Под сенью платана. если любовь покинула

Элиф, как и все дети в их дворе, немного побаивалась этой знахарки, которая умела не только лечить своими травками, но, по мнению взрослых, могла сглазить и даже навести порчу. Поэтому Элиф старалась лишний раз не попадаться ей на глаза и обходила её дом стороной. Так делали многие. Но тем не менее, когда кто-нибудь заболевал, люди непременно прибегали к её услугам, иногда и вовсе не обращаясь ко врачам. Та никому не отказывала в помощи.

Вот и мать Элиф, несмотря на запреты мужа, навестила соседку и вернулась от неё с приготовленным отваром для «усмирения чесотки».

После того, как Элиф наносила эту болтушку на тело брата, он на некоторое время блаженно закрывал глаза, но через несколько минут опять начинал стонать и требовал, чтобы она опять помазала ему эти гадкие пузырьки.

Отец, уже не первый день наблюдавший страдания всей семьи, схватил сына в охапку и увёз в больницу, где ребенку назначили втирать в кожу специальный порошок, от которого по всему дому стоял страшный запах, но от которого страдания Юсуфа постепенно сошли на нет. А ещё в больнице строго-настрого велели выбросить всё постельное белье, на котором спал мальчик, чтобы инфекция не распространилась на всю семью.

Мать связала постельное бельё в огромный тюк и со словами «Отнеси это на свалку в конце улицы», передала его Элиф. Элиф не стала поднимать тюк с бельём, а поволокла его за собой – так было сподручнее. А когда выходила за дверь, случайно задела им вазу. Та покачнулся, потеряла равновесие и упала. Она оказалась достаточно хрупкой: то ли мастер, делая её, допустил недожёг глины, и поэтому она не достигла достаточной прочности, то ли всевышние силы в тот момент оказались на стороне Элиф, но ваза, упав, раскололась на два больших фрагмента. Не этого ли она так хотела раньше? Конечно! Но теперь за разбитую вазу отвечать придётся только Элиф. Это обстоятельство её немного смутило. Но ведь уже и придумывать ничего не надо! Она улыбнулась. Но вовремя спохватилась: её радость сейчас совсем не к месту. И со страхом в голосе закричала во всю мочь:

– Мама, она треснула! Я не хотела её разбить!

– Что треснуло, дочка?

– Ваза, папина ваза!!!

– О, Аллах, какая неприятность! Отец её так любит… – мать вышла в коридор и увидела упавшую вазу.

– Я знаю, мамочка, мне очень грустно от того, что произошло сейчас! – Элиф даже всхлипнула.

– Как же быть? Отец рассердится. Зейнеп (старшая сестра Элиф), дочка, отнеси-ка ты эту вазу соседу. Пусть он посмотрит, можно ли её починить.

– Хорошо, мама, – с готовностью откликнулась из своей комнаты Зейнеп. Она открыла дверь и сразу вышла в коридор.

План Элиф готов был провалиться. Она тут же бросилась к вазе, схватила в руки отколовшуюся от неё половину и устремилась вместе с ней навстречу сестре. И вдруг неловко покачнулась, словно оступилась, и выронила то, что держала в руке. Половинка вазы с глухим стуком упала на пол и раскололась на совсем мелкие фрагменты.

– Мама, я просто хотела помочь Зейнеп! Ведь это я виновата, что ваза разбилась! – захныкала Элиф.

– Криворукая ты, сестра! Что вечером скажет отец?! – Зейнеп в ужасе схватилась за голову.

– Я думаю, нам надо сходить в лавку, где продается посуда. В ту, что находится на нашей улице, в самом конце. И попросить Али-амджа* подобрать нам похожую вазу или сделать новую! – Элиф говорила уверенно и смотрела матери прямо в глаза. – А отцу я скажу, что случайно задела его любимую вазу, а она тут же развалилась от старости. Это же правда, мама! Наша ваза просто очень старая, и со временем стала хрупкой. И если бы не я, она всё равно когда-нибудь расспылась.

