Подкова для черепахи

Искор хотел спросить Кузнеца, почему всё-таки он так относится к смерти. Даже когда говорит о своих бывших напарниках и приятелях. Потом он вспомнил, как Кузнец обычно отвечает на подобные вопросы, и решил отложить тему до того раза, когда поймёт, как воспринимать ответы героя.

– Опять думаешь, почему я так говорю о своих старых напарниках? – усмехнулся Кузнец, откинувшись назад на кровать и утирая свои усы.

– Как ты узнал? – мальчишка поднял голову и посмотрел на героя.

– Я рассказывал тебе о том, как важно беречь свои силы и думать наперёд. И к чему ошибки могут привести. Об этом ты подумал?

– Не успел.

– Вот и ответ.

– И всё-таки, насчёт Паки…

– Он остался героем для той маленькой деревушки, из которой пришёл. А я вспомнил его в своей истории. По-твоему, этого мало для таких, как мы?

Искор ничего не ответил.

В этот вечер они выходили только на ужин и на этот раз не встретили Скупа и Гакку. Искор справился у Адара, и оказалось, что они не появлялись. После плотного ужина Капюшон предложил прогуляться, но Кузнец сказал, что прогулки по лестнице и до комнаты хватит в самый раз.

Воин улёгся спать и оставил Искора с Квасунтом сидящими в одиночестве у окна. Книжка ждала нелепого или несчастного случая на улице, а мальчишка думал увидеть соседей, возвращающихся в таверну.

4: ТРИ ТОПОРА

Кузнец, к удивлению Искора, снова проснулся первым, и в это утро у него было достаточно сил для перепалки с Квасунтом.

– Думаю, я выразил мнение большинства, – эта фраза книги была первой, услышанной Искором.

– Что, всеми страницами проголосовал, да? – мальчишка открыл глаза и увидел Кузнеца, трясущего книгу перед собой.

– Я бы рад снизойти до твоего уровня диалога и начать драку, вот только мне нечем.

– Так воспользуйся своей великой силой! Не можешь? Потому что без пацана ты – ничто. Кучка бумаги, которую и при желании прочесть нельзя.

– Что у вас случилось? – Искор вскочил с кровати.

Кузнец переключился на мальчишку и кинул ему книгу. Утренняя реакция Искора была близка лишь к той, которой обладает мёртвая летадла3. Квасунт упал и по прошествии мига, непозволительно долгого для следующего замечания, сказал:

– Ау.

– Тебе больно? – удивился Искор.

– Я всего лишь хочу привлечь внимание к моим чувствам, которые тоже можно задеть. Даже если я не могу чувствовать боль, слова толстяка мне явно неприятны.

– Да что тут у вас произошло?

– Я просто озвучил несколько очевидных мыслей. Вот и всё. А он начал обзываться и угрожать, – прошелестел Квасунт.

– Кажется, я уже говорил: либо книга слушает тебя, либо она летит в печь. – Кузнец затянул штаны и начал обуваться.

– Понял, – кивнул Искор. – А ты куда?

– Топоры надо в порядок привести. Как закончу, сможем, наконец, уйти из этого города.

– А я вот подумал… Мы были уже во многих местах, из которых ты хотел уйти. Есть ли такие, куда ты хочешь прийти?

– Вот это будет твоё задание на день, пацан. А у меня дела.

– Какие? – спросил Искор, но его вопрос отскочил от захлопнувшейся двери.

– Смотри, как поскакал, – сказал Квасунт, стоя на подоконнике. – Резвый, как черепаха.

– А ты не знаешь, куда он?

– Сказал ведь. Топоры чинить.

– У него ведь только один сломался.

– Это факт, а не вопрос. Лучше пойдём в город погуляем. Я устал уже смотреть на улицу за окном.

Искор взбодрился и накинул капюшон.

“Собраться с мыслями” – вокруг этой фразы великий Паралустра, самоуч головных стенаний, воздвиг стены слов, приведшие к созданию двух враждующих общин, выстроивших свод правил и верований. Первая община назвала себя “Дом Целостности Мысли”, вторая оказалась красноречивее и написала на своих дверях “Гончарный Круг, Формирующий Мысли”. Само собой, прохожие очень быстро упростили эти названия. Первых стали называть думцами, а вторым так и не присвоили достойного и лёгкого сокращения, потому нарекли их врагами думцев вплоть до самого их финала. Община обрекла себя на вымирание в тот самый день, когда решила отправиться в поход, следуя за солнцем. Последний раз их видели в Тысяче вопросов. Говорят, группа не смогла перейти Пернатый кряж. Целеустремлённость и упорство погубили всех членов общины, которые продолжали, набивая шишки, двигаться дальше в гору.

