Другое Солнце. Фантастичекий триллер
– Тогда можете попробовать молочно-фруктовый коктейль «холдэйч», с кислородными пузырьками и хрустящими шоколадными греночками. Очень хорошо восстанавливает силы и поднимает настроение.
– Хм. Давайте попробую.
– К вам можно? – вмешалась незнакомая девушка одетая по-деловому в белую блузку и светло-серую узкую юбку.
– Да, конечно, – Глеб привстал и отодвинул стоящий напротив стул.
– Спасибо, – сказала она со вздохом облегчения, будто ожидала услышать отказ.
Она поправила свои длинные иссиня черные волосы, завитые на концах и откинув их за спину, присела на край стула. У нее было слегка заостренное нервное лицо, с крупными темными глазами, с румяно-желтым цветом кожи.
– Мне как обычно, – сказала она официанту.
– Да, мэм, – отозвался тот, удаляясь.
– Давно в Посейдонии? – поинтересовалась гостья, распространяя запах жженой пластмассы.
– Только что, – ответил Глеб.
– Меня зовут Мари, – она протянула руку с искрящимися стразами на длинных ногтях.
– Глеб, – он слегка дотронулся ее пальцев. – Будем знакомы.
– Вы не успели переодеться? Сегодня недурной выбор в «Зу-зу» и акция в «Соул нью манн».
– Я ничего не смыслю в местной моде. Я как-то неподобающе одет?
Он тут же задался вопросом, пытается ли она завязать простое знакомство или в скором времени предложит что-нибудь купить. На последний вариант он готов был делать ставку. Этого следовало ожидать в колонии живущей за счет туризма.
– В другом месте сошло бы. Но тут выглядите… не очень, – Мари подняла брови, изобразив сожаление.
– Почему? – искренне удивился Глеб. – Здесь же не прием у Королевы, и не театр, а просто уличное кафе…
– Видите ли, Глеб, – Мари пренебрежительно вздернула носик. – У нас на Тритоне собралось необычное общество, элита. Здесь много всем нам известных людей. Сегодня я уже встретилась с Микасом Софонусом. А вчера прилетел Ванис Мочайтис, Голдвин Перис с Дамиром Паранбековым…
– А кто все эти достойные люди? – еще раз удивился Глеб.
– А то вы сами не знаете… Ай-ай… – не поверила она. – Кладя руку на сердце, слышу впервые. – Глеб вопросительно уставился на Мари.
Девица закатила глаза и, отвернувшись, вздохнула:
– Господи, перед кем я тут изгаляюсь!
Но тут же она сменила гнев на милость и повернулась к Глебу:
– Короче, подобный рассадник знаменитостей и творческих людей, твор-чес-ких, – по слогам повторила она. – есть только на Марсе в Цветочном каньоне и на Меркурии. Но для всего дальнего космоса законодатель мод – Посейдония. Как ты одет, так тебя и будут воспринимать. Вы понимаете?
– Пытаюсь, – медленно ответил он.
– Извините, что я сказала «ты», это к вам не относилось.
– Конечно. Я понял. Не представляю, что здесь такого, что привлекает внимание столь выдающихся, по вашему мнению, личностей.
Ох, неспроста к нему подсела эта молодая леди, ох неспроста, думал он. А Мари жестикулируя кистями рук, продолжала:
– Кто-то ищет вдохновение, кто-то гастролирует, а кто-то снимает здесь фильмы, создает музыку или просто тусуется. Еще вот забыла! – спортсмены… На Тритоне лучшие лыжные трассы. Чудесные закрытые клубы… Короче, в Посейдонии материализована вся психоделическая аура планеты Нептун, если вам это о чем-то говорит. Все здесь. Любого понимающего человека это не может не вдохновить!
– С «ними» понятно. А вас что вдохновляет? Чем вы занимаетесь? – поинтересовался он.
– Я работаю гидом и, кстати, могу предложить вам свои услуги в плане ознакомления с достопримечательностями, – раскололась Мари и трогательно сложила пальцы домиком.
Ну вот! Так и знал! внутренне поздравил он себя. Однако, предложение «услуг» почему-то ничего иного, кроме довольно пошлых ассоциаций не вызвало.
– Значит, вы уже давно здесь живете… – не то спрашивая, не то утверждая сказал Глеб.
– Четвертый год. Скоро переведусь на Марс. А потом на Землю. Так что пользуйтесь, пока я здесь.
– Ваша семья на Земле?
