До встречи в феврале
Фотографий квартиры пришло только три, но и по ним несложно было определить, что за квартирой ухаживают, её любят, как и я свой дом. У хозяйки никаких заоблачных ожиданий и взбалмошных запросов к новому жильцу, то есть ко мне, а чего ещё желать? Но я в этом плане более практичный человек – список уже поджидал мисс Джеймс на столешнице в кухне. Но, думаю, мы оба справимся.
Сама она вроде как художница, и я ответил Сид, что подруга или подопечная – я так и не понял, кем они приходятся друг другу – может использовать террасу в качестве студии для рисования. Должно понравится. Крытая и утеплённая, что-то вроде летней веранды с зеленью и мягкими подушками, только за окном два градуса со знаком минус и намечается первый снег. Я люблю там завтракать при тёплом свете ламп перед работой, но, надеюсь, моя гостья не наставит ярких клякс на ковре и не прольёт кофе на обивку. Всё это я занёс в список инструкций – даже неразумный младенец разберётся!
А эта Эмма Джеймс производила впечатление разумной и ответственной девушки. Но между делом я напомнил ей о разнице климата. Так, на всякий случай, если она забудет накинуть куртку перед посадкой. С непривычки может показаться, что она шагнёт из жарких тропиков прямиком на Северный полюс. У нас на окраине даже медведь может забрести к тебе на задний двор.
В прошлом году намело так, что я не смог открыть входную дверь и вылезал через окно, лишь бы успеть в офис, пока Джим Макдугалл не закопал меня прямо в сугробе. Но в тот день он сам впервые опоздал, застряв в буране в центре на добрых два часа. Для всех, кто прибыл в офис вовремя, это были самые спокойные два часа в жизни.
Мою гостью ждёт три месяца суровой зимы, а она в Вермонте не любит церемониться. За ночь может вывалить на тебя недельный слой осадков. Наколдовать сосульку размером с пещерный сталактит, которая рано или поздно тебя убьёт, если не сбивать ледяные наросты по периметру дома. И даже созвать лесную братию погреться на твоём пороге.
Меня чуть инфаркт не хватил, когда позапрошлой зимой я чуть не наступил на семейку опоссумов, разложивших свои хвосты на коврике «Добро пожаловать». Видно, они приняли приглашение слишком близко к сердцу. А как-то на кофе заглянул белохвостый олень, постучал оленями в створки террасы и составил мне компанию за завтраком. Пока я не скормил ему половину маффина с черникой, и не думал уходить.
Надеюсь, все эти лесные обитатели не напугают мою гостью, и она не сбежит назад в Лос-Анджелес, выселив меня на улицу. В любом случае, я пожелал ей счастливого пути и приятно погостить в Берлингтоне всю зиму. В этот город невозможно не влюбиться. Я провёл в самолёте меньше двух часов, но уже безнадёжно скучал.
Эмма
Берлингтон, Вермонт
И захватите что-то тёплое. В наших краях прохладно.
Прохладно?
Пальцы моих ног скрутились в трубочки от мороза спустя пять минут, как двери аэропорта разъехались передо мной и выпроводили в совершенно иную вселенную. Я попала во владения Снежной Королевы, не меньше. Парковку перед крошечным зданием аэропорта замело, и бедный дворник на пару с хлюпенькой лопатой справлялся с завалами, но в своей войне проигрывал. Кто-то хлопьями высыпал снег там, наверху. Словно Берлингтон – огромная миска с молоком. Хватай ложку – и получится неплохой завтрак. Выставляй палочку – и наметёт сахарная вата.
В любое другое время я бы восхитилась танцу снежинок, но не здесь и не сейчас. «Лабутены» чихнули скрипом, когда я ступила на запорошенный тротуар. Джинсы ничуть не грели ноги, а самая тёплая вещь, которую я захватила, скукожилась на моих плечах от холода. В минус шесть короткая дублёнка согревает не лучше бикини. Спасибо вам, мистер Кларк, за предупреждение.