Вражда закончилась без обвинений и арестов думцев, и их община продолжала разрастаться и привлекать как жителей Ямы, так и Чаши. Собранность мысли не делила людей, а объединяла. Каким-то образом им удавалось примирить не согласных практически во всех вопросах быта жителей разных миров. Таинство обрядов и мероприятий не разглашалось. Только думцы знали, что происходит за закрытыми дверьми их пристанищ.

– Давай-ка зайдём, – прошептал Квасунт, затянутый верёвкой на поясе мальчишки.

Искор, недолго думая, открыл тяжёлую дверь. Внутри было очень светло. Наверняка причиной тому было отсутствие крыши, но казалось, что повлияли на то и другие факторы. Не успел он закрыть за собой дверь, как его подхватили под руки и ввели в залитый светом зал двое жителей или работников неведомого заведения.

– Солнечного дня! – сказал Искор.

Под левую руку его вёл мускулистый мужчина с полным отсутствием волос на голове и лице. Мальчишка, наконец, узнал, как он выглядел после того, как в детстве потушил костёр брагой дяди Сипа. Под правую руку его вела женщина. Она была полной противоположностью мужчине слева. Хрупкая, низкая, с пышными кудрявыми волосами и такими же бровями.

Остановились они у статуи шара или мяча. Так подумал Искор. Мальчишка не пытался найти сложное объяснение простому. Если он видел сферу, то, скорее всего, она означала сферу. К его счастью, мысли человека остаются при нём до тех пор, пока не вывалятся через рот.

Сопровождающие отпустили его и мелкими шажками попятились в разные стороны. А перед Искором возник другой мужчина. Молодой и обаятельный. Однажды на его лице появится густая светлая борода, но сейчас это была лишь долгосрочная перспектива. На нём был халат, очень похожий на те, что парень видел на лекарях. Те, что застёгиваются на спине и редко бывают чистыми. Однако этот был чистым и красным. Незнакомец держал две сферы и неудобным, по мнению Искора, движением пальцев вращал их в руке.

– Мысли сливаются в истину! – прокричал молодой человек.

– Вум! – множество голосов слилось в один.

Искор чуть не подпрыгнул от испуга. Квасунт прошелестел, но удержался от звуков. Оглядевшись, они увидели, что в помещении было два десятка человек.

– Так сказал Паралустра! – с тем же энтузиазмом прокричал красный халат.

– Вум! – отозвались присутствующие. Голосов стало больше. По всей видимости, некоторые упустили первый призыв.

–Так учит единение мысли!

– Вум!

На третий раз Искор и бровью не повёл. Так люди привыкают к странному.

– Вум, – кивнул Искор.

Красный халат улыбнулся, словно этого и ждал от Капюшона.

– Мы рады видеть новую мысль в центре единения.

– Вум? – ответила новая мысль в капюшоне, пытаясь угодить мужчине.

– Всему своё время, – словно прощая ребёнка за мелкую оплошность, сказал красный халат и, положив руку на плечо Искора, встал рядом с ним. Статуя сферы, что была за его спиной, теперь открылась взглядам, и Искор смог разглядеть её и понять, что больше в ней не было ничего. Сфера на колонне. Выполнена ленивым гончаром и доведена до идеала старательным уборщиком, стирающим с неё пыль чаще, чем щёлкает буб.

– Я думал, тут у вас нечто вроде торговой лавки или мастерской. Если я не вовремя, я могу…

– Думал… – покачивая головой, красный халат смаковал это слово. – И ведь так оно и есть. Не каждый готов по-настоящему думать и отдавать свои думы на общее дело. Влить каплю в бездонную чашу, надеясь насытить её и поделиться неведомым и столь желанным. Ах, как же прекрасно ты думаешь. Вы это чувствуете? – он обратился к остальным.

– Вум, – на этот раз не хором, а сладко пережёвывая этот звук, по очереди повторил каждый.

– Что это за место? – спросил Искор.

– Говоря простыми словами, мы – гнездо, что вынашивает яйцо истины, надеясь, что однажды лучезарный птенец пробьёт скорлупу и явится взору наших умов, в миг, когда наша последняя мысль, рождённая с целью дать тепло этому яйцу, покинет наши головы.

