Соломенный век: Сутемь

Часть 2. Бахрам

Новость о том, что сутемьские бойцы набирают войско, мгновенно разлетелась по городу. Уже на следующее утро в лагерь пришли первые мужчины, чтобы убедиться в серьёзности публично прозвучавших намерений. Они неторопливо шли через лагерь, внимательно смотря вокруг и отмечая про себя разные детали, по которым можно было сделать свои выводы. Например, что никто из сутемьчан не сидел и не слонялся без дела. Женщины, собравшись группами, латали прохудившуюся одежду, обувь и заготавливали еду. Мужчины мастерили и точили оружие, перетаскивали разные вещи. Даже раненые, которые шли на поправку, и дети помогали в меру своих сил, заготавливая стрелы. Лагерь с утренних до вечерних сумерек гудел и кишел, как муравейник.

Посмотрев на эти приготовления, потенциальные добровольцы подходили к штаб-квартире, где весь день дежурил новоявленный полководец, чтобы принимать любопытных посетителей. Кратко отвечая на вопросы, Кира одновременно занимала свои руки каким-то полезным делом вроде закрепления наконечников на стрелах. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что этот человек не умеет сидеть не то, чтобы вальяжно – что можно было бы ожидать от женщины с таким статусом, – а вообще сложа руки. У этих рук была привитая с детства хозяйская сноровка, которым были нипочём натертые мозоли и обломанные ногти.

Кира ни с кем не начинала разговор первой. Гость, изучающе посмотрев на неё и выдержав ответный испытующий взгляд, спрашивал формальное «что и как». Что идти в поход следовало с собственной экипировкой, было и так каждому миракандцу понятно, ибо даже если сутемьчане и могли предложить оружие, никакой уважающий себя столичный воин не принял бы его. Но важно было увидеть, с кем придётся идти в бой плечом к плечу.

Как полагается предводителю, у которого все руки заняты, Кира редко пребывала в одиночестве и рядом всегда находился кто-то из приближённых, который мог запросто ответить за неё или сменить на посту при необходимости. Эти доверенные лица то и дело встревали в разговор, считая естественным такое компанейское поведение. Но всё это делалось с уважительным отношением к посетителям, без ухмылок и прочих недружелюбных замечаний.

Многие посетители даже не начинали разговора. Постояв в стороне и понаблюдав за всеми (в особенности за одной), их взгляд невольно скользил по женственной фигуре, которой очень не помешало бы немного прибавить в весе. «А что ты ожидал после года плена, скитаний по лесам, боёв и походов по горам? – беззастенчиво отвечал её взгляд. – Ты сможешь столько же вынести? Или ты приходил только для того, чтобы посмотреть, насколько я привлекательна?»

Здесь и без слов было всё видно – люди не просто готовились идти в опасный поход, они всей душой горели своей идеей. А вдохновить их на это, объединить и толково организовать умудрилась вот эта хрупкая девушка, которая по слухам могла сбить воробья в ста шагах и загнать любого короля в безвыходное положение.

Мало кто из пришедших мужчин сразу заявлял о своём намерении вставать под её знамена. Подавляющее большинство разворачивались и уходили, не желая попусту отвлекать людей от важных дел. Но на второй день уже начали приходить первые добровольцы, от которых через другие уста до Киры дошли их обтекаемые слова, что в городе таких людей, которые сочувствовали смелой воительнице, не меньше, чем твердокаменному коменданту. Особенно после того, как узнавали, что она приходилась близкой родственницей определённых людей, уважаемых всеми в городе, и её по праву можно считать своей. Возможно, некоторые слишком пытливые взгляды мужчин изучали не заманчивые контуры её грудей под рубахой, а искали тот атрибут, который дозволено было носить на себе только лицам из правящих кругов. Если они были слишком молоды для того, чтобы помнить последнюю гордую амазонку города, оставившую своей дочери это украшение в наследство, то пожилые, будь это родители, дяди-тёти или знакомые, могли им её достоверно описать. Давно уже улеглись волны и поднятая муть от брошенных в воду камней, и время показало, что лежало на дне прошедших лет. И многие симпатизировали дочери несправедливо оскорблённой девы, внутренне желая искупить общую вину перед ней.