Может, человеку, всю жизнь прожившему на этом Северном полюсе, погодка и показалась бы сказочной. Слегка прохладной, как выразился мистер Кларк. Но я привыкла жариться и потеть под пекучим солнцем Калифорнии, и когда градусник показывает минус, я предпочитаю греться вином и пледом.
Конечно, я подозревала, что Берлингтон встретит меня с прохладцей. Но чтоб настолько! Зубы пустились в пляс и отбивали чечётку, пока я тащилась к стоянке такси, волоча за собой чемодан. Тубус то и дело сваливался с плеча, и даже «Шанель» уже пожалела, что стала моей компаньонкой в этом приключении.
Энтузиазм начал сдуваться ещё в самолёте, когда я ощутила на себе все прелести эконом-класса. Справа на меня навалился какой-то старик и храпел на ухо с таким задором, что я боялась, как бы он не высосал весь кислород из салона. В хвосте орал ребёнок, и молодая мама никак не могла успокоить его, так что к концу полёта уже чуть не заорала я, искренне надеясь, что мы превратимся в лепёшку посреди какого-нибудь красочного поля Огайо.
Поспать так и не удалось, даже глаз прикрыть на полчаса, и к моменту приземления я ощущала себя губкой, выжатой раз двадцать. По волшебству часовых поясов я стала старше на три часа и раззевалась во весь рот. Хотелось поскорее въехать в свой новый дом и оставить этому мистеру Кларку совсем нелестное сообщение, но меня ждала пересадка в аэропорту Филадельфии, и только потом наконец мы вышли на финишную прямую.
Уже снижаясь над панорамами Вермонта под сладкий голос пилота, объявляющего температуру за бортом, я поняла, как сглупила. Крыши домов усеивал снег, а мои попутчики доставали из багажных отсеков пальто и пуховики. На меня глядели с усмешками, когда я дефилировала на каблуках к спасительным значкам «такси».
В Лос-Анджелесе мне пришлось бы самой запихивать чемодан в багажник – ещё одно явное отличие, бросающееся в глаза. Мужчина в толстой ветровке тут же кинулся помогать мне с багажом, хотя я даже ещё не успела попросить его об услуге. Он бережно уложил мои вещи в багажник и, запрыгнув на водительское сидение, тут же включил обогреватель. Наверняка испугался, как бы с утра пораньше пассажирка не окочурилась на заднем сидении.
Щёки покалывало иглами, а пальцы отказывались подчиняться, так что я лишь с третьего раза плотно закрыла дверь. Засунула ладони под ляжки и потихоньку оттаивала, угрожая водителю растечься мокрой лужей прямо в салоне. Когда моё фарфоровое лицо обрело хоть какой-то живой оттенок, таксист с облегчением выдохнул. Похоже, сегодня его утро всё же обойдётся без обледенелых трупов.
– Замёрзли? – Участливо спросил он, везя колесницу по адресу, что в сообщении указал Джейсон Кларк.
– Не думала, что здесь так холодно.
– Это Вермонт. – Добродушно усмехнулся мой спаситель. – Зима здесь начинается на месяц раньше.
Я подышала на лодочку из ладошек, с ужасом глядя в окно. Там проплывали заснеженные дома, дети в вязанных шапках с помпонами, кое-где даже умудрялись украсить лампочками крыльцо. Зима здесь начиналась на месяц раньше, но Рождества, похоже, ждали уже с лета. Тело моё оттаивало, но душа пока что отказывалась проникаться любовью к путешествию и этому городу.
– И как вы живёте в такой холодине? – Пробурчала я.
– Хотите, поделюсь секретом?
Глаза водителя хитро блеснули в зеркале заднего вида. Он выглядел так, словно и правда знал что-то, чего не знал весь мир. Что ж, терять мне было нечего – любой совет мог бы сгодиться, поэтому я сухо кивнула:
– Конечно.