– Умная какая! Боишься, что влетит от отца. И не сомневайся даже: что бы ты не придумала, отец обязательно тебя накажет! – Зейнеп победоносно смотрела на Элиф.

– Девочки, не ссортесь! Давно пора поменять эту вазу, – мать попыталась улыбнуться.

Но звёзды в тот день были благосклонны к Элиф – отец вернулся в хорошем расположении духа. Поэтому встретившую его на пороге дома Элиф он сначала погладил по голове, а затем, заметив, что девочка непривычно тиха и робка, спросил:

– Что опечалило мою красавицу? Кто посмел потушить огонь радости в её глазах?

– Твоя любимая ваза, папочка! – трагическим голоском произнесла Элиф.

Отец удивлённо приподнял брови.

– Сначала она так не вовремя, когда я еле тащила огромный мешок с грязным бельем, возникла на моем пути и попыталась помешать мне трудиться! Но это не всё! Она ещё и посмела рассыпаться на мелкие кусочки при встрече с мешком, чем разозлила меня окончательно! Я знаю, как дорога тебе эта ваза, и когда ты узнаешь, что она разбилась, ты обязательно расстроишься! Прости, папочка, эту вазу! Она умудрилась навредить нам обоим.

Отец молча смотрел на дочь. Из её слов он хорошо понял, что ваза разбита. Семейной реликвии больше нет, и это ужасно его разозлило. Но ведь как, чертовка, всё преподнесла!

Воспользовавшись молчанием отца, Элиф продолжила:

– Думаю, что в лавке дяди Али мы сможем найти достойную замену разбитой вазе. Выберем такую, которая понравится тебе больше прежней и которая будет сделана лучше прежней! Говорят, что у дяди Али золотые руки.

Элиф перевела дыхание. Сердце бешено колотилось в груди, но не от страха перед гневом отца, отнюдь – сердцебиение было вызвано её огромным желанием попасть в лавку отца Мехмета. Именно это желание и заставило её сильно разволноваться. Поддержит ли отец эту идею? Вот что было сейчас самым важным для неё.

– Элиф, – начал было отец, но закашлялся. Его праведный гнев, который должен был обрушиться на нерадивую дочь, столкнувшись с хитроумным объяснением ею произошедшего, приутих, застряв где-то в груди, откуда вырвался кашлем. Откашлявшись, он продолжил:

– Я, конечно, сильно огорчён… Ты разбила не обычную фазу – это была семейная реликвия. Но всё же у каждой вещи есть свой срок служения нам. Похоже, что ваза изжила его, и ты права в своих суждениях. Впредь будь аккуратнее. Я не стану наказывать тебя за разбитую вазу, а поручу вам с матерью выбрать ей достойную замену.

Изумлённая мать Элиф выглянула из кухни: о чём так долго и мирно беседуют отец и дочь? Она ждала совсем другой реакции мужа и специально прислушивалась к голосам в комнате, чтобы в любую минуту вмешаться и защитить дочь. Но та справилась самостоятельно и не вызвала гнева отца.

– Небахат, завтра сходите с Элиф в лавку к Али и вместе выберите там красивую и прочную вазу. Да, и не забудьте хорошо с ним поторговаться: соседи всё-таки!

Завтра не заставило себя долго ждать и наступило утром следующего дня. Первым делом Элиф пошла в школу, а потом в нетерпении бежала из школы домой: как бы мать не пошла за вазой, не дождавшись её. Но все страхи были напрасны – мать всегда слушалась мужа, и если он велел отправиться за новой вазой вместе с Элиф, то ей и в голову не пришло поступить иначе.

Теперь Элиф должна была придумать что-то такое, чтобы они появились в лавке дяди Али ближе к вечеру, когда Мехмет придёт туда после работы. Лучше всего было сослаться на домашнее задание, которое нужно сделать сразу, а потом с лёгким сердцем идти по делам. Кто знает, сколько времени им понадобится, чтобы выбрать подходящую вазу?

