать. – У лугов Счастливчикса ручей совсем иссяк, вода осталась лишь в заводях, а рыба! Вы бы видели, как она бьётся на камнях!

Вьюнок, всё это время внимательно осматривавший ручей, внезапно воскликнул:

– Спаси нас Пан![5] Посмотрите на рыбу – она вся идёт вниз по течению!

Остальные проследили его взгляд. Действительно, янтарные воды пруда кишели рыбой, спасавшейся бегством. Рыба шла вниз по ручью целыми косяками, похожими на огромные тени; многие сотни рыбёшек – окуни, плотва, гольяны, – толкаясь и наседая друг на друга, рвались вперёд по течению; в их блестящих глазах явственно читался страх.

– Плохо дело, – сказал Вьюнок. – Они тоже знают, что что-то стряслось.

Одна водяная крыса принялась хныкать и причитать.

– Что же с нами будет, если Причудь совсем высохнет? – завыла она. – Куда нам деваться?

– Отличное пробуждение, нечего сказать, – проворчал Вьюнок. – Как раз когда мы ещё даже не проснулись как следует, и пришло время рыбачить. Но не будем терять голову… Ага, а вот и Король рыбаков[6], теперь-то мы что-нибудь да разузнаем!

Зимородок, похожий на огромную блестящую голубую пчелу, подлетел к дубу и уселся на своей любимой ветке, под которой столпились все – и животные, и гномы.

Но поначалу зимородок не обращал на них никакого внимания. Он надулся и задрал голову.

– Ваше величество, – окликнул его Вьюнок, – что случилось с ручьём?

Но Король рыбаков так объелся рыбой, что не мог вымолвить ни слова.

– Омерзительное зрелище, – проворчал Вьюнок, – просто омерзительное. Полюбуйтесь-ка на него: он так объелся, что вот-вот лопнет!

Если бы в этот момент Вьюнок мог дотянуться до птицы, то хорошенько встряхнул бы её.

– Бесполезно, – вставил Тысячелист. – Нам остаётся только ждать, пока он переварит свою добычу.

Казалось, зимородок пытался что-то сказать. Он сделал несколько попыток, но не произнёс ни единого звука, а через минуту впал в оцепенение. Меум, дрожа от гнева, схватил камешек и швырнул его в птицу с убийственной меткостью. Камень щёлкнул зимородка по клюву; Король рыбаков так удивился, что тут же захаркал и выплюнул пять колюшек, которые упали на гальку к ногам Вьюнка. Падая, одна из них шлёпнула Водокрыса по носу, и это развеселило всех присутствующих.

– Может быть теперь вы что-нибудь нам скажете, ваше величество? – холодно спросил Вьюнок.

– Изумительно! – мечтательно сказал Зимородок. – Ещё ни разу в жизни я так не рыбачил! Все заводи и пороги просто кишат рыбой… Восхитительно! – вновь воскликнул он. – Чудесно!

– Да кого волнует рыбалка! – закричал Вьюнок вне себя от ярости. Он совершенно забыл о том, что с Зимородком следует разговаривать уважительно, но для церемоний сейчас совсем не было времени. – Расскажи нам, в чём дело, почему Причудь пересыхает?

Однако единственным ответом ему был всплеск воды. Зимородок, промчавшись над головами собравшихся, нырнул в ручей. Секунду спустя он показался на поверхности воды с гольяном в клюве, взлетел на ветку, оглушил рыбёшку, перевернул её и проглотил.

– Славная рыбалка, – вновь произнёс Зимородок мечтательно.

Вьюнок так рассвирепел, что едва мог сдерживаться. Он повернулся к Белке.

– Белка, ты можешь что-нибудь сделать? Заберись на дерево и встряхни его хорошенько, чтобы он пришёл в чувство.

– Ладно, гномы, – сказал Зимородок, когда Белка направилась к дубу, – я не слишком много могу вам поведать. Всё, что я знаю – это то, что вода убывает, а рыба…

– Забудь про рыбу, – прервал его Вьюнок. – Ты можешь слетать к Мшистой мельнице и выяснить, что происходит?

