Соломенный век: Сутемь

Когда мужчины отвлеклись от девчачьих разговоров между Маликой и Кирой и нашли более интересную тему (тут ещё одна вооружённая до зубов дама, с ней надо срочно подружиться), Арест предложил Дамире поменяться местами. Та уже забыла про неудачную шутку Дината и по-свойски расположилась между скаутами. Как взрослая девочка она знала, что взрослым мальчишкам больше хочется подержать в руках то, что их интересует, чем просто рассматривать это. Безо всякого стеснения она пускала по рукам своё оружие. Стыдиться ей действительно было нечего – ножи и загнутый меч были прекрасно сбалансированы и заточены, стрелы обладали хорошим оперением, а древко лука таким тугим, насколько крепки были её мускулы. При таком телосложении она могла бы пользоваться и длинным луком. «Длинный мешает мне при беге», – аргументировала она свой выбор, отвечая на прямой вопрос.

Кира в пол-уха слушала разговоры окружающих, которые всё ещё крутились вокруг всякого оружия. Ей и беглого взгляда хватило, чтобы оценить экипировку Дамиры. В целом не так важно оружие, как руки, которые его держат. Ей сейчас хотелось больше отвлечься от этой темы, ибо она насмотрелась всего того, что можно натворить разными смертоносными железяками. В этом отношении Кира сходилась мнением с Арестом. Он тоже был не особо избирателен в выборе экипировки и носил с собой только крайне необходимое. Если он шёл куда-то, то в руке у него неизменно находилось длинное древко с железным остриём и вторым загнутым назад крюком, служащее одновременно и копьём, и посохом, который был хорошим подспорьем в походах. А когда врага нельзя было отпугнуть этим, то в руках оказывался длинный нож и тесак, которыми он владел для своего возраста безупречно. Он не стал бы махать мечом или булавой, вкладывая всю силу в удары и пытаясь так сломить противника. Простое уклонение или отвод удара тесаком, одновременный шаг вплотную и всаженный нож в бок или живот – нехитрое дело и очень эффективное. А стоял он на своих ногах, натренированных бесконечным лазаньем по горам, так крепко, что даже Рустаму нелегко было в шутку столкнуть его с места.

– Хорошая девчушка, – похвалил Арест убежавшую Малику, подсев к Кире. – Пробивная. Со старшими братьями оно так: или ты тоже с ними постоянно дерёшься, или плачешься и ябедничаешь маме. Моей сестре тоже приходилось тягаться с троими.

– У тебя есть сестра? – удивилась Кира.

– Была, – ответил Арест, тихо вздохнув. – Нас всех разбросало войной в разные стороны, так, что больше не найти. В молодые годы, когда всё немного поутихло, я ходил по разным краям, искал родных, да так никого и не нашёл. Многие люди так делали, пока не оседали где-нибудь, он, вон, такой-же бродяга.

Арест легонько махнул рукой на Захира с другой стороны костра. Что-то было в Аресте отцовское, которое Киру неуклонно притягивало. Наверное, его внутреннее спокойствие и рассудительность. К другим старикам, которых после битвы и немного осталось, она не испытывала подобного. Даже к Захиру, который от всего своего сердца пообещал любому набить за неё морду. Он годился больше на роль злобного дядьки, у которого племянница может попросить защиты от своры слишком наглых мальчишек.

– Почему ты идёшь с нами? – спросила Кира. – Тебе ведь и здесь бы полезное дело нашлось.

Она уже знала список сутемьских мужчин, которые выразили твёрдое намерение идти с ней, и Арест тоже в нём был. Пожалуй, только ему Кира могла задать этот вопрос, не боясь того, что он сочтёт его оскорбительным. И только он не ответил бы шутливым: «Чтобы вы не заблудились», – потому что понимал, что она больше ждёт не ответа, а отцовского совета, который порой нужен каждой девушке.

Арест пригласил её жестом отойти на разговор с глазу на глаз. Присев чуть в стороне, он задумчиво посмотрел вдаль, пробежавшись взглядом по вершинам гор, а потом ткнул пальцем в землю под собой.

– Эта земля пропитана кровью наших отцов и матерей. Её утаптывали ножки наших сестёр, братьев и детей. Это не просто земля, деревья и горы. Это – наш общий дом. И когда придёт моё время уходить, я хочу быть спокойным в том, что он достанется нашим детям.

