Родиться царём

– Не тысяча, а считай две, – просипел Митька, пригубив бутылку.

– Так вам и надо паразиты чёртовы, – сказала отделочница Галина. – Может другим пакостить меньше будете, а то больно возгордились. Подумаешь бригада мне передовая нашлась, навешали на груди медальки победителей соцсоревнования, а форсу будто орден Ленина носят на себе. Да плевать, я хотела на ваши награды, вы их не трудом, а горлом заработали. Я почитай, пятнадцать лет в управлении работаю, а мне за многолетний труд, даже ударника коммунистического труда не удосужились дать. Я примерный работник: не курю, трезвенница, на субботники всегда хожу, в хоре пою и никогда больничный лист не беру. А вы постоянно, то пьяные, то драные, то болеете по месяцу. Не понимаю, как вам эти медяшки достаются?

Ломоносов порывался ей возразить, но Черныш не дал ему слова сказать, толкнув того локтем в бок и, первым схватился с женщиной в перепалку:

– Ты зимой в тепле работаешь, а мы на морозе. И наша работа считается самой важной и ответственной на стройке. Мы брак если допустим, значит, крыша потечёт, тогда и ваша отделочная работа ничего стоить не будет. И к тому же нам доверяют воспитывать молодых кадров – важно кивнул он на Олега, – а у тебя в бригаде одни старые грымзы работают, как и ты сама.

Этого оскорбления Галина потерпеть не смогла, она встала с места и, вырвав из рук Черныша бутылку, топнула ногой:

– Это я – то старая грымза? На себя посмотри бабуин поганый. Один помёт петушиный жрёшь, да помои лакаешь, – подняла она бутылку к верху. – Рожа от вина облезла, а кожа желчью пропиталась – на лимонную корку стала похожа. Да тебе пёс вшивый, начальник городского кладбища уже второй месяц прогулы ставит, после того как вы мальчишку смолой обварили и с работы выдавили через шантаж.

По автобусу прокатился смех.

Черныш не ожидал такой атаки от женщины.

Противостоять ей при набитом рабочими автобусе, он не мог. Поняв, что словесная баталия проиграна, он попытался вырвать у неё бутылку с вином. Но она, придавив его грудную клетку коленом к сиденью, спрятала вино за спину.

– Не отдам, пока не извинишься за старую грымзу, – прошипела Галина.

– Ладно, проехали, – взмолился Черныш и протянул руку к бутылке.

Но бригадирша твёрдо заняла позицию, не убирая своего препятствия с его грудной клетки.

– Да отдай ты ему Галина его пойло, – раздался голос маляра Надежды. – Пускай захлебнётся. Только на кладбище городском ему делать нечего. Пускай его хоронят в своём селе и не на погосте, а на поляне, где мухоморы да поганки растут.

Это был словесный артобстрел, после которого Черныш произнёс всего одно слово:

– Извини!

Галина вернула ему бутылку и села на сиденье рядом с Надеждой, где они громко начали обсуждать все грехи кровельщиков.

Олег делал вид, что усердно прислушивается к их беседе, но на самом деле ему было в это время всё равно. Он без них всё знал из исповеди Мартына. Выпитое вино полностью расслабило его, а свалившийся на него неплохой денежный куш, придавал больше уверенности и массу приятных надежд на дальнейшую личную жизнь.

– Не слушай их? – сказал Косарев Олегу, – это они будут буровить до самого дома. Галька сволочь ещё та! Зубастая словно пила, постоянно на собраниях глотку дерет за порядок на работе. Больше всех ей надо. Ты лучше не забудь мне завтра записать рецепт лечебного состава.

– А мёд то у тебя есть? – спросил Олег.

– Этого добра, я к себе в деревню съезжу на выходные, привезу бесплатно целое ведро. Хоть залейся этим мёдом. У меня почти все родственники пасеки держат.

– А мне нельзя килограммов пять заказать, я хочу себе еще для питания мозга сделать целебный бальзам и пить его вместо воды. Студентам рекомендуют его пить народные целители и медицинские светила. Я уже все документы подал две недели назад на вечернее отделение политехнического института. Через месяц буду экзамены сдавать, – безбожно врал Олег Косареву, после выпитого им вина.

– Как это ты мозг мёдом будешь кормить? – допытывался Косарев.

