Родиться царём

Остановился Черныш только тогда, когда увидал, что из головы Ломоносова фонтаном брызнула кровь. Он откинул заступ дальше от бытовки и, наклонившись над распластанным другом, на правах победителя гордо заявил:

– Сам курносая падла, ещё под салазки надумал мне бить. Хоть раз руку подымишь, окуну в котёл со смолой.

Митька, постанывая, и держась за бока, пошёл обмываться к крану. А Олег, удивлённый таким исходом игры, решил снять с себя маску комсомольца. Перед бригадой уже предстал поборник уголовного кодекса:

– Гражданин Черныш, ты же коммунист! Зачем на глазах большого коллектива строителей, ты пытался убить заслуженного человека, применив холодное оружие? Не считаясь с тем, что его доблестный портрет победителя социалистического соревнования висит на доске почёта нашего управления. К тому же он является твоим лучшим другом. Как ты посмел Дмитрия Лопатина лопатой избивать? Вон смотри, все бабы наши с автобуса из окон вывалились. Тебя же в тюрьму за это посадят, а коммунистам там туго живётся. Специальных тюрем у нас, в СССР пока для коммунистов не создали. Всё сталинское осталось.

– Иди на хрен пернатая порода, а то и тебе сейчас накостыляю, – пригрозил Черныш.

– На хрен, наверное, тебе придётся идти, а я пойду свидетелем к следователю. Если дядя Митя снимет побои сегодня и подаст на тебя в суд, то три года тебе по 206 части обеспечено. Это в лучшем случае, а в худшем, статья 103, попытка к убийству, а это уже срок огромный. А там тебе несладко придётся, колбаску с мясом не увидишь, даже когда тебе в посылках эти вкусняшки будут присылать. Блатные всё отберу. А самое мерзкое на зоне, – это моральное унижение и от блатных, и от надзирателей.

– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Черныш.

– А я в армии в Мурманской области заключённых охранял два года. Насмотрелся там всякого. Ты лучше иди, помирись с ним пока не поздно и прости ему долг. А то, не ровен час, у него нервы сдадут, жилка мужская лопнет, и он пойдёт с побоями к прокурору.

Слова Олега тут же возымели на Черныша положительное действие. Вина оставалось ещё много. Через десять минут Митька и Черныш в обнимку за столом, продолжали попойку и исполняли дуэтом песню «Ой ты рожь». К Олегу в это время подошла, отделочница Галина.

– Что они не поделили, опять за картами подрались? – спросила она.

Олег вопросительно взглянул на неё:

– Они, что часто дерутся по этому поводу?

– Вначале дураки ругаются, на чём свет стоит, – объяснила Галина. – А потом как психи дерутся.

– Выходит, я у них сегодня вызвал особую причину к драке. Я их оставил без копейки. Теперь им придётся до следующей получки впроголодь жить.

– Ничего себе? – обхватила она лицо руками и покачала головой. – Так им и надо крохоборам. Может, больше в карты играть не будут. А голод им не грозит, у них у каждого жены работают на мясокомбинате, всегда принесут шматок мяса с работы.

– Оттуда можно в большом количестве вынести парное мясо? – поинтересовался Олег, – думаю это не так просто сделать, через вахту.

– Там через проходную никто никогда не выносит. Они воруют другим методом. В конце смены прячут на территории свёртки, а мужья или сыновья после лезут через забор и забирают колбасу с мясом. А мы у них по бросовой цене покупаем мясопродукты, – доложила Галина. – Она посмотрела на часы и сказала.

– Пора идти умываться и переодеваться, скоро автобус придёт за нами.

В автобус бригада Черныша и Ломоносова затягивали за руки и за ноги волоком. Самостоятельно они передвигаться не могли. Все другие бригады на эту транспортировку не обращали внимание, для них это было не диво.

На следующее утро на центральном хозяйственном дворе управления, где обычно происходил оперативный развод строителей, Ломоносов с перевязанной головой и фиксированной рукой подал заявление начальнику управления. Тот не глядя, положил его в папку, устно дав согласие на отгул. В автобусе кроме Олега из кровельщиков никого не было.

«Наверное, с рубероидом приедут» – подумал он.

Но когда Олег подошёл к бытовке, то застал, там уже переодевших Косарева и Модеста. Олег не стал выражать своего удивления, по поводу их скорого прибытия на объект, а только спросил у Косарева:

– Я Мите Ломоносову на пятницу писал заявление на отгул, он ничего не перепутал?