– Что ж, хорошо, я слетаю туда, Вьюнок, если ты так хочешь, но я не понимаю, почему вы все так разволновались.

– Да ведь могло произойти всё что угодно, – возмущённо сказала Белка. – Должно быть, мельник что-то затеял.

– Хорошо, я лечу, – ответил Зимородок, – но сначала – ещё один гольянчик! Смотрите, сейчас я его поймаю!

И он вновь ринулся в воду, подняв фонтан брызг. Собравшиеся лишь вздохнули, переглянулись и грустно покачали головами.

Проглотив пойманную рыбёшку, ненасытная птица умчалась вверх по течению Причуди. Гномы провожали Зимородка взглядами, и очень скоро ярко-голубая точка скрылась за поворотом ручья. Когда взбесившая гномов птица удалилась, Меум подошёл к прибрежным кустам и срезал ивовый прутик. Потом он воткнул прутик в песок на дне ручья неподалёку от берега и своим охотничьим ножом сделал на прутике маленькую засечку на уровне поверхности воды. Затем все уселись на камни и стали ждать. Должно быть, вода в ручье убывала очень медленно, потому что поначалу никто не заметил сколько-нибудь заметного снижения её уровня. Но через четверть часа засечка оказалась чуть-чуть выше уровня воды. Да, теперь сомнений не было: Причудь действительно мелела, и вскоре она совсем пересохнет!

Можете ли вы представить себе, в каком бедственном положении оказались гномы, эти последние представители маленького народца[7], стоявшие в тот момент на песчаной отмели Дубовой заводи? Ярко светило солнце, зеленели заливные луга, лёгкий ветерок покачивал тонкие ветви ив, усеянные серебристыми почками. По небу медленно плыли белые облака, погоняемые западным ветром и похожие на огромные мягкие подушки; чёрные и певчие дрозды пели на все лады, а за Коллинсонской церковью в небе парила пустельга, словно маленький пёстрый воздушный змей.

Как досадно, что такое прекрасное весеннее утро было омрачено надвигающейся бедой. Причудь была для гномов всем. Для многих поколений гномов она была добрым соседом и кормилицей: Причудь обеспечивала их рыбой и напевала им колыбельные, именно Причудь вернула Вьюнка, Меума и Тысячелиста домой целыми и невредимыми после того, как они побывали на зловещем Тополином острове и в ужасном Вороньем лесу. Гномы даже представить себе не могли, что этот светлый и весёлый ручей однажды может исчезнуть.

С ужасом смотрели они на ивовый прутик, вопреки всему надеясь, что их страхи безосновательны. Хладнокровие сохранял лишь Морошик.

Он прогуливался взад и вперёд по отмели, заложив большие пальцы за пояс, и что-то тихонько насвистывал. По правде говоря, с тех пор, как он побывал на Шпицбергене с дикими гусями, он возомнил себя исключительным гномом, и перспектива навсегда покинуть берега Причуди и дом под корнями старого дуба нисколько его не пугала.

– Было бы неплохо, Морошик, если бы ты прекратил свистеть, – раздражённо произнёс Вьюнок. – Подойди-ка сюда… Погляди, не кажется ли тебе, что уровень воды стал ещё ниже?

– Ха! Да к чему вообще волноваться? Если нам придётся отправиться вниз по течению, что ж с того? Кому охота провести всю жизнь на одном и том же месте? Мне вот хочется повидать новые края. Вот бы и мне такие крылья, как у Короля рыбаков! Вот кто много где побывал и многое повидал! Такая жизнь по мне! Пусть эта постылая Причудь мелеет себе на здоровье – меня это не волнует, я готов снова пуститься в путь, навстречу новым приключениям. Что толку сидеть тут, словно жуки-могильщики? Можно подумать, наступил конец света!

Вьюнок не удостоил его ответом. Он встал и поковылял туда, где была пришвартована «Джини Динс».

Увы! Это был уже не тот новенький, блестящий свежей краской корабль, который они поставили на стоянку возле берега снежной зимней ночью четыре месяца назад.