Мать немного удивила рассудительность дочери и внезапно появившееся у той рвение к учебе. Обычно ей приходится долго уговаривать Элиф сесть за уроки. На предложение дочери она улыбнулась и одобрительно покачала головой – растёт Элиф, становится серьёзной и ответственной. Как не порадоваться таким переменам!

Элиф наугад открыла учебник и застыла над первой попавшейся ей страницей, размышляя о предстоящей встрече с Мехметом в лавке гончара.

Что она скажет ему? К чему, собственно, приведут все её усилия и хитроумные замыслы? Неужели все это только ради того, чтобы лишний раз увидеть Мехмета? Да, да, да, и ещё раз, да! Это счастье быть с ним рядом, когда можно посмотреть в его глаза: чёрные, как спелая слива в сентябре. И сердце в груди Элиф тут же забьётся, как птица в клетке, и волна щемящей нежности накроет её. Разве может такое волнение приключится с ней в ту долю секунды, когда Мехмет на мгновение появится под старым платаном и быстро пройдёт мимо неё, возвращаясь домой, уставший и занятый своими мыслями? Может! Но разве сможет он заметить её трепет и горящий взор?

А что скажет ему Элиф? И сможет ли она хоть словом обмолвиться с ним в лавке? Возможно, пока мать будет обсуждать с дядей Али достоинства каждой вазы, она и сумеет перекинуться парой слов с Мехметом или просто посмотреть на него чуть дольше обычного. Это ли не счастье!

Пока Элиф в предчувствии долгожданной встречи мечтала за открытым, но так и не пригодившимся ей учебником, мать закончила уборку дома и заварила чай, чтобы после чаепития вместе с Элиф отправиться за вазой.

– Али-бей, мир вашему дому! – войдя в лавку, поприветствовала Небахат вышедшего им навстречу старого мастера.

– Мир и вашему дому, соседка, что привело вас ко мне? – с улыбкой откликнулся высокий сухопарый мужчина с аккуратно подстриженной и выравненной ножницами парикмахера бородкой.

– Покупка новой вазы, – улыбнулась мать Элиф.

– О, вы правильно поступили, что с этой целью зашли ко мне! Помимо готовых ваз, я могу изготовить любое изделие по вашему вкусу!

«Отлично! – подумала Элиф. – Это то, что нужно: ваза на заказ! Тогда появится повод ещё раз наведаться сюда!»

– Надеюсь, что нам удастся найти среди готовых изделий нужную нам вещь, – с этими словами мать Элиф начала осматривать стоящие на стеллажах глиняные изделия.

– Если что-то вас заинтересует, спрашивайте у меня. Я всё подробно расскажу и отвечу на все ваши вопросы!

– А ваши вазы прочные? – тут же спросила Элиф. – А то наша ваза рассыпалась, едва я её задела.

– А-а-а, – понимающе протянул дядя Али, – вот кому я обязан посещением моего магазинчика!

– Вы это всё сами сделали? – округлив глаза, спросила Элиф. – Столько ваз, когда вы успеваете их лепить?

Элиф попыталась своими вопросами выйти на интересующую её тему: где же Мехмет? Время было вечернее, но в лавке его до сих пор не было видно.

– Элиф, не задавай лишних вопросов! – одёрнула ее мать.

– Почему же? Я рад искреннему интересу к моему труду! – улыбнулся дядя Али, поглаживая свою бородку. – Конечно, у меня трудятся подмастерья. Они помогают мне выполнять заказы. Мне же большую часть времени приходится проводить в магазине, показывая товар и общаясь с новыми и старыми клиентами.

– Наверное, ваши дети помогают вам! Это ведь так интересно создавать красоту! – Элиф с восторгом посмотрела на стоящие на полках вазы.