– Я тебе по секрету одну вещь скажу, я ведь сегодня выиграл у вас за счёт своей феноменальной памяти, несмотря, что в карты никогда играть не умею. Для меня даже дурак, сравни древней карте Хаджи Ахмеда. Я утром посмотрел несколько ваших конов и запомнил все отметины на ваших картах, вот и выиграл. А после обеда ещё проще, вы играли новыми картами, но грязными руками. А для моей памяти это просто подарок. Понимаешь, на новой рубашке, отметины пальцев лучше видны, чем на старых картах. Всё остальное делала моя память и логический ход мыслей и, если бы я не пил тот умный медовый бальзам, я бы никогда до этого не додумался.

– Мне и этот рецепт запиши, – чуть не задохнулся от радости Косарев. – Он сгодится мне, когда вся бригада будет работать на одном большом объекте. Тогда я их всех причешу. Только ты в это время не играй, но нам с тобой иногда можно на одну руку сыграть, – предложил он.

– Как это на одну руку, – сделал непонимающий взгляд Олег.

– Перекрёстным ходом бомбим всю кровельную армаду, а выигрышные деньги пополам делим. Я тебе позже объясню.

– Согласен, но откровенно сказать я карты не люблю. В азартные игры можно последние сапоги проиграть. Я ведь глубокомысленно подхожу к оценке жизненных ситуаций. Так меня в комсомоле учили.

Косарев сделал удивлённый вид:

– По разговору ты грамотный парень, а зачем пошёл работать на стройку?

– А что грамотные люди разве не нужны на стройке?

– Знамо дело нужны, но в строители идут или деревенский или приезжий люд, а наши городские больше на заводах работают.

– Я тоже приезжий и пошёл работать к вам за квартиру, – ответил Олег, – где её ещё быстрее получишь?

– Правильно сделал, – одобрил Вася слова Олега. – У нас с этим делом неплохо. Некоторые строители, приехавшие по вызову, уже через месяц вселяются в новые квартиры.

Когда автобус въехал в город, Олег сказал всем строителям до свидания и сошёл на первой остановке. Никуда не заходя, он пошёл домой.

А кровельщики вышли через две остановки и направились в пивнушку, где Косарев угостил мужиков пивом и рассказал про выигрышный секрет Грачёва, умолчав, только о целебных бальзамах, лечащие ряд болезней и мозг умом насыщают.

Митька от досады прошипел:

– Мужики, давайте на следующей неделе купим пять колод карт, положим их в бытовке, и будем играть только чистыми руками, посмотрим, как он у нас запоёт.

– Надо, я думаю пока с картами завязать, – задумчиво сказал Кашин, – у меня в загашнике почти ничего не осталось, за один день, я дунул почти половину тысячи. Мне кажется, ему везёт и всё, а в аванс мы его зацепим и на долг посадим. Поросёнок такой, устроил нам позор на всё управление. Но я всё равно уважаю такую молодёжь.

– Нашёл, за что уважать, – подал голос Черныш, – убил бы сволочь эдакую, – с негодованием добавил Черныш

– Как это завязать? – гундосил Митька, Модесту, – он сейчас в выходные все наши деньги спустит, и гуляй Вася.

– Я Модест, а не Вася, – поправил его Кашин.

– Неважно, – всё равно гуляй. Не слышал разве, куда он наши деньги хочет пристроить. Его надо до выходных дней ошкурить. Я лично найду завтра триста рублей.

– Я сразу заявляю, у меня дома нет ни копейки, – сказал отрешённо Кашин. – Если, кто в долг, только даст рублей двести, тогда с новой колодой карт и чистыми руками можно попробовать его облапошить.

– Я тебе принесу – пообещал Митька. – Только в получку или завтра после выигрыша вернёшь, а Возничему утром на оперативке скажу, чтобы подбросил нам рулонов тридцать. Скажу, что рулоны были не по двадцать метров, а по десять. Поэтому не хватило полностью закрыть крышу. Но прикупать нам всё равно придётся, на деньги, которые мы у него как пить отыграем. Видите, каким Корчага дотошным стал, словно муха назойливая. Требует паразит, а не просит, чтобы мы четыре слоя делали. Он так всю работу нам собьёт. Всегда по три да два слоя гнали. Деньги, как свои вернём, его из бригады нужно выживать любыми путями. Будет нас ещё контролировать разная «Комсомольская правда».

– Вот за это Митька ты молодец! – поддержал Черныш звеньевого. – Его за жабры нужно брать каждый день и потом за шкирку выкинуть к отделочникам. Пускай им раствор, да краску учитывает. И не забывайте, что с завтрашнего дня приносим ему мяса и колбасу. У меня мяса дома полно, а колбаса не знаю, какая есть. Надо нам распределить, кто и в какие дни носит.