– Наши желудки всегда полны горячей выпечки, а сердца – любви.
Да уж, от выпечки или хотя бы чего-нибудь тёпленького я бы сейчас не отказалась, но вот любовь… Моё сердце тоже полнилось любовью, пока Гэбриэл не вычерпал его без остатка. Не уверена, что готова снова наполнять резервуар. Если в этом весь секрет, тогда уж лучше я замёрзну до смерти.
Поездка вылилась в настоящую экскурсию. За те двадцать минут, что мы колесили по замёрзшему городку, меня согревали истории нового знакомого. Он представился просто Хейлом, и такая открытость не могла не подкупать.
Мы проехали несколько пивоварен, каждую из которых Хейл отметил почётным знаком качества, особенно выделив «Харпер Брюэри». Узнав, что я собираюсь задержаться в городе на импровизированные зимние каникулы, он показал, где находится фермерский рынок, где можно поесть самую вкусную пиццу и где самые дешёвые продукты в городе. Чем дальше такси увозило меня в глубины приозёрного города, тем сильнее отогревались все мои чувства. Какой же Берлингтон всё же симпатичный! А под снежными шапками и вовсе походит на обаятельного пёсика, на которого не можешь дуться дольше пяти секунд, потому что тут же ведёшься на его бездонные глаза и начинаешь умиляться.
А вот и он. Коттедж по Харди-авеню в самом конце Деруэй Айленд, который по сути был закруглённым клочком суши, но все почему-то называли его островом. Домики здесь стояли поодаль друг от друга, уважая личные границы и не вмешиваясь в дела соседские. Всё как мистер Кларк и обещал. Уже издали домишко приветливо замахал флюгером в форме лошади, и мне не терпелось поскорее познакомиться с ним поближе.
Мы с моим чемоданом были выставлены вон из такси с величайшим почтением. Хейл пожелал мне удачи и заверил: если я никогда не любила, то благодаря этому городу всё изменится. Я так и не поняла, имел он в виду Берлингтон или кого-то особенного, кого встречу здесь, но решила не вдаваться в подробности. Я здесь. И как бы не кусался мороз, его свирепства не могли остановить меня.
Никогда ещё не видела места невероятнее! Дом Джейсона Кларка прирос к самому злачному клочку земли во всём Берлингтоне. Равнина кругом заснула под снежным одеялом, да и сам коттедж лениво дремал в тишине природы. Справа, чуть дальше, ландшафт разбавляла широкая река с каменистыми берегами, которую сейчас покрывал тонкий лёд. И всё утонуло в деревьях. С белыми шапками они походили на великанов, что вот-вот выйдут из спячки и поднимутся из земли мне навстречу. Летом это место должно быть и вовсе магнитом притягивает путешественников и любителей природы. Я до пят городская, но всё равно не смогла устоять перед красотой, почти нетронутой грубой рукой человека.
Холод пробрался под нижнее бельё, поэтому я подхватила чемодан и тубус и поспешила к дому, который на следующие три месяца станет моим. Из крыши пробивалась труба, и я уже представила, как подставляю промёрзшие до костей пятки к щекочущим языкам пламени и попиваю кофе у камина. Эта мысль чуть-чуть согрела, как глоток горячительного спиртного.
Крыльцо из трёх ступенек, вазоны с отцветшими стеблями каких-то цветов, кресло-качалка, окоченевшая под снежным покрывалом. Двухэтажный домик сочился уютом и гостеприимством из каждой форточки. По правую руку – крытая веранда, о которой говорил хозяин. Там я смогу обустроиться с мольбертом и красками. Надеюсь, там есть отопление – дрожащая рука художника не сможет изобразить ничего приличного.
Ключ под ковриком.