– Ага, – кивнул мальчишка. – И вы все тут этим заняты?

– Каждый миг нашего мыслительного бодрствования, – после этих слов он нагнулся к уху Искора и добавил. – Честно говоря, я и во сне думаю.

– Мне иногда кажется, что я тоже, – согласился Капюшон. – И это всё, чем вы заняты?

– Что ты видишь? – красный халат посмотрел на скульптуру перед ними.

– Шар. Это то яйцо, про которое вы говорите?

– Верно.

– И ваше присутствие в этом месте должно что-то с ним сделать?

– Как же красиво ты мыслишь.

– Расскажите мне больше.

Красный халат прикрыл глаза и улыбнулся. Все вокруг разошлись и начали заниматься своими делами. В основном, дела сводились к тому, чтобы сидеть или лежать в разных уголках главного зала и, прикрыв глаза, ничего не делать. Остальные же разошлись по другим комнатам этого заведения, и их деятельность осталась тайной за закрытыми дверями. Усевшись на подушки под статуей, молодой предводитель этой коммуны махнул рукой, и им принесли кувшин и две глиняные кружки.

– Мои родители оставили мне этот огромный дом и много чего ещё. Сначала я путешествовал и не думал о доме. До тех пор, пока в одном городе я не зашёл в Дом Целостности Мысли. Тут-то я понял, сколько ценного материала ушло из моей головы в бессмысленные странствия по ветру и уже никогда не окажется вблизи очага собрания мыслей. Примерно шесть лет назад я отворил двери своего дома для всех желающих излить мысль на общее благо и поиск истины. И с тех пор в этом городе появилось тридцать две головы, способные на большее, чем бессмысленное существование вовне.

– А в том Доме Мысли люди так же проводили время, как и вы здесь?

– Разумеется.

– И у них тоже была статуя шара?

– Это символ коммуны. Сфера олицетворяет центр собрания мысли; ядро, к которому стремятся наши думы. И та, что достигнет его, создаст нечто новое. Например, приведёт к нам нового прихожанина или образует новое гнездо где-то там, во мраке. А может, именно она надломит скорлупу истины.

– Вот начало было понятно, а потом совсем непонятно…

– Не каждый может, но ты – не один из них.

– Из тех, кто может или не может?

– Он или не он. Только мысль может явить ответ.

– Очень познавательно. А как вы узнаете, что истина пришла?

– Это невозможно ни с чем спутать.

– А она уже приходила?

– К сожалению, нет.

– Но вы ведь тогда даже не знаете, как она выглядит.

– Он поймёт, – ответил знакомый Искору, но незнакомый красному халату голос.

– Кто это сказал?

Капюшон сложил руки на животе и замешкался.

– Неужели ты не узнал меня?

– Не может быть! – юный предводитель коммуны вскочил на ноги и испуганно огляделся. Голос шёл от гостя, но рот его был закрыт.

– Ты так ждал, а теперь не можешь поверить. Я уязвлён.

– Истина? Ты он?

Присутствующие повскакивали. Сначала те, кто услышал незнакомый голос, потом те, кто услышал крики лидера.

– Меня зовут не Истина, но всё же я здесь.

Красный халат упал на колени.

– Прошу прощения, мне надо… – юный гость вёл себя странно. Он дёргался и пытался прижать ту книгу, что была у него на поясе.

– Я ещё не всё сказал! – заявил пугающий голос.

– Да, да. Скажи всё! Мы хотим услышать.

– Мне пора, извините. – Искор вскочил на ноги и побежал прочь.

– Не очень-то вы гостеприимны! – сказал удаляющийся голос.

– Постой, мы всё исправим. Что ты хочешь?

– И дверь тяжёлая, – сказал голос и пропал вместе с молодым гостем.

Это были последние слова истины, что так неожиданно явилась и покинула дом думцев.

Калик Тол – так звали не успевшего представиться красного халата. Он не ждал, что истина придёт в его дом так скоро. Точнее, он вообще не ждал, что нечто подобное может произойти в его доме. Да, бывали редкие кражи, но наследство позволяло не задерживать мысли на таких вещах. В конце концов, открытие Дома Целостности Мысли в Точиле было самым лучшим решением в его жизни. Подарив страждущим цель, он подарил себе беззаботность, которую сам так долго искал. Но Калик никак не ожидал в довесок получить ещё и пришествие истины. Такое событие возлагает ответственность, которую не покрыть новыми головами и их мыслями. Жизнь Калика изменилась в тот самый миг, когда Искор выскочил в незакрытую тяжёлую дверь и унёс с собой голос истины. Если Истина сказала, что он недостаточно гостеприимен, значит, в его доме должно было появиться всё то, чего там не было.