В городе почти на каждом шагу велись горячие дебаты на поднятую тему. Здесь личные отношения Назара даже не принимались как веский аргумент. Все давно знали как его характер, так и заслуги, но теперь ситуация требовала кардинально другого подхода, чем одно его мнение. Не настолько глупым он к тому же был, чтобы относиться к своим подчинённым, как к наивным юнцам, которые готовы сломя голову броситься в авантюру и оставить город без достойной защиты.

На этом месте следовало заметить, что разговоры об этом вела не только мужская половина населения. И среди женщин находились такие натуры, которым в душе перечила роль наседки и домохозяйки. Удивительная незнакомка из глухих лесов подала им яркий пример тому, что они вправе теперь выбирать себе и ту дорогу, которая была им недоступна при столичном коменданте.

Уже в первый день к Кире подошла одна из уже немолодых сутемьских женщин.

– Я тоже пойду с вами! – заявила она. – Они убили моего мужа, а детей у меня нет. Без него всё-равно что без одной ноги. Лучше буду мстить, чем дальше тухнуть. Я могу из лука стрелять, девкой была, неплохо получалось. В горах я тогда струхнула, да и выдохлась совсем от лазанья.

– На кой нам стрелки, которые метятся в одних, а попадают своим в спины? – грубовато возразил Захир, услышав это. – Нехай лучше помогает стрелы делать, чем их на ветер пускать! Тут любые руки в помощь нужны, чтобы собраться. Не идти же такими ободранными, да без припасов!

– Дайте мне лук, а стрелы я сама себе настрогаю! – обиженно потребовала женщина.

В этом споре теперь требовалось твёрдое слово командира.

– Нам везде нужны руки, – резонно заметила Кира. – Дайте ей лук и три стрелы, пусть покажет, что умеет.

Сутемьские мужчины не отличались слишком услужливым отношением к женским особам. Небрежный кивок в сторону склада «иди и возьми сама» был уже верхом вежливости.

– В чью задницу из ваших мне стрелять? – в традиционной манере сутемьских баб ответила женщина, когда вернулась с луком и стрелами, заставив мужчин одобрительно ухмыльнуться. Разговаривать как воин она несомненно умела.

– Вон в тот ствол. – Кира указала на дерево перед стеной более чем в полусотне шагах в той стороне, где почти никто не ходил среди развалин.

– Отсюда? – немного оторопела женщина.

– Откуда решишься, – пожав плечами, ответила Кира. – Сама должна понимать, что умеешь, а что нет. Сейчас у тебя есть ещё выбор, в бою его не будет.

Нерешительно потоптавшись, женщина направилась в сторону прилегающего пустыря, что-то бубня себе под нос. Рассуждала, видимо, вслух сама с собой, на что она способна.

Первая стрела ударилась в стену в нескольких шагах от дерева. Немного стушевавшись, неопытный стрелок махнул рукой, шагнул ещё немного вперёд (эх, была не была!) и пустил ещё две стрелы в стену.

– Ты неправильно стоишь и дёргаешься во время выстрела, – сделала замечание Кира, когда удручённая неудачей женщина вернулась к ней. – У тебя есть выдержка и сила в руках, но ты её спускаешь из-за того, что обращаешься с луком, как с коромыслом.

Мужчины опять одобрительно хохотнули. Не зная, что ответить на меткое и справедливое замечание, женщина раскраснелась и потупила глаза.

– У тебя есть два дня. Пусть Ноа даст тебе пару уроков. Если ты потом попадёшь в цель два раза из трёх, пойдёшь с нами.

Кира отвернулась и пошла искать себе следующее занятие, оставив женщину переваривать вынесенное решение. Не хватало ещё, чтобы та бросилась её обнимать и со слезами обещать, что будет дни напролёт тренироваться.

И ведь она, шмыгнув носом, сразу и направилась к дереву подбирать стрелы, чтобы снова пустить их в ход. Ноа, которая были свидетельницей всего этого, пошла за ней, чтобы показать на своём примере, что имела в виду Кира. К вечеру вместо дерева мишенями служили уже толстенные поленья перед соломенными тюками.

