– Дышит, дышит, – невозмутимо ответила медсестра и вернулась на свое место.
Ляля в отчаянии подняла глаза на ассистента. Лицо его наполовину было закрыто маской, и Ляля видела только глаза: темно-серые, спокойные, непроницаемые. Его принадлежность к медицинскому братству давала ей уверенность, что он поможет.
– Что происходит? Кто это? Мне нужно знать… Почему… – она замолчала, видя, как взгляд ассистента остается таким же непроницаемым и холодным.
– Знать вам не нужно. Надо извлечь плаценту и зашиваться. Впереди еще несколько операций, – ответил он резко, и Ляля разозлилась на себя из-за неоправданных ожиданий. Глупо, как же глупо полагать, что профессия врача автоматически делает его порядочным человеком! Ей пришлось закрыть глаза и глубоко вдохнуть, чтобы сконцентрироваться на операции, но внутреннее яростное дрожание не исчезло. Она аккуратно проникла рукой в матку и также аккуратно отслоила плаценту, с наслаждением размышляя, что хорошо бы запустить ею потом в лицо этому мерзкому предателю. Но когда она извлекла плаценту, ей стало не до поруганных отношений медицинского сообщества: обычно мясистая, темно-красная материнская часть плаценты была желтой, сухой и крошилась в руках. Ляля подняла глаза на ассистента.
– Что это? Не молчи, черт тебя дери, что это такое? – прорычала она.
Мужчина отвел глаза, правое веко у него дернулось.
– Пациентка участвовала в одном из научных экспериментов. До беременности, – поспешно добавил ассистент, увидев, как исказилось яростью лицо Ляли.
– Ах, вы мерзавцы…, – только и смогла проговорить она.
– Я здесь, как и вы, чтобы выполнять свою работу! – негодующе ответил ассистент. – Мы не имеем право обсуждать что-то другое. Поэтому настаиваю, чтобы вы держали свое мнение при себе! Делайте молча работу и у вас не будет проблем!
– Негодяй! – выплюнула Ляля. – Какой негодяй! Ты не врач! Убирайся! Вон! Уберите его! Уберите этого подонка! Вы все там! – кричала она, отталкивая руки ассистента от раны.
Черная дыра внутри разрасталась, тянула из нее силы, исторгала наружу неизвестные флюиды ненависти и боли. Она меняла Лялю, делала ее слабой и уязвимой.
– Я сама все ушью! Без тебя обойдусь! Пошел вон! – она все повторяла и повторяла, пока не поняла, что никого рядом нет, и даже медсестра исчезла из операционной. Ляля привычными движениями зашила ткани и закрыла рану жидким силиконом. Внезапно проем в стене открылся, и каталка медленно поплыла за стену. Ляля бросилась вперед, чтобы увидеть, что там, но ничего не разглядела. Она принялась судорожными движениями сдирать с себя перчатки, комбинезон, маску, не замечая, что постоянно повторяет яростным шепотом: «Подонки, какие же подонки!». Полуодетая она бросилась к двери и застучала по ней кулаками.
– Открывайте! Открывайте, я все равно выйду и найду вас! – она не знала, кого собирается найти, но продолжала стучать и кричать.
Внезапно двери разъехались. На пороге стоял директор и укоризненно качал головой.
– Ну что же вы, Ляля Витальевна, зачем же так? Вы же интеллигентный человек с научным образованием. Давайте сядем и все обсудим…
Но речь его вдруг прервалась грохотом и диким криком. Чуть поодаль распахнулась дверь, и оттуда вывалился клубок тел.
– Не хочу, не трогайте меня, мне больно! – кричал откуда-то изнутри высокий женский голос, и ему вторил мужской:
– Отпустите ее, ублюдки! Да я вам сейчас ноги оторву и в жопу засуну!
Лицо директора перекосило, и Ляля с удовлетворением увидела, как гладкую кожу лба прорезали глубокие морщины.
Клубок тел распался, и расстановка сил стала более понятной. Молодая девушка, еще подросток, прижалась спиной к стене и затравленно глядела на своих преследователей. Высокий здоровяк загородил ее, встав к ней спиной. Ляля только одно не смогла понять – и преследователи, и здоровяк были в одинаковой форме, но действовали явно по разные стороны баррикад. Преследователи держались поодаль, боясь подойти к здоровяку, и отчаянно размахивали шокерами. События развивались стремительно. Здоровяк кинулся вперед, сбил охранника, выбил шокер из его рук – тот отлетел к ногам Ляли. Остальные охранники набросились на здоровяка, и звуки драки заполнили коридор. Но она уже не слышала этого. Ей вдруг стало ясно, как закрыть свою черную дыру. Ляля схватила шокер и уперла его в живот стоящему перед ней директору. Удивление, недоверие, ярость успели промелькнуть на его лице, и Ляля даже на мгновение ощутила чувство триумфа. Она нащупала пальцем кнопку и с силой вдавила ее. Директор закатил глаза, по подбородку покатилась капелька крови из прокушенной губы, тело его выгнулось дугой и заколотилось судорогой. Он постоял еще пару секунд, и кулем свалился на пол. И никаких больше черных дыр, подумала Ляля. Она покрепче перехватила шокер и направилась в сторону девушки.