– Нет, они с Чернышом поехали за рубероидом, – объяснил Косарев. – Мы завтра должны закончить крышу школы и на той неделе поедем на новый объект к основной бригаде. Вон тебе передали кулёк с мясом и колбасой. А ты сейчас начинай топить котёл, а мы с Модестом пойдём стяжку загрунтуем. Если получится, сегодня закончим, а завтра сачка всем звеном будем давить. Переезжать будем в понедельник

Не переодеваясь, Олег пошёл к котлу, но, порывшись в карманах, обнаружил, что у него кончились спички. Он вернулся назад, подходя к бытовке, услышал интересный диалог Косарева и Кашина:

– На месте Ломоносова и Черныша я бы Грачу мышьяку подложил в колбасу или мясо. Пускай зеленеет! – это был голос Косарева. – Может, прав был «судья», что этот комсомолец вовсе не комсомолец, а самый настоящий карточный шулер. Ты слышал, как он вчера рассказывал, что служил в тюрьме два года?

– Слышал, ну и что? – с безразличием ответил Модест, – я в пятидесятых годах сидел, так что я тоже карточный шулер? Что из этого, что он служил?

– Как что из этого? – раздался удивлённый голос Косарева. – Там у тюремщиков и научился играть. А перед нами сухарём прикинулся. Черныш хочет натравить на него своего сына и племянника. Ну, поколотят они его, а толку, что. Денег то нет. Вот если бы они отобрали у Грача деньги, другое дело.

– И вам отдали, – засмеялся Модест, – Василий, думать даже грешно про это. Не надо никого травить и бить. Вам самим эти козни боком вылезут. На что способен этот парень, нам неизвестно. Воткнёт напильник в бок и не прокашляется. Я вот сегодня утром завтракал и подумал, – пускай по мне он хоть кто будет, шулер или комсомолец. Но виноваты мы сами во всём. Втянули его в игру, теперь нечего пенять. И за рубероид он нас вовремя прижал. С этого месяца мы на хозрасчёте. Митька неверно нам сказал. Поэтому они с Чернышом сегодня и поехали в ПМК к своим знакомым за рубероидом. Мне лично Грачёв плохого ничего не сделал. Пускай работает. Вы просто смотрите на него, как на чужака вот и взъелись в парня. А он молодой, ему семью надо создавать и квартиру получать. Тем более у него из родни здесь совсем никого нет.

– Какой ты жалостный стал Модест. Смотри только не заплачь? – сказал Косарев, – я бы его, также отходил лопатой, как Черныш Митьку вчера, но сейчас повременю, пока здоровье себе не поправлю его рецептом.

– Что за рецепт? – поинтересовался Модест.

– Никому не расскажу. Сам вначале испробую, – покосился Косарев на дверь. – Поможет, будете у меня покупать это лекарство. Завтра после работы поеду к своим старикам за мёдом. Грач для себя тоже заказал трёх – литровую банку, вот я ему привезу, – и он показал Модесту большую дулю.

Олег давно распознал Косарева, этого с кулацкой прослойкой мужика и ему почему-то стало не приятно что он стал невольным свидетелем этого разговора. Считая всегда, что подслушивание, это удел шпионов и сплетников. Он больше не стал прислушиваться к трепотне двух кровельщиков и отошёл от двери, предполагая, что продолжение их разговора скоро обязательно проявиться на деле. Олег без этого диалога, хорошо изучил внутренний мир каждого мужика и знал, кто и чего стоит в бригаде. Он вернулся назад к котлу и оттуда крикнул кровельщикам, чтобы захватили спички. Олег согнулся перед окном котла и начал устанавливать форсунку на шамотные кирпичи, не показывая вид, что ему известно, о чём они вели их разговор в бытовке. Косарев протянул ему спички.

– Дядя Вася, посмотри, пожалуйста, в бак? – спросил ангельским голоском Олег, – солярки доливать или хватит той?

– Пока не надо, если, что после зальёшь, – сказал Косарев и держась за поясницу, полез на крышу школы.

Митька с Чернышом приехали через час. В кузове газона у них лежало сорок рулонов рубероида.

– Доволен? – спросил Митька у Грачёва.

– А мне всё равно, – равнодушно ответил Олег. – Так или иначе, школу вы всё равно бы сделали, как положено и без меня. Кураторы такие здания проверяют щепетильно, не смотря, что это деревня. А если бы не проверили, то я бы вас заложил точно за всю масть. Так как вы есть мелкая шушера с огромным тупым и хищным нравом. Если перевести на русский язык; вы есть расхитители социалистической собственности! Забыли, как сами трепали про Сталинские времена, что за колоски в тюрьму сажали невинных людей.