Судно стояло на мелководье, сильно накренившись, его киль покрылся бурой ржавчиной, а корма была опутана зелёной тиной. Даже надпись «Джини Динс» сильно выцвела и потускнела после суровой зимы. Меум и Тысячелист забрались на палубу. В трюме скопилась дождевая вода, а в рулевой рубке нашли приют несколько улиток. Меум с возмущением оторвал их от пола, вынес из рубки и выбросил за борт, на берег, где на них набросился большой пятнистый дрозд. Певчие дрозды любят улиток, предпочитая их червям. Дрозд перетаскал улиток одну за одной к большому белому камню возле ручья, расколол раковины о камень и съел их содержимое, а потом вернулся к кораблю и стал выпрашивать ещё, но помощи гномам так и не предложил. Тем временем Меум осмотрел кают-компанию. Она была завалена опавшими дубовыми листьями; здесь пахло сыростью и плесенью, а на койках было полно мокриц.

– Ужасный беспорядок, – проворчал Меум, озираясь по сторонам. – Целый день уйдёт, чтобы всё здесь вычистить.

– Давай приступим прямо сейчас, – сказал Тысячелист. – Морошика звать не стоит, он всё равно не станет помогать. Уверен, он считает «Джини Динс» старой ржавой посудиной.

Тысячелист сгрёб листья в кучу и взял их в охапку. Меум спустился на берег и направился к дубу за ведром из лягушачьей кожи и щёткой.

Гномы – очень чистоплотный народец, и они сильно расстроились, найдя свой любимый корабль в таком плачевном состоянии.

Вскоре на узкой песчаной отмели возле старого дуба закипела работа. Физический труд – лучшее средство от уныния и тревог. На борту «Джини Динс» в любом случае нужно было провести генеральную уборку, и в конце концов даже Морошик снизошёл до того, что предложил свою помощь.

Вернулся Меум с ведром воды и щёткой. Щётку эту смастерили вовсе не гномы. Может быть, вас позабавит то, что на самом деле это была головка настоящей зубной щётки, когда-то принадлежавшей не кому иному, как мельнику с Мшистой мельницы! Он купил эту щётку три года назад в местном магазине «Вулворт», и она хорошо ему послужила. Когда из щётки начали выпадать щетинки, мельник стал использовать её для чистки спиц и ступиц своего нового велосипеда, которым он очень гордился. У мельника был щенок, который однажды утащил эту щётку и понёс её к ручью, чтобы вдоволь наиграться с нею. Но он обронил щётку, она упала в мельничный пруд, и щенок долго смотрел, склонив набок свою маленькую голову, как зубная щётка покачивалась на воде. Течение отнесло щётку к берегу пруда, в заросли тростника, где она пролежала до тех пор, пока зимние паводки не унесли её дальше, вниз по ручью. Меум нашёл щётку под ивой неподалёку от деревни Яффа. Такова была история этой зубной щётки, хотя, разумеется, гномы не знали о ней, как не знали и о том, для чего люди использовали эту штуковину.

Вьюнок созвал бедных встревоженных водяных крыс и камышниц и попросил их не волноваться, а вместо этого помочь гномам привести «Джини Динс» в порядок. Вскоре к ним присоединились несколько попрыгýш (так гномы называли зайцев), парочка синичек и Белка. Последняя, будучи довольно проворным и сильным зверьком, очень помогла.

Гномы принесли из кладовой лестницу, чтобы Вьюнок смог подняться на борт судна, а для водяных крыс подъём на борт и спуск на отмель не представлял никаких трудностей. Множество клювов и лап сильно облегчили гномам работу, и вскоре «Джини Динс» вновь стала выглядеть вполне привлекательно. Все трудились так усердно, что гномы совершенно позабыли о мелеющей Причуди, а водяные крысы – о брошенных уютных норах и аккуратно прорытых подземных ходах, которые теперь оказались далеко от воды и совершенно пересохли. Никто не обращал внимания на косяки рыбы, один за другим идущие вниз по течению; забыли даже о Короле рыбаков. Меум на четвереньках ползал по палубе и, словно опытная уборщица, тёр и скоблил всё вокруг, и от натуги его маленькое лицо приобрело цвет черники. Тысячелист соскрёб с корпуса корабля всю ржавчину. Морошик носился туда-сюда с раковиной улитки, вычерпывая воду, собравшуюся в трюме, а один раз из озорства опорожнил содержимое раковины за шиворот Тысячелисту, и тот взвизгнул как мышь. Водяные крысы занялись зелёной тиной, обрывая её своими острыми зубами, а синички в клювах выносили из кают-компании сухую листву.