– Хотя я родилась в марсианской колонии, семья успела вернуться на Землю. Расскажите о себе. Откуда вы? – Мари распахнула ресницы, сложив губки, что располагало к откровениям и попыткам преподнести себя в наилучшем свете. На самом же деле, он знал, что это было простой уловкой хищницы и способом найти слабости и оценить толщину кошелька, как говаривали в старину.
– На Земле жил немного в детстве и в юности. Не самую большую часть жизни.
– Вы – поисковик?
– А как вы определили?
– Не трудно догадаться, – она снова вздернула носик. – Вам не важно, в чем вы одеты, ведете себя странно, осторожничаете на пустом месте, все время озираетесь, морщитесь, будто вам что-то не нравится, спрашиваете больше, чем говорите, и так далее.
– Понятно. Меня и так видно, да еще и одежда не та, – рассмеялся Глеб.
– Зачем же вас занесло сюда? – Она заинтересовано подняла брови. – Ждете визы или просто хотите развлечься?
– По делу. Но поскольку у меня есть немного свободного времени, то было бы неплохо посмотреть местную жизнь. Вдруг когда-нибудь туристов катать придется.
Хотелось бы надеяться, что не придется, внутренне поправил себя Глеб.
Официант принес два коктейля. Глеб взял свой, повертел в руках, попробовал. Сладковатый, густой, вероятно много витаминов. Гренки хрустят, как и положено. Неплохо для ланча.
– Что же вас интересует? – спросила Мари и приникла к зеленой трубочке, торчавшей из бокала с пенистой розовой жидкостью.
– Все. Я же ничего здесь толком не знаю.
Глеб поймал себя на том, что уже давно смотрит на ее декольте, где блестела цепочка с кулоном в виде надкушенного яблока, и поспешно отвернулся в сторону.
– Все здесь можно найти только в «Бездне».
– Может, начать с музея?
– Можно начать и с музея, – Мари лукаво прищурилась. – А «Бездна» открывается в десять.
– Мари, мне конечно все интересно, как и любому, кто полгода не был в ни в каком обществе, но вот так сразу броситься в какую-то «Бездну»… это, знаете ли, меня настораживает.
– Я поняла вас, – сказала она так, будто ей надоела манера Глеба ходить вокруг и около. – Лучше всего вам начать с того, что вам действительно нужно, а уж потом перейти к музеям, если интерес к ним сохранится.
– Невысокого вы обо мне мнения, – недоуменно заметил Глеб.
– Ну что вы, успокойтесь! – махнула она рукой, еще больше вогнав в ступор Глеба. – Здесь все такие. Разве полгода воздержания вам помешают воспринимать музейные ценности? К чему этот глупый стыд?
Глеб на секунду онемел, пытаясь сообразить, издевается она или нет. Вот такая манера приводить все потребности человека к одному исключительно половому знаменателю, вызвала в нем крайнее раздражение.
– Почему стыд, Мари?
– Я же не себя предлагаю, хотя и вижу, как вы смотрите, а экскурсии, – она раскрыла перламутровые губки и щелкнула язычком.
– Как это я смотрю? – Глеб озаботился, не выглядел ли он неприлично.
– Ну как мужчина, который последние полгода был лишен женского общества. С вожделением. Да не смущайтесь, – она по-свойски махнула рукой. – Я не хотела вас обидеть. Сказала слишком «в лоб», но я люблю прямо и «в лоб», чтоб начистоту.
– Не может быть… Но даже если так вам показалось, то спешу заверить – это ничего такого не значит.
Мари подняла глаза и в них зажглись лукавые искорки:
– Давайте будем проще и перейдем на «ты». Идет?
Глеб кивнул головой.
– На меня всегда так смотрят. Кстати, как далеко тебя заносило, если не секрет?
– Не секрет. Очень далеко. На Вегу.
– С ума сойти! В такой дали… – Мари с сожалением оглядела Глеба, вряд ли сознавая где находится Вега. – Ты одинок, без семьи, без детей, без любимой, без друзей… ужасно! Мне тебя жаль.
Заявление было произнесено сочувствующим голосом, но флюидов сожаления от нее не ощущалось. В лукавых искорках глаз, в слегка искривленном уголке рта таилось нечто отталкивающее. Слишком самонадеянна и надменна или Глеб сам настолько отвратителен? Но какое ей дело до него?
– Почему жаль? Я сам выбрал себе такой путь. Меньше всего мне нравится, когда меня пытаются жалеть.