– Эх, если бы всем детям было интересно то, чем занимаются их родители, зарабатывая на жизнь семьи и обеспечивая им беззаботное существование, – Али бей тяжело вздохнул и через секунду продолжил:

– И было бы просто великолепно, если бы дети шли по родительским стопам, выбирая их профессию!

Видимо, Элиф своими наивными вопросами удалось разговорить Али бея на тему, которая была важна им обоим. Старого мастера, похоже, эта тема сильно волновала и затрагивала его внутренние чаяния. А его откровения в результате могли привести к разговору о Мехмете, и Элиф могла бы узнать, где тот и почему до сих пор не появился в лавке.

– Мои сыновья не слишком интересуются делами в лавке. Только мой средний сын, Мехмет, иногда наведывается сюда. Но его больше увлекает скульптура, а не мастерство гончара. Другие мои дети вообще не частые здесь гости! – вздохнул дядя Али.

– Дети-дети! – протянула мать Элиф. – По прошествии времени, когда мой муж состарится и ему станет тяжело заниматься делами магазина, придётся поручить все дочерям. Мой сынок слишком мал для этого.

– Ну, выбрали что-нибудь? – поинтересовался дядя Али.

– Пожалуй, вот эта ваза могла бы нам подойти, – мать Элиф показала на стоящую в дальнем от них углу высокую вазу с круглыми отверстиями по периметру вытянутого горлышка.

Элиф, быстро взглянув на вазу, тут же возразила:

– Да что ты, мама! Она нам совершенно не подходит. Отцу совсем не понравятся эти дырки в ней. У его любимой вазы стенки были цельные.

– Прекрасная напольная ваза! – поддержал мать Элиф Али бей. – Хороший выбор.

– Нет, нет! Мне не нравится! – решительно произнесла Элиф. – Отец велел нам вместе выбрать вазу. Эта нам не подходит!

Али бей терпеливо улыбнулся:

– Чем же она тебе так не нравится?

– Нет, мне она нравится, но она не понравится моему отцу! Я точно знаю!

– Может, будет лучше, если твой отец сам заглянет ко мне?

– Зачем? Мы тоже можем выбрать, – не унималась Элиф и собиралась продолжить и дальше свои препирательства, но в этот момент дверь открылась, и на пороге магазина появился Мехмет.

– Сынок, проходи в мастерскую, я спущусь к тебе немного позже! – дядя Али взмахом головы поприветствовал сына.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался со всеми присутствующими Мехмет и собирался пройти мимо них, чтобы спуститься вниз, в саму мастерскую.

– Здравствуйте, вы, наверное, меня не помните, но это я упала с дерева в тот момент, когда вы шли под ним, и это меня вы спасли в тот день, не пройдя безучастно мимо раненой, – в начале фразы чуть задрожавший от волнения голос Элиф, окреп в самом её конце.

– О, я вас не забыл, – улыбнулся мужчина. – Разве можно о таком забыть: не каждый день с деревьев падают девочки. Обычно мне под ноги падали лишь спелые фрукты.

– Я не фрукт, – слегка покраснела Элиф. – Я – Элиф!

– Элиф! Молодой человек зашёл к отцу по делам, а ты его отвлекаешь! А между тем мы пока не выбрали вазу. Давай займёмся тем, за чем мы сюда пришли, – мать подошла к девочке и взяла её за руку.

– Ничего страшного, не переживайте! Я вижу, что Элиф полностью оправилась после того падения, и, поверьте, я очень этому рад, – улыбнулся Мехмет и спустился по лестнице, скрывшись в мастерской.

– Рекомендую вам обратить внимание вот на этот экземпляр! Ваза сделана из особой глины, жирной. Обратите внимание на её оттенок. Заметили, он – песочно-жёлтый. Такая глина по-особому прочна! – дядя Али прищёлкнул языком, осматривая вазу и показывая её посетительницам.