Когда уборка была в самом разгаре, неожиданно появился Король рыбаков. Он уселся на ветке дуба прямо над «Джини Динс» и некоторое время молча наблюдал за происходящим на судне. Никто не замечал его.

Тогда Король рыбаков издал свист, громкий и продолжительный, и все тут же оставили работу.

Гномы, звери и птицы собрались на отмели под веткой, на которой сидел Король рыбаков, и когда воцарилась тишина, зимородок заговорил.

– Что ж, обитатели ручья, я принёс вам плохие вести. Я слетал за мельницу; теперь вы бы ни за что не узнали это место. Там целая ватага людей расчищает русло Причуди и копает канаву, сооружая подземный сток. До сáмого Вороньего леса по берегам ручья не осталось ни единого деревца, ни единого кустика. Они перенаправляют воды ручья в новое водохранилище за Коллинсоном. Вот куда течёт теперь наша Причудь. Через неделю в ручье не останется воды даже для водомерки. Так что, похоже, нам всем всё же придётся переезжать. Берег ручья, где мы с женой столько лет строили гнёзда, просто исчез!

– Значит, теперь все мы в одной лодке, – произнёс Вьюнок после того, как собравшиеся в ужасе ахнули. – Вам тоже придётся уходить отсюда.

Меум поставил ведро из лягушачьей кожи на землю и вытер пот со лба.

– Ты верно сказал, Вьюнок: все мы теперь в одной лодке, и эта лодка – «Джини Динс»! Судя по тому, с какой скоростью мелеет ручей, завтра «Джини Динс» уже не сможет отправиться в плавание. Мы все должны двинуться в путь сегодня вечером!

– Вперёд! – воскликнул Вьюнок, внезапно оживившись. – Давайте потрудимся! Белка, Тысячелист, начинайте переносить на судно припасы из нашей кладовой, а мы с Меумом будем укладывать их в трюм. Я не собираюсь бросать здесь своё вино! До заката весь провиант до последней крошки должен быть на борту! А вам, водяные крысы и камышницы, стоит нам подсобить, если у вас есть время.

– Я полечу в низовья ручья и расскажу обо всём жене и другим обитателям Причуди, – сказал Зимородок, которого так отрезвило увиденное, что ему было немного стыдно за своё недавнее поведение.

– Желаю вам удачи, ваше величество, – ответил Вьюнок, впервые за день вежливо обратившийся к Королю рыбаков, – и спасибо за помощь!

Когда Король рыбаков улетел, все с огромным усердием принялись за работу. Гномы установили две сходни, ведущие с галечного берега на палубу «Джини Динс», и по ним постоянно сновали животные и гномы. Одни тащили печенье из желудей и пшеничные лепёшки в сделанных из листьев кульках, другие – связки сушёной колюшки; Белка носила мешочки с орехами (то и дело украдкой отправляя в рот орешек-другой).

Закупоренные раковины с драгоценными ягодными винами Вьюнка были очень осторожно, с благоговением извлечены из кладовой и аккуратно выставлены в ряд на галечном берегу. Вьюнок никому не разрешил заносить их на борт, опасаясь, что вино взболтают, и сделал это сам. Он был подлинным знатоком вина: занося раковины на корабль, он держал их в определённом положении, чтобы не взболтать содержимое.

К наступлению темноты все припасы лежали в трюме. Теперь оставалось лишь сдвинуть корабль с мелководья и вывести его на стремнину.

Там, где стоял мерный прутик Меума, теперь образовалась отмель – с утра уровень воды в Причуди опустился на целый фут[8]. Нельзя было терять ни минуты!

Глава 2