– Но я-то имею право на свои чувства, – настаивала она, опять цинично вздернув носик. – И ничего дурного в них нет. Согласись, что наверное ты мог бы много добиться в жизни, гораздо больше, если б не последовал той странной моде прошлого, не упустил время и силы…
Но Глеб перебил:
– Вы просто слишком юная леди. Не допускаете, что мне может быть жаль вас?
Мари сначала самодовольно улыбалась, скорее по инерции, но улыбка сползла куда-то вниз, ее лицо передернулось и искривилось смесью ярости и стыда. Она действительно была застигнута врасплох.
– Какой у вас повод так думать? – горячо воскликнула она, тут же перейдя на «вы».
– А я ничего такого и не думал, – поспешил заверить он.
Но было поздно. Она не пыталась справиться с собой, ей это уже и не удалось бы. Мари вскочила со стула и со злобной иронией протараторила:
– Вот и поговорили! Не хотите гида – не надо, так и сказали бы!
– Я же не против! Только давайте начнем с простой обзорной экскурсии? С музея, а? Впрочем… – Глеб едва не произнес, что он и самостоятельно справился бы с поиском музея и всего остального, что могло бы его заинтересовать. Беда только в том, что тут на Тритоне, интересоваться ему решительно нечем – нет ни друзей, ни знакомых, толчея на улицах, вычурные артисты и творцы. Разве что Мари могла бы показать, что же в этом такого интересного? Вдруг ей удастся?
Мари остановилась на месте, ошеломлено глотая ртом воздух. Пауза длилась недолго. В последний момент она сумела взять себя в руки и, повернувшись к Глебу, обронила:
– Как угодно, только переоденьтесь… хотя бы вон в том магазине, чтобы не спровоцировать меня на неуместное сожаление, – она все еще сердясь протянула ему свою карточку.
Глеб провел своей картой. Посмотрел результат. Высветилось фото вспыльчивого гида, Мари Саймон, 24 года, гид-экскурсовод, цена экскурсий… от 150 до 300 эрт. Посильно.
– Если вы еще не устроились в отеле, рекомендую вам «Северную Корону». Там прекрасные номера с видом на море…
Она выбрала один из самых дорогих отелей в городе и ждала его реакции.
– Пожалуй, воспользуюсь вашей рекомендацией, спасибо, – сдержанно поблагодарил Глеб.
– Прекрасно! – тоном примирения сказала она. – Экскурсию можно начать в восемь часов вечера. Вас устроит в восемь?
– Устроит.
– Тогда в восемь жду у отеля. В восемь, – еще раз повторила она, деланно улыбаясь. – Не опаздывайте. Чао!
Она развернулась на каблуках и раздраженно зацокала прочь, смешавшись с уличной толпой.
3
«Северная корона» стоила не слишком дорого в сравнении с земными отелями. Кроме того, он сбросил почти полцены убедив менеджера что находится в командировке и сторона, его пригласившая, должна оплачивать его расходы если не целиком, то хотя бы частично. Менеджер Жак оказался славным малым. Глебу пришлось связаться с отделом поиска, находящимся теперь в ведении Комитета, и изложить им свою точку зрения: Раз вы позвали, то и платите. Они пытались кочевряжится: Вам же тоже нужно? Ответ был следующим: Вы перепутали, это вам нужно, и вы позвали. На том конце, поморщившись, согласились оплатить в разумных пределах. Жак поздравил Глеба с победой и предложил люксовый номер, но Глеб выбрал обычный с видом на море, как и предлагала Мари, а кроме того, его цена соответствовала «разумным пределам» Комитета.
Морем здесь называли искусственный водоем километров пять в поперечнике в самом широком месте. Водоем имел замысловатую форму, образуя многочисленные заливы с обводными каналами. Но отель выходил как раз на самую широкую его часть. С 28-го этажа отлично был виден лесистый остров посередине и противоположный берег, с урбанистической застройкой. Искусственное солнце клонилось к закату, освещая небоскребы-столбы.
Глеб запахнул занавески, распаковал купленную одежду и бросил на кровать. Принял душ, пообедал и даже успел немного вздремнуть. Ровно в восемь он вышел из отеля в элегантном легком костюме цвета мокрого песка. Ощущение дурного сна не прошло. Глеб спрашивал себя почему, и отвечал себе невразумительно.
