– Я, я, я взять хвост. Самый лучший вырезка! А какой шницель я сделать из него!
Спорщики переглянулись и вздохнули от найденного компромисса.
– Тушку забыли поделить.
Мягкий голос с весёлыми нотками раздался от туши.
Все обернулись.
Дракон облизнулся и повязал салфетку.
Через час крестьяне приблизились к хищнику, деликатно покашливая.
– А, это вы. Благодарю, благодарю. Вот по пять золотых за каждого. Отличный обед, друзья.
Старший из крестьян кивнул, принимая благодарность.
– Господин дракон, так это, надо бы добавить.
Ящер удивлённо вскинул бровь, ожидая объяснений.
– За моральный ущерб, ваше чешуйчество. Такой ругани наслушались, пока вы соизволили отобедать. А мы люди богобоязненные, нам такое слушать не пристало.
Дракон захохотал.
– Добавлю, шельмы, исключительно за находчивость. Но в следующий раз затыкайте уши. Моральный ущерб, вот ведь придумали.
Властелин застолья
Гендальф тряхнул головой, стараясь прийти в чувство, и обнаружил себя сидящим за столом с бесчисленными тарелками и полным вина кубком в руке. А вокруг шумели хоббиты в застольном веселье. Странные, очень странные хоббиты. Вовсе не такие, как были сто лет назад. Или двести. Старый волшебник уже плохо помнил, когда последний раз посещал тихую Хоббитонию.
– Вах! Батоно Гендальф, зачем грустишь, слюшай! Давай кушай шашлык, хороший шашлык. Сам Вано готовил! Пальчики оближешь, мёд, а не шашлык. И лобио, лобио обязательно кушай. Бабушка Дарико делала. Такого лобио ты нигде не попробуешь, только тут.
Маг послушно взял ложку, подвинул к себе тарелку и стал кушать, потому что, если он не будет кушать, ему придётся слушать длинные нескончаемые тосты, а потом пить.
– Дарагой!
Рядом с Гендальфом присел хозяин дома Бильбджо Торбишвилли.
– Ай, как рад тебя видеть. Хорошо, что зашёл. Гость в дом – радость в дом. Я как тебя увидел, сразу моему племяннику Фродиа сказал – вот идёт замечательный человек, сколько лет прошло, а до сих пор помню, как он меня пригласил к нашей родне. А человек, который приглашает тебя к твоей родне, – это уже родной человек. Эй, слушайте люди, замечательный тост родился!
Снова забулькало вино, и Бильбджо принялся долго славословить, прославляя гостя, себя, родню, оставшуюся дома, и дальнюю родню, к которой ходил в гости. Гендальф вздохнул. До самой смерти он будет помнить, как решил взять этого хоббита в помощь гномам для похода на Одинокую гору.
Бильбджо опознал в гномах дальнюю родню и всю дорогу спаивал гномов и всех встречных, включая троллей («Вах, слюшай, зачем кушать гнома? Я тебе сейчас цыплёнка табака сделаю, ты только его кушать будешь»), орков («Ай, маладца, давай пей до дна, а то зелёный весь, кушаешь, наверное, плохо») и эльфов, которым умудрился продать ящик мандаринов. Эльфам! Мандарины! Продать! А потом очень активно помогал прижучить дракона («Вай, мамой клянусь, нехорошо поступаешь, да»). И где-то в пещерах умудрился обыграть в напёрстки Голума и отобрать кольцо.
Кольцо! Точно, ведь именно за ним он и пришёл. Гендальф попытался было найти глазами Бильбджо, но махнул рукой и взялся за шашлык. Бесполезно. Столько даже с помощью магии он не выпьет.
Гендальф потянулся за маринованной черемшой и, увидев на другой стороне стола трёх назгулов, усмехнулся. Один, приехавший в поисках кольца первым, уже не выглядел призраком. От вина, шашлыка и лобио бабушки Дарико он был уже вполне осязаемым, розовощёким и окосевшим. Приехавший последним ещё вяло отбивался от Гиви Брендиашвили с тарелкой хинкали.
Маг улыбнулся и подумал, что, пожалуй, заявись сюда сам Саурон, всё кончится большим застольем, тостами в честь такого замечательного гостя и длинными песнями на десяток голосов. Чуть-чуть пошатываясь, волшебник встал, поднял кубок и громогласно заявил.
– Друзья мои! Этот кубок я хочу поднять в честь вас. Ведь благодаря вам Средиземье может спать спокойно. Ибо ваши традиции и ваша кухня – это опора стабильности нашего мира. И как говорит владыка Элронд…
Гендальф сидел среди шумящих хоббитов, блаженно жмурился и пьяно думал: «Надо вызвать сюда Сарумана. Очень уж хочется посмотреть, как этого тощего типа будут уговаривать съесть ещё чахохбили, а он будет отказываться и есть, есть, есть. Уж тогда не будет рассказывать, какой он аскет и проповедник умеренности».
А в это время Тёмный Властелин с ужасом смотрел в палантир. Ведь за тысячи лет он так и не научился говорить подходящие к случаю тосты. А без этого получить кольцо у гордых носатых хоббитов вряд ли получится.
That's one small step for man
– Хьюстон, у нас проблема!
Голос Нила Армстронга прозвучал глухо, с паническими нотками.
– В чём дело, Орёл?
– Вам лучше увидеть это самим.
Изображение с камеры дёрнулось и покрылось рябью. Где-то там, на Луне, космонавт пытался примостить объектив к маленькому иллюминатору на люке лунного модуля. Наконец тряска прекратилась, и люди в Хьюстоне увидели поверхность земного спутника. Там, на сером реголите, где не ступала нога человека, стояли двое: высокие полные фигуры в тёмно-синих скафандрах с яркими хромированными деталями. За прозрачными шлемами с антеннами – нечеловеческие плоские коричневые лица с огромными фиалковыми глазами.
– Хьюстон, вы видите?
– Хьюстон?
– Хьюстон, вы слышите нас?
– Слышим, Орёл.
Голос с Земли звучал сдавленно.
– Вы уже вступили в контакт?
– Плакат, вы прочитали его?
Камера снова задёргалась, пытаясь показать другой ракурс. Действительно, инопланетяне держали жёлтый транспарант с ярко-красной надписью на английском, русском и китайском:
«Частная собственность. Посадка запрещена. Просим покинуть немедленно. В следующий раз будем стрелять».
– Орёл, попытайтесь вступить с ними в контакт.
– Какой контакт? Вы там очумели? У них оружие! Каждый раз, когда мы смотрим в иллюминатор, они показывают нам, чтобы улетали. Хьюстон, они нас тут пристрелят!
– Орёл, сохраняйте спокойствие, мы должны обсудить сложившееся положение. Займитесь тестированием взлётного модуля.
– Вас понял, приступаю.
В течение часа астронавты, склонившись над приборами, ждали ответа с Земли.
– Орёл, вызывает Хьюстон, как слышите?