Косарев растерянно посмотрел на своих дружков:

– Вы меня по своей гастрономии в свою компанию не берите. У меня мясо, только то, которое, я в надворье держу. Кролики, да птица.

– Мы тебя в счёт не берём, ты за это не переживай. Нам ничего не стоит, за неделю ему отдать разделанную свинью. Моя баба каждый день продаёт по пять килограммов, а то и больше бывает.

Пока кровельщики обсуждали в пивной, как обыграть и изжить с бригады «комсомольца», Олег в это время сидел в ресторане «РУДА» со своей Региной. Угощал её шампанским и изысканными блюдами, ведя деловую беседу о предстоящей свадьбе, которая была назначена на первую декаду августа. Они уже жили вместе три месяца у матери Олега, и острой нужды в жилье у них не было.

Регина была приезжая и работала лаборантом на ТЭЦ, вместе с женой Мартына Софьей. Регина пыталась выпытать у Олега, где он достал деньги на роскошный стол в ресторане, но он промолчал, только загадочно в ответ улыбался.

Откуда у него деньги на ресторан, он ей признаваться не думал. Посчитав, что ей совсем необязательно знать о его закулисной жизни.

А на следующий день, ему пошли мясо – колбасные поступления. От его глаз не ушли и пять новых колод, лежавших на щитке рубильника в бытовке:

– Карт новых закупили, на пять лет, – равнодушно сказал Олег.

– Пять не пять, но если будем чистыми руками играть, то нам их хватит надолго. А с такими руками, как вчера играли, то за неделю истреплем, – промычал Ломоносов.

– А вы мойте руки перед едой, берегите свои желудки, – ответил ему Олег, поняв, что Василий рассказал им про его ложное везение.

Олег в этот день передал Косареву на листке выдуманные им рецепты кроличьего помёта и пошёл разжигать котёл, а мужики поднялись наверх готовить крышу. К десяти часам обещали привезти рубероид. Он зажёг форсунку под котлом и, взяв все новые карты, пошёл в гараж к знакомому трактористу. Тот отвёл его в мастерскую, где Олег, аккуратно раскупорил все колоды карт, нанёс на них незаметный крап, и аккуратно зажав каждую колоду в слесарных тисках, мелким напильником снял с них фаску. Так что все колоды были сточены на конус, но заметить, такую разницу несведущему человеку в карточных секретах практически было невозможно. Также аккуратно запечатав карты, он вернул их на старое место.

Вскоре привезли рубероид тридцать рулонов, и до обеда его весь наклеили на крыше.

Мужики слезли довольные, что, так быстро управились с работой и пошли к водопроводному крану тщательно мыть руки.

Олег копался около котла. Большим заступом он собирал мелкие куски битума, и закидывал его в ещё не остывшую смолу. Когда рабочее место было чисто, он бросил заступ и ловко накрыл котёл крышкой. Мимо него в одиночестве вытирая руки ветошью, проходил Косарев. Олег тут же окликнул его:

– Дядя Вась, а вы после обеда будете играть?

– Обязательно – работа на сегодня окончена, – улыбчиво буркнул тот.

– А мы с вами будем сегодня на одну руку играть? Расскажите мне, в чём принцип такой игры? – назойливо заглядывал Олег ему в глаза.

– Нет, сегодня каждый за себя играет. Нас народу мало. Это вот когда будет двенадцать человек, тогда мы с тобой сыграем. А денег у тебя много для игры? – поинтересовался он.

– На тяжелый мотоцикл с коляской хватит и на кроликов, – спокойно ответил Олег и безразлично отвернулся.

От такого известия Косарев забыл про свой радикулит, и как сайгак вбежал в бытовку. Олег не стал торопиться. Он подобрал валявшийся около битума заступ и поднёс его к бытовке. Этим заступом он подпёр открытую дверь и переступил порог. Разговоры сразу прекратились при его появлении. Но по лицам кровельщиков было видно, что они находятся в приподнятом настроении. Он взял полотенце с мылом и пошёл к кранику мыть руки. Давая, таким образом, мужикам возможность свободно обсудить подробно план его проигрыша. Вымыв руки, он, не торопясь, обошёл своё рабочее место и, наглядно встав перед открытой дверью, незаметно стал наблюдать за мужиками. Слышимости не было никакой, но он чувствовал интуитивно, что разговоры они в это время ведут про него и планируют, как бы быстрее добраться до своих потерянных денег. Это была их первостепенная задача.