Старик посмотрел в глаза Киры с такой проницательностью, что она на мгновение растерялась. Словами «нашим детям» он включил прямой намёк на «твои дети». Арест повёл пальцем, показывая на Киру и Ноу в общем кругу у костра. Ноа не заявляла о готовности следовать по пятам своего кумира, но в этом никто не сомневался. Ей не нужно было этого говорить, её приготовления были и без слов понятны: она также облачилась в походную одежду и подобрала в дополнение к луку нож. Отговаривать её никто не взялся – Ноа уже доказала, что умеет превосходно стрелять и ходить по горам, не жалуясь на мозоли.

– Мне следует вас спросить, зачем вы идёте. Не женское это дело – убивать и подставлять себя под стрелы. Ваша задача от природы это приумножать жизнь и украшать её, а не наоборот. С другой стороны – война не делает различий: солдат ты или женщина. На войне не важно, кто её начал и почему, в ней важно – кто и как закончит. Это как с пожаром – пока в подвале ещё тлеет груда брёвен, он не потушен. Стоит пучке соломы туда упасть, как крыша опять загорится. Мне не нравится, что вы лезете в грязь, но мне ещё меньше нравилось смотреть, как грязь лезла на вас. Пойми меня правильно… Видишь, я с Захиром не просто хлебнули этого выше головы, мы с ним служили в армии. Не вместе, а в разных частях, но это не меняет сути дела. Мы с ним знаем, что война это не просто орущая толпа на другую, это жёсткая организация и чёткий план, которому все должны подчиняться. Если командир отдал тебе приказ лежать сутки в грязи и не пропустить мимо себя ни одной твари, то ты будешь это делать, нравится тебе это или нет.

Арест потёр подбородок и отрешённо посмотрел на землю – словно пытался что-то вспомнить из прошлого, хотя ему больше хотелось многое забыть. Он поводил задумчиво пальцем по пыли, а потом опять поднял глаза на Киру.

– Я удивляюсь, откуда ты это всё знаешь. Аким не служил в армии, он тогда был слишком молод. Ему могли всучить автомат в руки и сказать: «Ты теперь будешь защищать свою мать и сестру», – так же, как мы нашим юнцам всучили арбалеты. Но руководить войском – это совсем другая история. У тебя есть способности, мы это поняли. Ты никогда не горячишься в бою и не теряешься, это очень важное качество. Я уверен – если тебе сейчас дать любое огнестрельное оружие с городского склада, то ты за час не просто с ним разберёшься, ты его разберёшь по частям и соберёшь. Что я на самом деле сказать хотел – ты наш командир. А мы для тебя – солдаты. Твоё главное оружие, которые ты разобрала и собрала по частям. Только потом друзья и прочее. Не забывай этого. С нами тебе ещё повезло, но с людьми, которые сейчас начнут приходить, тебе нельзя так открыто себя вести. Ты – командир. Не красивая и умная девка, а только это. Точка.

Кира не прерывала Ареста, понимая, что ему хотелось выговориться – именно с ней, а не с кем-то другим. У всех в душе есть хотя бы один камень, который хочется бросить в озеро, да только люди-озёра в жизни встречаются намного реже, чем водоёмы в пустынной местности. Возможно, Арест не смотрел на Киру, как на озеро, но уже точно – как на человека, которому он отдавал свой камень, чтобы тот донёс его до далёкого озера и за него бросил в воду. Такова участь командира – нести груз камней: своих и чужих. И меньше их со временем не будет становиться, только больше.

– Запомни самое главное, – продолжил Арест после краткой паузы, – бездействие это хуже всего, и лучше не очень хороший план, чем вообще никакой. Если с тобой такое случится, что ты не будешь знать, как дальше – придумай что-нибудь! Не обязательно умное. На войне нет лёгких путей, там никогда нельзя что-то знать заранее. Воля к действию решает всё. Я проходил через такое, что гибла вся рота, только потому что командир не отдал приказа, что делать. Ему не хватило твёрдости духа, чтобы выполнить задание, в конечном счёте он потерял почти всех своих бойцов и погиб сам из-за растерянности. Я верю, что у тебя есть план. Я верю, что ты об этом каждый день думаешь. Но только не делай той ошибки, что будешь считать, что должна нас всех в твои планы посвящать. Когда ты играешь в шахматы, ты не отчитываешься перед фигурами, куда и зачем ими двигаешь. Это твоё право, на которое никто не должен посягать. Ты это умеешь. Мы знаем. Динат не подхалимничал тебе, когда расхваливал при всех. У нас не так, как здесь – мы не устраиваем каждый год выборов, нам этого не надо. Если нам нравится девушка, мы женимся на ней, а не бегаем по другим, чтобы убедиться в том, что она самая лучшая. Ежели не срастётся, как говорится, садимся, говорим по душам и полюбовно расходимся, чтобы без драк и обид. Всякое бывает в жизни.