– Красивая! – в один голос подытожили и мать, и Элиф.

– Мама, только наша ваза была потоньше и поизящнее, – опустив глаза, произнесла Элиф.

Она уже решила: ей необходимо уговорить мать купить не готовую вазу, а ту, которую сделают специально для них. И тогда она сможет ещё пару раз встретиться с Мехметом прежде, чем уедет в Ялову, в дом бабушки.

– Пожалуй, ты права! А много ли времени нужно, чтобы изготовить новую вазу, такую, какую бы нам хотелось? – спросила мать Элиф.

– Дней семь-десять. Подготовленная, выдержанная глина у меня всегда имеется в запасе. А вот спешить, когда ваза сушится, никогда не стоит: изделие выйдет хрупким. На этом сэкономить время – означает изготовить плохой продукт. Потом вазу обжигают для прочности. Но и это ещё не всё. Лучше вазу глазуровать. Качественное изделие, как ни крути, быстро не получишь! – потёр руки Али-бей.

– А можно посмотреть, как делают вазы! – Элиф переводила просящий взгляд с матери на хозяина лавки.

– Почему бы и нет? Если девочке так это интересно! – улыбнулся Али-бей. – Давайте спустимся в мастерскую все вместе. А там уже и нарисуем эскиз вашей вазы.

Мастерская оказалась небольшим подсобным помещением, расположенным прямо под магазином. Маленькое окошко, ютившееся под самым потолком, являлось единственным источником освещения и пропускало совсем не много дневного света: зимой – темно, а летом – душно. Лампы освещения в помещении не было. Значит, как только садилось солнце, работать здесь было нельзя – слишком темно. У стен, оставив пустым центр помещения, стояло несколько гончарных кругов. За одним из них работал Мехмет. Правда, лепил он, судя по всему не вазу, а какую-то фигурку. Какую именно, рассмотреть было пока нельзя.

– Здесь мы и трудимся! – широким жестом Али бей обвёл пространство вокруг себя. – Когда тепло и погода позволяет, выходим во двор: там и посуда на солнышке и ветерке быстрее обсыхает, да и работать в погожий день на открытом воздухе гораздо приятнее. Ну, вернёмся к вашему заказу!

С единственного стола, стоявшего прямо под лестницей, он взял толстую, видавшую виды тетрадь. Долго листал её, ища свободную страницу. А потом, быстро работая карандашом, уверенными движениями сделал в ней набросок. Эта тетрадь, видимо, служила ему уже не первый год: страницы ее были изрядно потрёпаны, а сама обложка – заляпана жирными пятнами, следами от рук.

Элиф всё время следила за Мехметом: вот он сжал в своих длинных и сильных пальцах кусок глины – она прогнулась под их уверенным натиском и приняла желаемую форму, затем он ловко выровнял ладонями образовавшиеся на поверхности неровности, и она стала идеально гладкой.

– Ах, как здорово это у вас получается! – искренне восхитилась Элиф и сплела пальцы рук на уровне рта, будто стеснялась вырвавшегося у неё признания.

Мехмет поднял голову и, оторвавшись от работы, улыбнулся:

– Нравится?

– А нашу вазу будете делать вы? – ответила вопросом на вопрос Элиф.

– Нет, вашу вазу сделаю я! – пробасил в бороду Али-бей. – Мехмет лепит свои поделки: птичек, рыбок. Тренирует руки. А вашу вазу сделает мастер. Приходите дней через десять, и она будет готова.

– А оплата? – спросила мать Элиф.

– Можете оставить небольшой задаток, а остальные деньги отдадите мне после того, как будет готова ваза. Мы же соседи! – в очередной раз улыбнулся старый мастер, демонстрируя своё расположение.