– Зачем ты это сделал? – Искор бурчал на Квасунта, стараясь не привлекать внимания прохожих. Он не знал, что внимание прохожих Точила не так просто привлечь, если только не трясти перед их лицом мешочком с питарами.

– Это было утомительно. Я не мог больше его слушать.

– Разве не ты говорил мне, что важно держать тебя в тайне?

– Эти бездельники слишком заняты своими “вум-вум”. Никто из них не мог подумать, что с ними говорит книга. Да и я сам такого не говорил. Это твоя коммуна.

– Наверное, ты прав, – размышлял Искор, – но ведь они будут теперь думать о том, что произошло.

– Прекрасно, может, сделают свою унылую дыру немного привлекательней.

– Мы ещё не говорили о твоей выходке на поле боя. Из-за тебя Кузнец чуть не погиб.

– Да, жалко. Так бы нашёл себе героя пободрее. Придётся нам с ним ещё повозиться.

– Между прочим, он спас меня.

– Ну не он, а ты сам и я. А также этот странный тип. Он, кстати, заходил ночью, пока тебя не было. Не знаю, чего он хотел, но мне кажется, он заинтересовался Туи.

– Кузнец говорил. А Туи милый и может заинтересовать любого.

– Он заходил дважды. Видимо, в первый раз услышал мой голос и выскочил.

– Мастер Скуп – доброжелательный и умный самоуч. Я уверен, ты это говоришь, потому что задумал очередную игру.

– Конечно, недоля мне по корешку. Зачем ещё мне это тебе говорить? Я не хочу, чтобы ты был простачком и доверял каждому встречному. Мне можно верить. Практически всегда я думаю о тебе и твоей безопасности.

– Кажется, мастер Скуп и Гакка покинули трактир Адара. А значит, мы их уже не увидим.

– Недоля сама решит.

Искор остановился на перекрёстке и задумался. Мысли последних двух дней перемешивались в его голове и готовились выйти неким новым заключением, но всё никак не выходили.

Кузнец работал рубанком. Столяр, давший ему в своё распоряжение мастерскую, сидел в стороне и смотрел. Пока Кузнец искал помещение с подходящими инструментами, он несколько раз наткнулся на группки людей и прохожих-одиночек, что начинали постукивать. Одни – лопатами о стену дома, другие – кулаками о стол, ставню или открытую дверь, третьи и вовсе топали по земле. Герой недвусмысленно ворчал и отсылал доброжелателей и восторженных поклонников своего неведомого подвига на внешнюю сторону Ямы. Одно дело – участвовать в битве с Карапсом, другое – потерять сознание в драке один на один. Такая слава ему была не нужна.

На рабочем столе лежали те самые мокрые бруски, что он купил в Тысяче вопросов. Конечно же, они давно высохли, Кузнец не хранил их в воде. Сейчас бруски приобретали форму. Рядом на столе лежали два целых топора и тот, что остался без древка.

Бывалому воину давно казалось, что рукоятку можно переделать, но сначала не доходили руки, потом открылся трактир, а после знакомства с Искором жизнь стала бить таким ключом, что не было момента вспомнить об этом до самого дня боя с Низвергом. Теперь у него было всё необходимое.

– Топор должен быть удобнее сапог, – сказал Кузнец.

– А то, – кивнул столяр и запил сахарный хлеб горячим варевом.

– И не о топорах одних речь. Любое орудие в руках мастера должно хорошо сидеть. Вот твой рубанок для меня хорош, но для тебя он наверняка удобнее. Ведь ты его под себя делал.

– А то, – прочавкал столяр.

Кузнец отложил рубанок и взял точильный камень с полки, где лежал десяток одинаковых по форме, но разных на ощупь камней. Каждое его движение было плавным и чётким. Звук, с которым он скользил по древку, имел свой такт. Отработав одним камнем, он брал следующий. Каждый камень проходил по древку со своим звуком, и каждый следующий был мягче и тоньше.