Арест вздохнул и неопределённо махнул рукой. Компания за костром дружно встала и позвала отсевшую пару принять участие в показательном состязании в стрельбе на пустыре. Повод этому дала Дамира, которая смело заявила, что попадёт в цель с того же места, откуда её соперник это сделает. Такой вызов нельзя было пропускать безнаказанно мимо ушей.

Прежде чем встать, Кира обняла Ареста.

– Спасибо, – зашептала она, расчувствовавшись до слёз. – Спасибо тебе! Мне этого не хватало так сильно… Я боялась тогда идти к вам, я не знала, как вы примете меня. Надо мной в плену много издевались, мне было очень больно. И страшно, потому что я боялась не встретить таких людей, как мой отец.

Арест отечески похлопал её по спине.

– Ты справишься. Мы верим в тебя. Твой отец был хорошим человеком, мы все его уважали. Его никто не изгонял, он принял собственное решение, и не в наших правилах удерживать человека, если он хочет уйти. И уж точно никто не будет бросать ему в спину грязью. Так что не городи себе впредь глупостей в голове.

– Я постараюсь.

– Это наше общее дело и общая боль, каждый из нас поможет тебе всем, что умеет. Пойдём, развеемся. Успеешь ещё наплакаться.

Друзья уже были заняты тем, что совместными усилиями обустраивали полигон на пустыре рядом, решив не только посоревноваться, но заодно и дать всем желающим возможность потренироваться и поделиться своим опытом. Дамира уверенно сдержала своё слово, вгоняя стрелы в цель или промахиваясь по ним, но с меньшей погрешностью. С одной стороны она обескуражила мужчин – многие из них считали себя хорошими стрелками (скромно сказано), – а с другой заслужила их уважение. Ноа доселе считалась лучшей сутемьской лучницей, и выходило так, что этот титул она не сможет закрепить за собой в их партизанском отряде, на что та нисколько не обижалась. Кира упражнялась без надлежащего энтузиазма в духе соперничества, как её товарищи. Она использовала тренировку в первую очередь для того, чтобы подобрать себе подходящий лук. Желания променять его на арбалет не возникло, и не потому что это было оружие врага, а потому что достоинства лука в её глазах однозначно перевешивали. Он привычней и родней. Подавляющее большинство скаутов осталось при этом же решении, хотя никого не убеждали в его правильности. Напротив – трофейных арбалетов было много и болты к ним было проще делать, чем стрелы, поэтому менее уверенным в себе стрелкам предлагали этот вариант и так же делились опытом. Вечерний театр послужил для многих учебным пособием.

Друзья, посмотрев на промахи Киры по крайней мишени, куда она отошла, махнули рукой, списав неудачи на отбитое левое плечо и не до конца сошедшие следы ожога на правой ладони, что ей, вероятно, доставляло ещё неудобства. Рады были, что она вообще немного поправилась обильной едой за проведённые дни в столице. Ещё бы отоспалась, но этого ей тут никто предложить не мог, так как никому из сутемьских людей не спалось хорошо от тягостных мыслей о прошлом и предстоящем, поэтому оставалось только сочувственно зевать.

Посчитав, что довольно доставила расстройств товарищам, Кира вернулась под навес перед бараками, который служил штаб-квартирой. Чурбаны, простенькие скамьи и длинная доска между стойками, которую следовало скорее называть прилавком, чем столом, по комфорту не шли в сравнение с кабинетом градоправителей. Но так как никто из сутемьчан в оных не был (и не горел желанием побывать), а в Сутеми это было стандартной обстановкой домов, то поводов извиняться перед гостями никто не видел. Выложив на прилавок все свои вещи, Кира провела полную ревизию. Сегодня для этого было самое время. Под любопытным наблюдением детских глаз, чьи обладатели охотно слонялись рядом, боясь рассердить вожака глупыми расспросами, Кира почистила винтовку (ух ты, вот как это делается!), пересчитала оставшиеся патроны, связав их в узелок, и вытряхнула болты из патронташа.