Как раз напротив входа стояла Мари со своим байком. Ее нынешний вид радикально контрастировал с официально-деловым образом в кафе. Теперь она вышла на тропу войны, в красном облегающем комбинезоне и высоких ядовито-зеленых сапогах со шнуровкой.
Глеб приветственно махнул ей рукой, но вдруг развернулся и скрылся вновь в отеле. Мари недоуменно нахмурилась и заволновалась. Неужели этот простоватый покоритель космических пустот нашел себе другого гида? Она занервничала и даже закурила. Но через минуту Глеб появился вновь и подошел к ней:
– Привет.
– Привет. Вы готовы? – Она демонстративно швырнула сигарету на мостовую.
– Почти.
Тут непосредственно рядом остановился черный «Ягуар». Крыша двухместной кабины плавно съехала назад, и из салона выпрыгнул подобострастный парковщик, придерживая дверцу и кланяясь:
– Извините за задержку, месье Одинцов, ваши ключи, пожалуйста.
– Мерси, – ответил Глеб, принимая ключи. – Предлагаю воспользоваться моими лошадьми. Мне будет лучше слышен ваш рассказ о достопримечательностях…
Мари провела пальцем по черной полировке с зеркальными вставками из нержавейки, и одобрительно покачала головой.
Они устроились в мягких кожаных креслах цвета слоновой кости и бесшумно взмыли вверх. Мари посмотрела на себя в зеркало и промолвила:
– А у вас английский вкус, месье Одинцов… Классический костюм плюс спортивная тачка.
– Рад, что угодил. Предлагаю снова перейти на «ты».
– Принято, – облегченно согласилась она.
– Теперь ты можешь сопровождать нищего мигранта без ущерба для своей репутации и я готов слушать тебя.
– Моя репутация теперь действительно не пострадает, спасибо.
Глеб заложил пару виражей, пробуя машину, а затем сбавил скорость и поплыл вдоль верхнего уровня.
– На верхнем ярусе ты видишь самые фешенебельные заведения, – начала она. – Виллы известных людей, бассейны с минеральной водой и… ах да, музей освоения. Вот, например, вилла Хим-Халовича, режиссера триллеров «Углубленные морем» и «Размягченные Луной». А вон невдалеке вилла Бони Гучо, режиссера «Отравлен на Тритоне», боевика «Пекарь» и самого знаменитого фильма прошлого года «Лыжники в аду», который получил Оскара за спецэффекты. Он фанат Тритона…
После беглого знакомства с апартаментами знаменитых творческих личностей настала очередь Музея Освоения. «Ягуар» мягко опустился на площади перед округлым зданием. Глеб помог Мари выйти из машины и неспеша повел ее к входу.
В просторном зале никого не было. Мраморный пол, на стенах объемное изображение пейзажа Тритона, до постройки города. В центре – изваяния пятерых астронавтов, участников первой экспедиции высадившейся здесь. Пол Ниман, Айзек Кан, Борис Мельников, Кларисса Доннер, Лена Исак. Раньше каждый школьник знал их имена. При аварийной посадке они повредили управление, и им пришлось почти два года продержаться здесь, на ходу осваивая принципы добычи воды и воздуха из космического льда при помощи подручных средств. Они просто первые научились здесь выживать. Их опытом пользуются и сейчас, только с тех пор техника выживания сильно усовершенствовалась. Но в их время, выжить здесь на протяжении двух лет было настоящим подвигом.
В следующих залах демострировались история строительства и известные художественные произведения, созданные здесь.
Наконец, они пришли в бар, о котором упоминал Майк, с огромной прозрачной стеной, через которую можно было наблюдать ледяную бугристую поверхность Тритона, похожую на застывшее море.
Глеб заказал немного виски со льдом, и оба устроились за столиком напротив стекла. Мари продолжала повествовать о бюджетах фильмов, о престижных фестивалях и уже перешла к стоимости недвижимости, вероятно лелея надежду выступить для Глеба в качестве агента тоже, но Глеб слушал вполуха и взглядом бродил по ледяной пустыне.
– Ты веришь в силу денег и славы, – начал Глеб, дослушав рассказ Мари. – Но для тех ребят, которые строили этот город, деньги в конечном итоге были ничем.
– С чего ты так думаешь? – удивилась Мари. – Разве они не стремились к деньгам, славе? Выбрали самую престижную профессию в те времена, стали астронавтами просто так, за спасибо потомков?
Над холмами взметнулся белесый столб гейзера. Выброс был коротким. Замерзший метан с водой струями отправился вверх, а затем пошел белый снег из ясного звездного неба.