Я бросилась к коврику у дверей и чуть не откинула его в сторону, лишь бы поскорее попасть внутрь. Пальцы не слушались. По ощущениям – две замороженные сардельки, которые нужно достать из морозильника и дать им оттаять.
– Где же ты? – Вместе с облачком пара из меня вырвалось раздражение.
Ключа нигде не было. Ни под ковриком, ни под вазонами, ни в кресле-качалке. На всякий случай я обыскала каждый сантиметр крыльца. Прощупала косяк, где сама оставила ключ от квартиры в Эл-Эй, оконные фрамуги и все поверхности, куда бы мог завалиться крошечный ключик.
Ничего. Я почти зарычала, хотя с этим нужно быть поосторожнее. Кто знает, может, на рык сбегутся дикие койоты из леса за домом? Я, конечно, хотела бы обзавестись здесь новыми знакомыми, но желательно без острых клыков, шерстяных хвостов и кровожадного желания тебя съесть.
После десяти минут поиска я уже наполовину превратилась в ледышку. Губы высохли и потрескались, на ресницах осел беловатый иней, а уши так щипало, словно кто-то надоедливый дёргал их без остановки. Я почти могла услышать, как жалуются «Лабутены». Освобождаясь из плена на полке магазина, они и не думали, что их ждёт гибель от обморожения. Впрочем, как и я.
Думала, что хуже уже не будет. Но риск простыть перерос в настоящую угрозу замёрзнуть заживо. Я отправила сообщение мистеру Кларку, но тот не ответил. Как и на второе, и на следующие четыре. Снова мне попался красивый фантик и пластилин внутри. Этот человек, по всей видимости, планировал меня прикончить, потому и заманил в Берлингтон, не оставил ключа от дома и специально игнорировал мои мольбы. Ещё и мобильник почти сел, потому что я вечно забываю его подзарядить.
Я уже почти не чувствовала рук, когда написала очередное послание, уже не такое вежливое, как предыдущие, и залезла в чемодан. Достала ледяной свитер и ещё пару вещей. Каждый стежок их ткани состоял из льда, но, стоило мне обкрутиться этими тряпками, как они переняли тепло моего тела и стали согревать чуточку лучше, чем одна бесполезная дублёнка.
– И что теперь? – Прошептала я, надеясь, что дом мне ответит или хотя бы сжалится и впустит внутрь хоть на минутку. Но он молчал. Хитрый соучастник моего убийства.
Надеюсь, мистер Кларк там изжариться до угольков, раз уж я здесь отмораживаю свою задницу. До встречи в феврале, писал он. Что ж, когда этот мерзавец вернётся домой через три месяца, его крыльцо будет украшать ледяная статуя. И она будет показывать средний палец.
Джейсон
– Здесь у нас кухня для сотрудников, здесь комната для совещаний, а вот и ваш стол.
Излишне самоуверенная и излишне привлекательная девушка, которая следующие три месяца будет исполнять все мои капризы и нянчиться со мной, пока её начальница нянчится с младенцем, показывала мне офис. Я же делал мысленные пометки, чтобы ничего не упустить. На тринадцатом этаже расселись отделы бухгалтерии и финансов – есть. Креативщики и спецы по части медиа забрались на этаж повыше – есть. Я курирую отдел из пятнадцати человек – есть. Эту симпатичную девушку зовут Мона, и она в полном моём распоряжении. В рамках приличий, конечно.
Стол усердно подчистили от вещей моей предшественницы Хэлен, но её дух всё ещё витал вокруг. То ли еле ощутимым ароматом цитрусовых духов, то ли дизайном, в котором чувствовалась рука женщины. Отдельный кабинет числился в моём распоряжении и в Берлингтоне, но этот оказался в два раза просторнее и солиднее. Если бы не парочка женских штучек – вроде вазы с белыми лилиями на подоконнике, канцелярской подставки со стразами и подушки для беременных, забытую на кресле-троне на колёсиках – это местечко можно было бы взять за образец для каталога «Архитектурного дайджеста».