Глава 9
Яся страдала. Она сидела в маленькой полутемной комнате, в которой ее заперли сразу, как привезли в это место. Первое время она металась от стены к стене, стучала в холодный металл двери, кричала и плакала. Потом силы иссякли, и она забилась в угол, укутавшись в рваное, найденное на полу одеяло. На нее навалилась странная недвижность, от которой мысли цепенели, а страх расползался клочьями, как туман на рассвете. Лишь изредка она подползала к двери и прижималась к ней ухом, долго вслушиваясь в глухую тишину, пока ухо не леденело и не начинало болеть. Два раза в узкую прорезь в двери на уровне пола просовывали пластиковую посудину с темной жидкой бурдой без запаха. Сначала Яся вытолкнула миску ногой обратно в прорезь, но голод взял вверх, и во второй раз она съела содержимое миски, тщательно собрав остатки. Сознание ее раздваивалось. Иногда ей казалось, что она дома, рядом с дедом. Дед лежал на кровати, грозил ей пальцем и говорил, что все обошлось, что в этот раз ей ничего не грозит, что она ужасный, непослушный подросток, с которым вечно случаются «инциденты». От этого она успокаивалась и начинала дремать. Но иногда перед глазами всплывала гладкая стена того заброшенного торгового центра. Яся карабкалась по ней, а стена уплывала прямо из-под ее пальцев, и Яся скользила вниз, срывала ногти в кровь и летела в темную пропасть. А там ее ждали те, чьи останки она видела в непонятном оборудовании. Они лежали, разорванные на куски, но как только Яся появлялась, куски складывались в тела, ползли к ней и таращились мертвыми пустыми глазницами. Тогда сознание возвращалось в реальность – Яся вскрикивала, озиралась и снова видела вокруг голые стены. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем дверь отворилась и в полутьме образовался желтый прямоугольник света.
– Выходи, – раздался мужской голос, и Яся суматошно продралась сквозь опутавшее ее одеяло.
В длинном коридоре было ненамного, но все-таки светлее. Тощий мужчина с низким лбом и тонкими нервными губами с неприязнью осмотрел ее и слегка подтолкнул в сторону от двери.
– Пошла. Иди и не оглядывайся.
– Куда вы меня ведете? – не сдержалась Яся, но в ответ получила очередной тычок в спину.
Он провел ее несколькими коридорами, втолкнув в одну из металлических дверей. Яся оказалась в небольшой комнате. В центре стоял стол, за ним сидела тетка-жаба, как сразу окрестила ее Яся. Жаба смотрела на Ясю выкаченными глазами и кривила толстые вывернутые губы.
– Ну, Ясмина Афанасьева, рассказывай, где была и что делала.
Яся обрадовалась. Наконец появилась возможность кому-то рассказать, что она ни в чем не виновата, пусть даже этой жабе! Ее охватило возбуждение, она воспряла духом и оживилась.
– Ой, здравствуйте! Да, я все расскажу! Конечно! Мы, короче, с пацанами просто посмотреть пошли. Там это… Ну, никто туда залезть не мог, а я залезла. Но там внутри так темно было, я почти ничего не видела! Короче, потом… В общем, я залезла, а потом сирена заорала, и я свалила. Вот и все! Я ничего не видела, честное слово! – Яся волновалась, пропускала слова и запиналась.
– Получается, ты влезла по стене, спустилась вниз по лестнице и ничего не увидела? – голос жабы звучал равнодушно, и Яся подумала, что жабе все равно и ее можно будет уговорить.
– Ничего! – отчаянно замотала головой Яся. – Спустилась, а там бац! И сирена! Ну я и обратно сразу!
– Странно. А записи с камер слежения другое показывают, – поджала губы жаба, и сердце Яси рухнуло. Мысли закружились несвязной каруселью. Она попыталась сглотнуть, но не смогла – горло издало только судорожное бульканье.
