– Как это? Восемь недель без зарплаты?! – поразился доцент.
– Без денег, зато с надеждой на будущее! Первый же косяк – не важно, какой: дисциплина, гульки по девочкам или неумение прыгнуть с места – строгий выговор. Второй – увольнение. Иные меры в гареме не предусмотрены!
– Какой ещё гарем?! – ужаснулся Юрасик. – Ты что, ополоумел?
– Гарем, дурачина – это кодовое имя коллектива «Антигуа». Только для своих, но теперь и для Генки. У меня одни девочки. Согласно наследственной ориентации. Полезет твой крендель с нежностями, намеками на нетрудовые доходы – огребает хороший пендаль! Наряду с приказом об увольнении по статье.
– Понимаю, – хмыкнул собеседник. Перед глазами Субботина проплыла ухмылка старого эротомана. – Султан на минималках? Бордель закрытого типа?
– Избави боже! Я в вашем штате не состою.
– Да уж, – вздохнул Юрасик. – Бог миловал. Отдохну от тебя на старости лет.
До поры до времени, Юрочка. Ходи да оглядывайся, подумал разъярённый Субботин.
– Я дам ему твой телефон, – сказал ничего не подозревающий доцент. – И передам привет Веронике. Она тебе заранее благодарна.
– Свои телефоны сам и раздам, – отрезал риэлтор, вовремя проглотив нескромный обрывок фразы. – Пусть юнкер подъедет часам к пяти. Я с ним ещё побеседую.
Какого чёрта, уныло подумал Субботин, бросая трубку на сломанный и склеенный аппарат. Однажды Михеев в бешенстве грохнул им об пол, звонили какие-то странные пассажиры с угрозами. Вроде как высадил их не там. Неужели на похоронах меня кто-то сглазил, огорчился Вилька. Странноприимный дом какой-то, а не агентство! Не ровен час, щенков начнём подбирать… Вернулся на кухню, доел хачапури. Приготовил ещё одну джезву с кофе, поставил на газ, призадумался. Покрутил головой: да пусть его, жизнь наладится! Не помогло. Газ выключил, вернулся к телефону, набрал свой любимый номер:
– Алло, гарем? Ваш муж беспокоит… кто нынче у телефона?
– Любимая жена, мой повелитель! На связи Марина, диспетчер по приёму заявок. Чего желаете? Квартиру, кофе, побриться? Когда ожидать на службу?
– Не распыляйся по мелочам. После обеда. И не обедайте слишком поздно. Талии поплывут… у кого они ещё есть. Придёт такой Рогачёв, нахальный и юный, оформить его на должность стажёра.
– В чём отрок будет стажироваться? Надеюсь, не в обольщении?
– Тоже мне, старшеклассницы! Приеду, хвоста накручу. Зачем отправила рекламу в «Антидот»? Предупреждал, не связывайтесь с сетевыми отбросами! Как сучку-дворняжку, вас непременно к помоям тянет.
– Мой повелитель, за указание благодарствуйте, а вот за сучку я могу и приварить! И вообще, когда общаетесь с дамой, здороваться надо!
– Хорошо, не хворай. Ну, ладно… меняем сучку на этуаль. Чтоб не обидеть вашу маму, ушёл, надвинув белую панаму. Где остальные барышни, в окна смотрят? Не едут ли к нам гусары на лимузинах?
– При исполнении, Вильям Аркадьевич.
– Исполнении чего?! Цыганочки с выходом? Небось, в кофейне попессы плющат. Нине передай, как вернутся, приказ на Рогачёва пусть без зарплаты исполнит. Паёк по графику, размеры по труду. Выписки из ЕГРН получили?
– Э-э… они ещё не готовы.
– Брехня! Звонил час назад, сейчас же съездить и получить. Оставлю без пряников. За двери не выйти, повсюду сплошной ноктюрн!
– Мой повелитель, что есть ноктюрн? В вашей транскрипции.
– Вношу предельную ясность… ноктюрн в недвижимости – всё равно, что бордель на спичках. Чтоб к вечеру выписки были! Оставлю без сладкого. И без крепкого!
– Не губи, повелитель! Мы все так молоды…
– Поговори у меня! Отбой.