– Комсомол, ты чего раззвонился, – закричал Черныш, – мы все сделали, как ты хотел. Теперь молчи в тряпочку. А если хочешь поговорить о морали строителя коммунизма, то в обед к нам приедет лекцию читать главный партиец нашей конторы, вот ты с ним и побалакай.

– Сам разговаривай со своим одночленом, – бросил ему Олег, – а мне за детей обидно. Мне просто в голову не лезет, как вы деревенские мужики можете обижать деревенских детей?

– Хватит тары-бары разводить, – крикнул Митька, – если битум готов, подавай наверх. Мы сейчас полезем на крышу. Пора кончать с ней.

В обед, автобус привёз парторга Михаила Ивановича Гладкова. Это был маленький мужичок, ростом меньше ста пятидесяти сантиметров, обутый в детские сандалии и белую рубашку которые носят пионеры по торжественным дням.

– Ему бы пионерский галстук нацепить и пилотку, совсем на пионера бы смахивал, – подумал Олег.

Лекцию парторг проводил в бытовке у отделочников, но вместо графина с водой перед ним лежал кулёк семечек, которые он ловко кидал в рот, а шелуху складывал на стол в кучку.

– Товарищи строители я к вам приехал, чтобы обсудить намечающий визит Леонида Ильича Брежнева в Индию. Как вы на это смотрите?

– Да не хай, катается, – закричали бабы, – нам, по хрену его поездки. Или ты думаешь, что мы можем запретить ему. Нашёл о чём с нами побеседовать. Лучше присядь к нашему столу, поешь окрошки, да молочка выпей и отправляйся к другим бригадам.

– Спасибо за угощение, но для меня молоко с квасом является взрывоопасным продуктом, – отказался он.

– Михаил Иванович, чему там взрываться, в тебе весу то, как в воздушном шарике, – смеялись женщины.

– Не забывайте, что шарики, хоть и лёгкие, но хлопать могут похлеще водородной бомбы, – вполне серьёзно сказал парторг, – а вам же всем, хочу посоветовать, что к международной политике, необходимо проявлять интерес. Политический кругозор нужно расширять, тогда вы будете интересными людьми. А интересным человеком быть на земле, это большое счастье! Надеюсь, все знают, что произошло в Чили. Пиночет привёл хунту к власти, убит Сальвадор Альенде. Большая масса людей страны арестована. А у нас жизнь сравнительно спокойная и благосостояние народа растёт. И смотрите, сколько лет мы обходимся без войны и это всё благодаря правильно выстроенной линии партии и личной заслуге дорогого Леонида Ильича Брежнева.

Михаил Иванович взял свой кулёк с семечками со стола, сел в автобус и уехал, не попрощавшись на другой объект проводить политинформацию. Кровельщики после обеда в школе закончили все работы, и что успели собрать из своих принадлежностей, уложили в металлическую будку и бытовку. В карты в этот день никто не играл.

Митька перед посадкой в автобус всем объявил:

– Косарев и Черныш завтра весь день занимаются перевозкой бытовки и инвентаря. А Грачев и Кашин с утра идут на хозяйственный двор, грузить рубероид и сколачивать для битума квачи. С понедельника вся бригада будет трудиться на новом объекте в цехе обогащения горного комбината. Там работы месяца на два хватит. Возничий сказал, будем вводить новые технологии и материалы. Завтра работаем все до обеда, после обеда можно идти по домам. Отныне по деревенским объектам, долго не будем ездить и это радует. Заколебали они уже с этими сёлами, ни денег, ни удовольствия.

– Про деньги и удовольствия, дядя Митя, я бы на твоём месте помолчал, – подковырнул Олег, – каждый день винцо кушал. На картах бабки имел, а вчера мы все удовольствие получили, когда тебя Черныш лопатой приголубил. Да ты и сам думаю, кайф получил после заступа ошеломительный. У тебя глаза сразу посоловели. Сам посуди, где бы мы смогли такого посмотреть? Даже в кино подобные турниры не показывают. Там в основном на мечах дерутся.

– Не продавливай мне вены комсомол? – засопел недовольно Митька, – а то я тебе тоже могу кайф устроить. Заступ под бытовкой лежит.