Оставив портфель на диванчике для посетителей, я опробовал кресло начальника. Что ж, а они неплохо здесь устроились. И подушка для беременных в самый раз, отлично поддерживает спину.
Телефон скромно пиликнул в кармане, но я не обратил внимания, сосредоточившись на обязанностях новой должности.
– Что у нас на повестке дня? – Обратился я к Моне. Не люблю оттягивать неизбежное, лучше сразу взяться за дело.
– Я уже всё для вас подготовила. – Девушка тут же стала вытягивать папку за папкой из стопки документов в руках. – Это самые важные дела, над которыми мы сейчас работаем. «Поп Тартс».
Песочное печенье с начинкой. Неперевариваемый ужас. Они умудрились испортить даже шоколадный вкус!
– «Эван Уилльямс».
Бурбон родом из Эл-Эй, без которого не обходилась ни одна студенческая вечеринка в годы моей молодости. Любой уважающий себя обитатель Вермонта ни на что не променяет бочку выдержанного виски, но я всё же не могу устоять и по доброй памяти частенько беру себе бутылочку знакомого бурбона. Если моя новая домоправительница заглянет в бар, то наверняка узнает этикетку из родного города. Интересно, какой алкоголь она предпочитает и пьёт ли вообще?
– А также «Тиаго Кофе Бар»…
Судя по всему, сеть кофеен…
– И «Дабл Бабл».
Бренд, пока мне неизвестный. Придётся всю ночь убить на изучение клиентов, чтобы не отставать от своих новоиспечённых подчинённых.
– Я ознакомлюсь с материалами. – Кивнул я Моне. – Дайте мне день, а завтра утром устроим летучку, на которой обсудим все идеи, как нам…
Мобильник подставил меня в неподходящий момент и запел откуда-то из мятых брюк. Ненавижу, когда меня отвлекают в рабочие часы. Все те, кого я могу хоть притянуто назвать близкими, прекрасно знают: в мире есть двое, кого лучше не трогать при определённых обстоятельствах. Льва, пока он трапезничает свежим мясом. И меня, пока я выдумываю свои идеи для реклам или обмозговываю чужие.
Я уронил глаз на экран и нахмурился. Сообщение от той художницы, что оккупировала мой дом на всю зиму. Сохранил её номер, чтобы не путать с незнакомыми абонентами, на чьи звонки я редко отвечаю. Наверняка она давно долетела и теперь хочет поделиться впечатлениями о поездке и о городе. Попеть дифирамбы моему коттеджу, в чём я не особенно нуждался, ведь был прекрасно осведомлён о всех его достоинствах.
– Извините. Так на чём мы остановились?
Но не успела Мона открыть рот, как нас снова прервали, но на этот раз протяжный вой звонка. Эмма Джеймс. Теперь она не просто хотела похвалить мой дом по эсэмэс, но и поболтать. Некоторые люди совершенно не понимают ясных знаков.
Отключив звук, я вернулся к знакомству со своим новым рабочим местом и коллективом. После того, как Мона провела меня по офису и перезнакомила со всеми работниками и всеми предметами четырнадцатого этажа, я вернулся в кабинет, прикрыл дверь и плюхнулся в кресло. Не прошло и половины дня, как я утомился и чувствовал себя дряхлым стариком. Хорошо хоть песок не сыпался из колош прямиком на мраморные полы. Хотя, для Лос-Анджелеса песок – обычное дело. Так странно: за десять часов снежные наносы превратились в песчаные. Достаточно пересечь десять штатов, чтобы всё вокруг изменилось до неузнаваемости.