Субботин вернулся к столу, терзаемый противоречивыми мыслями. И кофе, разумеется, убёг, невежливо фыркнув. Субботин шёпотом пожелал ему лучшего будущего. В следующей жизни. Дела застопорились. Ещё бы капельку подремать. Нет, впрочем… он вновь вернулся в коридор и взялся за трубку:
– Миха, привет. Это я. Не успеваю соскучиться, дело есть. Пробей по базам Рогачёва Геннадия… э-э, отчество уточню. Двадцать семь лет. Чему-то учился в Дортмуте… быстрее отыщешь? Ну, я в тебя верю. Рогачёва берём стажёром по просьбе старого друга. Насколько старого? Откопал меня из могилы времени, рад по уши, вот и напряг по полной. Нет, данных на меня не имеется. Компромат… по компромату чуть позже.
– Ты виделся с Рогачёвым? – спросил неторопливый, с хрипотцой баритон.
– Изрядно повозились мы с его дядей. И тётей. Но оба в далёком прошлом.
– И что, его решили с перегрева тебе подкинуть? Зачем? – не унимался собеседник.
– А я знаю? Спасибо, грудью кормить не надо. Хорош базлать, акадэмик охранного предприятия. Мне справка по стажёру нужна к обеду. Когда обед? Считай, что я уже грею. Как Ваха, оклемался после «кавказского гостеприимства»? Гарем постоянно мне что-то о нём лепечет, ногтём по губам скребёт. Но я так пить не умею. А завидовать другим не могу!
– Не пей! Ваха такое вино привёз… кто будет настаивать?
– Это верно. Настаивают умные люди на перепонках грецких орехов. Жду справку. Курсив излишен! Печать не трэба.
– Сам дурак! – огрызнулся Миха и бросил трубку.
Но этот собеседник уже забыт. Допив громадным глотком ещё один утренний кофе, Субботин снова нырнул в кровать. Подумав, Миха новостями нисколько не огорчился. Он подмигнул самому себе в огромное зеркало, забытое в офисе, когда-то бывшим ателье, и набрал телефонный номер:
– Добрый день, товарищ Пятый, это я. Первый этап «Инвайта» только что стартовал. У Доходяги слямзили ключи. Всё обыскали, сейф на квартире так и не обнаружили. Ну, как-как… отлично замаскирован. Доцент сообщает, что Прыщ заступил на должность. Какая должность? Чуть ниже уборщицы, но это детали. Что? Дьявол в деталях? Настучим по рогам и дьяволу. Разве что Эскулап опередит нас, успеет что-то пронюхать…
– Вот это уж ваша забота! В кругу друзей ничем не щёлкай, – сказал энергичный голос, расцвеченный, как галифе, потёками в широких лампасах. – Усильте охрану. Нагнетайте тревогу. «Инвайт» не раздача студня… он должен сработать молниеносно! Нам нужен свежий барабан. Эскулапа выводим за скобки, много воли набрал.
– Скользкий гад, ухватиться не за что, – признался Миха.
– Спровоцируйте вылазку, только без шума. Доходягу запугать, запутать и вынудить к действию. Не мытьём, так катаньем. Девку его заприте куда-нибудь!
– Дочку? Но мы же, типа, охрана… такие фортели…
– Ты мне не умничай, Чайльд-Гарольд! Забыли, чем кормитесь? Лицензия ручки жжёт?! Привязана верёвочка, вот и дёргайте за неё. Мораль такова: либо Эскулап Доходягу завалит, либо Доходяга Эскулапа заложит. Я за любую движуху, кроме голодовки! Как тот беспризорник. В обоих случаях быть наготове. «Инвайт» переходит в «цугцванг», если в шахматы балуетесь.
– Красиво излагаете, товарищ… э-э, Пятый. Не балуюсь я в шахматы, а играю. Надо подумать.
– Взбодритесь уже! Действовать по обстановке. Докладывать ежесуточно.
– До связи. Вас понял.
Оставим их, интриганов-службистов. Вернёмся назад к Субботину. Из дальней комнаты к нему на цыпочках прокрался Михеев, прислушался к ровному храпу. Набрал телефон агентства:
– Мариночка? Добрый день. Субботин с утра безмолвствует, просил не тревожить. Как дни вашей жизни? По-прежнему хмуро? Сейчас подсветим салютом. Зову вас замуж, газель сераля. Кто сырая?! Кольцо на палец? Хей, дэвушка! Могу предложить чеку от гранаты. На сердце ношу, как память. Не в нос же её продеть! Гранату? В углу пока что. Она учебная.
– Свистун ты, Михеев, какой из тебя супруг?! Боже, боже! Гранаты в карманах, комплименты вразнос. Хей-хей, твистугей! Два дня за рулём, трое суток в беспамятстве, – смеялась газель. Оставим их. Слова любви, слова, слова… как вы легки и бессердечны.
Глава 3-я. Разновидности коммуналок
Среда, 23 марта 2008 г., 11.10 утра