Обедали они в бытовке с чистыми руками и открытой дверью. Олег свой скромный обед поглощал на улице и намеренно не шёл в бытовку, ждал, когда они его сами пригласят.

Его окрикнул Черных:

– Грачёв помоги написать заявление на отгул Митьке, а то у нас с грамотой полная хромота. Все писари сейчас работают у Возничего.

– Сейчас подойду, – безразлично махнул Олег рукой.

Он обошёл бытовку вокруг, затем зашёл в неё.

– Что ты всё ищешь там? – спросил Черных.

– Сто рублей, я отдельно отложил и завернул в газету, потом, где – то обронил, теперь найти не могу, – соврал Олег.

– После найдёшь, – съязвил Митька и протянул Олегу вырванный лист из тетради и авторучку. – Пиши на двадцать восьмое число, на послезавтра, это у нас пятница будет, – добавил он.

Дорогой напустил на себя непонимание и решил сыграть со звеньевым в другую игру, от которой он полагал у него появиться, немало насмешников. Олег без всякого желания взял бумагу с авторучкой и скромно процитировал всей рабочей публике:

– Дело в том, что я тоже никогда заявлений на эту тему не составлял. Были от меня заявления оформление на работу и в баскетбольную школу – интернат, где учился целый год.

– А что, так мало проучился? – спросил Митька.

– Отчислили по причине низкого роста. Я за год должен был на восемь сантиметров подтянуться, а подрос только на сантиметр и меня, как бесперспективного вернули в образовательную школу.

– Ладно, хрен с ним пиши, примерно так, как ты писал в интернат, только пишешь на отгул.

– Но это проще простого, – сказал Олег и быстро написал размашистое заявление.

Дорогому начальнику управления СУ – 3

Зотову В. С. от Лопатина Митьки.

Прыжок в высоту с места 15см.

ЗАЯВЛЕНИЕ.

Валентин, прости, за спешность, но понос меня совсем обуял. Я намедни объелся конской колбасы, и сейчас меня понесло как кобылу весной. Спасу никакого нет. Уважь ради бога. Срочно нужен отгул на пятницу, для ремонта «духового сопла». Буду тебе весьма признателен. Магарыч за твою отзывчивость, – за мной.

Прославленный кровельщик Центрального Черноземья, победитель социалистического соревнования, неоднократный ударник коммунистического труда.

Дата: август 1973 г.

Митька Лопатин.

– Готово, – сказал Олег, протягивая заявление Митьке.

Тот бережно принял из рук Олега лист и, полюбовавшись им, осветил каллиграфию всему звену:

– Смотрите лопухи, как красиво писать надо, – поднял он вверх заявление, – а мы на ликбез в своё время плюнули, в дремучесть ушли. Одним словом темнота!

Он взял авторучку и нарисовал большую звезду внизу бумаги. Олег от недоумения выпучил глаза:

– Ты чего мои труды портишь? – возмутился он, наблюдая за Митькой.

– Успокойся Грач, – хитро улыбнулся тот. – Зотов только эту подпись от меня признаёт. У нас у всех вместо подписей свои каракули. Один Косарев у нас умный. Ему дочка и заявление пишет и подписывается за него.

– Он бережно свернул заявление и положил в карман чистой рубашки.

– Опять не понял, – изумился Олег, – а в ведомости на зарплату, ты тоже звезду ставишь?

– Не забивай ты себе голову, – внёс ясность Кашин. – Подписи у нас хоть и корявые, но отработанные. Это Митька звезду всегда рисует в заявлении. Напоминает Зотову, что пора его выдвигать на Героя Социалистического Труда. А автограф он поставит над своей фамилией дома, чтобы ему никто не мешал.

– Я могу и здесь расписаться, – извлёк Митька заявление из рубашки.

Внимательно всматриваясь в лист бумаги, и с трудом найдя свою фамилию, он начеркал напротив два непонятных иероглифа и только после этого положил заявление на старое место.

– Ну что раздаём? – спросил Черныш.

– Поехали, – поддержали его все.

– На тебя Грачёв раздавать? – спросил Митька.

– Я лучше пока посмотрю, как у вас игра сложится, – отказался Олег.

– Нечего смотреть, играть, так играть? – недовольно буркнул Митька.

– Тогда раздавайте, – с неохотой согласился Олег.