Десять дней! Пройдёт целых десять дней. Хотя, нет: только десять дней! И Элиф снова увидит Мехмета! Он будет так близко к ней, что она сможет дотронуться до него рукой. Нельзя, конечно, этого делать. А что будет, если она дотронулась бы до руки Мехмета? Вот бы он поразился её смелости. А мама ругала бы, и бесстыжей называла. А какой может быть стыд, если парень нравится? Пускай он и старше. Но сердце, как птичка, замирает у неё в груди, и щемит. И так тяжко становится, такое томление. И голова, совсем чужая: и ее, вроде, и совсем не её. Мысли куда-то разлетаются, и она не может их поймать – всё одно! Только б смотреть на него не отрываясь. Нет, нельзя так: мать сразу заметит. И пусть, и хорошо! Она скажет ей, что любит Мехмета! Сильно-сильно, и замуж за него выйдет, года через два-три. Долго-то как ждать…

А она сможет увидеть его уже через десять дней, каких-то десять дней – коротких, но длинных-предлинных!!!

***

– Интересно, как наша ваза? Уже готова? Мне так не терпится на неё посмотреть! – Элиф, задыхаясь, примчалась из школы и сразу застыла на пороге, уставившись на новенькую вазу, стоявшую в коридоре на месте старой, разбитой.

– Как, ты её уже принесла?

Она остановилась перед вазой и смотрела на неё, словно на змею, выползшую из кустов на дорогу, по которой секунду назад весело бежала Элиф.

– Тебе она не понравилась, детка?

Реакция дочери и её испуганный вид удивили мать.

– Ты же ещё утром обещала мне, что мы вместе пойдём в мастерскую! – сердито закричала Элиф, и от разочарования у неё на глазах выступили колкие слезы.

«Обиделась!» – про себя решила мать, а вслух произнесла:

– Элиф, не понимаю, что тебя так рассердило? Вазу нам сегодня принес сам Али-бей. Зашёл по-соседски. Они с отцом заодно и об оплате поговорили. Да и отец увидел новую вазу и убедился, что она выглядит так, как ему бы хотелось. Али-бей сэкономил наше время. Очень любезно с его стороны было сделать нам такой жест.

Элиф, не дослушав мать, пробежала мимо неё в комнату. Нельзя расплакаться при ней, никак нельзя. Как ей объяснить свои жгучие слёзы?

Она глубоко вздохнула, крепче сжала губы и зубами зажала краешек нижней губы, сильнее, ещё чуть-чуть. Сейчас она прокусит её своими острыми зубками. Ой, больно, и во рту – солоно. Из губы заструилась кровь, закапала на воротничок платья. В ту же секунду с заплаканным лицом Элиф снова появилась перед матерью, но теперь у неёе была очевидная причина для столь горьких слёз.

– Откуда у тебя кровь? – всполошились мать. – Почему ты не сказала, что ушиблась? Ты упала? Я и не поняла сразу, чем ты так расстроена! – мать бросилась к дочери и внимательно осмотрела её лицо.

– Это не страшно, мама, я споткнулась на пороге, когда заходила в дом, и прикусила губу. И теперь я не смогу выпить ту вкусную чорбу, что ты мне приготовила. Я чувствую аромат мяты – значит, ты сварила для меня нанели-чорбу*. Мою любимую! А ещё мне стало очень обидно из-за того, что я не пойду больше в гончарную мастерскую. А там столько красивых вещей! Мне так чашечки одни понравились – они стояли на полке, и я хотела опять на них посмотреть…

– Мы обязательно с тобой сходим туда. Отец обещал мастеру купить ещё глиняной посуды – так ему пришлась по вкусу новая ваза. Но это будет потом, когда мы вернёмся от бабушки. Ты же не забыла, что на следующей неделе у тебя начинаются каникулы, и мы все вместе уедем в Ялову?

– Не забыла, – протянула Элиф. – Как я могла такое забыть.