– Посмотреть бы, как же это у тебя интересно получится с одной рукой и перевязанной головой? – спросил, усмехаясь, Олег. – Я думаю, что эту лопату вырву у тебя и пройдусь по твоему жбану второй раз. И ты у меня после этой воспитательной процедуры взмоешь на купол местной церкви и закукарекаешь на всю Курскую Магнитную Аномалию. Не забывай, что я начал, твоим мясом и колбасой питаться. И бугорки у меня на руках крепкие выросли. Сила у меня сейчас убойная, с одного удара твое тело земле предам.

Лопатин, бросил на Олега недобрый взгляд. Смачно выругался и зашёл в автобус.

– Ты скоро договоришься у нас Олег Кошевой, – со злобой протянул Черныш и пошёл вслед за Митькой.

Олег не стал закусываться с Чернышом, только улыбнулся в ответ и достал из-за пояса спрятанную бутылку десертного вина. Выпив половину, он затем передал бутылку Модесту.

Тот с благодарностью взял вино из рук Олега и допивал его уже в автобусе.

Остальные кровельщики смотрели на Модеста и глотали завистливую слюну.

В пятницу к восьми утра Олег пришёл на хозяйственный участок в мастерскую плотника и начал на коленях топором рубить из досок планки для щёток. Модест появился через полчаса. На лице у него была непонятная улыбка. Он поздоровался за руку с Олегом, важно посмотрел ему в глаза и прыснул от смеха:

– Ты, чего дядя Миша зайчика с утра поймал? – спросил Олег.

– Поймал, но не зайчика, а хорошего хохотуна, – ответил он. – Я на рабочим разводе сейчас был. Заявление Василия относил. Вчера вечером он ко мне прибежал, как в задницу ужаленный, передал бумагу на недельный отгул. Ему коров надо ехать пасти в деревню. У них пастуха нет, так они по очереди стадо пасут. Вот он у меня и попросил, чтобы я его заявление отнёс нашему начальнику управления. Я Зотову отдаю бумагу, а он начал зачитывает заявление Ломоносова при всех, которое ты написал ему. Там попадали все со смеху. Черныш на тебя бочку покатил, говорит, что это издевательский фортель нового комсомольца. Тут то и выяснилось какой ты патриот ВЛКСМ. Оказывается, ты никакой не комсомолец и не приезжий, а наш местный городской разбойник. Отсидел в колонии шесть лет за спекуляцию иконами.

Олег хладнокровно выслушал Модеста и, вонзив топор в доску, выпрямился во весь рост:

– Подумаешь новость, какая. Да я знал, что это всё скоро откроется. Поэтому приготовился входить в свой натуральный человеческий образ.

Модест с восхищением посмотрел в глаза Олега:

– Я сразу догадался, что ты не простой парень. Так везти постоянно в картах неопытному игроку никак не может, уж я-то это хорошо знаю. Первый день, я вначале поверил, в ту байку, что новичкам всегда везёт. А когда на второй день слил все бабки тебе, мне просто любопытно было, как ты их дерёшь. Теперь «комсомол» держи удар. Они тебе этого не простят. Будут выживать всячески из бригады, правдами и неправдами. Ты для них ты чужак и не просто чужак, а грамотный. Вся бригада здесь создана из ближайших деревень из Глазовой или Сабурова. Они все между собой или соседи или кумовья. Один я случайный человек из другой области, и к ним никакого отношения не имею.

– А откуда ты приехал? – спросил Олег.

– Я приехал сюда с Украины, когда мне было десять лет. Шёл третий год войны. Отца направили сюда работать лесником во Владимирское лесничество. Так вот и остались здесь. Назад на Украину смысла ехать не было. Жили на заимке в лесу, а в пятьдесят втором году к отцу приехал на неделю погостить старый друг. Меня в то время в армию должны были призвать. Но приехали люди в кожаных пальто, забрали всю семью вместе с гостем. Мать с отцом сгинули в неизвестность, а я отсидел полтора года в Тобольске и после смерти Сталина меня освободили.

– А что вменили тебе и твоим родителям? – спросил Олег.