– Деньги и слава, так же как и власть, имеют силу только под защитным полем Посейдонии, где так мирно и хорошо устроились люди. Сделай шаг туда, – Глеб показал на стекло, – и все эти ценности становятся ничтожными. Не спасут они там, не помогут. Эти ребята хотели, чтобы люди могли жить свободно в космосе, вот хотя бы даже на Тритоне.
– Космос – плохое место для жизни, – возразила Мари, начиная злиться. – Каждый хочет жить на Земле. А еще лучше хорошо жить на Земле. Почему бы не рискнуть для этого? Да и с чего ты решил, что тут мирно и хорошо? Тебе не приходило в голову, что как раз наоборот, не так уж мирно и хорошо в Посейдонии?
Мари изогнулась вопросительно и с вызовом глядя на Глеба.
– Может быть и неплохо тебе с кучей денег разглагольствовать о ценностях на верхнем ярусе! А вот на нижнем не хочешь побывать? Там, на дне люди мечтают вылезти наверх любой ценой… Героизм всех этих покорителей пустых пространств такой же дутый – свалил подальше, вернулся героем. Тут тебе и слава и деньги на блюдечке. А если погиб, то тоже проблем нет, зато весело было, так ведь? Отлично устроился!
Мари подмигнула. Глеб не ответил и глотком допил виски со стуком поставив стакан на стол. Зубы его хрустнули.
– Ты закончил пить? – игриво спросила Мари. – Пойдем теперь дальше в следующий зал.
Следующим был зал Памяти. Здесь со стен смотрели на них голограммы погибших при освоении Тритона: Ивэн Фримен, Ларк Артур, Брэдт Рэйер… – имена знакомые каждому, кто когда-либо интересовался поиском.
Глеб помолчал немного и грустно заметил:
– Эти ребята, по-твоему, погибли в погоне за деньгами и славой? Они искренно верили в то, что наш человеческий мир можно изменить и сделать лучше. Вот зачем построена Посейдония.
Мари рассердилась:
– Что за бред ты несешь?
– Почему бред?
– Неужели ты сам в это веришь?!
Глеб непонимающе смотрел ей в глаза. Там горел огонь ненависти, но Мари безразличным тоном объяснила:
– Почему бред, спрашиваешь? Потому, что если бы не платили денег, они никак не оказались бы здесь. Они строили лучший мир не здесь, а на Земле. Это же просто прибыльный бизнес. Бизнес для очищения Земли от выродков.
Мари криво усмехнулась.
– Не веришь? Хорошо! Хочешь, я покажу тебе, что они на самом деле строили?
4
Дорога уводила в подземные улицы и тоннели, пока они не приехали к каким-то воротам с грязно-желтой надписью «Концентратор». Мари провела Глеба внутрь. Там располагался странный склад, с шестиэтажными стеллажами, уходящими в даль, откуда тянуло теплой затхлой сыростью. На стеллажах размещались стеклянные кубы. Внутри в одинаковых позах сидели худые люди с выцветшей, свисавшей складками кожей и закрытыми впалыми глазами. Глеб подошел ближе к одному из них. Человек внутри не обратил на него никакого внимания, только чуть покачнулся и дернулся.
– Здесь тусуется более десяти тысяч «овощей», – сказала она. – С мозгами, напрямую подключенными к соцсетям.
– И чем же они занимаются?
– Они растворены в виртуале. Живут там. А здесь их только кормят специальной смесью, чтоб меньше гадили. Ничего больше они не делают и уже не сделают – «овощи» и есть «овощи». Ты не знал об этом?
– Догадывался. Но если ты думаешь, что поисковики придумали такие вещи, то глубоко заблуждаешься. Как раз этого мы хотели всеми силами избежать.
– Вот-вот, избежать, – подметила Мари.
Глеб не стал спорить, но возмутился:
– За что же они туда попадают? Не могут же они все быть преступниками, не достойными нормальной жизни!
– Они достойны того что имеют, – хихикнула Мари. – Ты прав, здесь есть три с половиной отморозка, но остальные – это всякие тупые обнищавшие бедолаги, которые не могут выплачивать кредиты. «Овощи» счастливы и полезны – потребляют мало кислорода, пищи, энергии, увеличивают вычислительные мощности в миллионы раз, не говоря уж о том, что с их помощью можно такие операции выполнять, которые обычным компьютерам и не снились. Тут прогнозируется жизнь каждого человека, и с помощью этого можно управлять будущим. Единый разум, Единое Правительство, Единое человечество! А что? Скоро так и будет. Не убивать же их, в самом деле! – с издевкой закончила она. – А теперь поедем дальше. Увидишь, откуда попадает в человечник большинство из них.