Так он обработал все три бруска. После чего в нижней части каждого из них он сделал дырку и так же аккуратно, мелкими точильными камнями отшлифовал её.

– Вот скажи мне, ты всегда был столяром?

– А то.

– И никогда не хотел переобуться? – риторически спросил Кузнец. – Я к чему это, вот сколько раз за жизнь можно менять то, чем занимаешься, и при этом не оказаться профаном во всём? Я как-то считал, что надо как можно раньше заняться тем делом, за которым можно помереть без сожалений о прожитой жизни.

Кузнец не услышал ответа от своего собеседника и обернулся. Столяр задумчиво смотрел на воина.

– Ты не заморачивайся. Сам не знаю, что на меня находит в последнее время. Думаю лишнего. Ты-то небось такой ерундой голову не забиваешь?

– А то, – очухавшись, усмехнулся столяр.

Больше Кузнец не говорил. Он молча делал то, за чем пришёл. К вечеру на столе лежали три топора с обновлёнными рукоятками. Воин взял один топор и с размаху воткнул его в массивный пень. Две половинки пня отскочили в разные стороны. Взяв прочную верёвку, он продел её в дырку нового древка и, выйдя во двор, раскручивал топор над головой и сбоку от себя, после чего отпустил руку, и топор, как гарпун, вылетел вперёд и воткнулся в дерево во дворе столяра. Повторив своеобразную проверку с двумя оставшимися топорами и проведя другие испытания, Кузнец рассовал орудия на обычные места слева, справа на поясе и за спиной, поблагодарил дружелюбного столяра за мастерскую и отправился обратно в трактир Адара.

По пути он натыкался на группы людей, которые встречали и провожали проходящего героя постукиваниями.

В трактире появился центровой, собравший вокруг себя всех остальных посетителей. Сам Адар сидел за его столом и слушал историю.

– Из наших остался только я. Вся эта толпа монстров заскулила, как мелкие щенки, когда в ночной тьме раздался очень странный пугающий смех. Я только и успел зажмуриться и из-за того, что слышали мои уши, я был рад, что не вижу происходящего. Когда всё поутихло, на поляне осталось не больше двух дюжин тварей, и ни одна из них не дышала. Что бы за зверь ни напал на нас, он не тронул людей, – посвистывая сквозь щели разбитых зубов, рассказал центровой.

– Оно не тронуло тебя? Не верю.

– Рано ты усомнился. Потому как это не всё. Возле меня лежал заботливо оставленный окорок одного из зверей. И мне кажется, я слышал, как оно сказало: “Вкусно, пока тёплое”.

Кузнец сел подальше от этого столика и пыхтел, пока Адар не услышал его. Трактирщик подошёл к славному гостю и дважды стукнул костяшками о стол. Уже без эмоций, скорее формально.

– Ужин?

– И обед тоже. Можно в одной миске. И две, нет, три кружки браги. – Кузнец задумался. – Давай две воды и одну браги.

– Отличный выбор, мы как раз отложили миску еды, достойную героя. А воду надо будет подождать. Отправлю помощника.

– Моего секунданта не видел?

– Искор не стал есть без вас и отправился в комнату. Помощник позовёт его перед тем, как отправится за свежей водой.

– Хорошо.

– Слышали, что произошло?

– Я один.

– Что вы сказали?

– Меня не два и не больше. В таких случаях говорят “ты”.

– Конечно, Кузнец. Я сам не люблю эти титулы и вежливость. Но гильдия может выписать мне штраф за неуважительное отношение к героям, находящимся в первой десятке в турнирной таблице.

– Да уж.

– Вижу, обновил арсенал. Присоединишься к охоте на зверя?

– Что за зверь?

– Да вот рассказывают. Упало после столкновения лун над Топтанной долиной. Описать никто не может. Бегает на четырёх ногах, лохматый, размерами не очень большой и жутко быстрый.

– Звучит, как байка пугливого новичка.

– Как знаешь. Уверен, за него много очков будут давать.

– Переживу. Неси миску поскорее!

Адар ушёл, продолжая вслух удивляться нежеланию Кузнеца вступать в охоту. Как только он зашёл за стойку, его молодой помощник подскочил к видавшему жизнь Адару и, выслушав указания, побежал вверх по лестнице.

Искор спустился вместе с Квасунтом за пазухой и присоединился к Кузнецу.

– Ты слышал про… – с восторгом начал мальчишка.