– Мне десять лет неволи дали в пособничестве врагу народа, и родителям столько же отмерили. Когда желтоперый следователь вёл моё дело, он там такого ужаса нацарапал, что мы и оружие на заимке прятали и листовки печатали. Я же так ни писать, ни читать не научился, и мать малограмотная у меня была. А отцу некогда было со мной заниматься. Вот я крестик и поставил себе под протоколом. Хорошо вовремя разобрались со мной. После освобождения я назад вернулся, но заимка наша была отдана другим хозяевам. К счастью, новые хозяева заимки оказались порядочными людьми. Выгонять меня не стали, а поселили во времянке. А через полгода я их дочь сосватал у её родителей, себе в жёны. Мы оказались равноценной парой, она тоже была не совсем грамотной. Когда здесь стройку грандиозную организовали я, не раздумывая махнул сюда. Поначалу плотником работал, а потом перешёл в кровельщики. Платят здесь больше. – Кашин немного задумался, и посмотрев на внимательно слушающего Грачёва, сказал:

– Тебе Олег могу дать дельный совет: с кровельщиками ты можешь сработаться только в двух случаях. В первом случае, выполнять все их команды и не играть в карты. А во втором случае: если тебя назначат бригадиром.

– Каким это образом? – изумился Олег.

– У Возничего век недолог, – продолжил Модест, – он не совсем здоров. У бригадира, почки больны, как, впрочем, и у Митьки. Но у бригадира в придачу давление дюже скачет – постоянно болеет.

– Да ты что дядя Модест? – удивился Олег, – я пока в этой кровле не в зуб ногой, да и командовать дубами приятного мало.

– А что такого, у тебя бы всё получилось. Ты смотри, как ты настоял на четырёхслойной крыше, они сразу забоялись. Всё достали, и возникать не стали. Мне понравилось, как ты их укротил. А мяса у них больше не бери. А из рук Василия в особенности – даже конфетки не смей брать. Мяса то у него нет. Запомни, это хитрый и подлый лис. Он перед тобой будет заискивать, а из угла гадить. У него и жена такая же стерва. Мы с ним в одном подъезде живём, но я стараюсь дома отдыхать от него, обхожу его стороной. Он мне на работе надоедает. Да ещё, как назло, сараи у нас рядом. Провонял и мой сарай кроличьим помётом. А мясо прими только от меня. Давай я тебе свою долю принесу и всё. Я тебе три килограмма должен и три палки колбасы.

– Спасибо дядя Модест за совет, но колбаса не главное сейчас. У меня к тебе сей минуту всплыл один вопрос. Только честно ответь на него? – хитровато прищурил глаза Олег.

– Валяй свой вопрос.

– Сколько ты денег проиграл за два дня в карты?

– Пятьсот сорок рублей. А что?

– Да ничего, – просто я уважаю нормальных людей. Я обратил на тебя внимание, что из всей смоляной компании за время моей работы, один ты не проявлял неприязни ко мне. А твоего соседа Косарева я сразу выкупил. Если у человека от жадности расширяются глаза, то для меня это свежая уха. Я знаю, что этот игрок уже тиной пропах. И в принципе из него лепить что угодно можно. Хороший катала, он не только карты может виртуозно тасовать, но первым делом должен быть прекрасным психологом. А с колодой карт может научиться обращаться каждый, но эти трюки сойдут для игры с вашей бригадой, а вот с профессиональными игроками, такие фокусы не всегда проходят. Здесь нужно обладать хладнокровием, умом и психологией. Если, я раскусил, чем дышит мой партнёр, то можно считать, что игру я наполовину сделал. Всё остальное будет зависеть от меня. Я поведу соперника, куда захочу и обязательно обыграю его.

– А мне ты не можешь объяснить несколько простых трюков? – попросил Кашин, – чтобы иногда своих смоляных коллег обыгрывать?

Олег достал из кармана пачку денег, отсчитал пятьсот сорок рублей и протянул их Кашину.

– Вот возьми, свой проигрыш, – а то, что мне передали мои учителя, этого извини, я никому не имею права открыть. Но те трюки, что я сам разработал, я тебе покажу. Этого будет достаточно для того, чтобы шкурить ваших бобров.

– Ты, что это серьёзно мне деньги возвращаешь? – растерялся Кашин.

– Ну а почему бы нет?

– Вот это ты мне удружил, – обрадовался Модест, – большое спасибо тебе за это! Я хоть долг Митьке отдам, да деньги в загашник назад положу. Копил на новый телевизор и все жахнул за пару дней.

– Значит, лучше смотри новый телевизор, а в карты, как вы играете безрассудно. Лучше совсем не играть, – дал дельный совет Олег Кашину.

– У тебя было желание их жигануть и у меня тоже оно есть, поэтому обучишь меня своим маленьким хитростям. У нас ведь как непогода, или отсутствие материала, обязательно на столе появляются карты. А что делать?