Телефон больше не беспокоил, а работа кипела сама собой за дверями моего кабинета, поэтому я расслабил галстук, что удавкой пережимал все косточки, и растянулся в кресле. Если проявить немного фантазии, можно почувствовать мягкий гамак под спиной. Я осмотрелся, не видит ли кто меня сквозь стеклянные перегородки, и подсунул под поясницу подушку для беременных, которую хозяйка кабинета забыла забрать с собой в отпуск. Теперь я понимаю женщин, которые весь день тягают такую ношу перед собой. Моя ноша, правда, не растягивала живот, а давила на плечи. На меня возложили слишком большие ожидания.
Из аэропорта я двинул прямиком на работу, чтобы засвидетельствовать своё присутствие и продемонстрировать жажду сворачивать горы. Никакой первый класс и поверхностный сон в самолёте не придадут достаточно сил, чтобы отпахать смену в офисе, но в нашем бизнесе следует почаще показывать, из какого ты теста. А расхлябанным комком, из которого ничего не слепишь, я быть не собирался, вот и закончил десятичасовой перелёт на крыльце «Прайм-Тайм» в Даунтауне.
За восемь лет город ничуть не изменился, но выглядел совсем по-другому. Так что я пришёл к выводу, что изменился я сам.
– Мистер Кларк! Мистер Кларк!
Кто-то затряс меня за плечо. Неуверенно, но настойчиво. Я дёрнулся и чуть не свалился со стула. Мона возвышалась надо мной на своих бесконечных ногах-ходулях и сверлила своими чёрными глазами из-за стёкол стильных очков.
Боже, неужели я заснул? Глаза не разлеплялись, точно их смазали клеем. Я подпрыгнул и выпрямился, попытался придать себе вид трудящегося начальника, хотя меня выдавал стеклянный взгляд и пятно слюны на воротнике. Ещё эти стеклянные стены! Словно ты – гуппи в аквариуме, и десятки глаз пришли на тебя поглазеть. Невольно пожалеешь несчастных рыбёшек в океанариумах. Надеюсь, никто из сотрудников не видел, как я отключился. Первое впечатление не переиграешь, а сегодня игра моя была бездарна.
– Мистер Кларк, вам звонят. – Тихонько сказала Мона, будто не хотела беспокоить мой сладкий сон.
Я тут же полез в брюки, но ладошка моей новой секретарши легла поверх плеча.
– Не по мобильному. По рабочему.
Джим Макдугалл. Или шишки из моего нового управления. Больше некому. Уже прознали о моих заслугах в новой должности? Джейсон Кларк, директор по засыпаниям за рабочим столом.
– Звонит ваша мама. – Ошарашила меня Мона. – Соединить?
– Мама? – Опешил я. Спросонья такое событие казалось ещё более фантастическим. – Вы уверены?
Мона добродушно усмехнулась, судя по всему, совсем не осуждая меня за утреннюю сиесту. Наверняка привыкла к тому, что предыдущий босс частенько похрапывала между делом, но ей-то было позволительно. Мне пока ещё далеко до тридцатисемилетней женщины на пороге деторождения.
– А есть другая миссис Кларк?
– Вроде бы нет…
– То есть вы не уверены?
Увидев моё замешательство, Мона рассмеялась приятным щебетом.
– Я просто подтруниваю над вами. Вторая линия. – Бросила Мона, перекинула каштановый водопад волос через плечо и грациозно удалилась.
Мне понадобилась секунда, чтобы проводить её взглядом. Две – чтобы стряхнуть дремоту и прийти в себя. И целая вечность, чтобы отыскать эту чёртову вторую линию. В нашем офисе в Берлингтоне была всего одна линия. Ну и динозавр же я, хотя ещё и тридцати двух не стукнуло.
Нога затекла, плечо заныло, на щеке чувствовался отпечаток степлера. Если хочешь вспомнить, сколько тебе лет, пролети десять часов без сна над облаками, а потом сразу бросайся за работу. Тридцать два мне только через полгода, а по ощущениям – я пропустил эту знаменательную дату ещё двадцать лет назад.