Игра шла с переменным успехом. Олег дал выиграть Чернышу и Митьке, чем приподнял им дух победы. Через час Косарев и Кашин сидели уже без денег. Их деньги оказались, у двух бригадников. Олег оставался пока при своих деньгах. Митька и Черныш сидели, чрезмерно веселясь, что перед каждым образовалась куча выигранных денег. А Косарев и Кашин с понурыми лицами остались за бортом азартной и богатой деньгами игры.

Олег лукаво взглянул на этих бедолаг и невзначай напомнил им:

– Вы мужики сходите, поищите на нашей территории мои сто рублей? Найдёте, ваши будут. На них можно запросто отыграться и выиграть.

– Погодите никуда не ходите? – остановил их Митька, – вот вам тридцать рублей, возьмите десять бутылок вина и закуски. Я чувствую сегодня мой день, карта идёт карамельная, и ты Черныш отстегни, с выигрыша червонец.

Черныш двумя пальцами извлёк из кучи десять рублей и небрежно бросил их мужикам.

– Зря вы дядя Митя кидаетесь деньгами, когда игра не окончена, – со знанием дела сказал Олег, – я вчера в журнале "Наука и жизнь" смотрел немного про карты, узнал. Хотел вам принести ознакомится, но вспомнил, что у вас с буквами проблемы, и не стал брать. Так вот там написано, что пока игра не окончена, нельзя давать в долг и транжирить свою казну на другие нужды. Может Фортуна отвернуться от вас. Такое поверье ходит среди всех картёжников.

– Бабушкины сказки, – засмеялся Митька, – мы всегда одалживаем деньги в игре, и как ты балакаешь, так редко у нас бывает.

– А что там ещё в этом журнале про карты было прописано? – спросил Черныш.

– Фокусы разные и правила игры в двадцать одно очко, но я два раза перечитывал, так и не понял принцип этой игры. Знаю, что очки надо считать.

– Мы тебя научим, не кручинься, – сказал Митька. – В очко мы часто тоже играем.

Заметив, что Кашин и Косарев не спешат идти в магазин, Митька раздражённо на них рыкнул:

– А вы чего вылупились несчастные? Бегом в магазин!

Кровельщики взяли авоську, и вышли из бытовки. Купив в сельмаге целую авоську вина и много закуски, они через полчаса вернулись назад. В бытовке витали флюиды. К этому времени около Ломоносова лежало только три металлических рубля с изображением Ленина. Сам он сидел, сгорбившись над столом и беспрестанно скрипел зубами. Когда от него ушли и эти деньги, он грязно выругался на всю бытовку, и вышел из неё.

– Скрипел бы зубами меньше, глядишь, деньги целее были, – вслед бросил ему Черныш.

– Ты давай не подначивай, а то, не ровен час, мне под горячую руку попадёшь. Сам меня шакал обул, – бросил с улицы Ломоносов, и вернувшись назад в бытовку, ударил со всей злости кулаком по столу.

– Ты же шкура подыгрывал Грачу, чтобы жадность свою порадовать, – заорал он.

Его глаза сверкали красноватым отливом. Недобрый взгляд Ломоносова ничего хорошего для Черныша не предвещал. Было ясно, Митька начинает входить в фазу бешенства.

– Дмитрий, ты чего, я же не виноват, что мне карта идёт, – злорадствовал Черныш, – успокойся, засоси лучше вина и присаживайся к столу. В очко сейчас сыграем, я в долг тебе полторы сотни могу дать без всяких разговоров.

– Не надо мне твоих подачек. Ты чухонец сволочной все помарки мне отбил. На двух крупных сварах зарезал начисто. «Надо было этого Грача на перекрёстный ход брать», – уже более спокойно сказал он, и откупорил сразу пять бутылок вина, протянув первому бутылку вина Олегу.

– Нет, я этот червивый «коньяк» не пью, – отверг угощение Олег, – я пью благородное, дорогое вино, из крымского или венгерского ассортимента, что я вчера покупал себе.

– Дай денег Ваське? – сказал Митька, – он быстро управится.

Олег отсчитал мелочью Косареву четыре рубля, положил их на край стола. Потом стал дожидаться, когда мужики выпьют открытое в бутылках вино.

Черныш допил своё вино и, не вставая со скамейки, выбросил, пустую бутылку на улицу через открытую дверь.

– Ну, что, сгоняем в очко? – предложил он Олегу.

– Вы вначале научите, как очки считать? – попросил Олег, – я ведь только косвенно знаком с этой игрой.