– Нечего стрелы об камень портить, – решили мужчины и добыли соломы у ближайших крестьян.

Так с первыми любознательными посетителями в город улетела новость, что сутемьчане рекрутируют не только мужчин, но и женщин в стрелки. Неудивительно, что первым добровольцем оказалась миракандка, пришедшая с первыми лучами солнца в лагерь. Представ перед компанией ранних пташек, которая завтракала за костром, она бегло пробежалась взглядом по незнакомым лицам и остановилась на девушке, которая внешне полностью подходила под распространённые описания.

– Я слышала, что вы берёте и женщин. Это так? – прямо спросила она.

Кира встала, дожёвывая кусок во рту и, не найдя, что ответить на вопрос, с немым изумлением развела руками. «Вы не против, если я буду у вас не одна на правах мужиков? – вопрошало её лицо окружающих мужчин. – Хотя нет, нас ведь уже двое…»

Из всех присутствующих Ноа выглядела самой сонной. Ей всегда нужно было больше времени по утрам, чтобы взбодриться. Скауты снисходительно относились к этому, зная по опыту, что это дело привычки, и за завтраком охотно угощали её приторным на вкус травяным чаем, от которого девушку всегда передёргивало.

Женщины без слов поняли друг друга.

– Меня зовут Дамира, – легонько улыбнувшись, представилась миракандка. Как и полагается воинам, обниматься в знак заключённой дружбы она не намеревалась. К счастью для мужчин, которые не стерпели бы такого «бабского сюсюканья», и для самой Киры.

Ноа вместе с присутствующими оценивающе рассматривали раскрасневшуюся от утренней свежести деву, которая пришла с полным снаряжением. Крепкая походная одежда была перепоясана в талии широким поясом, на котором красовалась пара ножей внушительных размеров, на одном боку висела охотничья сума с колчаном, набитым стрелами, на другом свёрнутый кожаный плащ, из-за плеч выглядывала рукоятка меча и древко лука. Глаза мужчин машинально скользили по высокой, мускулистой фигуре. Вот баба так баба! Такую им надо бы в предводители – она как гаркнет, так любой стразу стрункой встанет. И в морду если кулаком даст, мало точно не покажется.

Люди у костра услужливо потеснились, чтобы освободить место, и Дамира, не найдя достойного повода, чтобы отказаться от выказанного гостеприимства, уселась. Кира представила ей своих друзей, ограничившись именами – без кличек и кратких характеристик, которые давал в прошлом Аскар.

– Вы случайно не родственники? – спросил Динат, показывая на своего лучшего друга и Дамиру.

Аскар и Дамира посмотрели друг на друга с некоторой неловкостью и пожали плечами. На первый взгляд они были похожими, но только фигурами. Во всём остальном они отличались: и волосы были разного цвета и длины – миракандка коротко обрезала их до шеи, и в лицах было мало схожего. Но кто знает, вдруг у них есть всё-же общие предки? По поведению Дамиры было видно, что она чувствует себя в чужой компании скованно и не горит желанием выяснять сейчас родословную. Кроме того в голосе Дината слышалась ирония, и Дамира поняла, что это была сейчас скорее проверка на наличие самообладания, чем приглашение на душевный разговор.

– Тебе надо волосы подлиннее отрастить, чтобы косички заплести, – продолжил свою проверку Динат, обратившись к Аскару. – А то я вас путать буду.

Дамира вздёрнула бровями и посмотрела в лицо шутника. Это был сейчас довольно странный комплимент её фигуре, и человек, позволявший себе подобные замечания, рисковал подбитым глазом.

– Не обращай внимания, – гулко хохотнула Кира, пережёвывая очередной кусок. – Они и меня болотной кикиморой называют.

Рустам поперхнулся чаем.

– Это кто так говорил? – с негодованием спросил он, посмотрев на главных подозреваемых.