– Отнеси их на склад, – попросила она Малику, которая осмелела настолько (обнаглела – по мнению братцев-сорванцов), что уже не боялась первая подходить к Кире, даже не имея повода. – А заодно принеси вместо них стрелы, штук двадцать, и колчан.

– Нам нельзя туда заходить, – неуверенно сказала девочка.

Кира усмехнулась краем губ. Малика не спросила, где склад. Можно было поспорить, что все мальчишки это уже знали и успели не раз подглядеть через щели на несметные богатства пиратов. С задней стороны, ибо дверь сторожил толковый пёс, которому не пришлось долго объяснять задание. Тот решал задачу тем, что ложился рядом с дверью под тень от стены и клацал зубами, когда дети или женщины намеревались подойти к ней. Помещение, которое мужчины выбрали в качестве склада, находилась рядом со штаб-квартирой, но было обращено дверью не к площади, а от неё – что пса, который не любил суматохи, вполне устраивало. Одиноко он себя тоже не чувствовал, потому что имел прямой контакт с теми, кто был под навесом. Иногда он ложился там и следил за дверью. Судя по осторожности, с которой Малика за прошедшие дни подходила к серому другу её отца, тот её принимал не намного радушней других детей. Кусать ни разу не куснул, но когда ему надоедало терпеть робкое поглаживание по макушке и бочушке, он вставал и с недовольным видом отходил. Мальчишек он хватал за штанины, взрослых тоже – если находились ещё такие глупые особи, не понимающие простых вещей, – но девочек крайне редко. Таких злобных в Сутеми не водилось, которые намеренно его злили, мстя за свои слёзные обиды. Если какие-то и были, то после драки в горах и строгих родительских выговоров – брысь от пса, и не смей лезть, он нам верой и правдой служит! – их отношение резко изменилось если не в положительную сторону, то на манер взаимного игнорирования.

– Всё правильно, – подтвердила Кира, искоса глянув на серого сторожа. – Детям нельзя туда заходить, там много чего может им на голову свалиться и запросто её отрубить. Пусть Ленар с тобой сходит, сейчас я его попрошу, когда он подойдёт.

Тот как раз вышел на улицу и умывался. Мало кто вставал вместе со скаутами на заре, большинство людей просыпались по старой привычке час-два спустя. Теперь многие спали и подольше – вероятно, им не хватало криков петухов под окнами и мычания коров (Нууу!!! Я голодна и не доена!), и сейчас как раз пришло время, когда люди начинали один за другим выходить из дверей и потягиваться на солнышке (привет, доброе ты наше!). Динат был единственным, кто практиковал метод взбадривания, который состоял в том, чтобы напроситься на оплеуху. Все остальные использовали традиционный способ: поплескать на лицо воды и растереться. Опционально ещё на кого-то побрызгать мокрыми пальцами.

– А вы тут уже вовсю развлекаетесь! – сказал Ленар вместо принятого «Доброе утро!», когда освежился у бадьи перед дверью и подошёл к штаб-квартире.

– Развлекаемся, – коротко ответила Кира.

Ленар понаблюдал ещё немного за состязаниями на полигоне, а затем посмотрел, чем была занята Кира (холением ножей). Сделав по её виду вывод, что она никаким образом не осуждает его за то, что встал в столь поздний час утра (по меркам скаутов), он неопределённо сказал:

– Тоже дело…

Не отрываясь от своего дела (любила она свои ножи точить, да!), Кира задала ему вопрос, на который ей срочно нужен был ответ сведущего в деле:

– Слушай, мне нужно кое-что сделать в кузнице. Чем мне платить? У меня ничего нет.

– Так возьми чеканки, – ответил Ленар без всяких раздумий. – Мы весь запас по мешочкам распределили, чтобы было не слишком тяжело таскать, и с табором отправили. Мужики говорили, что они их с ослами довезли, так что я думаю, они там же на складе, где оружие.

– Что, вот так просто пойти и взять?

– Ну да.

– Я не знаю, сколько мне нужно.

– Ну так прикинь в уме примерно и чуток накинь на всякий случай.