***

Лето душное и сухое заспешило в город, наполнило его улицы своим горячим дыханием, подняло пыль с мостовой лёгким, но не спасающим от жары ветерком, которого горожане ждут, как милости, но, подставив ему навстречу лица, чтобы немного освежиться, получают лишь новую порцию тепла, стекающего с распаренных щек солёным потом.

Днём случайные прохожие жмутся в тень, отбрасываемую домами, спешат под тенты летних кафе, разбросанных по улочкам; стремятся скрыться под деревьями, раскрывшими свои зонты-кроны, любезно приглашая путника присесть под ними.

Летом платан могуч и прекрасен! Его пятипалые листья-ладони тянутся друг к другу, переплетаются в едином желании прикоснуться к собрату, образуя мощный зелёный монолит. И солнце не страшит его своей жгучей любовью – он отражает испепеляющую силу светила глянцевой поверхностью листьев, сквозь сито кроны пропускает малую толику ультрафиолета, пользуясь ей для своего роста. Платан любит солнце, а влагу добывает своим длинным разветвлённым корнем – тот проникает в самые глубокие слои почвы, питая гиганта грунтовыми водами, надёжно связывает его с землёй, делает его почти неуязвимым перед тяготами жизни: голодом, холодом, шквалистыми ветрами. Когда город наступает на редкое, случайно оставшееся на его улочках живое, захватывает в плен мощную подземную часть платана, замуровывая её в каменную мостовую или асфальт, гигант мощными корнями поднимает новые оковы – встаёт на дыбы. И даже с сильно загазованным воздухом ужилось могучее древо. И только удар молнии, неожиданный и меткий, может разбить его твердь, расколов ствол великана. Но не падёт тот, нет – выпустит новые отростки на выжженном пепелище, и устремится ввысь, латая раны, наращивая малахит зелени, цепляясь корнями за землю, в которой когда-то обрёл жизнь.

***

Прошла уже целая неделя с тех пор, как Мехмет привёз Фатиме в их дом. Организовать переезд помогла Назлы, младшая, приемная дочь Элиф – единственная из всех её детей, навещающая стариков. Перед этим Назлы прибралась у них в квартире, наведя образцовый порядок. Когда же привезли Фатиме, она разместила вещи больной женщины в отведённой ей комнате.

Вещей у больной оказалось немало: Фатиме наотрез отказывалась переезжать без привычных ей предметов, которые ежедневно окружали её в собственном доме. В перечне необходимых ей вещей, помимо одежды, любимой чашки, посуды, из которой она ела, неожиданно для всех оказалась и кровать. Фатиме ни в какую не хотела ложиться в чужую постель. Чтобы доставить её кровать в квартиру Элиф, пришлось воспользоваться услугами подъёмника. В результате кровать поставили в комнату через широкий проём балконной двери. Собственно это и определило выбор комнаты для больной: там, где много воздуха и света, выздоравливают гораздо быстрее.

Фатиме внесли в квартиру на руках – помогли соседи – и аккуратно положили на кровать. Женщина, как только расположилась на своей кровати, тут же отвернулась к стене. Похоже, что она не столько была утомлена дорогой, сколько сам переезд ей был не мил, и если б не появившаяся в результате болезни беспомощность, она вряд ли на него согласилась. А посему все дневное время Фатиме лежала с полузакрытыми глазами, не отвечала на обращённые к ней вопросы, стараясь всячески игнорировать Элиф, суетящуюся возле неё.

Фатиме часто постанывала, жаловалась на духоту в комнате и нехватку воздуха. Элиф сразу шла к балкону и распахивала настежь балконную дверь. Но больная тут же начинала жаловаться на сильный сквозняк. И причитать, что духоту создавали, конечно, чтобы ей нечем было дышать, и у неё участилось сердцебиение, и сердце выскочило из груди; сквозняк же устраивали специально, чтобы она простудилась, и к её букету болячек добавилось бы и воспаление лёгких. Тогда уж она точно никогда не поднимется с постели и не выздоровеет вовсе.