В стороне он заметил Малику, которая шла к костру, робко высматривая своего отца. Рустам махнул ей, подзывая, и показал на Дината, который сидел к ней спиной. Видимо, девочка только что проснулась и сразу поспешила к своему любимому папуле. Тот воспользовался этой ситуацией, чтобы уйти от правосудия за нелестные замечания о женщинах. Заключив зевающую дочку в объятия, он пристроил её у себя между коленок. Хитрец. Трудно осуждать человека в шовинизме, когда он так ласково обращается с дочерью. Рустам направил свой требовательный взгляд грозного судьи на другого.

– Ларс так говорил, – ответил Аскар, с не меньшей хитростью свалив вину на того, с кого и спросу уже никакого не могло быть.

Рустам немного поразмыслил, посмотрел на лица друзей и, не заметив ни на одном выражения обиды, успокоился. Если Ларс это сказал, то неспроста. Ну а раз пострадавшая себя такой не чувствует и даже заговорщически улыбается девочке, то какая-то доля истины тут есть. Похоже, присутствующие за костром устроили состязание, кто из них самый хитрый.

– А кто такая кикимора? – с детским любопытством спросила Малика отца. Видимо, слышала последние слова, когда подходила к костру. Она говорила как-то забавно. Дети часто тараторят, торопясь выплеснуть свои мысли до того, как их перебьют. Малика, напротив, говорила размеренно. Она умела добиваться внимания как раз за счёт вдумчивости, ибо глупых вопросов не ставила. А забавным её речь делал выговор буквы «р», которую она недавно научилась выговаривать, и слова с рычащей буквой она ради наслаждения говорила чуть ли не по слогам. Ки-ки-мо-рра.

– Это такая вредная-превредная грязнуля, – пояснил он. – Есть будешь?

Девчушка неуверенно помотала головой, но Динат прекрасно видел, как она смотрит на подогретый завтрак и глотает от идущих запахов слюнки. Понятное дело: ребёнок, стесняется большой компании. Но от всученного в руки лакомства не отказывается.

– Ты им раз-ре-шаешь так обзываться? – удивлённо спросила девочка Киру, изучив «вреднюку» и сильно усомнившись в правдивости данной клички. Ей неведомо было, насколько грязным этот человек бывал в прошлом.

– Нет, но они же всё-равно не слушаются. Я в них угольками горячими за это бросаюсь. Так, чтобы за шиворот попало.

Кира подхватила с краю костра маленький уголёк и начала его с вызывающим видом перебрасывать на ладонях, чтобы не обжечься. Девочка оглядела мужчин, поджавших головы и ставших разом послушными и приветливыми, и звонко рассмеялась.

Теперь Дамире стало всё ясным. Она оказалась в обычной компании, в которой мальчишки были уверены в том, что они умней и сильней, а девчонки знали, что это не так.

– А мама ему по голове бьёт, – поделилась она в свою очередь своими полезными женскими советами. – Вот так!

Девочка продемонстрировала на своём отце, как женщинам нужно правильно давать подзатыльники мужчинам, чтобы те не пререкались. Люди за костром от души рассмеялись.

– Бери её с собой! – посоветовал Захир. – А то совсем от рук отобьёшься.

Динат встал, схватил дочь и поднял её как пушинку над головой. Девочка закричала и замахала руками-ногами.

– А папа тогда поднимает её и не отпускает, пока она не помирится!

– Отпусти-и-и!

– А как же подзатыльник? Что, не можешь дотянуться?

– Да-а-а!!! Ты меня тогда ур-ронишь!

– Ишь, какая умная!

Динат отпустил визжащую дочь и та мигом отбежала, укрывшись от ослушника в объятиях Нои. К ней все дети относились с доверием, она всегда могла защитить обиженного и усмирить обидчика.

– Вы правда скоро уйдёте? – спросила Малика Ноу, быстро успокоившись. Папка не злой, он просто иногда вредничает, она это знала.

Ноа утвердительно кивнула.

– И папку тоже заберёте?

– Конечно.

– Эх, жаль, – выдохнула девочка с тоской. – Без него так скучно! А на как долго?

– На очень долго.

– А кто у вас будет главным?

– Ишь, какая пытливая! – подметил Захир. – Хорошим скаутом вырастет.