Уровнем выше располагались низкие плохо подсвеченные галереи с бесконечными дверьми. Везде воняло сортиром вперемежку с чем-то кислым и подгоревшим.
– Тут тесные комнатки, где живут всякие человеческие отбросы, – продолжала Мари.
Ход привел их на небольшую площадь, где стояла длинная очередь.
– Здесь они стоят за едой, – прокомментировала она. – Они не помнят, откуда они и куда собирались лететь после Тритона, они никак не могут заработать и вылезти из долгов, живут в кредит и без конца наркоманят. Самое главное для них – хоть немного выплачивать по кредиту, иначе… ты уже знаешь. Половина из них имени своего не вспомнит, но они все еще цепляются за что-то и до смерти боятся концентратора. Говорят, что в концентраторе стирается личность, но я не понимаю, что тут стирать, какие личности? В концентраторе они хотя бы пользу приносят, а эти…
Люди из очереди глядели на Глеба и Мари испуганно и подозрительно, прячась в одежды и прижимаясь к стенам.
– В основном, они когда-то отправились во внешние колонии, в надежде подзаработать и переселиться поближе к Земле. Только как там подзаработаешь? Денег там нет, как ты и хотел со своими поисковиками. Там они превращаются в выродков и мутантов. Теперь они никому не нужны. По-твоему, они украсили бы Землю? По статистике в этих застенках около пятнадцати тысяч. Всего 45 процентов населения Посейдонии составляет так называемое пассивное человечество. Они все в концентраторе и здесь. Считать их людьми – это уж слишком.
Мари победоносно взглянула на Глеба и бодро направилась дальше в закоулки. Уверена в своей правоте, подумал Глеб. Для нее все ясно и правильно.
Заскрипела дверь и в проеме показалось бледное детское личико с голубыми глазами. Ребенок с любопытством высунул голову, покрытую седым пушком, но его тут же втащили обратно и дверь захлопнулась. Мари остановилась.
– Номер 8067, – громко прочитала она номер квартиры. – Незаконное размножение.
Оттуда выбежала женщина и бросилась на колени перед Мари.
– Сеньора, сеньора, прошу вас! О, Санта Мария… Не сообщайте.
– Ты знаешь, что в таких условиях запрещено размножаться, – железным тоном ответила Мари. – Если ты мать, то переезжай наверх, либо сдай ребенка в приют.
– Я наверх, наверх, – продолжала умолять та. – Я осталось скопить тысячу эрт. Еще одна неделя.
– У вас есть карточка? – вмешался Глеб.
– Да… – женщина испуганно протянула ему карту. – Сеньор, не сообщайте, сеньор, ради всего святого!
Глеб взял карту. На ней значилось имя Патрисия Лукас, уроженка колонии на Проксиме. Он набрал на своей карте полторы тысячи и перевел ей.
– Господи, благослови этого сеньора! – зарыдала она. – Я завтра же перееду. Только не сообщайте!
– Хорошо, хорошо, – ответил Глеб, уводя Мари под руку.
– Какой красивый жест, ты прямо благодетель и заступник обиженных, – хмыкнула Мари. – Ты думаешь, она переедет?
– Полагаю, да.
– Наивный человек! Она пойдет и купит близза.
– Это что такое?
– Единственное доступное им счастье. Всего таблетка, и ты можешь прожить еще один день… даже в такой помойке как эта. Хочешь попробовать? – спросила Мари, захлопывая дверцу машины.
Глеб не ответил.
Следующий уровень, минус первый, состоял из сети просторных тоннелей, по обеим сторонам которых тянулись пятиэтажные грязно-желтые дома-подпорки с узкими вентиляционными переулками, где что-то капало сверху и пахло пищевыми отходами. На первых этажах зданий горели вывески клубов, баров, салонов и магазинов. По центру тоннелей располагались так называемые бульвары с газонами и коротко остриженными кустами. Когда Глеб и Мари вылезли из машины, то гуляющие прохожие тут же одарили их завистливыми взглядами. Рабочий день кончился, и люди не спеша блуждали по улицам без всякой видимой цели.
– Они выглядят более довольными, – заметил Глеб.
– Просто могут себе позволить таблетку близза в день, – парировала Мари.