– Считаешь очки, также, как и в свару, – учил Митька. – Главное, чтобы перебора не было. Двадцать два очка, – это уже перебор. Два туза – золотое очко. По ходу дела научишься.

Митька хоть и бычился на Черныша, но в долг у него всё-таки сто пятьдесят рублей взял и стал первым банкиром на очке. А Косарев в это время побежал в магазин за благородным вином Олегу. Когда он вернулся, Митька вновь сидел с копейками и пил следующую бутылку вина. У Черныша тоже денежная куча значительно ниже была. Банк в это время держал уже Олег.

– Хоть не отлучайся никуда ни на шаг, – сказал Косарев. – Не успеешь выйти за дверь, а у Митьки опять денег шиш да маленько осталось.

Митька не выдержал и ударил кулаком по столу, отчего вся оставшаяся мелочь покатилась по полу.

– Свинячьи потроха, ничего не могу понять, – брызгал он от злости слюной. – Карта будь – то заколдованная, вся Грачу идёт. Пойду, может, найду его оброненную сотню. Глядишь, прозрю и найду спасательную купюру?

– Грач птица весенняя, кормится на полях, грызунов отвергает, но наказывать их любит, – многозначительно заявил Олег.

Никто не понял его брошенной фразы. Все ждали финала игры. Косарев открыл Олегу бутылку и поставил перед ним:

– Давай я тебе деньги складывать буду в пачку? – услужливо предложил он Олегу.

– Не утруждай себя? Мне никакого труда не представит самому эту приятную операцию провести! Вот сейчас, только дядя Толя последнюю тридцатку мне проиграет, и я возрадуюсь.

У Черныша тряслись руки. На лбу выступили синеватые прожилки. Было видно, что надежды на выигрыш он все потерял.

– Открой мне Васька бутылочку? – обратился Черныш к Косареву, – проглочу на счастье. Как только пятнадцать рублей останется, так сразу завяжу с игрой. Впереди выходные на пиво и вино надо оставить.

Но Олег лишил его и выходного довольствия, отбив у него всё до копейки. Он сложил все выигранные деньги, в толстую пачку не пересчитывая. Примерно он знал, что выигрыш его составил около тысячи двести рублей. Положив деньги в карман брюк, он взял свою бутылку и вышел с ней на улицу сев около бытовки на стопу фибролита и начал с удовольствием пить вкусное вино.

«Больше эти колхозники никогда со мной не сядут играть, – размышлял он. – За два дня они мне проиграли почти три тысячи. На эти деньги я могу беспрепятственно себе купить кооперативную квартиру небольших квадратов. Но она мне в данный момент не нужна, а там жизнь покажет.

Мужики в это время обмывали свой проигрыш дешёвым вином и тихо, как им казалось, разговаривали. Но Олег не только видел, что творилось в бытовке, но и отчётливо слышал всё, о чём говорил каждый из них. Не думал он, что его мудрый уход из бытовки приведёт к серьёзным стычкам двух закадычных друзей.

– Я думаю, никакой он не комсомолец, а опытный шулер, прикинулся дурачком и раздевает нас потихонечку, – донёсся до Олега голос Черныша. – Я слышал про таких игроков.

– Ты что не видишь, молод он для шулера, – резюмировал Митька, – он поди и в армии, не служил. Ты посмотри на него, он совсем ещё ребёнок, просто он умный! Просчитывает все наши ходы и деньгами нас не давил, как ты меня падла срезал два раза, – зло фыркнул он на Черныша.

– Это кто падла, – возмутился Черныш, – не посмотрю, что ты кум бригадира, быстро врежу по гундосой харе.

– Это у кого гундосая харя? – взревел Митька и привстал со скамейки. – Ах ты, мешочник соломенный, – схватил он своего напарника за грудки.

В бытовке моментально возникла потасовка с элементами французской борьбы. Потом из дверного проёма вылетело тело Черныша и распласталось на мелких кусочках гравия и битума. Не успел он встать, как к нему подлетел Митька и ударил того в бок ногой.

Черныш взвыл на всю стройку. Хоть и потеряв равновесие, но на корячках проворно дополз до двери. Схватив в руки подпирающий дверь заступ, начал дубасить им Митьку по всем частям тела. Косарев с Модестом пытались вырвать у него это холодное оружие, но тот, махая заступом перед их лицами, не подпускал к себе миротворцев. Из окон школы высунулись отделочники и начали кричать на драчунов.