Судя по тому, что на этом месте не последовало вопроса, кто такие скауты и чем они занимаются, девочка это уже знала. Неудивительно, ведь её папа был одним из лучших. Наверняка он рассказывал ей на ночь не сказки, а то, что с ним случалось в многочисленных походах. А рассказывать он умел увлекательно, это друзья знали отнюдь не после вчерашних речей на общем собрании.

– Попробуй угадай! – предложил Аскар.

– Вы вррать не будете?

Этому девочка тоже была уже научена: прежде чем согласиться на игру с дерзкими мальчишками, необходимо завериться в том, что она будет вестись по честным правилам.

– Не будут, – уверенно сказала Кира, выгребая палочкой с краю костра горстку угольков.

Кира никогда не врёт, это знали все дети. Как может врать человек, который так мало разговаривает?

Малика ткнула пальцем на отца. Логично. Любой ребёнок считает своих родителей лучшими. Динат расстроенно повертел головой. Подсказывать глазами не стал, опасаясь получить уголёк в волосы. Или между ног.

Девочка начала по очереди тыкать в других: Рустама (самый большой и сильный), Аскара (самый умный и терпеливый), Захир (самый старый и злой), уже замахнулась показать на Ареста, но остановилась (слишком спокойный). Влас вызывающе ткнул в себя, но девочка ему сразу не поверила (самого наглого и наказывать бесполезно). Под конец даже неуверенно ткнула в Дамиру (большая и незнакомая тётя, может она поэтому пришла?).

– А кто тогда?! – разгорячено воскликнула Малика, и посмотрела в лицо улыбающейся Нои, которая с трудом удерживалась, чтобы не рассмеяться. – Ну не ты же в самом деле?! Его тут нет?

– Есть, – сказала Ноа и покосилась глазами на подругу рядом. Ей уж точно было нечего бояться.

Девочка испытующе посмотрела на Киру, укладывая такое необыкновенное положение дел в голове.

– А, ну это как у нас дома! – озарило её.

Не понимая, что другие находят в этом смешного, она продолжала обдумывать что-то своё. Выбравшись из объятий Нои, она вдруг подошла к Кире и посмотрела ей в лицо с серьёзным видом.

– А ты будешь следить за папкой, чтобы с ним ничего не случилось? А то он у нас такой непоседа!

Малика с чувством махнула рукой, повторяя жест своей матери, которой постоянно приходилось переживать за своего мужа, когда он в очередной раз уходил на опасные вылазки.

Мужчинам довольно весело было слышать такие просьбы ребёнка чужой женщине. Кира не смеялась. В глазах девочки она видела неподдельную заботу и переживания за родного отца. Она прекрасно понимала, что чувствует Малика, ибо сама всё детство чувствовала то же самое, когда её отец уходил на охоту, и должна была ещё успокаивать младшую сестру.

– Буду, – ответила Кира, еле сдержав слёзы умиления.

– Обещаешь?

– Обещаю!

Малика от радости и облегчения бросилась Кире на шею.

– Это так здоррово!

– Только тогда ты тоже должна дать мне одно обещание.

Кира сняла с шеи своё ожерелье, которое носила скрытно под рубахой, и положила в подставленные ладошки.

– Береги это. Никому не показывай и не давай в руки. Я не могу взять его с собой, потому что карманы забиты разным, а на шее мешать будет. Это украшение от моей мамы, мне оно дорого, но я боюсь потерять его по дороге.

Девочка бережно ощупывала доверенную вещь.

– Никому-никому не давать? – серьёзно переспросила девочка.

– Никому!

– А почему нельзя показывать?

– Потому что тогда у тебя захотят это отобрать, и когда я вернусь, страшно разозлюсь на этих людей.

Поразмыслив, где можно было бы припрятать такое сокровище (сама Кира дала! Жаль, конечно, что нельзя показывать мальчишкам, чтобы утереть им нос), Малика решила последовать примеру владелицы и надела ожерелье себе на шею, старательно упрятав под одежду (пусть только попробуют отобрать, она так надаёт!)

– Так не видно? – спросила она, повернувшись разок перед Кирой, чтобы та посмотрела, не сильно ли видно ожерелье сзади на шее.