– Камеры показывают, что ты спустилась, подошла к оборудованию и влезла внутрь. Так что ты там увидела? – жаба подняла выпученные глаза. Яся вдруг вспомнила, как в детстве мальчишка из соседнего двора бросил червяка в костер. Тот извивался, дергался, но выскочить из огня не мог. Сейчас она ощущала тоже самое. Ей казалось, что жабий взгляд медленно поджаривает ее на невидимом огне, а жабе доставляет удовольствие смотреть, как Яся извивается и дергается, но не может убежать. Все нутро у Яськи загорелось от бессильного гнева. Ей захотелось заорать на эту жабью морду так сильно, чтобы крик вдавил ее выпученные глаза в глазницы, но она сдержалась.
– А чего вы тогда тут расспросы устраиваете, если все видели? – процедила она, боясь разжать зубы.
– Порядок такой, – ухмыльнулась жаба, – положено сначала допрашивать. Так что ты там увидела? Опять ничего?
Яся слегка наклонилась вперед и улыбнулась.
– Я там до хера чего увидела. Но тебе, жабья морда, ничего не расскажу.
Наградой ей стало мелькнувшее на мгновение выражение растерянности на лице жабы. Но удовлетворение было слишком коротким: жаба тут же пришла в себя, и вывернутые толстые губы искривились в улыбке. По этой перекошенной улыбке Яся поняла, что ничего не выиграла, и ледяные нити из горла проникли в живот, спину и ноги.
– Ой, Ясмина Афанасьева, ты же не на другую планету летала. Нам от тебя информация не нужна, чай не секретные сведения. Сказала же, положено. Допрос закончен, – она нажала кнопку под столом.
В комнату ввалился тот же тощий хмурый охранник. Сжав Ясе плечо длинными жесткими пальцами, он вытащил ее в коридор. Яся была все еще в ошеломлении от быстрого завершения допроса: невозможно было поверить, что с ней обошлись столь небрежно и равнодушно. Ей всего шестнадцать! Она сирота! Не имеют права! Возмущение внутри росло, кипело, сбивало ей шаг, и она замедлилась. Сильный толчок в спину бросил ее вперед.
– Ты! Охренел что ли, урод? – она бешено развернулась к охраннику, но осеклась, столкнувшись с его взглядом. В глазах охранника горел странный призывный огонек. Он словно говорил – ну давай, сделай это. Он ждет, осознала Яся, ждет, когда она набросится на него. Дальше она думать не захотела. Охранник понял, что Яся ничего делать не будет, слегка ухмыльнулся и прикрикнул:
– Пошла!
И Яся пошла. Она пошла так быстро, что чуть не споткнулась о собственные ноги. Нужно вернуться в камеру, думала она, там хотя бы безопасно. Но тут откуда-то из двери вынырнул еще один человек в форме.
– О, Сява! Наше вам! Давненько не виделись, – шагнул он к ее охраннику. Тот тоже весело загудел басом, засмеялся, принялся громко хлопать приятеля по спине. Яся расслабилась, прислонилась к шершавой стене и закрыла глаза. Охранники шумели, перебрасывались чужой, ненужной ей информацией, и она отключилась и замерла. Тишина. Ей нужно совсем немного тишины и покоя, и от своих мыслей тоже. Когда так тихо, она может отдохнуть. Тихо… Она вздрогнула. Почему так тихо? Яся обернулась в сторону охранников. Они молча пялились на нее, и от этих взглядов ее опалило дурным предчувствием. Взгляды были нехорошие: липкие, ощупывающие, заползающие под одежду. Она съежилась, втянула голову, пытаясь стать незаметнее. Охранники снова зашушукались, и она расслышала часть слов: «пропадать… в утиль… недорого».
Яся всунула сжатый кулак между зубами и сильно прикусила, чтобы не расплакаться. Как она попала в такую ситуацию? Почему она деда не слушала? Она зажмурилась, еще сильнее стиснула зубы и про себя принялась твердить одно: пусть все исчезнет, пусть все исчезнет, пусть все исчезнет, и она вернется домой к деду. И никогда, слышите, никогда она больше так не поступит, только верните ее домой! Яся не знала, зачем она это твердит и кого просит, но слова сами складывались в голове и повторялись, и повторялись…
– Пошла! – новый толчок в спину был неожиданным, и она вскрикнула.
– Чего орешь? – почти добродушно проворчал охранник.
Яся оглянулась. Второй охранник ушел, а первый смотрел на нее не тем мерзким взглядом, а равнодушно и спокойно, и она расслабилась. Слабая надежда вспорхнула в груди и осела легко и медленно, как воробьиное перышко. Она почти побежала по коридору, а охранник сзади не поспевал, ругался и прикрикивал на нее. Ей показалось, что они уже пришли, но, когда охранник впихнул ее внутрь комнаты, она поняла, что это другое помещение. Оно было больше, светлее, в углу стоял широкий диван, рядом с ним столик с коробками, посудой и мусором.
– Тут посиди пока, – приказал ей охранник и вышел.