Тыкнув в цифру «2» на рабочем телефоне, я приготовился к плохим новостям. Других причин для маминого звонка я не смог придумать и пустился в панику, что ей снова плохо. Её забрали в больницу или она упала на льду, не может пошевелиться, а её сын за тридевять земель и не в силах помочь.
– Мама! Ты в порядке?
– Ох, мой мальчик! – По голосу не разобрать, случилось что-то с ней или с кем-то другим, но точно что-то случилось. – У нас беда! Я не знаю, как тебе и сказать…
Я невольно вскочил со стула и чуть не шмякнулся на пол. Затёкшая нога подкосилась и отпружинила меня наверх. Лучше бы никто не видел, как босс прикидывается попрыгунчиком.
– Тут кое-что произошло… – Изворачивалась мама. – Так неловко перед бедной девочкой.
– Мам, да ты можешь просто сказать, что там у вас случилось?! Что-то с Вики?
– Нет. Это по поводу той девушки, которой ты сдаёшь дом…
Идейный мозг тут же напридумывал бедовые сценарии. Эта художница оказалась никакой не художницей, а аферисткой, и за утро пока я имитировал бурную деятельность на другом конце света, она уже успела обчистить мой дом и теперь разъезжает на моём «порше» где-то в другом штате. Или она решила разжечь камин, но переусердствовала с дровами, и мой дом догорает, испуская едкий запашок в воздух.
– Она в полиции. – Выдала мама. Такого я уж точно не ожидал.
– В полиции? Её обокрали?
– Нет. Подумали, что крадёт она.
– Что? Ни черта не понимаю.
– Джейсон, твою гостью задержала полиция за взлом с проникновением.
Ну вот! Я оказался прав!
– И куда она пыталась проникнуть?
– Как куда?! – Каркнула мама. – В твой дом. Ты ведь не оставил ей ключ.
Эмма
– Полное имя?
– Эмма Элеонора Джеймс.
– Возраст?
– Девушек о таком не спрашивают!
Мне всё же удалось растопить ледяное сердце офицера, и уголок его губ потянулся вверх, но тут же вернулся в прямую линию.
– Зато задержанных спрашивают. Назовите свою дату рождения, мисс Джеймс.
– Двадцать восьмое сентября, девяносто шестой год.
– Место проживания?
– Палмс, Томас-стрит, 28.
Полицейский прищурился, копаясь в памяти и пытаясь выудить из неё похожий адрес здесь, в Берлингтоне.
– Лос-Анджелес. – Подсказала я, и его товарищ по значку и деловитости присвистнул.
– Далеко же вас забросило!
– Ага, на попутных ветрах.
Не знаю, что на меня нашло. Я никогда не грубила людям без причины, но сейчас разрывалась от злости. Проделать такой путь! Замёрзнуть до чёртиков! Ещё и быть взятой в плен по нелепому стечению обстоятельств! Да напоследок мне не хотели верить, как бы я не клялась, что не делала ничего дурного.
Офицер хотел было меня пожурить за острый язык, но в нашу перепалку вмешался громкий смех. Я в ужасе уставилась на женщину, которая делила со мной камеру. Она уж точно словила комбо: у неё не все были дома, и у неё самой не было дома. Женщина бормотала что-то, но явно её реплики адресовались не нам, а невидимым приятелям.
– А она не опасна? – Вздрогнула я.
– Кто, Мэйбл? – Захохотал неприятно самовлюблённый коп. – Да она божий одуванчик.
Который пророс сквозь бетон прямиком в мои покои на сегодняшнюю ночь. Я отошла подальше от сумасшедшей леди и запахнулась в дублёнку, прячась от этих троих, как час назад пряталась от мороза. На моей шее по-прежнему болтался обвязанный свитер из чемодана, а ноги хлюпали в туфлях. Кристиан Лабутен упал бы в обморок, если бы услышал, как его детище не звонко цокает по бульварам Голливуда, а уныло чвакает в тюрьме.