Кира машинально поправила волосы девочки, а заодно и одежду, стряхнув с неё пыль. Закостенелая материнская привычка. В её случае – старшей сестры в роли матери. Краем глаз она перехватила изучающий взгляд Дамиры, которой, вероятно, многие детали из прошлого Киры были неизвестны, в том числе что касалось маленьких девочек, к которым она питала особую слабость. Её причину сутемьчане узнали вчера во время ссоры с градоначальниками, а такие сведения не передавались кому ни попадя, чтобы сеять слухи.

– Не видно, – успокоила Кира Малику.

– Скажу маме, чтобы не стригла слишком коротко, – рассудительно решила Малика. – И платочком обвяжу, как у тебя. А то болтаться будет, когда бегаешь.

Кира сняла свой платок с шеи. Для девочки он был великоват, и чтобы укоротить его, Кира обмотала его вокруг ожерелья, закрыв его таким образом. Завязала двумя простыми узелками под горлом, поправила хвостики спереди и треугольничек на детской спинке. Красавица, хоть сегодня на выданье замуж.

– А как же ты? – спросила Малика.

– Мне он мешает. Я его ношу, только чтобы повязка на ране не пылилась. Её всё-равно скоро снять можно будет, так что мне не жалко. Носи на здоровье.

Девочка с радостным волнением покрутилась, смотря себе за спину. Пробежала взад-вперёд и вернулась крайне довольная. Какой-то вопрос её, очевидно, ещё мучил, и она, похвалившись перед Ноей (правда, красиво?), опять подошла к Кире.

– А маме можно показать?

– Маме можно. Она же всё-равно заметит. Все его тут уже видели. Из наших тебе никто ничего не скажет, но насчёт здешних людей я не уверена. Тут это очень ценная вещь и носить её можно только двум самым главным.

– Твоя мама, получается, тут тоже была главная? Смешно выходит – она тут главная была, а ты теперь у нас!

Кира пожала плечами:

– Я не знаю, была ли она тут главная. Она мне не рассказывала про это. Мне кажется, что нет.

Малика между разговором потрогала Киру за шею – осторожно, чтобы не сделать на месте раны больно, – и с детским трепетом погладила кончиками пальцев волосы, ниспадающие по плечам. Обычно Кира подвязывала их ленточками в пряди, чтобы они не развевались, но после прибытия в столицу просто обхватила их одним пучком чуть ниже темени и спустила по плечам. Немного непривычно было видеть её с такой причёской, которая, к слову сказать, не делала бесспорную красавицу менее красивой. По-другому красивой – вот так будет правильно.

Наполнив своё сердечко до краёв неописуемым восторгом, девочка сорвалась прочь:

– Пойду, расскажу ей про папку, чтобы не переживала. Вот она обрадуется!

Через несколько шагов Малика неожиданно развернулась и обогнула костёр, вспомнив, видимо, про своего отца, который в это время уже вовсю паясничал с друзьями и Дамирой, рассматривая её оружие. По негласному утверждению сутемьских мужчин, ничто не делало девушку такой привлекательной, как хорошее оружие, и проще всего было с ними сдружиться, дав им его взвесить в руках и пару раз махнуть в стороне.

Бесцеремонно обняв сидящего Дината за шею и совершенно не обращая внимание на его скучную болтовню, она громко прошептала ему на ухо (одно ухо отца для неё всегда было открытым):

– Приходи скорее назад! Ты хоть и непослушный, но мы всё-равно тебя любим!

– Так мы не сегодня ведь уходим, а послезавтра! Скорее всего… – ответил Динат.

– Ладно.

Обрадованная Малика помчалась вприпрыжку докладывать матери о том, что другая женщина клятвенно пообещала следить за её мужем в походе. Доверчивое дитя не могло даже представить себе, что на этот счёт обычно думают взрослые. Перед бараками ей навстречу высыпала гурьба мальчишек, в которой были и её братья, и она как заправский драчун запросто растолкала их, пробивая себе дорогу. Кого-то из последних даже пнула, очевидно, мстя за оброненное наглое слово. Пару взрослых глаз у костра провожали её взглядами.