Кира легонько пришлёпнула нож плашмя на прилавок, отняла руку и прикусила большой палец. У Малики и Ленара уже готово было сорваться участливое: «Порезалась?», но Кира вместо того, что с досадой посмотреть на порез, прочистила горло, пытаясь проглотить рвущийся наружу хохот. Лучшей формулы что-то вычислить она ещё никогда в жизни не слышала (и не видела в книгах).

– Ленар! – Кира глубоко вздохнула (пронесло) и продолжила тоном, с которым обычно говорят с особо непонятливыми и забывчивыми: не повышая голоса, а размеренно, делая между предложениями паузы и выделяя каждое слово для пущей важности. – Я выросла в лесу! (…) Я понятия не имею, что сколько стоит. (…) Я никогда ни с кем не торговалась, это всегда делал отец. (…) Если я бывала в Сходке, то заходила туда тайком к своей тёте в гости после охоты. (…) Понимаешь? Как ты думаешь, какими глазами на меня будут смотреть на рынке, если я буду разыгрывать перед ними вот такую дурочку?

– Ах, вот оно что!.. – Ленар расплылся в усмешке и тоже проглотил свой хохот, поняв комичность ситуации. – Забыл, виноват. Что тебе вообще нужно? Может у нас самих это есть?

Кира помотала головой. Взяв древко лука с прилавка, она потыкала на края.

– Мне нужны железные наконечники сюда. У вас ни у кого таких нет. Их несложно сделать, хотя бы из тех же стилетов. Раскалить и выгнуть так, чтобы можно было крепить на концах. Думаю, любой кузнец с этим справится. Кстати, у нас есть ещё стилеты?

Ленар подумал над несложной задачей с простецкой физиономией, которая говорила: «И это – вся проблема?..»

– Стилетов, я думаю, что нет. Ими только скауты пользуются. Их наш кузнец в Сутеми им делал, а теперь ни его, ни кузницы больше нет. Так что не ломай себе голову и прикупи сразу штук десять, чтобы про запас. У них бросовая цена, если не на рынке брать, а сразу у кузнецов, ещё дешевле. На заказ за полдня сделают. Тебя проводить? Я знаю, где тут что в плане самого важного.

– Я с ней схожу.

Кира кивнула в сторону полигона. Ленар уже давно должен был заметить новое лицо.

– А кто это?

– Дамира. Она с нами пойдёт.

Ленар почесал себе голову. Внушительный вид девы его, очевидно, навёл на мысль, что с таким сопровождением «лесной дурочке» не стоит опасаться того, что с неё втридорога сдерут за пару больших гвоздей, которым вместо шляпки приковали отшмёток, сделав таким нехитрым образом небольшую рукоятку.

– Да уж… Вот так вечером засидишься, а потом всё просыпаешь. Ладно! Я принесу тебе чеканки, больше, чем надо. Вдруг там что-то ещё попадётся.

– Мне не надо больше. Только это.

– А патроны? Их только здесь можно купить. Ты, кстати, гильзы выбрасывала?

– Нет, я их собирала. Те, которые нашла потом. Мне отец говорил, что их можно заново использовать.

– Это хорошо, их тоже можно взять в расчёт.

– Ленар, постой! Я не могу покупать себе патроны, это слишком дорого, я за это никогда не расплачусь!

Остановившись на полушаге, Ленар с недоумением посмотрел на Киру, а потом хлопнул себя по лбу, вспомнив, что лесная дурочка может ещё очень многое не знать.

– Значит так, – сказал он, легонько стукнув ладонью по прилавку. – Чтобы ты правильно понимала. У нас общее хозяйство. Склад и все вещи – общие. Кому что надо, тот идёт и берёт. Не надо – несёт назад. Неплохо об этом с хозяйственником поговорить, он лучше знает, что имеется в наличии и кто в последний раз брал то или иное. Всякое такое «расплачиваться» у нас нету. Стрелы – общие. Понятно, что каждому свой запас нужен, ну так это дело просто решается – если ты умеешь делать их, то оставляешь себе, сколько надо, остальные отдаёшь на склад. Ну, и со всем остальным по тому же принципу. Каждый делает, что умеет, для себя и для других. Вот и всё. Никто не будет на тебя коситься и попрекать, если ты пойдёшь в курятник и возьмёшь себе пару яиц, чтобы на завтрак пожарить. Да хоть всю курицу возьми и зажарь! Поделишься ведь, поди. Или наоборот – полюбилась кура, сколоти ей гнездо в закутке у себя дома, и пусть там себе на здоровье несётся. Пометь её как-нибудь – колечко на ногу али ленточки на крылья, – и никто её не тронет без твоего спроса. У нас ребятня за мелкой скотинкой следит и вечерами разгоняет, они всегда знают, кому где ночевать положено.