Они долго сидели и сбивали щётки для битума, а машины с объекта всё не было. Перед обедом к ним заглянула маленькая пухлая кладовщица со знаменитой фамилией Репина подошла к Олегу и спросила:

– Это ты приказный дьяк, выходит в бригаде Возничего? Ну и натворил ты дел со своим делопроизводством, уморил всё управление. Хотя нашему Зотову это понравилось. Ты же его дорогим там назвал. Михаил Иванович наш парторг, правда, недовольным остался. Сказал, что дорогой у нас только Леонид Ильич Брежнев.

– Дорогим, не я, а Ломоносов его назвал, хотя это в корне неправильно. Глупый ваш начальник. Нельзя таким вещам огласку давать. Он мало чем отличается от Ломоносова. Я бы такого человека, в жизни не назначил на руководящую должность.

– Всё правильно Зотов наш глупый, а ты значит дорогой?

– Наверное, так, – спокойно ответил Олег.

– А если так, то можете идти домой, – обрадовала она Олега с Модестом. – Машины сегодня не будет. Обломалась она на стройке, трактор пошёл туда буксировать её. Когда вернуться неизвестно.

Олег попрощался с напарником и ушёл домой. Дома плотно пообедав, он взял с собой пустой рюкзак и пошёл на работу в ателье к своему другу детства Цветку. Вытянув друга из помещения на улицу, Дорогой ему сказал:

– Кончай работу, пошли лучше квасу выпьем?

– Квасу я согласен выпить, но работу кончать рано. У меня ещё два вызова.

– Ты на мотоцикле сегодня? – поинтересовался Олег.

– Вон видишь, «Ява» стоит? – показал Цветок, на новый минский мотоцикл.

– Короче Паха дело есть выгодное и мясное. Надо до трёх часов управиться. Сгоняем с тобой до мясокомбината. Там мясо и колбасу бесплатно будут раздавать. Праздник сегодня большой, мясо – колбасным спасом называется.

– Пургу не гони мне Дорогой? Существует спас медовый и яблочный, – не верил ни одному его слову Цветок.

– Я сегодня листок численника оторвал, а там написано на обратной стороне, что каждый христианин должен в этот день употребить в своё чрево, не меньше одного килограмма мяса и литра хорошего красного вина. И праздник этот учрежден был давно, но о нём запрещалось во всеуслышание говорить народу, чтобы не спровоцировать мясные бунты. А сейчас, мяса много, поэтому смело можно праздновать его.

– Может быть? – задумался над нелепым высказыванием Олега Цветок, – помнишь, как раньше в школе, если ты принёс яичко крашеное, значит, ты в бога веришь. Пасху запрещали праздновать.

Мясокомбинат находился в трёх километрах от города в посёлке Топольки. Рядом около возведённого из красного кирпича строения, похожего на средневековый замок, не примыкает никаких других сооружений. Этот «замок» был окольцован вокруг густыми лесными посадками, от которых разветвлялось несколько дорог, убегающих в город, и другие поселения. Вот и вся география одного из пунктов посёлка Топольки. Одним словом, это был не божий храм, а сытый объект. Так, как для хищения мясопродуктов, это комбинат был возведён очень удачно.

В три часа друзья подъехали к забору мясокомбината.

– Глуши мотор, – сказал Олег Цветку, а сам в это время припал к дырке забора.

– Что ты там смотришь? – спросил Цветок.

– Сейчас всё поймёшь, только не мешай мне, – оборвал его Олег.

– Так, так, – перебегал он от дырки к другой дырке.

Потом посмотрел на часы и, передав Цветку рюкзак, сказал:

– Я сейчас полезу за этот забор, а ты будешь ловить свёртки и укладывать в рюкзак.

– Понял я твой мясной спас. Потом мы даем газу и летим отсюда сломя голову, чтобы нас не засекли ушлые мясники, – догадался Цветок.

– Не мясники, а носильщики мяса с толстой прослойкой жира, – ответил Олег. – Я пока в дырку смотрел, ни одной бабы худой не видел. – Теперь держи друг от меня с той стороны «МОС», – мясной опознавательный свёрток, – сказал Олег и перемахнул ловко через забор.

Разворошив ворох шкур крупнорогатого скота, он извлёк оттуда два увесистых свёртка и побежал быстро к забору. Третий свёрток он взял из пустого ящика, который был прикрыт грязной тряпкой и два последних забрал в обломках шифера.