– Мы не участвуем, – перебил герой. – И пока ты не начал меня уговаривать, подумай как секундант. Как мы будем ловить существо, по описанию подходящее к сотням других тварей, и, главное, как мы потом будем доказывать, что поймали именно его?

– Ты, – вздохнул Искор, – прав.

– Не грусти. Пока все заняты этой охотой, у нас будет возможность помочь остальным. Надо как можно быстрее покинуть этот город. От их постукиваний у меня начинается головная хворь. Перестаю себя контролировать.

– Ты очень разговорчив сегодня, – сказал мальчишка и тут же добавил. – Это хорошо.

– Наверное, слишком много времени провёл с тобой. – Кузнец подмигнул Капюшону. Адар как раз принёс три кружки.

– Ты и для меня взял?

– Прости, забыл, – ответил воин и залпом выпил.

Искор попросил у Адара кружку воды и миску того же, что и Кузнец, только порцию поменьше. Они поделились событиями прошедшего дня, и Искор предложил выдвигаться дальше на север, прочь из Топтанной долины. Ввиду событий недавнего прошлого сейчас все герои округи собрались именно здесь. А если они не намерены охотиться на неизвестного зверя, то следует идти дальше, огибая Кипящее море.

Остальные посетители так и просидели одним кругом, обсуждая и смакуя поимку зверя. Никто из них и не обратил внимания, как сидящие вдвоём постояльцы таверны Адара разговаривали втроём.

– Так и быть, расскажу я вам одну историю, – начал Квасунт, когда принесли еду, – как мы путешествовали с одним моим напарником. Это было так давно, что и наш вояка не вспомнит. Тогда часто враждовали без причины. Так сказать, для поддержания тонуса. Было два союзных городка Дульпах и Савсан, они тогда как раз стояли в этих местах, уже тогда носивших название Топтанная Долина, об этом я расскажу в другой раз. Решили эти два союзника повоевать. Решение легко принять за закрытыми дверями, но когда двери открываются, народ должен услышать пару слов. Так сказать, пища для ума.

И жители двух городов получили свой обрывок. Бурвис Дидадок. Имя знакомое и в Дульпахе, и в Савсане. Дидадок был строителем моста, соединяющего два берега Свежей реки. Благодаря этому мосту торговля между двумя деревнями переросла в сотрудничество. Одни добывали камень, другие дерево. Вместе они начали предлагать услуги застройки другим деревням Топтанной Долины и первыми стали настоящими городами. Успешная торговля, богатые семьи, развивавшие свои семейные дела и, конечно же, приток героев создали Дульпах и Савсан. А теперь этот мост, точнее – его владелец, должен был послужить оправданием войны. Дело в том, что Дидадок никогда не говорил, откуда он сам, и сейчас, когда его имя вышло из-за закрытых дверей комнаты переговоров, люди на улицах очень быстро сменили вопрос на гнев и вражду. А вопрос был таков – “А что такого примечательного в мостострое?”. Из него другой – “А где он сейчас живёт?”. Оказалось, Бурвис прожил долгую жизнь в специально выстроенной посреди моста будке. Она же и стала его склепом. Потом появился третий вопрос – “А где он родился?”. И этот вопрос был самым главным в создании необходимого настроения. Ведь не найдя ответа, жители решили дать его сами. Так, народ Савсана начал заявлять, что мостострой, открывший великие возможности двум берегам Свежей реки, родился в их славной деревушке. Само собой, Дульпах говорил ровно то же самое. А что ещё нужно для войны? После нескольких увлекательных сражений правители городов опять собрались с целью подсчитать результаты войны и разойтись мирно. Два государя разругались и поклялись уничтожить друг друга, если противник не признает за ними право зваться родиной великого Дидадока. Вот такая история.

– А где концовка? – удивился Кузнец.

– Кто бы говорил! Твои истории заканчиваются фразой “а потом его убили”. Не учи меня рассказывать.

– Но что было дальше? Кузнец прав, ты закончил на самом интересном, – согласился Искор.

– Эх, дальше только итог. Я хотел, чтобы вы сами усвоили урок. Война длилась очень долго. Кто победил, уже и не так важно. Казны не хватило даже на памятник их столь обожаемому мостострою. Оба города постепенно стали теми же деревушками, которыми когда-то были. Их услуги уже никому не были интересны. Ведь пока они воевали, соседи научились сами строить и обмениваться материалами и рабочей силой.