– Понятно. А что со Сходкой и торговцами?

– В Сходке то же самое. То, что в лесу добывается, там и проще заготовить, чем сперва везти в крепость. Туда торговцы отсюда из столицы приезжали, скупали разное оптом и взамен привозили продукты и вещи, которых у нас, в Сутеми, нет или слишком мало. Здесь совсем другая история и другие правила. У нас и поэтому с ними дружба не очень ладилась. Чеканка – это здешние деньги, нам они только для того и нужны, чтобы с ними торговаться, между собой мы всегда договоримся и без них. У кого вместо жадности в голове совесть, тому денег не надо.

Кира посмотрела на Малику, которая терпеливо ждала своей очереди со связкой болтов в руке, не вмешиваясь в разговор взрослых.

– Как в семье? – сравнила Кира. – Котёл общий, никто в чашку другому не лезет?

– Именно что. Так как – берёшь патроны?

– Нет, – ответила она, немного подумав. – Пока нет. Не думаю, что их так просто купить можно на каждом углу.

– А то! Это с Назаром обговаривать нужно, у него это под лапой. Ты не думай, что он тебе назло будет теперь выпендриваться. Он к нам всем такой, к тому же сам по себе жмот. Через Равиля можно надавить, это твой козырь. Он здесь за хозяйство отвечает и найдёт с ним общий язык. Они вместе уже который год неплохо ладят, хотя мало чем похожи.

– Я подумаю над этим. – Кира кивнула на Малику. – Возьми её с собой на склад, у неё поручение от меня.

– Запросто. Пошли!

Ленар поманил девочку рукой и направился к складу. Малика догнала его и засеменила рядом. Не доходя до двери у них произошла краткая заминка: Ленар сбавил шаг при виде пса. Его-то, взрослого мужика, он пропустит – наверное… А вот девочку точно нет. Услышав тихий свист, пёс встал и размеренным шагом направился к штаб-квартире, недоверчиво взирая на встречную пару. «Я всё вижу! – говорил пёс своим взглядом, когда Ленар с Маликой обернулись в открытых дверях. – Я вас знаю по запаху и найду, если стащите лишнее!»

Спустя две минуты Малика прибежала назад с набитым колчаном, который плюхнула на прилавок.

– Вот! Я не знала, какой выбирать, их там много. Ленар мне посоветовал такой взять, говорит, у него шнур сверху, чтобы стягивать, а то стрелы могут вывалиться.

– Замечательно, именно такой мне и нужен! – похвалила Кира девочку. – Спасибо.

Следующим вернулся Ленар, шмякнув увесистым узелком об прилавок и издав им характерный звон, который заставит любого хапугу всё на свете бросить. Абсолютно всё, даже самое наинтереснейшее дело на самом приятном месте.

– Наконечников для стрел неплохо было бы докупить. Больше половины того, что у нас было, в Сутеми спустили, да и вы тоже потратились, так что в этом плане мы шибко обеднели. Стрелы-то в лесу можно за отдыхом стругать, были бы с собой наконечники. Я не разбираюсь, какие из них лучше для чего, посмотришь, что предлагают, сама решишь.

Поговорив ещё вкратце о ценах (прошлогодних) на упомянутые вещи, Ленар стукнул легонько кулаком по прилавку (ни пуха ни пера) и направился на стрельбище.

– Тебе ещё чем-то помочь? – спросила Малика, перетаптываясь с ноги на ногу.

– У тебя нет других дел? – спросила Кира.

Малика помотала головой. По ней видно было, что она бы любые дела променяла на возможность ещё чем-то услужить первой красавице всех лесов и болот. А теперь ещё первым представителем их общины. Мальчишки, которые порхали стайками и жались кучками возле углов, разрывались желанием подойти с такой же смелостью (наглостью!), как Малика, чтобы тоже что-то интересное спросить, – и желанием пойти к полигону и поглазеть на очередной раунд турнира, который теперь ввиду пополнения отоспавшихся перерастал в полноценное учение в обращении с луком и арбалетом.